О встречах и расставаниях

История 4

О встречах и расставаниях

– Представь, если однажды я уйду, – сказал Тузенбах как-то утром Менестрелю. Солнце стояло еще высоко, и впереди их ждал долгий рабочий день. Ведь всем известно, что песни сами не поются, а стихи – не сказываются.

– И куда же ты уйдешь? – лениво поинтересовался музыкант, мягко перебирая струны старой лютни.

– Я еще не знаю, и это не важно. Важно, что я уйду. А ты будешь по мне скучать. Ведь будешь? – кот настороженно глянул на друга.

Бард снова тренькнул пальцами по струнам и кивнул:

– Конечно, Туз. Мне будет не хватать твоих нравоучений, весенних воплей и вездесущей шерсти. Именно по ним я буду особо скучать и ощущать нехватку котовости в жизни.

– Смеешься, – фыркнул кот, – но вот, если я уйду.

– А представь, если уйду я? – перебил его менестрель. – Ты проснешься утром, а меня нет.

– Так не бывает, – возмутился Туз, – я чутко сплю и слышу даже, как ты во снах гоняешься за ведьмочками, или думаешь о новой песне. Тогда твои мозги так и скрипят, – поделился кот наблюдением.

– А не важно, что ты чуткий. Просто представь, что ты ушел в загул с кошками, а когда вернулся меня нет. И я не вышел за пучком редиса или флягой кваса, а совсем ушел. Вот ты скучать станешь?

Тузенбах недовольно распушил усы. Сразу видно, что собрался спорить.

– Мы, коты, особенно магические, если не связаны контрактом, то свободны идти куда хотим, гулять где хотим и жить с кем хотим.

– Опять ты про себя, – хмыкнул бард, – а я тебе о другом. Не ты ушел, а я. Заскучаешь?

– Возможно, – не сразу ответил кот, – даже наверняка. Я ведь привык к тебе. Сколько времени мы уже вместе? Столько былые кошки не живут.

– А точнее тринадцать дотебяшних Тузенбахов, мой четырнадцатый друг, – подсказал музыкант и горделиво сыграл боем нечто этакое, огненное, – опять же, ты мне должен за имя.

– Спасибо, что напомнил мне, какой я неединственный в твоей жизни, – надулся кот. Он хотел еще что-то сказать, но тут подошли зеваки, и менестрель принялся раскланиваться и готовиться к выступлению. Тузу ничего не оставалось, как сидеть подле товарища на мостовой и периодически подпевать, делая вид, что это музыкант чревовещает. А кот просто удачно разевает рот.

Зрители хохотали, глядя на их дуэт, и в шляпу, кинутую под ноги, сыпались мелкие медные монетки, хотя пару раз блеснуло серебро.

Туз пел про пастушку, вздумавшую пасти карасей, про ведьму, забывшую волшебное слово. Страдал вместе с бардом о судьбе рыцаря, преданного любимой, и подмурлыкивал в балладе о всякой всячине.

Он пел и думал, что хоть на свете есть множество ремесел, его – самое лучшее. Ведь что может быть прекрасней, чем путешествие с другом? Да, им часто приходится ночевать под кустом, и не всегда есть вкусный ужин, но зато сколько приключений они пережили вместе. Уж наверняка побольше, чем любой котенок из его помета. Те, крепкие славные малыши, что получили свои имена от ведьмы и были проданы в престижные магические дома. «Да наверняка все так и было», – решил Туз, беря последнюю ноту в частушке про петушка.

В этот момент с крыши соседнего дома, точно фейерверк на праздник, брызнула стайка яркогрудых птах, а затем на площадь, прямо позади зрителей, приземлилась изумительная белая кошка, в зубах которой еще трепыхалась одна из птиц. Тузенбах так обомлел от ее красоты, что и впрямь «дал петуха», сорвав финал песни.

Менестрель удивленно глянул на кота, но тот замер. Все его мысли сейчас были только о снежной незнакомке. Та, в свою очередь, точно почуяв, что ее приметили, не спешила убегать. Наоборот, она медленно двинулась вперед, покачивая пушистым хвостом, будто пуховым веером.

Ее добыча уже совсем обмякла и даже не трепыхалась, когда красотка, проскользнув под ногами людей, бросила дичь в шляпу менестреля.

В толпе раздался женский визг, кто-то заохал, заворчал, и вот уже круг слушателей распался. Люди спешили уйти, позабыв поощрить уличных музыкантов.

– Ну спасибо... – вздохнул бард, – полчаса стараний, и все кошке под хвост!

– Пожалуйста, – внезапно откликнулась кошка, еще больше удивив Туза, – кушайте с булочкой.

– Ты говорящая? – зачем-то спросил Тузенбах незнакомку.

– Конечно, так же, как и ты, – кивнула та и стала изящно вылизывать лапку.

– Но значит, ты магическая кошка, где твоя хозяйка? – вмешался бард в разговор, оглядываясь по сторонам, точно ожидая, что к ним вот-вот подбежит ведьма, или выскочит из переулка колдун

– Я – свободная магическая кошка, гуляю где пожелаю, и не позволю диктовать мне ваши людские законы! – фыркнула красотка, подергивая розовой пуговкой носа.

– Вы божественны, – признался Туз, знавший толк в комплиментах.

– Я знаю, – фыркнула опять кошка, прикрывая мордочку метелкой хвоста.

– Так, Туз, давай, заканчивай кокетничать с дамой и пошли искать новое место, – Менестрель вытряс из шапки тельце птички себе на ладонь. И осторожно положил ее под куст роз.

– Я сейчас. Я кончено, –затараторил Туз, но все его мысли были о кошке и ее словах. «Магические создания никому ничего не должны».

Он еще долго оглядывался на белоснежную бестию, сидевшую посреди площади. А потом ее скрыла от кошачьих глаз толпа.

Выступление не ладилось. Туз забывал подпевать, сбивался и, наконец, менестрель, осерчав, сказал ему, что худшего исполнения в жизни не слышал. Тем более от волшебного кота. Затем музыкант подхватил лютню и ушел в трактир. Не позвав с собой Туза. Да тот не шибко и хотел.

Он поспешил вернуться на площадь, в надежде вновь увидеть незнакомку.

– Пришел, – мяукнула та, выныривая из-под розовых кустов и сладко потягиваясь, как только что проснувшаяся кошка, какой она в целом и являлась.

– Как видишь, – кивнул Туз.

– Славно, что ты бросил этого лентяя, – сказала незнакомка, обходя Тузенбаха кругом, – что толку служить человеку, когда можно быть самим собой? Можно быть свободным котом и делать то, что ты хочешь.

– Я ему не слуга! – возмутился Туз, – мы друзья.

– Друг? – удивилась кошка, вытаращив на собеседника голубые глаза, – так, значит, вот как называется человек, выставляя тебя посмешищем. Бессловесной тварью и глупой чучелкой, открывающей рот по его велению.

– Это совместное творчество – пробормотал Туз, которому вдруг стало стыдно за поведение барда.

– Как не назови, все – дрянь, – резюмировала кошка и тут же скользнула вперед, прижимаясь своим боком к боку Туза, – с нами ты стал бы счастливей.

– С кем это, с вами? –не понял тот.

– О, неужто ты думаешь, что я единственная магическая кошка, которая живет, как хочет? Вовсе нет! Нас целая семья и нам всегда есть о чем поболтать, и мы знаем, где перекусить, и главное, никто нас не заставляет работать и быть посмешищем. Мы живем для себя! – она гордо вскинула свою мохнатую голову, а затем плавно, точно скользя, отправилась прочь от Тузенбаха. Того и гляди затеряется в наступающих сумерках.

Кто может упрекнуть кота, если ему вскружила голову кошка? Конечно же Туз, очарованный этой свободной бестией, этой чертовкой в белой шубке, пошел за ней.

И они пели серенады под звездами, и играли в прятки среди теней и дымоходов. Вместе с другими говорящими котами вели споры о бытие и ведьминских слабостях. Говорили о высоком и низком, о далеком и близком, а еще молча глядели на людей. Так как это умеют все коты, не важно, говорящие они или, нет.

– К рыбнику завезли свежий улов! – порадовал остальных рыжий Огнеброд. Он слыл задирой даже среди молчунов. А уж среди магических зверей и вовсе стал именем нарицательным. Бывало, воспитанные мамы кошки пугали своих неразумных малышей, что если те не станут учить латынь и читать заклинания по книжкам, то станут такими как Огнеброд! Одноглазыми и одноухими.

Конечно, потеря глаза и уха никак не была связана с непослушанием в детстве. Наоборот, кот злился, что колдун, которому он служил, напортачил с зельем и котел рванул. А в результате покалеченный зверь стал неугоден в доме, и туда принесли нового жителя. Премудрого попугая.

– Я повыдергивал ему перышки из хвоста на прощание, – говаривал Огнеброд, и остальные коты фыркали в усы, одобряя такое поведение.

– Будем брать, – сразу же решила Полуденница. Именно так звали белую красавицу кошку. Что ж сказано – сделано. Не успели часы на городской башне пробить полдень, как вся ватага уже готовилась к нападению.

Рыбник знал, что его атакуют. Не в первый раз хвостатые твари кидались на его повозки, стараясь утащить одну-другую рыбину. В целом, мужик он был не жадный, но хамство котов не терпел. К тому же, ему больше нравились собаки, которых он и держал в доме, аж три штуки. Низкорослые клыкастые псы цепко следили за товаром хозяина, и если бились, то до крови.

Позднее Тузенбах не мог сказать, как так вышло, что, когда их отряд атаковал прилавки, именно он оказался один на один с псами. Будучи по природе мирным котом, он дрался из всех сил. И возможно ушел бы, если б не бочка, которая шлепнулась на него сверху, замуровав его в своей деревянной темнице, да ещё отдавив хвост.

– Помогите! Друзья! – кричал Туз, но никто из кошек не пришел ему на помощь. Ему чудилось, что рядом мелькал Огнеброд, но от боли в хвосте он не знал, так это или нет.

– Полуденница! Помоги! – просил он, скребя когтями пропахшие рыбой доски. И вновь тишина была ему ответом. Псы, покружив рядом с ним ушли. А Тузенбах так и остался в своей темнице.

Как знать, сколько он просидел бы там, и не закончилась бы на этом его история, если бы кому-то из горожан не понадобилась та самая бочка.

Почуяв свободу, Туз рванулся вон и до самого жилья менестреля бежал так, что пятки сверкали.

– Бард. Бард, послушай! – завопил он, врываясь сквозь окно на их маленький чердак. Увы, слушать было некому. Несмятая кровать и пустая комната как бы говорили о том, что кот опоздал, и его друг менестрель ушел дальше.

Уставший и измученный Тузенбах до утра проспал на постели, где еще недавно грелся о бок музыканта, а утром отправился искать его. Он обошел город, и трактиры, и даже казарму. Однако менестрель словно исчез. Последним местом, где Туз еще не искал друга, оказался базар. Славные запахи еды дразнили оголодавшего кота. Желудок сводило, лапы заплетались, а придавленный хвост все еще ныл. Внезапно среди лотков и прилавков Тузенбах увидел Полуденницу. Как и в первый раз она сидела перед ним, окутанная солнечным светом, вся такая таинственная и заманчивая. Туз уже было кинулся к ней, как понял, что она не одна.

– Послушай меня, – мурлыкала кошка совсем юному серому коту, – в нашей семье магических котов все равны. Мы свободны и независимы, упрямы и прекрасны и никому ничего не должны!

Туз только вздохнул. Да уж, не должны, даже помочь другу, да и был ли он им другом или еще одним новичком, которым можно пожертвовать за пару сочных рыбьих хвостов?

Отвернувшись, Тузенбах поковылял прочь. Тут его шугнули у прилавка с шуршавчиками. А затем едва не задавила телега, запряжённая драконом. Усталый и истощенный он нырнул в лавку, заполненную всякой всячиной и затаился под столом.

Вот мимо него протопали деревянные башмаки, и их хозяйка, поставив на пол большущую сумку стала выбирать мышеловушки. Из сумки вкусно пахло едой, и кот не сдержался. Точно тень он скользнул вперед и нырнул в авоську головой. Сожрав невесть что, он наконец успокоился и задремал. Ему снился бард, уплывающий на корабле, и Огнеброд каркающий ему в лицо «Дур-р-рачок»

А затем чьи-то руки подхватили его, потащили вверх в тёплые объятья и искры радостного смеха.

Так началась новая жизнь Тузенбаха.