Об опасностях новых ЖК

За окном автобуса открывался печальный и немного жуткий вид. Широкое четырехполосное шоссе возвышалось над новостроем. Вопреки традиции последних тридцати лет, этот ЖК не был высотным – все домики четырехэтажные, с острыми крышами в георгианском стиле и сложены из кирпича.

Это мог бы быть потрясающе уютный поселок, но кирпичи, выбранные для застройки, странным образом не сочетались между собой: холодно-белые и грязно-коричневые. Словно дома строили из остатков и мусора, набранного после сноса старых.

Все постройки располагались в четком геометрическом узоре и тянулись ровными рядами куда-то дальше. Между ними не росло ни кустика, ни деревца, даже трава казалось чахлой и тусклой.

Череда однотипных домов и очень унылая местность вместе с осенним серым небом вызывали острое чувство тоски.

Конечно, это было дешевое жилье – ипотека здесь под силу даже тем, кто никогда не имел собственного жилья — например, нам с подругой, которая сидела рядом со мной и пялилась в окно тем же задумчивым отрешенным взглядом — но все равно было страшно представить, что кто-то по собственному желанию выбрал бы столь унылое место для жизни.

Автобус зарулил на широкую площадку, где уже стояло несколько других. Люди толпились возле невысокого домика, неожиданно полностью коричневого, увитого диким виноградом и тоже в георгианском стиле. Как это уютное чудо оказалось здесь?

— Знаешь, – протянула Маша, снова оглядываясь на ЖК. — Мне кажется, они вообще не старались.

Я тихо фыркнула.

— Кое-где старались, — и махнула рукой в сторону офиса застройщика.

Маша тяжело вздохнула, покачала головой.

— Не уверена, что хочу здесь жить.

Я не была с ней полностью согласна. Моих накоплений хватало на первоначальный взнос, тут была прекрасная транспортная развязка, так что до города можно добраться в считанные минуты, к тому же в квартирах обещали полную отделку, а за небольшую доплату, даже обставили бы. Район активно застраивался и заселялся, неподалеку находился крупный ТЦ. А если приглядеться, можно было различить поблескивающие даже издали купола церквушечки.

Но я прекрасно понимала Машу. В общем и целом здесь было уныло.

На парковке нас уже встречал представитель застройщика. Высокий мужчина с мягкими чертами и стрижкой под спаниеля радостно улыбался всем выползающим из автобуса.

— Здравствуйте! Здравствуйте! Меня зовут Дмитрий и сегодня я ваш сопровождающий. Через пятнадцать минут буду ждать вас здесь, чтобы мы могли начать экскурсию по району Рассветный!

Маша воспользовалась перерывом и закурила. Клубы дыма зависали в неподвижном воздухе. Обычно она курила медленно, не в затяг – она признавалась, что для нее это эстетическое действие, а не реальная потребность. Сейчас же Маша спешно закончила одну сигарету и тут же взялась за следующую. Кажется, это место ей совсем не нравилось.

Серое небо, между тем, налилось стальной тяжестью. Облака нависли над землей, их графитовые клубы скручивались в спирали, обещали затяжной страшный ливень.

Если здесь не наблюдалось даже малейшего дуновения ветерка, то наверху намечался ураган, треплющий и гонящий тучи.

— Все взяли с собой зонтики? — снова появился экскурсовод. На его лице по-прежнему сияла радостная улыбка. — Если вы забыли, то в офисе найдется для каждого по штучке.

И он рассмеялся, будто это была какая-то шутка. Мы с Машей переглянулись и одинаково кисло улыбнулись. На выданных зонтиках в закатных лучах сияли праздничные высотки, по ним тянулось название застройщика. Вопреки словам Дмитрия, одного все-таки не хватило – девушка с коляской рассеянно оглядывалась, пока Маша уверенно не отдала ей свой.

Едва зонтик оказался над нашей головой, небеса разразились страшным грохотом, а через мгновение вдалеке полыхнула молния.

— Не будем обращать внимания на эти неурядицы, — отмахнулся Дмитрий. Честно говоря, я бы выдала ему премию за умение игнорировать любые неудобные обстоятельства.

Под частую дробь начинающегося дождя, мы перешли дорогу и двинулись вглубь ЖК. Здесь еще никто не жил. Дома смотрели одинаково пугающими черными глазницами.

По спине пробежал холодок, и дело было не в осеннем дожде.

Все дорожки уже были оснащены ливневками, поэтому под ногами не хлюпало – ботинки оставались сухими. Возле каждого здания разместили детскую площадку и широкие парковки, все дорожки располагались удобно, чтобы люди не топтали газоны.

И все-таки это место пугало. В нем совершенно не было жизни.

Но чем дальше мы шли и чем подробнее рассказывал экскурсовод, тем больше людей вокруг нас принимало задумчивый и даже восторженный вид. Похоже, людям нравилась перспектива жить в малоэтажной застройке возле полей и лесов, где всегда безопасно.

Лесов, к слову, я тут не видела вовсе. Только темную линию на горизонте и то, когда мы ехали по возвышающейся над домами дороге. Даже чахлого деревца не выросло.

А дорожка все не кончалась и не кончалась, за сплошной стеной дождя уже не было видно построек, да и голос экскурсовода стал не слышен.

— Пойдемте! — пробилось до нас, и мы, наконец, нырнули в подъезд неожиданно появившегося дома.

— Как вы видите, тут широкий холл, где молодые семьи смогут оставлять коляски, а дети свои велосипеды, — Дмитрий шпарил прямо по буклету о ЖК. — Кроме того, в домах всего четыре этажа, а потому вы не будете испытывать затруднений с подъемом к себе в квартиру. При проектировании Рассветного мы ориентировались на нужды семей с детьми, а потому у нас практически нет студий или однушек, квартиры имеют широкий диапазон планировок: от двухкомнатных, до даже пятикомнатных!

Этот парень явно был в восторге от Рассветного.

— ЖК идеально подойдет удаленщикам, ведь скоро район станет полностью самостоятельным...

Как раз таким, как нам с Машей - мы работали в техподдержке.

Мы поднялись на первый этаж и зашли в первую квартиру. Это действительно оказалась пятикомнатная квартира. Восемьдесят квадратов с белыми обоями под покраску, свежим ламинатом и двумя ванными: одна с душевой кабиной, другая с огромной бадьей для купания. Я мысленно позавидовала тем, кто тут будет жить.

Правда, с тридцатью людьми экскурсантов, которые пристально оглядывали потолки, розетки и чуть запылившиеся плинтуса, здесь казалось тесновато. Я выглянула в окно и мне показалось, что различила тень, отскочившую от окна с той стороны.

Мне снова стало жутко и я огляделась в поисках Маши. Она стояла возле входной двери и пустым взглядом сверлила провод торчащий из потолка.

— Это все равно нам не по карману, – она пожала плечами.

Я согласно вздохнула и присоединилась к медитации.

Спустя час мы, наконец, дошли до однушки — всего двадцать таких квартир на весь дом! И цена девяносто тысяч за квадратный метр! Когда еще была такая цена? Пять лет назад? Ха! — и увидели что-то, что могли купить.

— Знаешь, — прошептала Маша мне на ухо. В квартиру зашли лишь мы, и нас преследовало гулкое эхо. — Может, и норм, что это у черта на рогах. Зато своя.

— Вы абсолютно правы! Платежи по ипотеке, даже с учетом текущей ставки...

— Я щас ему втащу, — чуть громче, но все еще шепотом произнесла Маша.

Дмитрий заткнулся.

Автобус тихо урчал, в салоне были благословенные двадцать градусов, и я поняла, как сильно продрогла, пока мы шли обратно. Зонтик Дмитрий великодушно позволил оставить себе, и сейчас вода стекала мне прямо в ботинок, пока Маша не отобрала его у меня и не повесила на ручку у своего места. А затем вытянула из сумки расческу. От влажности ее светлые пряди завивались тугими кольцами, обрамляя милое личико словно золоченая рама полотно Брюллова. Несмотря на внешность барышни девятнадцатого века, Маша была продуктом двадцать первого: решительная, местами резкая. Она не боялась рискнуть, но только тогда, когда видела, что риск полностью оправдан. Она не закрывала глаза на плохое, редко бывала терпимой к тому, что называла глупостью и бесчестностью. И при этом была абсолютно убеждена, что все люди тупые, за исключением пары счастливцев, умеющих использовать мозг.

Я любила ее всем сердцем, как старшую сестру, иногда как мать, а не как подругу. Но я не могла не признавать, ужиться с ней было крайне тяжело. Ее будет преследовать одиночество пока Маша не выйдет из порочного круга: разрушенные ожидания, ужесточение ожиданий, строгий фильтр на круг приближенных, провал очередного знакомого по какому-то критерию, разрушенные ожидания... Уже сейчас не было ни одного живого мужчины в мире, кто соответствовал бы ее стандартам.

— В целом, это было не так плохо, — проговорила Маша на въезде в город.

Я не смогла ей ничего ответить. У меня все еще мороз шел по коже от одного воспоминания, как чья-то огромная фигура отпрянула от окна. Это был человек, но человек нечеловеческих размеров.

Всю ночь меня мучали кошмары. Утром я чувствовала себя совершенно разбитой – меня преследовал во сне монстр, раззевающий огромную пасть. Голова гудела, и я с раздражением выбросила буклет Рассветного в помойку. На фотографии в окружении картофельных очисток домики были лживо жизнерадостными и уютными.

А вот Маша, наоборот, отлично выспалась.

— Я подумала, – протянула она, и резким движением отдернула в сторону штору. Нашу крохотную кухню-гостиную тут же залил солнечный свет. — Может, мы съездим туда не на экскурсию, а сами? Побродим, посмотрим на все без этого идиота?

Я удивленно на нее уставилась.

— К тому же, за ночь распогодилось, сейчас там совсем иной вид. Я в этом уверена.

Мое недовольное бурчание услышала только чашка с кофе. Тащиться за город ради жуткого места мне не хотелось, но и отпускать туда Машу одну тоже казалось неправильным. Все-таки решение о покупке жилья наше совместное, и ничего не должно было происходить без присутствия обеих.

Так что спустя час мы уже тряслись в маршрутке.

И Маша снова оказалась права.

В ясный день ЖК Рассветный выглядел совсем иначе. Конечно, вкрапления красных кирпичей походили на пятна ветрянки, но остроконечные двускатные крыши с небольшими вставками под окна навевали мысли о Британии, а не о задворках Санкт-Петербурга. Ровные линии улочек, продуманное пространство перед домами – все это было так хорошо, что казалось нереальным.

ЖК заканчивался двухполосной дорогой, уходящей куда-то вдаль. Мы решили прогуляться, посмотреть на местные виды. Достаточно скоро на поле тут и там стали появляться кусты, а за ними и невысокие деревца. На полотне голубого неба сверкали купола далекой церквушки. Холодный осенний воздух наполняла сладость уходящего леса, шелестела высокая трава, звенели последние кузнечики.

Дорога вильнула, и мы последовали дальше.

Не знаю, что влекло Машу, а мне просто хотелось подольше побыть среди зелени. В городской среде быстро забываешь о том какого это – дышать свежим воздухом и находиться в глубокой тишине.

Деревья становились выше, зелень плотнее, а еще темнее и мрачнее. Я даже взглянула на небо, но оно оставалось ослепительно ясным – ни намека на облака.

Дорога оборвалась и мы вышли к замощенной площади перед церковью.

Храм был построен в классическом русском стиле: высокие своды, оштукатуренные белые стены, три купола и колокольня. Площадь была чисто выметенной, но ее не окружал забор. Тишина сгустилась. Мы обошли вокруг церкви, хотелось посмотреть, как она выглядит целиком. Над дверью располагалась огромная икона. Не стоило труда определить, что на ней изображен Георгий Победоносец.

На другой стороне в кустах виднелась тропинка, уводящая куда-то дальше, но не понятно куда именно – слишком плотно прилегали друг к другу ветви.

Мы с Машей переглянулись и, не сговариваясь, шагнули в ее сторону, чтобы рассмотреть поближе.

— Эй!

Мы обернулись на возглас. На хорошеньком личике Маши застыло недовольство. Она считала подобные окрики неуважением.

В дверях храма стоял высокий монах. На его испещренном морщинами длинноносом лице было то же выражение, что и у Маши.

— Куда это вы пошли?

— Туда нельзя? – спросила я.

— Без сопровождения нельзя! – Отрезал монах.

— Вы нас сопроводите?

— Мы не проводим там экскурсии.

— Если туда ходить запрещено, где забор или запертая калитка? — непреклонно возразила Маша.

Монах уставился на нее во все глаза.

— Я посадил шиповник.

Маша пожала плечами:

— Обычные кусты.

Я бы не решилась спорить со священнослужителем. Но Маша никогда не испытывала проблем с авторитетами – их для нее просто не существовало.

— Это территория принадлежит церкви? — спросила подруга.

— Нет, – нехотя признался монах. Мне показалось, что он пробурчал: «хотя и стоило бы», но вслух этого не произнес.

— Или это частная территория?

— Нет, – снова покачал головой монах. Его лицо становилось все мрачнее, густые брови плотно сошлись на переносице.

— Ну мы пойдем тогда.

Маша повернулась к храму спиной.

— Нет! — крикнул монах. — Одни не ходите, – он на мгновение замешкался. – Сейчас я вернусь, дождитесь меня.

И скрылся в церкви.

— Мне это не нравится.

Маша посмотрела на меня. Не смотря на то, что я возвышалась над ней почти на полголовы, ей все равно удавалось смотреть свысока.

— Это не запрещено законом, а значит, мы имеем право посмотреть.

Нашла коса на камень, Маша закусила удила и не собиралась отступать. Наверное, не будь монах стол радикален, ей никогда не пришло в голову, что лезть в шиповник хорошая затея, будь там хоть десять тропинок.

Через пару минут снова появился мужчина. Его черная ряса скручивалась в ногах от резкого шага. В руках он держал несколько свечей и шарфики, какие обычно выдаются женщинам, если те забыли свои при посещении храма.

— Наденьте, — велел он.

Удивительно, но Маша не стала спорить, только пронзила мужчину резким взглядом. Вблизи стало видно, что он не старик, но уже приближается к почтенному возрасту. Он все еще был высок, у него были широкие плечи и ни одного намека на брюшко, столько характерное для священнослужителей. На груди висел крупный, но простой крест, запястье обвивали четки. Лицо его хранило строгое выражение, в его глазах мы были слишком любопытными пигалицами, которым вовремя не задали трепку родители.

Кусты словно смыкали ветви за нами, послушно расступаясь под рукой монаха.

Мы шли долго. Тропка извивалась, но конца ей не было видно и ее так плотно обступала зелень, что выбраться оттуда иным путем казалось невозможным – только идти вперед или назад.

Я внимательно смотрела под ноги, чтобы не оступиться, а потому не заметила, когда Маша остановилась. Я врезалась в нее и мы обе чуть не свалились с небольшого обрыва. Справа от нас стоял монах. Его губы кривились в горькой улыбке, и это удивило меня даже больше, чем застывшая Маша. А затем я тряхнула головой и посмотрела туда же, куда смотрели все – вперед.

***

Что бы это ни было, его окружал широкий и глубокий ров, и дальше земля не поднималась. В самом центре стояла пирамида. Когда-то она была утоплена в землю, и, похоже, уже снова стала проваливаться в ее глубь, потому что последняя ступень казалась короче прочих. На третьем ярусе располагались обвалившиеся колонны, пирамида доходила до шестого, и оканчивалась широкой площадью — будто кто-то срезал верхушку. Колонны так же окружали и ее ровным рядом, но все равно можно было различить огромную статую, изображающую воина, опустившегося на одно колено.

Статуя в основном была каменной, но некоторые ее детали были сделаны из металла: то ли меди, то ли закаленного железа. Ярче всего на солнце сиял исполинский меч.

— Что это? — завороженно спросила Маша. Никогда прежде я не видела такого взгляда у нее. Затаив дыхание, она не отрывала глаз от воина.

Монах покачал головой.

Я прищурилась, разглядывая внимательнее пирамиду. На вид она была несказанно древней. Со всех сторон ее украшали символы, больше похожие на арабскую вязь, чем на кириллицу или даже латынь. Где-то камень выщерблен от ветра и дождей. По сравнению с ней статуя война выглядела совсем свежей, будто ее только-только поставили. Хотя без сомнения ей тоже было несколько веков.

Ровная окружность ямы со всех сторон была окружена плотным лесом и густыми кустами. Ее можно было найти только, если идти по тропинке, или пролетать сверху.. На чем-нибудь.

— Что это? — Маша требовательно повернулась в монаху.

Мне тоже было любопытно, но вместе с тем меня окутал страх. В этом месте было еще холоднее, чем в поле. От символов будто исходило какое-то сияние, но не дающее свет, а поглощающее его.

Нам не стоило здесь находиться. Мы не должны были этого видеть.

Монах перекрестился и нырнул обратно в кусты.

— Пойдемте.

Нам ничего не оставалось, кроме как следовать за ним.

— Это Страж, — произнес мужчина, едва мы снова оказались на светлой площади у церкви. — Он защищает нас от Зла.

— Какого Зла? – Маша недоуменно выгнула бровь.

— Того самого.

У меня пробежали мурашки по коже, перед глазами вспыхнул образ символов на пирамиде.

— Он... Справится? — вырвалось у меня.

— Он ни разу нас не подводил. Пойдемте, – и монах кивнул в сторону церкви.

Едва мы оказались внутри и присели на указанные лавочки, он опустился рядом и тяжело вздохнул.

— Мы ничего толком не знаем, – мужчина выглядел уставшими. — Туда не допускаются сторонние люди. Обычно люди вовсе не замечают пути туда. Удивительно, что вам он открылся. Но нам известно, что без Стража, никто не сможет здесь жить, остались бы только дикие леса и болота, вся прочая жизнь погибла.

— Как вы это узнали? — спросила Маша.

— Мы молимся за упокоение душ тех, кто вел раскопки пирамиды, – монах отвел глаза.

Его рассказ не был подробным, после него появилось еще больше вопросов, но мы с Машей слишком устали, чтобы задержаться дольше. Обратный путь показался в несколько раз длиннее. Мы подходили к ЖК, когда уже опускались сумерки.

— Не знаю, кто в своем уме стал бы покупать здесь жилье, если бы знал подробности об этом месте, — я покачала головой.

— Не ворчи, — отстраненно возразила Маша.

Я во все глаза уставилась на нее.

— Ты же не думаешь, что мы все-таки возьмем квартиру здесь?

— Я много о чем думаю, — раздраженно отозвалась она.

Медленно сгущалась осенняя ночь. Зажглись фонари над дорожным полотном. Мимо проносились машины, и нам стоило следить за приближением маршрутки, но вместо этого я пялилась на Машу, а она упрямо уперла взгляд в землю, не желая смотреть на меня.

— О чем? – не выдержала я.

— Например, сколько времени он уже сторожит эту дрянь, — Маша гневно дернула головой.

— Это статуя.

— Та штука тоже не то, чтобы живая.

Мы сердито пилили друг друга взглядами. В ярко-голубых глазах пылал праведный гнев, так часто обрушивающийся на тех, кто имел неосторожность стать «идиотом». Например, самокатчиков, или людей игнорирующих разделение велосипедных дорожек и тротуаров. Тех, кто мусорил или выбрасывал вещи, вместо того, чтобы отправить их на переработку. Тех, кто оставлял костры и пустые банки на полянах для пикников. Бил детей, орал на женщин, лапал студенток в метро, блевал на улицах. Не только мужчин, а всех, кто вел себя недостойно, потребительски, эгоистично.

И похоже, я стала одной из «идиотов» после того, как не признала заслуги статуи перед человечеством.

Ужасающая глупость, не беги у меня мурашки от одной мысли, что где-то там в лесу есть пирамида, сочащаяся ненавистью ко всему живому, и только воин на ее верхушке не позволял той выпустить свои силы наружу.

И вчера я видела... Я что-то видела в дождливых сумерках. Мог ли это быть тот самый воин?

Мне стоило признаться хотя бы перед собой.

Я верила во всю эту историю.

— Ты думаешь это благородно? — со вздохом спросила я, признавая поражение. — И хочешь присоединиться?

Маша пожала плечами.

— Я не знаю, могу ли я что-то сделать, чтобы помочь... — она ухмыльнулась. — К тому же здесь и правда будут мизерные платежи по ипотеке.

Я тихо рассмеялась, но мне было совсем не смешно.

Такие, как Маша, в войну надевали форму и уходили в леса партизанить. Резкие, решительные, гибнущие за правое дело. Но что они могли не против таких же людей, а против Зла более древнего и могущественного?

Маша достала сигарету, но так и не подожгла ее. Стояла и рассеянно пялилась в темноту. Весь гнев в ней испарился.

— Мне стоит тут остаться, — пробормотала она.

— Ну не сейчас же!

Маша вскинулась, отбрасывая от лица золотистые кудряшки.

— Правильно, надо еще купить квартиру и оформить документы.

Вспыхнула зажигалка, ветер отнес дым в сторону. Я тяжело вздохнула, прежде чем произнести:

— Я не хочу.

— Не переживай, я сама ее куплю. Тебе не обязательно делать это со мной.

Впервые почти за десять лет нашей дружбы Маша заговорила о расставании. Это больно полоснуло по сердцу. Я не могла представить, каково это – жить одной или с кем-то еще. Все мои отношения заканчивались до того, как я решалась оставить Машу и уйти в собственную жизнь – слишком тесно мы переплелись. И вот сейчас моя лучшая подруга, та, кто заменил мне семью, сама решила меня бросить. Из-за жуткой каменной статуи и уродливого ЖК. Там даже еще не было ни одного пункта выдачи Озон!

— Ладно, – сквозь зубы выдавила я. — Ладно.

К счастью, маршрутка приехала спустя всего пять минут.

Мы молчали всю дорогу, и когда добрались домой, тоже молчали. В моей груди словно образовалась огромная дыра, в которую сочилась ледяная стужа. Пусть это было эгоистично, но я чувствовала себя преданной.

Долгие годы мы были вместе: с того самого момента, как она ворвалась в накренившийся деревянный дом, подняла заплаканную меня - во второй руке она держала кочергу, готовая в любой момент отбиваться, но отец уже был слишком пьян, чтобы пошевелиться - и увезла на автобусе в Большой город только с паспортом в кармане. Она была моей семьей, была тем, без кого я не представляла жизни, но не стоило обманываться. Маша уже приняла решение.

— Спокойной ночи, - удивительно мягко пожелала Маша, прежде чем закрыть дверь в мою спальню.

Я заплакала и плакала, пока у меня не осталось никаких сил. И спать легла без малейшего желания проснуться.

Во сне я снова оказалась на краю той ямы. Вокруг пирамиды клубился густой черный дым. В нем мерцали опасным красным пламенем символы. Страж стоял все также, опустившись на одно колено и опираясь на свой меч, но в его фигуре больше не было статичности. Он словно прислушивался к чему-то, готовясь вот-вот подняться и вступить в схватку.

А затем у другого края показалась Маша. Совсем крошечная, по сравнению с ними всеми. На ее лице застыла решительность. Пряди струились в призрачном ветре, вокруг нее сияли звезды, не имеющие ничего общего с ужасными символами на пирамиде.

Она была в кольчуге, а в руках держала узкий клинок.

И тогда Страж поднялся с колена, шагнул ей навстречу – воздух вспыхивал под его стопами. Рыцарь прошел прямо над рвом, с каждым движением уменьшаясь в размерах, пока не превратился в обычного человека. Высокий, облаченный в кольчугу, его лицо прятала маска шлема, и он просто стянул его, обнажая голову перед Машей. Белые кудри подхватил ветер. Страж снова опустился на одно колено, протягивая меч Маше.

Я не слышала их, видела только как двигаются губы. Маша строго посмотрела на него, огляделась и тогда заметила меня.

— Не бойся, – прошептала она, я прекрасно расслышала каждое слово. — Все будет хорошо.

Я не смогла пошевелиться, только видела, как расцвела на ее красивом лице мягкая улыбка, когда она снова взглянула на рыцаря.

Я все поняла.

Маша протянула руку в латной перчатке и прикоснулась к плечу Стража, побуждая того поднять голову. Ни на одного мужчину Маша никогда так не смотрела. Наверное, потому, что ни один из них не стерег Зло столетиями, не требуя за это хотя бы славы.

Воздух наполнился звоном, загустел, обращаясь в плотную сферу, отделяющую Машу, рыцаря и чудовищную пирамиду от всего остального мира. Та шипела и плевалась алыми символами, густой мрак в ее основании сочился прямо из земли, выбрасывая в воздух щупальца. Рыцарь двинулся им навстречу и с каждый шагом снова становился каменным исполином. Маша шла за ним, претерпевая те же метаморфозы.

Они менялись, чтобы иметь силы исполнить свой долг.

Во сне я видела как они сражаются. Наблюдала за битвой, но так и не смогла потом ни описать ее, ни как-то еще достойно изобразить. В их действиях ощущалась синхронность, свойственная тем, кто прошел многое вместе.

Они не победили, битва их изрядно потрепала. Но сфера стала уменьшаться, пока не облепила пирамиду плотным голубоватым слоем. Злое сияние пирамиды угасло.

Маша и Страж остались на вершине каменными изваяниями.

Проснулась я вся в слезах.

И разумеется, Маши уже не было. В нашей квартирке я осталась одна.

Больше я в Рассветный не ездила. Осталась на съеме, в надежде, что однажды Маша вернется. Я верю, что не стоит менять место жительства, чтобы Маша точно нашла дорогу обратно.