Обещание

Она сидела, ссутулив плечи, на смятой постели. Он любовался, как льющийся сквозь высокое окно свет, обволакивает её стройную фигуру, изящные, упругие груди с тёмными ореолами сосков, правильные черты изысканного лица, обрамлённого гривой медовых волос, на которых играли блики солнечного света. Но, пожалуй, самым удивительным во всём её колдовском облике были глаза. Яркие, глубокие, словно до краёв заполненные светом летнего неба и морской лазури. Как мило она тупила их взор, прикрывая пушистыми ресницами. Он потянулся к ней, коснувшись изящной руки - нежно и благодарно, - за те мгновения сладкого и жаркого томления, что даровали ему её нежные, но настойчивые ритмичные ласки. Принцессы Калерона были весьма искусны как в любви и любовных ласках, так и в войне и политике. Францеска исключением не была.

- Тебе пора, - тихо проговорила она.

Он продолжал пить глазами её образ, стройный стан, свежие прелести, сладкие, словно молодое вино, и столь же пьянящие.

- Куда нам торопиться? - промурлыкал он, приподнимаясь. Он скользнул к ней, заключив её в свои крепкие объятия. Прикосновение к её шелковистой коже и упругому телу отозвались воспоминаниями о страстной ночи, ритме безумного танца, стонах и вскриках мучительного восторга, и, конечно же, новым, неодолимым желанием.

Она так же почувствовала его, ибо под прикосновением его ладони, скользнувшей к выпуклости левой груди, пташкой затрепетало её сердце, дыхание участилось, и на милых щеках выступил соблазнительный румянец. А сосок стал твёрже от его прикосновения.

Но принцесса нежно, но настойчиво отвела его руку и встала, нисколько не стесняясь своей наготы - роскошный водопад блестящих волос ниспал на стройные плечи и спину, - и грациозно скользнула к тазику для умывания.

Он повернулся на бок, любуясь её совершенным телом, немного расстроенный отказом возлюбленной, но счастливый видением её точёной, изысканной красоты.

- Неужели ты вот так оставишь своего Избранника и Чемпиона? - он оправил упавшие на лицо темные, слегка вьющиеся волосы, в которые она с такой нежностью и жадностью запускала свои изящные пальцы ночью, постанывая и извиваясь под ним от его неистовой и по-звериному нежной любви.

- Ты знаешь правила, Чезаре, - прозвучал её бархатистый и сильный голос. - То, что мы с тобой здесь, уже вопиющее их нарушение. Чемпион Принцессы обязан любить её на расстоянии.

Рыцарь-Избранник усмехнулся.

Он так же выскользнул испод лёгкого одеяла, такой же нагой, крепкий, легконогий, подошёл к ней сзади и снова обнял.

- А смогла бы прекраснейшая принцесса быть столь жестокой к тому, кто любит её всем своим существом, а не только сердцем? - прошептал он ей в самое ушко, прикрытое волнами густых, сладко пахнущих волос. - Смогла бы принцесса противиться и своему сердцу?

- Ты в себе так уверен? - улыбнулась она, прошептав это дразнящим и соблазнительным тоном. Она повернулась к нему, коснулась своими губами его губ, её дыхание, пахнущее страстью, обожгло его.

Он почувствовал нежное прикосновение её маленьких, но твёрдых ладоней к его предплечьям. Близость её гибкого и упругого тела сводила с ума. Он был готов броситься на неё, и любить, любить, любить, наплевав на всё. На кодекс чести, на то, что Избранника, обесчестившего принцессу, ждёт сожжение на костре заживо, на медленном огне. Да хоть единый поцелуй, хоть взгляд её - за это можно поступиться и такой мелочью. Она была его жизнью. Воздухом, которым он дышал. Кровью, которая бежала по его венам. И без неё - всё остальное было ничем.

- Я люблю тебя, Францеска, - прошептал он ей.

- Я, ведь, не за себя боюсь, - тихо сказала она.

Тут она лукавила. Ей, ведь, тоже мог грозить костёр, если суд Императора признает её виновной...

- Были же прецеденты...

- Чезаре, пожалуйста, давай не будем! - она ловко выскользнула из его объятий. В её восхитительных глазах сверкала и строгость и лучилось искреннее сострадание и не меньшая мука.

Принцесса ласково провела ладонью по его щеке.

- Ты знаешь, чего это стоило Принцессе Фредерике и рыцарю Ганелону. Оба погибли мученической смертью ради нас всех. За их подвиг, им многое простили, но до этого...

Она помолчала.

- Я, ведь, тоже люблю тебя, моё сердце! Но...я не пастушка с Севилльских равнин. За мной стоят люди. Люди, которые мне доверяют, верят моему слову и моей силе. Поддаться своим чувствам - значит предать их.

- А не предаешь ли ты себя? - мрачно спросил Чезаре. - Нас?

Лицо принцессы потемнело. Он видел её такой только на поле боя. Когда она приказывала развернуть своё знамя и лично вела рыцарей в сражение - грозная, закованная в латы, словно отлитая из золота и серебра, с сияющим нимбом Силы и Благодати Богов вокруг головы.

- Есть вещи очень важные, рыцарь. Должна ли я напоминать тебе о них? Напоминать о том, за что мы сражаемся?

- Важнее нас с тобой? - слова сорвались с его губ сами.

Брови принцессы нахмурились.

- Тебя ли я слышу, Чезаре? Полагаю, ты сам ответишь на свой вопрос.

Она резко отвернулась. И, ополоснув лицо свежей водой, шагнула к креслу, на котором лежала её сорочка и нижнее платье, белоснежное, расшитое позолотой - белый и золотой цвета символизировали невинность и силу, чистоту Предвечного Света.

- Прости, Францеска...ты меня пристыдила, - мрачно проговорил рыцарь.

Шелест. Лёгкие шаги босых ножек по гладким мраморным плитам. Лёгкое, нежное прикосновение. Она взяла его за подбородок, бережно повернула к себе.

- Чезаре, - её взгляд обволакивал теплом и нежностью. - Веришь ли ты в мою любовь?

Он не ответил. Лишь прижал к губам её нежные пальцы.

- Тогда, ты поймёшь меня, - безнадёжно проговорила она. - Может быть, в будущем, когда кончится война, когда объединятся герцогства под дланью избранного богами Императора, всё будет по-иному, и мы поведём друг друга к Светозарному Алтарю Тирренского Собора. Но пока...

Он не дал ей договорить, и страстно и нежно приник к её губам. Ощутил, как она млеет в его объятиях, ощутил ласковые прикосновения её ладоней.

Завершив поцелуй, он коснулся своим лбом её лба.

- Я буду ждать, сколько потребуется, моя любовь, моя жизнь, моя душа!

С этими словами, он решительно отстранился, будто вырвал из груди сердце - подобно герою-предку Данко, выведшему людей из гибельного леса, - быстро оделся. Опоясался мечом и кордом - её подарком в честь победы под Веронной, - и зашагал к двери. Шаги были подобны барабанным ударам, отсчитывающим последние минуты жизни осуждённого.

У самой двери он обернулся.

Она провожала его.

Он улыбнулся - это было похоже на гримассу боли.

Она лучезарно и печально улыбнулась в ответ.

Он отвернулся и зашагал прочь, по мрачной, холодной галерее замка Ферранте, будто и не расплескалась в его дворах и за его стенами красавица-весна.

Печально Чезаре думал о том, что Францеска права. А он вёл себя как капризный ребёнок.

"Может быть, в будущем, когда кончится война, когда объединятся герцогства под дланью избранного богами Императора, всё будет по-иному, и мы поведём друг друга к Светозарному Алтарю Тирренского Собора. Но пока..."

И он сделает всё, что в его силах, чтобы приблизить этот отрадный миг...