Обманутый. Негодяй. Предатель

И все же правильно говорят, что грамотное планирование - это половина дела. Несмотря даже на то, что разработка операции была совсем недолгой, по требованию заказчика, план был четкий и детальный. И теперь, в полном соответствии с ним, Наух сидел у двери в ячейку Глобал банка и молился про себя Соиду - чтобы не обманул заказчик, чтобы не сработала вдруг взятая под контроль система защиты, и ещё о многом сразу. Он так успокаивался.

Хоть все шло и по плану, но понервничать пришлось: и бездари-охранники курсировали по зданию с идиотски точной периодичностью, и один замок не хотел поддаваться, и выданная заказчиком программа-взломщик возилась долго. Поэтому Наух изрядно взмок.

Тяжело выдохнув, парень гибко поднялся, с видимым трудом потянул на себя дверь.

Беглый осмотр содержимого заставил вырваться из его груди изумлённый вздох. Нет, заказчик говорил, что банк будет собирать немалую сумму наличных, даже озвучил примерно сколько, – не меньше двух миллионов посо, – но вживую Наух никогда столько не видел…

Через десять минут появилась новая проблема - динеро не влезли в рюкзак и теперь неряшливо торчали отовсюду: из-за ворота, из карманов — оставить хоть десятку было выше сил Науха. Он ещё слишком хорошо помнил нищую жизнь в трущобах.

Но главное — он успел, пусть и вылетел из хранилища за считанные секунды до точки «ч». Даже дверь второпях закрыл кое-как, на два запора.

В систему защиты улетели две давно сохранённые и продублированные команды, и индикаторы над дверью в успокаивающе загорелись зелёным, а из цифрового хранилища банка списалось на анонимный счёт ещё больше миллиона посо. Которые тут же по цепочке бирж, посредников и трейдеров отправились в дооолгое путешествие, чтобы осесть в итоге в виде крипты на анонимном кошельке. Да, некая “утруска” неизбежна, но безопасность важнее.

Грязно-жёлтая простыня света из углового окна вытянулась, отошла от стены подальше, позволив Науху проскочить участок на полной скорости - приросшая привычка держаться темноты не отпускала. В каморку с роботами-уборщиками, где отсиживался уже дважды , он влетел как метеор, но тут же заставил себя сесть на пол и замереть, пережидая очередную «проверку» охранником.

До помещения на самом верху эдифисио Наух добрался без происшествий и там, перекинув динеро из-за пазухи в рюкзак и утрамбовав ногой, снял куртку и бросил на пол. Достав нож, распорол её по внешнему шву, потянул выпавшую ткань. И вскоре уже натягивал на себя матово-чёрный вингсьют, сшитый самолично.

“Потушенная” сигнализация пристыженно молчала, хоть и укоряюще моргала парню из угла комнаты, пока он открывал эвакуационное окно. Поёжившись от налетевшего ветра, Наух ступил на подоконник и, не глядя вниз, оттолкнулся, раскинул руки… и полетел.

Разреженный воздух сначала упорно не хотел слушаться, несколько раз недовольно швырнув из стороны в сторону, но вскоре успокоился и принял правила игры. Мягко и даже ласково подхватив, засвистел в ушах, осторожно потрогал на вкус очки – и понёс Науха к его личному счастью и богатству. И к выкупу Вещи.

Едва миновав башню “Кастийо”, Наух отправил следующую команду и пристально всмотрелся в происходящее внизу. Где-то там, далеко справа-снизу, вдруг взвыла сигнализация, вверх отстрелили сигнальные ракеты, упёрся в небо красный луч. “Скорее, спасите-помогите! – ухмыльнулся про себя парень. – Нас грабят и, возможно, даже убивают!” И точно, вскоре еле слышно долетели звуки выстрелов огнестрельного оружия. Всё отлично…

Сейчас все окрестные патрули рванут туда, на огромный склад электроники, спасать и выручать – и в первую очередь, конечно, не засевший там персонал, а несметные количества оборудования и товара на сотни тысяч посо. И натолкнутся там на вооружённое сопротивление. С коим провозятся никак не меньше половины оры, которой Науху с запасом хватит, чтобы убраться из города. А если “напавшие” продержатся ещё четверть оры или полицейские силы не будут торопиться и потянут то же время – то патрули войдут туда уже без сопротивления. Атаковавшие одноразовые роботы рассчитаны ровно на столько. Главное, чтобы никакой придурок-коп не решил поиграть в героя и не полез вперёд. У роботов пули не летального типа, но если прилетит куда-нибудь в незащищённый глаз – то можно и окочуриться.

Впрочем… Наух в этом случае только немного погрустит, не более. На его руках крови не будет в любом случае – это опять все остальные, тупые дегенераты, не могут спланировать свои акции чисто. Как и всегда.

Постепенно снизившись, Наух выпустил крохотный купол парашюта и мягко опустился на проверенном заранее пустыре за старой стройкой. В темпе скинув вингсьют, оказался в самой обычной одежде. Рюкзак чуть постройнел, когда часть динеро в нём уложились ровными рядами, а ещё часть переместилась в заранее выкопанную и тщательно опрысканную убивающим любой запах спреем яму.

Из ворот заброшенной стройки вышел крайне усреднённый гражданин Государства, явно спешащий на работу. Даже его лицо, хмурое и недовольное, с опущенными уголками безгубого рта, словно бы говорило всем окружающим: “эй, отстаньте! Без вас тошно!”

Всё – полностью согласно плана.

И, свернув за угол, Наух столкнулся с привидением. Оно приняло вид двух патрульных офицеров, выхвативших оружие, и никак не хотело пропадать.

“Карррахо! – мысленно взвыл парень. – Ну этого не может быть просто потому что не может быть!”

– Руки в гору! – повелительно рявкнул один из патрульных – мордатый красноносый человек, с усами и лысиной.

– Но… – в замешательстве протянул Наух, пытаясь придумать, как выкрутиться. – Но энтьендо, омбре…

– Сраные чоло, – негромко проворчал усач и перешел на язык жестов, крайне доходчиво пояснив требуемое.

Второй за время диалога успел отойти чуть в сторону и взять Науха на прицел так, чтобы ни в коем случае не зацепить напарника. “ Повезло так повезло. Может, у них атмо-рация сломалась, вот и задержались тут, ублюдки? Соид, – взмолился он, уже летя в одну сторону, а рюкзак швыряя в другую, – помоги, вытащи. Даю слово, брошу это дерьмо, не на год, не на два! Навсегда! Соид!”

***

– … Соид будет нам свидетелем! Наухо Деликуэнсия де Инфансия обвиняется в совершении кражи, в проникновении на государственный объект особой важности, уничтожении государственного имущества, нанесении вреда здоровью государственного служащего… – Представительница Зала Справедливости еще добрых пару минут зачитывала всё, что вменялось в вину задержанному, после чего подняла глаза и посмотрела на него. – Обвиняемый, вам слово.

Вот именно ради таких дней Антон и пошёл служить в министерство Права и Порядка, ради этого долго учился и страдал от насмешек и сокурсников, и коллег. Они искренне не понимали, как можно жить и работать только ради наведения какой-то там справедливости.

А Антон в ответ абсолютно не понимал их мотивов. Ведь это же неправильно, противоестественно! А Государство на Но-Тьерре остро нуждалось и в том, и в другом: пусть по новостям ещё и не показывали всё, но многим было прекрасно известно, что преступность за последние десятилетия достигла невиданных высот, коррупция расцветает, даже смертность выросла

Великий Император-Патриарх делал что мог: еженедельно самолично проводил заседания Зала Справедливости, выносил вердикты, отправлял на отбывку “сроков”, лишал всего имущества… Но он физически не мог охватить всё, работал только с высшими чинами, которых также было немерянное количество.

И поэтому с самого детства, видя уже тогда, что его мир с каждым днём всё дальше от того, каким бы он хотел его видеть, Антон твёрдо решил: он наведёт здесь порядок! А когда ему было пятнадцать аньо, его родителей сбил атмо-кар. Виновными признали как раз мать и отца парня – согласно экспертизе, именно они нарушали правила. Тогда, лишившись самых дорогих и близких людей, мальчишка потерял ещё и потенциальное наследство – суд постановил продать их квартиру для выплаты компенсации владельцу кара, а пацана отдать бабушке. И, доучившись до конца учебного аньо, Антон бросил учёбу в своей скуэле, и с трудом, но поступил в университет, оказавшись там самым младшим, наивным и беззащитным. Но всерьёз ни разу не жалел о своём решении. У него была Цель.

И вот он на первом своём заседании! Пусть пока только в качестве Сопровождающего, но он наконец-то увидит вживую, – и даже более того, непосредственно поучаствует! – как решают дальнейшую судьбу жуткого и опасного преступника-чоло!

Тот так и сидел на своей страшно неудобной лавке – невысокий, тонкий, покрытый светло-зелёной мелкой чешуей, – и недобро зыркал по сторонам огромными чёрными глазами. И не проронил ни слова за всё время.

Впрочем, последнее было легко объяснимо.

Послушав наступившую тишину с минуту и видя, что жуткий преступник не собирается реагировать, а Зал Справедливости почему-то продолжает надеяться на обратное, Антон, действуя как должно – а иначе ради чего было всё это? – неуверенно поднялся на ноги и откашлялся. Представительница бросила на него недовольный взгляд, покривила губы, а Обсуждающие не удостоили его и этого. Но и не высказались против, что парень счёл как разрешение на слово.

– Уважаемая… Уважаемые… – дрожащий голос разнёсся по Залу. – Высокая Представительница, высокие Обсуждающие! Я… – он опять сбился, откашлялся – Я хотел сказать, что… Что, возможно, вы пропустили или не обратили своего высокого внимания…

– Высокий Представитель настойчиво просит вас объясняться короче и без домыслов, согласно правилам поведения граждан в Зале Справедливости.

– Прошу меня простить, госпожа Высокая Представительница… Я хотел сказать, что обвиняемый, согласно документам задержания, не владеет общим языком… – Снова кашлянув, парень продолжил, – и, согласно праву семнадцать-три, имеет право на переводчика при любом обращении в Органы…

После нескольких секунд тишины – Представительница хмурилась и что-то писала на невидимом для остальных устройстве, Обсуждающие, не соответствуя названию, только переглядывались и пожимали плечами, – в Зале кто-то робко сказал:

– Охранник прав, не все мы, чоло, владеем вашим языком. Мы имеем право!

Несколько граждан согласно загудели. Представительница нахмурилась ещё шибче, сведя бровки в линию, стукнула два раза молоточком.

– Я требую тишины и уважения к Залу!

Явный гул затих, но зато ещё несколько граждан добавились к поддерживающим речь Антона, только теперь они выражали свою поддержку покачиванием головами. Тот, ободрённый этим, снова встал на ноги и добавил:

– А так же, согласно Праву номер девять-семь, обвиняемый имеет право на бесплатного абогадо от Государства.

– Сопровождающий-послушник! – рыкнула разъярённая вконец Представительница, – вы не имеете права вмешиваться в Высокое Заседание!

– Я выступаю не от имени Монастыря-Колонии, а как добропорядочный и законопослушный Гражданин Государства, имеющий право слова в любом органе Государства, – Антон заметно побледнел, осознавая, что спорит с самой Высокой Представительницей Зала Справедливости. Раздавшийся согласный гул нескольких Граждан придал ему сил.

– Я вас поняла! Но сейчас вы носите мундир сотрудника Монастыря и не должны мешать работе других органов, нарушая правила поведения сотрудников Государственных Служб внутри Зала! Я доложу вашему руководству!

– Согласно основному закону Государства, гражданин всегда остаётся Гражданином, независимо от выполняемой им в данный момент роли и/или работы, госпожа Высокая Представительница, – почти прошептал Антон. Но тут же собрался с духом – ведь он абсолютно прав! – и продолжил чуть увереннее – я полностью на стороне Зала Справедливости и желаю этому злодею понести заслуженное и страшное наказание за все его многочисленные грехи…

– Которые, впрочем, пока только вменяются ему, – чуть мягче перебила его Представительница.

– Да, да, конечно… – сбился Антон. – Так вот, я действительно желаю, чтобы виновный понёс наказание по всей строгости Закона нашего великого Государства, и именно поэтому предлагаю внести коррективы. Чтобы виновный не смог потом увильнуть от возмездия, сославшись на Права!

Представительница снова свела бровки домиком, покрутила в руках тоненький стильный стилус. Бросила взгляд на Представителя Государственного Обвинения, кивнула.

– Помимо сказанного Послушником, переводчик так же имеет смысл, чтобы проверить обвиняемого на причастность к другим преступлениям.

– Для этого наше предварительное слушание и было назначено так быстро, чтобы обязательно учесть мнения всех сторон и соблюсти Закон и Права, – вывернулась Представительница из ситуации и снова стукнула молоточком, услышав тихий гул среди сидящих граждан.

Они-то шли на обычное Заседание, никакое не предварительное! Да и Обсуждающих на предварительные никогда не приглашают. Но со взирающей совсем уж сурово Представительницей больше спорить никто не решился. Хотя на лицах граждан было многое написано, но Служащая предпочла этого не замечать. Чужие мнения – не её забота.

Слушание в итоге перенесли всего на две оры. Благо, и служба Защиты Граждан была в этом же здании, и отдельный переводчик не понадобился: выданный (а точнее, вытолкнутый) из кабинета первый попавшийся абогадо – щуплый и чуток плешивый мужичок, – вполне себе мог общаться и на местном языке. Ему хватило всего одной оры, чтобы подготовиться к Заседанию.

– …Обвиняемый, вам слово! – после повторения чудно длинной и загогулистой речи с предварительными, пока без подробностей, согласно Закону Государства, обвинениями, Высокая Представительница надменно посмотрела за силовой барьер.

Там обвиняемый разевал рот и явно пытался что-то сказать. Женщина дёрнула уголком рта, шарахнула от души молоточком и повысила голос:

– Уберите фильтрацию звука, работники Зала! Немедленно!

И тут же по помещению разнёсся скрипучий и трескучий голос обвиняемого:

– Нащальника! Не хуби, нащальника! Тома сэм дэтей! Кормит ната, поит ната! Но я нищего не красть, мне всо подбросит кто-то! Тама и слетов моих никак нэту, нащальника!

Высокая Представительница эту акустическую атаку выдержала достойно, только совсем немного, буквально четыре раза, дёрнулся правый глаз. Обсуждающие перенесли похуже: зароптали, кто-то возмутился, почему обвиняемый раньше не заговорил, другие объясняли, что это, видимо, абогадо дал тому свой новомодный автопереводчик, третьи просили убавить громкость, а то заболела голова. А обычные гхенте в Зале поступили ещё проще: больше половины присутствующих начали выкрикивать все свои предложения и пожелания по дальнейшей судьбе подозреваемого. А кто-то один громко сетовал на клятые новые технологии, режущие слух и душу, и призывал Власть взяться за это дело всерьёз. А заодно и коррупционеров казнить, под шумок.

Шумного призывателя-местного Стража вывела из Зала, скрутив тому руки за спиной и несколько раз случайно стукнув лицом о свои колени и пол. Остальных успокоили, Обсуждающих заткнули, подав наконец каждому по бутылочке воды, и задобрили новостью о том, что теперь дело пойдёт быстрее. Высокой Представительнице поправили макияж и заменили молоточек – предыдущий за время шума в Зале и вывода буйного противника технологий пришёл в полную негодность.

Когда все успокоились и расселись по своим местам, заседание продолжилось. Обвиняемый, которому убавили громкость на автопереводчике, всё продолжал блажить о своей непричастности и ораве голодных дитяток дома – и ведь никак не проверишь, хоть он и местный, но гражданин, имеет право на неразглашение данных о личной жизни! Вскоре он окончательно надоел и переводчик забрали, отдав обратно абогадо.

И, видимо, в отместку, тот был не особо убедителен, переводя подопечному речь обвинителя, включавшую уже и полный детальный список преступлений, со всеми цифрами и оперативно собранными свидетельствами и фактами, и меру наказания, и даже варианты послабления при сотрудничестве. Обвиняемый сидел спокойно, чуть ли не зевая.

Несколькими стуками обновив молоточек и наведя тишину в зашумевшем Зале, Представительница передала слово стороне защиты. Мужичок встал за своим столом, важно откашлялся и начал:

– Уважаемая Представительница, уважаемые Обсуждающие. Сегодня мы здесь собрались не только ради того, чтобы вынести приговор и, возможно, поставить крест на всей дальнейшей судьбе моего подзащитного. Нет, говорю я вам! Сегодня в наших руках нечто куда большее! Мы решаем, какое будет будущее! Всего одним решением – я не побоюсь этого слова, эпохальным! – вы можете начать новую эру справедливости и всеобщего счастья! Или же откинуть наше великое и осенённое самим Соидом Государство и наш прекрасный народ в пучину беззакония, массовой сегрегации и прочих не менее ужасных вещей! – Зал, включая Представительницу, Обсуждающих и обвиняемого, потрясённо молчал. – А вы, досточтимые граждане, сможете своими глазами всё это лицезреть! Да-да, и я нисколько не преувеличиваю! Мы на пороге, на повороте истории, которая может вывести нас как к сияющим вершинам чести и достоинства, так и низвергнуть…

– Господин абогадо, прошу перейти ближе к теме заседания! – сипло выдавила из себя Представительница и схватилась за стакан с водой.

Мужичок сбился, обиженно посмотрел на приникшую к воде женщину, поправил галстук.

– Это и есть дело! – пробурчал он уязвлённо. – Мы – да, не вы, а мы все! – все накинулись сейчас на этого несчастного забитого и слабенького аборигена лишь потому, что он отличается от нас! – Несколько Но-тьерцев в Зале задумались, двое почесали кулаки. Наух незаметно осмотрел свои сухие, но очень сильные и жилистые конечности. Представительница закатила глаза вверх и расслабила затянутые шнурки рабочей блузки. – Да, он не человек, но разве кто-то здесь есть идеальный? Нет, говорю я вам! Вся вина, я уверен, этого несчастного парня лишь в том, что он попался злобным постовым, которые хотели выместить на ком-то свое кажущееся расовое превосходство!

Абогадо распалялся всё больше, выйдя из-за столика и начав размахивать тоненькими руками.

– Ведь какие нам были предоставлены доказательства совершения обвиняемым преступления? Что, у него была сумка с деньгами? Но она была не у него, а около него! А задержавшие его патрульные не зафиксировали, что она имеет хоть какое-то отношение к подозреваемому! Что, в хранилище остались следы проникновения именно моим подзащитным? Этого нет! Все собранные якобы доказательства – лишь попытка подбить преступление под случайно пойманного гражданина! – Мужичок довольно потёр руки и бросил быстрый взгляд на часы. – Дальше, уважаемые коллеги и гхенте…

Прения сторон длились какой-то час, до смешного мало по мерках Зала Справедливости. Ретиво начавшее процесс обвинение после выступления несколько необычного социального защитника (Антон расслышал, как двое Обсуждающих довольно громким шёпотом называли того невменяемым) заметно увяло, но попытки доказать-таки вину подозреваемого не оставило. Несколько необычный социальный защитник наоборот, всё больше верил в себя и гордым сутулым орлом порхал по выделенной площадке, всё пронзительнее верещал о полной невиновности подозреваемого, халатности следствия и, как показалось присутствующим, вскоре мог перейти и к требованию наказания патрульных. А то и самой Высокой Представительницы.

Та, видимо, тоже начала что-то такое подозревать, потому что закруглила Заседание и ловко свалила ответственность на Обсуждающих – мол, дело не очевидное, и она, согласно Закону, готова выслушать этих крайне уважаемых господ и дам. Которых, правды ради, за полчаса до начала предварительного (как выяснилось в процессе) Заседания поймали на улице, замотивировали помочь Государству, шустро проверили на соответствие Требованиям и посадили в Зале.

Обсуждающие, будучи не самыми подкованными в юриспруденции гражданами, на уловку с упоминанием Закона легко повелись, большинство заметно приуныло, но всё же, толкаясь плечами и подметая мантиями пол, удалились в Зал Решения и использовали всю выделенную им ору. А если точнее, даже ору, семь минут и сорок секунд – измученные ожиданием все, присутствовавшие на Заседании, проявили заметное нетерпение, выразившееся в злых взглядах, тяжёлых вздохах и негромком обещании переломать все кости клятым говорунам, донёсшемся откуда-то из средних рядов сидящих граждан. Правильно поняв крайне выразительный взгляд Представительницы, Антон прошёл к двери Зала Решений, постучался и громко напомнил, что время истекло. И тише повторил то самое обещание про кости. Что-то из этого сработало.

Обсуждающие, будучи гражданами не особо подкованными в юриспруденции, но оснащёнными технологически, приличную часть времени потратили на копошение в -сети, потом ещё столько же на обсуждение найденной информации, и лишь последние десять минут вяло поговорили о судьбе задержанного.

В итоге они выбрались назад в Зал Справедливости и расселись по местам, чуть испуганно косясь в ряды гхенте. Правда, тут же выяснилось, что Обсуждающие забыли выбрать Голоса, но, пошушукавшись, едва ли не на пинках выдвинули вперёд самого старого гражданина, враз растерявшего всю свою уверенность, появившуюся после приглашения в ряды что-то решающих персон.

– Ээээ… Кхм… Оттак, значится… – выдал старичок вместо приветствия. – В ощем-то эта, как его… Мы тут посовещались, и я решил… Ой! Я посовещался, и мы решили… Тьфу!

Он едва не сплюнул на пол, но увидел нацеленный ему в переносицу молоточек Представительнцы, уже потерявший блеск и новизну, и шумно сглотнул, продолжил, для убедительности чуть надувшись. Сбоку начали подсказывать коллеги.

– Наше Высокое собрание Обсуждающих, эээ… Значится, решило, то есть обсудило всё сказанное сторонами, тоже, конешно, Высокими и крайне нами уважаемыми… Короче! – старичок мотнул куцей бородёнкой и нервно замахал руками, злобно посмотрел на шепчущих ему со всех сторон советчиков. – Всё, я сам скажу! Я председатель и я Голос! Сами выпихнули, то есть выбрали меня, вот и терпите! В ощем, так! Мы решили, что не можем принять решение в такие сжатые сроки, и требуем более… как это… более детального, во, рассмотрения дела! За сим прошу меня простить, внуки ждут…

И он попытался покинуть Зал на глазах изумлённых гхенте, Представительницы, Антона и даже Наух недоумённо пошевелил надглазными чешуйками.

– То есть, как это – внуки ждут?? – чуть ли не зарычала Представительница. – Вы обсуждающие, и вы должны принять судьбоносное решение для этого подозреваемого!

– Хрррр, – неуверенно профырчал Голос, – какая-то из этих громких клуш… то есть, из коллег-Обсуждающих, вычитала, что в случае неочевидности решения и экстренной проводки Заседания, как у нас, Совет Обсуждающих имеет право потребовать перенести дело на более поздний срок. И мы решили воспользоваться нашим правом!..

Сопровождающего менять пока не стали, хотя взглядом, которым Представительница наградила Антона, можно было резать алмазы и замораживать огонь. Кроме того, она снова вспомнила и озвучила угрозу о жалобе начальству. Которого, впрочем, это особо не испугало, ведь он знал, что и Права, и правда, и справедливость на его стороне!

Именно это он горячо выпалил. когда, заведя подозреваемого во временную камеру, вдруг ощутил на своей груди мощную хватку и оказался перед лицом начальника, Капитана-Иерея Са-Кула Кабесы де Робле. Вернее, попытался выпалить, но успел только часть, поспешно закрыв рот, когда на него полетели слюни от излишне эмоциональной речи руководства.

Тот, забыв, что он не только капитан, но ещё и Иерей, разбавлял свои словеса неприличным количеством отборной брани. Если убрать которую, выходило, что все подчинённые капитана – редкостные глупцы и поклонники однополой любви, из-за которых он периодически тоже вступает в неуставные отношения со своим начальством без малейшего на то желания. После вступительной речи, Антон услышал итог и тяжело вздохнул.

Капитан, будучи изрядно пожившей скотиной, прекрасно знал всех своих подчинённых и их слабые места, как и подконтрольные ему территории и задачи. И выбрал то, что, по его мнению, было для Антона хуже всего.

Сопровождать подозреваемого до Монастырской Тюрьмы. Прямо сейчас. А это минимум сутки, учитывая дорогу туда-обратно, непременные остановки, а самое главное – никаких абогадо рядом! Да и вообще никого, только закрытая карета экипажа, подозреваемый и Сопровождающий, разделённые защитной дверью с решёткой и оконцем для передачи пищи. И никаких задушевных разговоров, так любимых нерадивым Антоном – ибо не с кем, так как автопереводчик никто давать не собирался; никакого прихода домой не позднее десяти, дабы не беспокоилась горячо обожаемая бабуля; и никакой домашней пищи, ежедневно собираемой с собой ей же.

Но, как парень ни уговаривал Капитана-Иерея, тот оставался неумолимым. Потому что безнаказанность порождает вседозволенность! И плевать, если наказание это – за якобы благой или справедливый поступок! Правила и Законы Государства написаны для их исполнения, а не для каких-то там глупостей!

Смирившись, Антон понурился, отписался бабуле о навалившейся срочной и важной работе и снова направился забирать подозреваемого. Что с успехом – и с очень кислой миной, – выполнил, тут же упаковав того в карету. Сам уселся на место сопровождающего, вытянул ноги и приготовился к скучной и длинной дороге.

– Слышь, копчик… – негромко раздалось вдруг откуда-то, когда экипаж выкатился за пределы города.

Откуда взялось это “копчик”, никто не знал, просто все вдруг почти одномоментно стали так называть молодых Послушников – вроде как, “маленький полицейский”, при непрямом переводе с какого-то древнего языка. Считалось оно нейтральным и выражало даже определённую степень уважения говорившего .

Антон покрутил головой, нахмурился, и только спустя какое-то время понял, что это сказал обвиняемый.

– Слышь, копчик, – повторил тот, поняв, что обратил на себя внимание. – Мы куда едем?

– Эээ… ты же не говоришь на общем языке! – возмущённо воскликнул Антон. – Ты обманул Заседание и меня! А я только начал думать о тебе хорошо!

– Копчик, не кипишуй, а? – несколько развязно, но при этом уважительно протянул подозреваемый. – Я Наух, хотя ты это знаешь. А тебя как величать? Да не куксись ты как девчонка обиженная, всё равно же нам надо как-то время убить!

– Деление граждан на “девчонок” и нет, как и придание фактору пола какой-то выделяющей черты характера – это сексизм! – буркнул Антон.

– О, ло сьенто, начальник, – извиняющимся тоном ответил Наух. – Просто я же из деревни, у нас там всё куда проще, без этих ваших современностей… Так как, говоришь, тебя зовут?

– Антон, – чуть подумав, ответил Послушник. – И мне вообще-то запрещено с тобой разговаривать… – и тут же перебил сам себя. – Но ты не ответил, зачем соврал, что не знаешь общего языка?! А ну признавайся, мерзавец! А ведь я… я…

– Послушай, Антон, – подозреваемый ещё чуть понизил тембр, добавил почтительности в голос и поднял чешуйчатые руки в знак признания авторитета собеседника. – Ты же не глупый парень, у тебя в глазах видно, что ты куда умнее всех тех бестолочей на заседании. Ну, кроме, может, абогадо моего, хотя он тоже несколько… Необычный, так скажем. Но главное вы с ним, я уверен, видите куда лучше всех остальныхх. Вот и подумай сам, для чего я мог скрывать знание языка? Тем более, что и подсказки были…

Антон отвернулся, собираясь последовать правилу и прекратить общение с перевозимым подозреваемым, но против своей воли начал обдумывать слова того.

– Так можно было бы выяснить твою причастность и к другим преступлениям, помимо этого! – выпалил он через пару минут.

– Эй-эй, охолони! – снова поднял тот руки. – В грубую смысл верный, вот только я не то что к другим непричастен, а и к этому тоже! Я же говорю – шёл себе на работу, а тут эти ваши доберманы налетели, давай мне в рожу оружием тыкать, да орать: “ну всё, тварь чешуйчатокрылая, ты у нас теперь все “висяки” по району на себя возьмёшь! А ну, скотина, говори, как зовут, где живёшь и всё такое!”

Вещал Наух минут десять, всячески показывая, что его подставили, как и многих до него. А Антон не мог не согласиться, как минимум частично, со словами подозреваемого. Он прекрасно знал, что случаев, когда на одного бедолагу вешают всё – полно.

Антон давно знал: нужны перемены.

***

– Перемены нужны! – пророкотал голос Императора-Патриарха.

– Но, повелитель, – склонился перед ним Советник-Архиепископ, – вы на то и наш верховный правитель, чтобы это делать. Ну или не делать.

– Саш, засунь в задницу, официоз, а? – снова грохотнул Император.

Советник стёр с лица подобострастие и нормально улыбнулся, обнял старого друга и хлопнул по плечу. Из всех живущих на Но-Тьерре, только он и мог себе это позволить.

Ведь они с правителем буквально росли вместе, с самого первого дня, такие разные — человек и но-тьеррец — но неуловимо похожие. И прежний император мудро воспитывал их, взращивая дружбу, взаимную ответственность и возможность во всём полагаться друг на друга. Ради этого они проводили вместе всё время, ради этого учились одному и тому же – но, когда обнаруживались слабости у одного, мудрые наставники умело развивали второго в этом направлении, чтобы они дополняли друг друга во всём. И наказывали их всегда зеркально: за провинности Петра пороли розгами Александра, а за Александра отвечал Пётр.

– Не могу, старик, там уже надежды на мой здоровый восьмичасовой сон, правильное питание и ежегодный отпуск, – хмыкнул Александр. – Так что там с переменами? Вообще-то высшим должностным лицам они не положены, не в скуэле же…

– Чувству юмора ты так и не научился, да уже и поздно. Тут только могила исправит. – Император повёл могучими плечами. – И не включай дурака, а? У меня сегодня был просто адовый денёк, два судилища над совсем оборзевшими чиновниками, потом почитал сводки по территориям…

– Петро, ты пил, да? – сочувственно спросил Саша, присаживаясь на подлокотник широченного кресла. – Стоило бы на тебя наворчать, что не позвал, но лениво, вот чесслово…

– Скотина ты, Советник, – император уныло повесил голову, вытер несуществую слезинку. – Для лучшего друга, даже просто поворчать лень. Уволю тебя когда-нибудь, ещё и такиииие рекомендации дам, что даже уборщиком никуда не возьмут.

– Что, что надо для этого сделать? Ну же, не тяни! – оживился Александр и поёрзал на месте. – А можно ещё и из столицы меня выгнать, а? И всю семью! И чтобы километров на сто приближаться нельзя было, особенно к торговым центрам, под угрозой немедленного расстрела!

Пётр хохотнул, хлопнул в ответ друга по плечу, едва не сшибив того с подлокотника.

– Что, опять мадам шоппинг планирует? Держись, тут даже я не помогу.

Советник вздохнул и разочарованно отвёл взгляд.

– Ладно, посушили зубы и хватит, – Император-Патриарх вмиг посерьёзнел, упруго встал с кресла. – Брат, только не обижайся и пойми правильно.

– Так, – нахмурился Саша. – Мне уже не нравится этот разговор.

– Знал бы ты, как мне это не нравится, – Пётр остановился напротив и посмотрел другу в упор в глаза. – Я даже не думал ещё совсем недавно, что такое будет нужно, но… Александр, ты должен мне поклясться Соидом, что все, сказанное здесь, никуда и никогда не уйдет. Каррахо! Знал бы ты, как мне дерьмово говорить эти сраные слова!

Советник потрясённо смотрел на Императора, всегда такого спокойного, рассудительного, практически не пользующегося ругательствами.

– А тут такое дело, что никому даже намекнуть нельзя, они или растрезвонят по всей планете в первую же секунду , предварительно облизав меня всего и триста раз признав мою гениальность, или даже не поймут, что я хочу. – Пётр схватил друга за плечи и несколько раз хорошенько тряхнул. – И здесь нужен ты! Не мне, каррахо, не нашим семьям, ты нужен всему нашему Государству и всем гхенте!

Александр ещё несколько секунд посмотрел в глаза друга, после чего достал из-под рубахи символ Соида, положил на него руку и произнёс слова клятвы.

Ничего не произошло, но оба знали, что слово услышано.

– Присаживайся нормально, у нас будет долгий разговор, – тяжело выдавил из себя Император. – Да и новости такие, что стоя лучше не слушать.

Советник уселся на резной деревянный стул напротив правителя, опёрся о стол локтями и замер.

– Знаешь, такая тема, что я, впервые в жизни, не знаю с чего начать… – Пётр пошевелил ртом, неловко улыбнулся.

– Начните с начала, мой Император, – сухо обронил Александр. – Это почти всегда самый верный способ.

– Сань, прекращай дуться, – правитель недовольно дёрнул щекой. – Сейчас точно не тот случай, когда нужно начинать издалека. Короче, – он набрал воздуха в грудь и выпалил скороговоркой – я думаю принять вассалитет Бетельгейзе.

Советник обмер, нахмурился, пытаясь найти на лице собеседника… хоть что-то: следы помешательства или опьянения, скрытую улыбку, или хотя бы что всё начнёт расплываться, оказавшись сном. Хоть что-то! Но он видел лишь следы безумной усталости и приближающейся старости. “Интересно, – пришла в голову Советника мысль. – Мы одногодки, а выглядит Пьетро куда старше…”

– Очередная шутка?... – осторожно спросил он, всё ещё на что-то надеясь.

– А тебе очень смешно? – Серо-стальные глаза правителя смотрели жёстко… и безумно устало. – Вот и мне ни капельки.

– Тебе бы поспать, отдохнуть, старик, – сказал Александр негромко. – Переутомление не щадит никого…

– Ерунда, никто ещё от него не помер. И ты с темы не спрыгивай. Я это всё уже обдумал тысячу раз, брат, и на отдохнувшую голову, и на трезвую, и на пьяную даже.

– Тогда зачем тебе мой совет? – лицо Советника вытянулось, побледнело.

– Затем, чтобы знать, как на это отреагируют обычные гхенте – и быть готовым к этому.

– Вы… ты… – Александр несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Но не преуспел. – Да ты совсем рехнулся! Какие вассалитеты? Да ещё и кому! Тем, кто трижды пытался нас завоевать, объявлял блокаду, унёсшую жизни двенадцати миллионов, кто регулярно вставлял нам палки в колёса везде, где только мог!

– Сань, я это знаю не хуже тебя, – горько перебил его Император. – Но я не вижу другого выхода, пойми. Так будет лучше.

– Кому? Тебе?

– Если было бы дело только во мне, ещё раз тебе говорю, я бы лучше суициднулся, – губы правителя исказила короткая судорога. – Но так нужно для всех.

– Твою мадре… – протянул Советник и откинулся на стуле, уставившись в потолок. – Позволишь поинтересоваться своими мотивами?

– А я их уже озвучил, в самом начале. Нужны перемены.

– Это не ответ, – обронил Александр, не меняя позы.

– Это именно он. Мы, всё наше цветущее общество благоденствия, как этот бурлящий котёл дерьма называют наши СМИ, сгнило. Все наши попытки улучшить ситуацию разбиваются об общее наплевательское отношение, об эгоизм гхенте, об их нежелание видеть происходящее вокруг них! Всем плевать, Сань! На всё и на всех, даже на своё будущее, на своих детей и внуков!

– О чём ты? – хмуро спросил Советник. Хотя он знал ответ.

– Попалось мне тут на глаза не так давно… – тихо сказал Император. – Это лишь один камешек из целой горы, но для начала пойдёт.

Он пошевелил рукой, и в воздухе возникла проекция. Звонкий женский голос негромко вещал на фоне, комментируя происходящее, хотя в этом не было необходимости.

Съёмку вели с какой-то возвышенности, скорее всего, из низко зависшего аэрокара. В бесконечно-серой пустыне царило пекло. Даже воздух, искривляясь в объективе визора, пытался убраться подальше от поверхности. И у него хоть как-то это получалось.

В отличие от застывшей на склоне серого, холма крошечной фигурки. Изображение рывком приблизилось. Но-тьеррец, совсем ребёнок, истощённый, измождённый, свернулся клубочком на боку бархана, похоже, пытаясь найти хоть отголосок тени, что избавила бы от яростных лучей сверху и нестерпимого жара снизу. Конечно же, безуспешно – лёгкий песок образовывал лишь совсем невысокие неровности…

Картинка отдалилась, потом снова резко рванулась ближе, но сменив объект наблюдения. В небе крутилось три падальщика

– Эта персона опубликовала это у себя в сраном блоге, не забыв прикрепить жалостливую подпись и собрать кучу реакций. И, устав ждать развязки, она полетела дальше искать яркие кадры и впечатления!

– Что с ребёнком? – глухо спросил Советник.

– Один из зрителей оказался адекватным, подал сигнал. Эту дрянь быстро вычислили и связались. Собственно, так и узнали, что она уже умчалась дальше. Но она даже не потрудилась запомнить, где снимала, понимаешь?! Она просто моталась по пустыне и искала себе “контент” поинтереснее, позабористее! Но ребята молодцы, вскрыли память её кара, перенесли маршрут на карту и рванули тем же путём. В общем, успели, пока в госпитале лежит ребёнок. И это ведь не единичный случай! Есть целые туры похожего типа! Вроде как: “посмотрите, как плохо живут другие!”

– Показательно наказать. Предельно жёстко. Оставление гражданина в опасности…

– Ерунда всё это, Сань. Никакими наказаниями, законами мы не сможем уже заставить граждан быть хотя бы адекватными… Я уже молчу про доброту... Но дело не только в этом. Подобных мерзавцев хоть и немало, но и не так много. А вот зрителей у неё – миллионы! И только один догадался сделать хоть что-то! Я специально дал команду проверить, ни одного больше обращения по этому поводу! И это я молчу, что если бы наши срединные жители хотя бы по одному посо в месяц догадались переводить на благотворительность – мы бы смогли глобально улучшить ситуация и на материках аль Суре и аль Норте!

– Мы можем ввести новый налог… – Советник говорил это, но сам понимал, что всего лишь пытается придумать отмазку.

– Можем. И я думал об этом. Я думал ввести новые налоги, огромные штрафы, еще Соид знает что, но… Но и из них часть украдут, часть недодадут, а по остальным будут ныть, что Государство выжимает все соки. Но, что важнее – эти сволочи с аль Сентро так и останутся сволочами. Да дьябло с ней, с благотворительностью, эти животные наверняка и слова такого не знают! Но они же ещё и тратят все ресурсы бездумно! На юге каждый аньо погибают граждане от недостатка воды, а срединные в среднем в день тратят на одного по триста двадцать литров! Тонны еды выкидываются ежедневно в центре – и эти скоты даже не думают о том, чтобы хоть чуток сэкономить, что они не одни на планете! Они привыкли только потреблять бездумно и безумно, а всё важное за них решит кто-то другой: я, ты, Государство, папа с мамой, Соид, дьябло с рогами…

– Петруччо, я понимаю твои эмоции, но разве это повод делать такие радикальные шаги, скажи мне? Сейчас мы независимы! А наши граждане свободны! И наши предки за это воевали, платили кровью и миллионами жизней!

– Предки воевали и платили, предки заслужили – мы здесь причём? – жёстко отрубил Император. – И что нам даёт эта наша независимость – в моменте или даже в будущем?

– Возможность самим решать свою судьбу! – набычился Александр.

– Хрень всё это, – совсем не по-императорски ругнулся Пётр. – Свобода, независимость. Подавляющее большинство этого стада не заслуживают ни того, ни другого. Да и пользоваться ими не умеют.

– Пусть не умеют! Но они сейчас могут хотя бы выбирать свой путь!

– Имеют право, но всё-равно они ничего не решают! Они просто плывут по течению, отвлекаясь, только чтобы совершить какое-нибудь дерьмо! А свобода… Зачем она им? Чтобы жрать в три горла, тратить все ресурсы планеты только на себя, не принося никакой пользы ни обществу, ни той же планете?

– Чтобы жить… – Советник наконец опустил голову и посмотрел в глаза Императору. – Просто чтобы жить! Только не говори, что ты не знаешь о вере бетельгийцев – и о том, что они каждый аньо приносят человеческие жертвы, собираемые со всех подвластных им планет!

– Знаю, – лицо Петра замерло в гримасе. – Знаю. Это мне тоже больше всего не нравится в вассалитете. Но…У нас ежедневная смертность перевалила за полсотни тысяч. Из них больше половины – от влияния других граждан. Убийства, случайные и нет. Это больше восемнадцати миллионов в аньо! А Бетельгейзе согласна на поставку лишь тысячи граждан раз в квартал! Это даже не в разы, это на порядки ниже!

– Но сейчас наши граждане не идут на смерть, как на бойню! А с бетельгийцами это будет именно она: вот ты, мирный и добрый гражданин, обязан смиренно проследовать на жертвенный алтарь!

Снова повисла напряжённая, гулкая тишина, разбавляемая лишь дыханием спорщиков.

– На той неделе мне совершенно случайно на глаза попалась сводка происшествий. Недалеко от столицы аэрокар упал на жилое здание. Одна секция – в труху, выгорела и разрушилась. Больше сорока трупов. Пилот жив, успел каким-то чудом катапультироваться. Отказ техники, службы подтвердили. Вот только, когда я сам решил покопаться, оказалось, что пилот был никакой! Едва приземлившись, он упал на спину, смотрел на горящее эдифисио и ржал, а приехавшим службам тыкал в рожи документами и совал деньги. Вот только не учёл, что в секции один этаж пострадал на тот момент не так сильно, и там работала камера, которая всё и записала. Как думаешь, хоть один из тех сорока трёх погибших выбирал такую смерть? Право на жизнь, свобода выбора, а? И их смерть – мало того, что мучительна, она ещё и бессмыслена!

Советник молчал, отведя взгляд. Когда тишина стала неприличной и невыносимой, он всё же ответил.

– Такое было, есть и будет. Даже под властью Бетельгейзе, или Земли, да хоть дьябло лысого! Они всего лишь обычные гхенте, со своими слабостями…

– Ну уж вряд ли. Я, знаешь ли, успел из независимых и относительно объективных источников поинтересоваться, как там у соседей. Да, жесточайшая диктатура, плановая экономика, полное и беспрекословное подчинение, даже преклонение перед законами. Но, при населении в двадцать четыре раза выше, чем у нас, смертность от неестественных причин у них даже ниже! А знаешь ещё забавный факт? – Александр вопросительно махнул головой, не поворачиваясь. – В галасети есть анонимный опросник, где каждый может ответить, насколько он доволен своей жизнью. И как ты думаешь, где этот показатель выше, у соседей или у нас?

Советник снова промолчал, но очень красноречиво. Собрался с мыслями, прикинув возможные пути выхода.

– Так, Петруччо. Я тебя услышал. Но такие вопросы на бегу не решаются. И мне надо подумать, и тебе.

– На каком бегу? Я почти половину аньо вёл переговоры с бетельгийцами!

– Пол аньо?! – вскинулся Саша. – И я ничего не знал!

– Не обижайся, брат, – смягчил тон Император. – Я до последнего не был уверен, что соглашусь.

– И что же тебя подтолкнуло к решению? Выпитый в одно лицо алкоголь? Мозгомойка от дражайшей супруги?

Пётр наклонил голову и внимательно посмотрел на друга. Несмотря на практически общее детство, выросли они разными. Император был мягче, но часто бывал слишком прямолинеен. Куда более жёсткий Александр же, наоборот, мог сформулировать всё куда приятнее для подданых. А заодно и не терял с ними связи, несмотря на статус, что многажды помогало Императору отточить подачу того или иного нововведения перед оглаской.

– попалось мне тут ещё одно видео. Показывать уж не буду. И там показана охота. Классическая такая, хорошо подготовленная. Только в роли дичи – среднего возраста но-тьеррка. Знаешь, я до сих пор слышу ее последний крик…

Оба помолчали.

– Вот она, эта твоя свобода. Свобода для одних делать подобное – и отсутствие оной у других даже в выборе позы для смерти. – безэмоционально отметил Император. – А самое страшное – что это уже не первый случай подобных развлечений. Безопасники начали копать и выяснили, что конкретно эта “фирма по оказанию незабываемого отдыха” функционировала больше двух аньо. И она не первая, Сань. Даже не вторая и не третья!

Советник сидел бледный и старательно не смотрел на правителя.

– Знаешь, я бы, наверное, мог хоть как-то понять такую “охоту” ради выживания, ради еды, там, от безысходности. Но ведь этого и в помине нет! Конкретно этих персонажей уже вычислили, они не бедствующие личности. Хотя это можно было понять и по ценам на подобные туры. – Император тряхнул головой. – Это мрак, Сань. И я уже не знаю, как с этим бороться. Все наши законы не работают. Суды не справляются. Ничего не улучшается. Всё только быстрее закручивается в чёрную воронку, на дне которой уже видно кого-то рогатого и смеющегося.

– Неужели нет другого выхода? – глухо спросил Советник.

– Есть. Я сначала думал о маленькой победоносной войне. Но… Хоть я и презираю большую часть нашего гхенте, но в войне их сгорело бы куда больше, чем даже за несколько десятилетий под властью бетельгийцев.

– Я не верю, что это так. Ты сгущаешь краски… – помахал в отрицании Александр, хотя сам не верил, что говорит правду. – Да, пусть не единичные случаи это всё, но их в любом случае мало. Нормальных, добропорядочных граждан в миллионы раз больше! И они тоже по-твоему должны отвечать за всех?

– Это объективная реальность. Просто ты, живя среди гхенте, стал всё больше и мир видеть, как они. Частями, осколками, не видя целого. И, как и они, ты почему-то предпочитаешь закрывать глаза, не замечать многого. – В голосе Императора не было эмоций. – А насчёт отвечать… Они молча всё это принимают, что делает их соучастниками, Саш. Как минимум.

Разговор затянулся до самого ужина. Советник так и не принял точку зрения Императора и добросовестно спорил, находя новые и новые аргументы против. Часть из них Пётр отвергал с ходу – видимо, уже готовился заранее, – а некоторые тщательно записывал.

В какой-то момент возражения стали повторяться, и Александр собрался было уже покинуть кабинет правителя, но тот ещё добрых пол оры тянул с расставанием. “А может, он ещё ничего и не решил, на самом деле? – подумал Советник. – А лишь ищет новые, неопровержимые причины так не поступать?... Это, наверное, в его жизни – самое сложное решение”

***

– … решение за тобой, мой друг. Ты можешь поступить так, как прописано в правилах и законах нашего загнивающего Государства, или же поступить, как велят совесть и честь, которых ты не лишён.

Наух говорил неторопливо, тщательно подбирая слова и интонации. Он неплохо разбирался в психологии и видел, что ему, возможно, сам Соид послал в сопровождающие этого недотёпу Тот поначалу пытался делать вид, что не слушает, даже раз совершенно по-детски закрыв уши руками – но постепенно перестал и внимал вполне себе внимательно. Вот Наух и старался, как мог, рассказывая всё подряд, начиная с детства, наполненного обидами и издевательствами, – он был уверен, что его сопровождающий тоже познал подобное, и давил на больное, – и заканчивая последними днями, умело мешая правду и ложь.

– Да, я не безгрешен, я тоже порой преступал Закон. Но иначе я не мог! – проникновенно вещал Наух. – Мне нужны были динеро на жизнь, да и… – он чуть помолчал. – Хочешь верь, хочешь не верь, но я тебе сейчас расскажу то, что никому не говорил. Ещё мне очень сильно надо отдать кучу динеро за сестру.

Копчик не выдержал, повернулся:

– А что с ней?

– Она решила поиграть не в те игры не с теми персонами. И её похитили. Поэтому я и вынужден совершать преступления, чтобы накопить достаточно динеро, освободить её и навсегда завязать с этим. – Вздох у него получился тяжелейшим. – Как видишь, я честен с тобой. Я доверяю в твои руки и себя, и свою маленькую беззащитную сестру. Ведь только от тебя сейчас зависит, буду ли я гнить в камере или попаду на свободу, чтобы и дальше зарабатывать проклятые динеро – и когда-нибудь освободить сестрёнку, мою малышку!

В последний момент чуть напрягся – не переборщил ли с трагизмом в голосе? – но нет, Сопровождающий смотрел на него и напряжённо размышлял. Какие мысли крутились в его кучерявой голове, Наух не имел ни малейшего понятия, но рассчитывал на лучшее. Вероятность того, что второй раз ему так повезёт и на Заседании снова чудом окажутся идиоты Обсуждающие и нерешительный Представитель, стремились к нулю.

– А почему ты в службы не обратился, если её похитили? – Антон пристально посмотрел на Науха.

– Они сказали, что тогда сразу убьют её, при малейшем подозрении…

– Ты преступник, но я вижу в тебе что-то хорошее, доброе, – наконец негромко сказал копчик. – Освободить тебя сам я, конечно, не могу. Но так получилось, что я с детства увлекаюсь программированием…

Наух протяжно выдохнул. Может, это Соид услышал его клятву перед самым задержанием? На первый взгляд это казалось наиболее возможным объяснением. А раз так – надо пытаться развить успех.

– Если у меня когда-нибудь родится сын, я назову его в твою честь, Антон. – Сказал он тихо и убедительно. – И не в качестве благодарности, а в надежде, что он вырастет таким же мудрым и благородным.

Тот расплылся в смущённой улыбке, неловко пожал плечами.

– Да не стоит, наверное, любой хороший и честный гражданин должен был бы сделать так же, – ответил Сопровождающий.

– Мы оба знаем, что мало кто способен на такое. Рисковать собой ради незнакомого тебе гражданина, ещё и но-тьеррца – ведь мы же знаем отношение большинства людей к нам, – это поступок не мальчика, но мужа! И мужа справедливого и решительного. И пусть Соид меня поразит, если я сейчас вру!

И напрягся – не стоит Верховного лишний раз поминать всуе. Но обошлось, хоть и предсказуемо. Он же ведь и в самом деле не врал в своих последних словах.

Наух даже снова подумал, что Соид к нему крайне благосклонен. Потому что Сопровождающий развернул проекционный лэптоп, подключился к кару и шустро заработал пальцами по клавиатуре.

И вскоре приказал заткнуться, пристегнуться и приготовиться. Почти тут же кар подал сигнал тревоги и резко дёрнулся, взвизгнули шины.

Авария прошла не совсем планово, что вряд ли могло удивить – всё же времени у Антона было не много. Однако, главное получилось – атмокар больше никуда не ехал. Правда, дверь в отсек с Наухом помялась не так сильно, и ему пришлось её выламывать. А потом и вытаскивать из кара неумеху-Сопровождающего, который, видимо, плохо пристегнулся и от удара вылетел из своего сиденья, приложившись головой о стойку и отключившись.

Наух хотел оттащить того чуть в сторону – вдруг атмокар загорится, – но потом понял, что сам Соид ему даёт в руки шанс ещё больше улучшить своё положение. “Как ты там говорил, – с усмешкой подумал он, глядя на лежащего у его ног Антона. – С детства увлекался программированием и взламыванием? Ну, вот и проверим, щенок…”

Быстро оглядевшись, парень сориентировался и, подхватив на плечо Сопровождающего, на глазах изумлённых редких прохожих – и ведь никто даже не почесался, не попробовал помочь, даже, вроде бы, в службы ни один не звонит, скоты! – рванул на максимальной скорости в сторону одной из своих “хаз”, где периодически “ложился на дно” после некоторых шумных дел раньше.

***

Раньше Антон в таких квартирах не бывал: крохотная комната с низкими потолками, обшарпанными стенами, мутным окном и крайне скудной обстановкой – кровать, на которой он находился, обшарпанное кресло в углу, да стол с древним десктопом.

Увидев его движения, из кресла поднялся подопечный. Неумело улыбнувшись, он сделал шаг ближе и наклонился.

– Жив, нащальника? – голосом, как на Заседании, весело спросил он.

Антон только кивнул, страдальчески поморщившис. С благодарностью приняв из рук Науха кружку, выпил всю воду и хрипло сказал:

– С-спасибо. Что было-то? И , кстати, зачем был тот цирк с акцентом и воплями на Заседании?

– Без понятия, – подопечный пожал тонкими плечами. – Это тот абогадо, посоветовал включить режим тупого аборигена, да давить на жалость, на расизм и всё такое. Особо он свою стратегию не рассказал, но, судя по итогу, не такой уж он был и дурачок. Хоть и выглядел, как полный… полный кретин. А что было… Ты то ли что-то там напрограммировал не так, то ли пристегнулся неправильно, но тебя нехило так шмякнуло об стойку. А там мало ли, батарея бы полыхнула, или ещё чего, я тебя вытащил наружу, понял, что мы недалеко от знакомого места, вот и притащил тебя к себе, дал отлежаться. Ты как вообще, в норме?

Антон сел, медленно покрутил головой по сторонам.

– Слабость присутствует, но жив… А чего службы не вызвал?

– А как я вызову-то? у меня же ничего с собой, всё там осталось, на осмотре. Да и… Ну, – он замялся, неловко улыбнулся. – Приехали бы твои коллеги, меня повязали опять, сам понимаешь…

– Ох… – длинно выдохнул Сопровождающий, откидываясь обратно на кровать. – В любом случае, спасибо тебе, что не бросил. А ведь мог.

– Не мог. Я, может, и преступник, но не сволочь, знаешь ли. Ты мне помог, хоть и не специально, в Зале Справедливости, помог потом, а я тебя должен был оставить на дороге? Ну уж нет…

– Ещё раз спасибо тебе. Будем считать, что квиты. Ладно, поеду сдаваться. Там сейчас еще отписываться за происшествие, твой побег как-то продумать надо, чтобы самого не упекли. Ну надо же, у меня ведь первая смена только сегодня – и сразу столько событий… Эх погонят меня оттуда, чую.

Он повесил голову, посмотрел в пол, покрытый грязноватыми разводами.

– Да ладно ты, – приободрил его Наух. – Не унывай. Ну пожурят тебя, оштрафуют, может, не уволят же. Хочешь, вали всё на меня, уже терять нечего. Так и так мне же теперь тоже работы не видать нормальной, останется перебиваться случайными подработками за бесценок. А значит, ещё надолго можно забыть про сестрёнку мою, малышку…

Он говорил так убедительно, таким пронзительно-надрывным тоном, что Антон просто не мог не отреагировать. Он резко сел, охнув от закружившейся головы, с трудом сказал:

– Раз уж меня всё равно скорее всего уволят, а то и что похуже, так почему бы не сделать напоследок ещё одно хорошее дело?

– Какое? – Наух недоумённо посмотрел Антону в глаза.

– Помочь тебе найти сестрёнку.

– Брось, это не смешно и явно выше наших сил… – с кривой улыбкой ответил Наух.

– А ты пробовал? Ну и вот. Давай начнём с того, что хотя бы вычислим, где её держат. Подожди чуток, сейчас я ломану городское наблюдение, а ты пока вспоминай, где последний раз её видел. Но как можно точнее! –Антон удовлетворённо потёр руки и даже хлопнул собеседника по плечу. В его глазах легко читалось: “не дрейфь! Теперь-то всё наладится, друг!”

***

– Друг, ты… ты волшебник, однако! – потрясённо, без малейшего наигрыша выдавил из себя Наух.

Его неожиданный напарник был чудо как хорош. Наух надеялся, что тот сможет что-то найти, какие-то ошмётки информации, намёки, минимальные следы – а тот, оттолкнувшись от весьма нечётких воспоминаний о “сестре”, проследил весь маршрут её следования, точку, куда привезли, и даже нашёл планировку здания! Правда, в немалом особняке, где якобы родственницу Науха держали до сих пор, – взломанный ай-эл не обнаружил на визорах, чтобы ту вывозили, – ещё только предстояло узнать конкретную комнату, но это, на фоне пройденного пути, казалось сущей мелочью.

Ну и расположение особняка внушало уважение: всего в нескольких минутах от Императорского дворца, в крайне респектабельном районе, что подразумевало немалые проблемы с охраной. Но… но терять Науху было уже нечего. Несмотря на оставшуюся у него более чем приличную сумму, “официально” выкупить Вещь ему никто не позволит – ведь он теперь в любом случае преступник, ещё и сбежавший. Так что попадание к нему в “обработку” такого персонажа, наивного и ищущего какой-то идиотской справедливости, однозначно было посланием самого Соида. Или… или это послание не ему?...

Да дьябло с ним. Как ни крути, всё складывается практически идеально.

– Слушай, спасибо тебе, – растроганно произнёс Наух.

Даже искренне, ведь этот недоумок действительно очень и очень основательно помог ему. Он даже подумал, что, может, стоило бы как-то отблагодарить копчика, но отбросил это, как несущественное: работает гражданин за идею – и пусть работает. От добра добра не ищут, как говорили древние.

Более того, Наух не планировал останавливаться на достигнутом.

– Ладно, ещё раз спасибо тебе, дальше попробую сам как-нибудь её вызволить. Соид, надеюсь, не оставит нас в беде… – он снова улыбнулся, протянул руку. – Чем могу тебя отблагодарить-то за всё? Не так много у меня и есть, правда, но…

– Не оскорбляй меня такими предложениями! – Сопровождающий сурово посмотрел на него. – Я это делаю только потому, что так правильно и справедливо!

– Храни тебя Соид! – Наух наклонил голову, якобы почтительно, а на самом деле, чтобы скрыть огонёк презрения в глазах. Ну как это недоразумение дожило до своих лет-то?! – Как себя чувствуешь? Может, хотя бы поешь чего-нибудь? А то скоро же, наверное, отправишься по своим делам, сам говорил, что отписываться и всё такое…

– Ты думал, что я говорил про это? – на лице Антона снова появилась добрая и чуточку наивная улыбка. – А про что? Вроде, было оговорено, что поможешь найти…

– Ну, неточно выразился. Найти и освободить!

– Освободить? – Наух нагнулся и потрогал лоб Сопровождающего. – Слушай, может всё-таки вызвать службы? Соид уж с этой квартирой, твоё здоровье важнее, а я уж найду, где остановиться.

– Отстань! Я наконец понял, для чего существую! Я делаю доброе дело! – Антон помотал головой, отбросил руку, нервно привстал. – Ты даже не понимаешь, что я сейчас чувствую! Да, мы освободим твою сестру! Я взломаю электронику, что обеспечит нам невидимость! А ты… у тебя же есть какие-то накопления? Надо найти кого-то, кто бы смог и механические все эти сигнализации открыть, наверняка там без них не обойдётся… Дьябло, а ещё бы хорошо, чтобы этот кто-то смог так всё продумать, чтобы и охрану обойти! Эх, а где ж такого искать, в атмосети наверняка мои бывшие коллеги сидят…

Он снова опустился на кровать, потерянно опустил голову и даже обиженно хасопел. “Не стыдно тебе, такого ребёнка обманывать? – мелькнуло в голове у Науха. И тут же он ответил сам себе – ни капельки! Цель оправдывает средства! Да и этому идиоту ничего особо не будет, максимум – отсидит несколько лет. Ну, если совсем не повезёт – будут его там буцкать периодически, но не убьют же. Наверное.” Сам он всю свою жизнь благополучно умудрялся избегать рук правосудия, но успел наслушаться о Монастырских Тюрьмах от менее удачливых коллег.

– А какие там сигнализации, знаешь? – осторожно спросил Наух, присаживаясь рядом с Антоном.

– Пока не вникал, но не большая проблема узнать. Но как мы будем искать специалиста-то? Нас же в два счёта вычислят и поймают, и не будет никому никакой справедливости…

– Слушай, тут такое дело… – начал Наух ещё осторожнее...

***

– Осторожнее! – прошипел Антону его подопечный.

Тот суетливо кивнул и двинулся ещё аккуратнее, еле переставляя ноги и как можно сильнее прижимаясь к стене. Двигались они почти в полной темноте, по какой-то заброшенной трубе, – то ли канализационной, но не использующейся, то ли ливнёвой, но давно высосохшей, ввиду отсутствия дождей, – и направление он потерял давно. Ориентировался только на ещё силуэт напарника, мелькающий перед ним в свете тусклого налобного фонарика.

Тот с момента их спуска в эту трубу заметно изменился. Стал грубее, резче, движения теперь были очень пластичные. Так, что волей-неволей любой гражданин бы заподозрил, что скромно сказанное им: “знаешь, Антош, я и сам своего рода немножко взломщик…” – не совсем отображает истину. Впрочем, такой же вывод можно было сделать и по другим причинам, например – когда Наух буквально за минуту вскрыл не самый простой замок на входе в городские катакомбы.

Да и причины его поплохевшего настроения были объяснимы – Наух искренне пытался отговорить Антона идти с ним, объясняя, что он будет ему мешать, что он слишком крупный и будет шуметь, что это лишний риск для обоих. Но Послушник упёрся и настаивал на том, чтобы помогать уже для самого конца. Он не любил полумеры и всегда шёл до конца. И его цель была всё ближе.

Когда Наух замер у невзрачной, изрядно проржавевшей двери, Антон приблизился к нему и посмотрел в лицо, тут же тихо ойкнул и опустил фонарик вниз. Подопечный шумно выдохнул сквозь зубы, но ничего не сказал, только показал кулак и начал тщательно ощупывать саму дверь и вокруг неё.

Спустя примерно минуту, показавшуюся Антону вечностью, Наух что-то нащупал, где-то в стене глухо щёлкнуло, и сбоку от двери сдвинулась в сторону крохотная заслонка, скрывавшая за собой электронное табло.

– Ну вот, а ты не хотел меня брать! – радостно улыбнулся Сопровождающий, подступая ближе. Это было его дело, к которому он так долго шёл.

***

“Шёл бы ты в задницу, – тоскливо подумал Наух. – Такой замок я мог и сам взломать, ерундовина на постном масле. Если такие только и будут попадаться, то я явно сглупил, соглашаясь на твое присутствие…”

Он не хотел себе признаваться, что где-то глубоко внутри – там, куда Наух никогда не любил заглядывать, – он просто жалел этого недотёпу, который так одухотворённо рвался ему помочь, искренне верил, что служит правому делу. Его Сопровождающий болтал об этом без умолку, уговаривая, настаивая, умильно заглядывая в глаза и едва ли не падая на колени. И всё – лишь чтобы восторжествовала Справедливость, именно с большой буквы. В конце концов, Антон Науху надоел и тот всё же согласился, приняв в качестве аргумента версию, что по пути где-то может понадобиться помощь со взломом каких-нибудь не обнаруженных заранее электронных систем.

И, как Наух и думал, всю дорогу его Сопровождающий представлял из себя одну большую помеху: постоянно спотыкался, стучался о стены всеми возможными частями тела, кряхтел, сопел, а один раз и вовсе чуть не завизжал, увидев обычную рату – всего одну, не особо большую и даже не думающую о нападении. Что бы с ним было, увидь он их стаю, а то и с королевой – огромной мерзкой тварью, которая могла каким-то образом умело направлять своих серых голохвостых товарок в бой? Наух не хотел даже представлять.

Теперь же, когда Антон с видимым удовольствием на лице бросился к появившемуся электронному замку, Наух со вздохом отошёл в сторону и уступил место. Пусть ребёнок порадуется, хоть какая-то польза

***

Польза может быть даже от зазвеневшего колокольчика сигнализации, который выбесил бы почти любого гражданина. Ведь он зазвучал перед самым рассветом, в момент, когда все видят самые сладкие сны.

Вот только Император уже несколько дней мучался бессонницей, поэтому ничуть не расстроился. Он легко и даже радостно подскочил с огромной пустой постели - настолько устал с ней бороться, что почти бегом кинулся к небольшому пульту, отвечающему за сигнализацию.

Моргал диод, отвечавший за его тайную усадьбу.

Император ещё несколько секунд бездумно посмотрел на него. “Бред какой, – подумал он. – Кто бы туда полез? Только если суицидники… Но они бы никак не добрались до внутренних помещений, а сигнал-то идёт как раз оттуда. Каррахо! Впрочем, это ли не повод размяться и сходить всё проверить, а потом высказать своё “фи” производителю сигнализаций?” Он был почти уверен. что это сбой – опять-таки, потому что добраться до этого контура, обойдя остальные, было невозможно.

И поэтому же Император рванул туда в гордом одиночестве – потому что не собирался ни с кем делиться своими тайнами. Даже если вдруг в особняк кто-то и пробрался, то Пётр справится с ним сам. В конце концов, он – Император не только по праву рождения, но и по достоинству!

Путь по подземному тоннелю занял совсем немного времени, и вскоре Пётр уже был у двери, ведущей в особняк

***

Особняк встретил кабинетом, – каким-то холодным, бездушным, – который подельники миновали быстро, не став останавливаться, хотя Наух намётанным глазом присмотрел потенциально “жирные” места, где вполне можно будет поживиться – наверняка там отыщется сейф. Но это всё потом, в динеро он не нуждается, сейчас важнее добраться до Вещи. Да и объяснять ещё и это Антону пришлось бы, а пока Наух надеялся, что всё как-нибудь обойдётся.

Хотя небольшую увесистую железяку, найденную в подземельях, далеко не убирал, на случай, если не обойдётся и придётся “выключать” нежданного помощника.

Следом также шустро миновали ещё несколько помещений, ориентируясь по найденной тем же Антоном схеме, с заранее отобранными тремя местами, где может содержаться “сестра”. Визоры внутри здания владельцем предусмотрены не были, поэтому точно узнать не получилось.

Первый вариант оказался пустышкой. Зато на подходе ко второму у Науха заколотилось сердце. Ещё за несколько метров до резной, позолоченной двери, пахло.

Мгновенно забыв и про Антона, и про всё остальное, Наух рванулся вперёд, даже не задумавшись, что дверь может быть закрыта.

И та не подвела, как-то даже охотно распахнувшись навстречу.

***

Навстречу Императору летели ступени, дорогой паркет стремительно стелился под ноги, мимо мелькали картины на стенах, с которых насмешливо смотрели ему вслед пышно разодетые люди.

Сигнализация продолжала истерить, и Пётр уже почти не сомневался, что это не просто так, никакой не сбой. На всякий случай прихваченный из дворца подаренный отцом револьвер прочно обосновался в руке, удобная прорезиненная рукоятка приятно холодила кожу.

Впервые в жизни у Императора вспотели ладони.

Когда он добрался наконец до дальней, самой – или, вернее будет сказать, единственной, – уютной комнаты, Пётр накрутил себя до такой степени, что был готов стрелять сразу.

***

Сразу входить в дверь, заметно отличающуюся от остальных некой женственностью, – насколько это определение может подойти к предмету интерьера, – Наух не стал. Он притормозил, отряхнулся и даже обернулся на прилично отставшего Антона, словно ища поддержки. Тот на ходу посмотрел своими светлыми наивными глазами, непонимающе улыбнулся и пожал плечами.

Наух пригладил волосы и, постучав, вошёл внутрь. Дверь открылась без единого скрипа, а за ней открылась огромная комната в розовато-бежевых тонах, со вкусом обставленная: широкая кровать под балдахином, заставившая парня скрипнуть зубами, несколько шкафов из настоящей древесины, зеркало с изящным пуфиком перед ним, два кресла… И никого.

– Не двигаться! – вдруг прозвучал голос откуда-то снизу. – А то распылю на атомы! У меня в руках настоящее оружие!

И тут с громким стуком распахнулась замаскированная под высокий резной шкаф в углу дверь в углу.

***

В углу напротив Императора в дверях застыла нечёткая фигура.

– Замер, ублюдок! Руки поднял! – рявкнул Пётр бешено.

Та через несколько секунд как-то заторможенно подняла руки. По приказу Императора включился свет, вызвавший сразу несколько возгласов.

– Наух! – раздалось из-под кровати.

– Ты! – громыхнул Император. – Тупой кусок тупого дебила, ты откуда здесь?!

– Яис-Ул! – неожиданно тонко вскрикнул Наух. А после он, мгновенно забыв про все приказы и угрозы, упал на четвереньки и прямо так рванул к кровати.

С трудов вытащив оттуда запутавшуюся там в простынях худенькую девушку, но-тьеррку, но с редким для этой расы совсем светлым цветом чешуи и изящными чертами лица, Наух сграбастал её в объятия, прижал к себе, зашептал на ухо что-то. Та же, оправившись от первого шока, отстранилась, взглянула ему в глаза, ехидно спросила, не обращая внимания на стоящего в нескольких шагах Императора:

– Яис-Ул? Запомнил-таки! А то всё Вещь, Вещь…

– Как?! – подал голос Пётр, на глазах багровея всё больше.

– О, не стоит так близко воспринимать это, повелитель, – с непонятной интонацией бросила девушка, не оборачиваясь, – это издержки моей прошлой профессии.

Император сразу замолчал. Он не любил вспоминать эту тему. Вместо этого он перевёл взгляд на так и бормочущего что-то на ухо девушке Науха.

– Ты откуда здесь взялся, дебил? – прорычал он чуть спокойнее.

– Эй, попрошу без оскорблений, – непривычно мягко ответил тот, зарываясь лицом в волосы. – Я пришёл за своей Яис-Ул. А ты кто, собственно, мужик?

– Ты придурок, что ли? – опешил Император.

Его голос сменился на привычный, спокойный. И тут опешил Наух.

– Эй, погоди-ка… Твой голос… – протянул он. – Я же слышал его.

– Конечно слышал, это же Император Но-Тьерры! – пропищала довольно Яис-Ул.

– Заказчик! Ты – заказчик! – потрясённо выдавил Наух.

– Ты точно дебил, – покачал головой Пётр. – Ты почему здесь? Ты же должен был…

Но не договорил.

– А ты как у него оказалась? – посмотрел Наух на девушку. – Так, стоп! Так это он – тот самый богатый вельможа, что тебя выкупил с работы? И который требовал с меня сотню тысяч посо за тебя?!

Яис-Ул с лёгким стыдом бросила быстрый взгляд на Императора, кивнула.

– Не понимаю, – парень помахал головой и нахмурился. – Ваше Величество, не поясните, что происходит? И как такой примерный семьянин, прекрасный правитель, цвет и любовь всей планеты и в целом чудо, что за человек, – и я это говорю почти искренне! – вдруг покупает себе… – он чуть запнулся, – девушку из борделя? И… И это же вы – заказчик? Я не мог ошибиться, у вас

очень характерный голос…

Император недовольно дёрнул уголком рта, услышав “почти искренне” – он знал, что многие граждане его действительно любят.

– Не твоего ума дело, зачем и кого я покупаю! – нарочито грубо сказал он. – Ты что, дебил, уже потратил все динеро и решил выкрасть мою… Яис-Ул?

Наух одним быстрым движением перекинул девушку себе за спину, пригнулся, ощерился совершенно по-животному.

– Она не ваша! Никогда ей не была и не будет!

Несмотря на оружие в руках, Пётр сделал шаг назад. Коренные но-тьеррцы славились своей скоростью.

– Успокойся! – приказал он. – Я к ней ни разу не прикоснулся сам и не позволю этого никому другому против её воли! Как не позволю и тебе её сейчас увести отсюда!

– Будут вам ваши динеро, – презрительно бросил Наух. – А я-то искренне, как и вся планета, вас уважал…

– Рот свой замолчи, – попросил Пётр. – Динеро твои мне не упёрлись, я бы их и не взял. Я лишь хотел, чтобы ты мог дать нормальное проживание и себе, и, главное, Яис-Ул…

Из забытого всеми дверного проёма раздался еле слышный щелчок, и уже через пару секунд все трое повалились на пол. Пётр ещё успел повернуться в ту сторону, увидев краем глаза движение, но и только.

– Прошу прощениев, что помешал разговору, – с приятной улыбкой на наивном лице переступил порог Антон. – Но мне надоело стоят под дверью, и я решил поучаствовать в этой милой дискуссии. Ну что, Император, пришло время расплачиваться за все свои грехи!

– Ты-то кто такой вообще? – прошипел Пётр, яростно вращая глазами.

– Я тот, кто пришёл требовать ответа! – довольно ответил Антон, подходя ближе. – Вы допустили такой бардак на нашей планете! Вы позволяете совершаться ужасным вещам и процветать несправедливости! Именно из-за вас я лишился родителей, а потом и возможного наследства, едва не попал в детдом, чудом спасшись от длинных бесчестных лап убийцы родителей!

– Ещё один умалишённый, – простонал Император, закатывая глаза. – Откуда вы все взялись на мою бедную голову?

– Копчик, ты сбрендил? – вмешался в разговор Наух, уже устав удивляться переменам в окружающем пространстве. – Ты что творишь? Мы же вместе, друг!

– Ну, время у нас пока позволяет, почему бы и не поговорить, – Антон присел на спину Императору. – Всё же это будет справедливо, чтобы вы оба знали, за что сейчас будете расплачиваться!

Пётр снова закатил глаза. Наух бешено прикидывал варианты спасения.

– Вы довели Но-Тьерру до сегодняшнего состояния. И мы хотим перемен! А вы… вы не способны нам их дать. И, кроме того, вы слишком цепляетесь за старое. Вы – почти ископаемое, раритет. Нашему новому прекрасному будущему вы не подходите.

– Так это свержение? – покосился на него Император. – Ты ещё тупее, чем я думал. Народ не примет нового правителя, у нас веками власть передавалась по наследству – и это константа! А мой сын ещё слишком мал, чтобы принять бразды правления! И тем более, вы не можете знать заранее, каким правителем он будет!

– Об этом и речь, – снова самодовольно хмыкнул Антон. – Вы – пережиток прошлого. Пришло время новых констант и новых решений! Власть – народу!

Пётр закашлялся, подавившись смехом, чем не преминул воспользоваться Наух.

– Эй, а я-то что тебе сделал? Какой ещё спрос с меня? Меня же оболгали! Я с вами, я тот самый народ, ещё и постоянно притесняемый и угнетаемый!

– А ты просто преступник и даже хуже того – рецидивист! Мне предоставили полную сводку по тебе, негодяй! Я знаю, что ты множество раз ускользал от правосудия, что ты виноват в кражах, угрозах жизни граждан, и даже в смерти! Да, не собственноручно, но из-за тебя гибли граждане нашего великого Государства!

Наух едва сдержал крепкое словцо. Вся эта пафосная чушь, произносимая с совершенно серьёзным, пусть и наивно-детским лицом, сбивала с толку и казалась какой-то дурацкой постановкой.

– Но ты же сам мне помог в Зале Справедливости, сам потом помог сбежать, сам признал, что я невиновен! – бросил он в лицо Антону.

– А до этого я же помог тебе туда попасть, в этот цирк, позорящий само своё высокое звание! Я лично отбирал людей в Обсуждающие, я выбрал тебе отличного абогадо, устроил, что именно он будет тебя защищать, чтобы тебя, негодяя, не упекли за решётку прямо там! Ты нужен был мне, чтобы попасть сюда! Но теперь ты выполнил свою роль! И жди расплаты за всё, мерзавец! А пока мы ждём, думай о тех, кто пострадал от твоих замаранных в чужой невинной крови лап! И молись!

– Так, – спокойно и веско вставил Император. – Эй, Наух, так ты попался службам? Ты и правда дебил! Я же всё сделал, только чтобы ты справился.

– А не пошли бы вы все, а? – огрызнулся тот. – Не многовато ли загадок для одного меня? Эй, копчик! Раз уж всё равно мы кого-то там ждём, не поделишься своей версией происходящего?

Антон надулся ещё больше и уселся поудобнее, чем вызвал кряхтение Императора под собой.

– Легко!

Вещал он недолго, но донельзя информативно. Не так давно на него вышли товарищи, которые показали ему реальную картину мира. И начали с настоящего протокола задержания того гражданина, из-за которого погибли родители. И там было явно указано, что водитель атмокара был жутко пьян, и именно он был виновником. Но оказался важной "шишкой”, дело переписали, обвинив погибших, ещё и отобрав у них всё имущество в счёт покрытия расходов “пострадавшего”.

Потом показали ещё много похожего. Без прикрас, без комментариев вообще, только факты. Следом всё же немного поговорили – без какого-либо давления, без принуждения, просто спрашивая. И все стрелки свелись к одному персонажу. Пусть не лично, но виноватому во всём, происходящем на Но-Тьерре.

Но даже простая смена правителя ничего глобально не изменит. И эти товарищи привычными простыми словами, фактами и примерами показали вариант решения проблемы. Увидев загоревшиеся глаза Антона, даже не стали спрашивать его решения и сообщили, что скоро с ним свяжется главный

И тут появился некий Наставник. Который помог уже с проработкой плана. План был проработан до мелочей, учитывал и увлечение Антона программированием,и детальное знание действий Науха, и множественные связи “где надо”, Антон свою часть сделки выполнял с радостью, окрылённый грядущими переменами на Но-Тьерре и своей причастностью к ним. И первым делом буквально за пару суток написал программу-взломщик. А следом и все остальные пункты привёл в действие. И теперь, важно сидя на злобно кряхтящем Императоре-Патриархе, Антон понимал, что жизнь прожита не зря, его Цель как никогда близко. А многие ли граждане могут похвастаться таким – установление своими силами новой справедливой и праведной жизни на целой планете?

– И ждём мы сейчас чего? И для чего, собственно? – спросил Наух, подавленный и количеством пафоса в речи, и тем, что его просто-напросто просчитали.

– Наставника, конечно! – надменно ответил Антон. – Он чуть задерживается, правда.

– А представь, если он и тебя просто использовал? – осторожно спросил Наух.

– Не может этого быть! Он, конечно, хитрец ещё тот, но я всё предусмотрел! – Послушник снова поёрзал. – А самое главное, что вчера он мне показал уже подписанный договор о создании нового демократического правительства на Но-Тьерре. Я, если честно, не очень понял, с кем этот договор, он был составлен на каком-то странном языке, но Наставник его частично перевёл при мне и поклялся Соидом, что не лжёт!

В голове у Императора пронеслись мысли, выстраиваясь в ужасную, но логичную цепочку.

– А как выглядел язык, помнишь, правдолюб?

– Конечно помню! Я и показать могу, в памяти очков снимок остался, я пытался его перевести, но ай-эл не нашёл его в списке планетарных языков…

Антон на пару секунд замер, и вскоре над троицей высветилась проекция страницы, где на чёрном фоне виднелись невнятные значки, идущие спиралью.

Пётр присмотрелся, кивнул и вдруг начал издавать странные звуки, щёлкающие, гортанные, порой кричащие и рычащие. Остановившись где-то через минуту, проронил:

– Это язык системы Бетельгейзе, идиот. И знаешь, что там написано? – увидев удивлённые глаза и отрицательное помахивание головой Антона, продолжил – я даже читать не буду, итак знаю. Это соглашение о переходе Но-Тьерры под их управление, с периодом адаптации в десять аньо.

Послушник побледнел, вскочил, случайно наступив на примолкшего Науха и даже не заметив этого.

– Но… но этого же не может быть!

– Может. Я могу дословно перевести каждое слово. но ты, дебил, не снял самое главное. Кто подписант со стороны Но-Тьерры?

– Ну… – замялся Антон. – Наставник, видимо…

– А он кто, знаешь, дебил?

– Эй, Ваше Величество, хватит обзываться! – обиженно отвернулся парень. – Не знаю! Он только так и представлялся!

– Ну да скоро узнаем, похоже. Главное другое…

И Император поведал про традиции соседей. Антон, знавший историю взаимоотношений Но-Тьерры и Бетельгейзе, бледнел всё больше, а услышав про жертвоприношения, вовсе покачнулся и опёрся о стену. Дождавшись окончания речи, неверяще покачал головой.

– Вы это специально так говорите, чтобы… чтобы…

– Клянусь перед лицом Соида, что не сказал сейчас ни слова лжи! Я, перед лицом Соида, заручаюсь своей семьёй и всеми дорогими мне гражданами, что всё сказанное – чистая правда!

Антон снова качнулся, грузно осел на пол.

– Но… он же тоже мне клялся, что говорит правду, что у нас будет демократия…

– Демонократия! – передразнил его Пётр. – Будет, ага. Целых десять аньо, если они не меняли условия по сравнению с тем, что предлагали мне. А потом – полный переход под их власть! Не веришь – могу тебе показать официальные письма от бетельгийцев, с полным описанием всего. А главное, как они в обязательном порядке требуют регулярно отправлять им тысячи наших граждан. Сам догадаешься, для чего?

В этот раз любовь Императора к прямоте в разговоре была кстати – “поплывшему” от новостей Антону именно это требовалось, что окончательно засомневаться в своей правоте. И он согласился. Сначала с недоверием на лице посмотрел проекции писем, послушал перевод ай-эла Императора – его версия знала куда больше языков, – и тяжело осел на пол, уронив голову.

– Что же я наделал… – пробормотал Антон потерянно. – Но… но ещё же не всё потерянно! Я сейчас освобожу вас, Ваше Величество, и мы всё исправим! И накажем…

Кого – осталось загадкой. Потому что в двери показалось новое действующее лицо. Появившееся невероятно эффектно и эффективно. Антон дёрнулся несколько раз, на его одежде расплылось множество крошечных красных пятен.

Он так и упал на пол, даже не успев изменить выражение лица – виноватое и непонимающее.

– Вот так и думал, что этот придурок какую-нибудь дичь вытворит… – сокрушённо покачал головой вошедший.

– И ты, брат? – голос Императора снова помертвел.

– Не брат ты мне, – на лице Советника легко читалась неприязнь. – И не был им никогда.

– О чём ты? Ведь мы всю жизнь, считай, рядом!

– Всю жизнь ты впереди, а я где-то позади невидимой тенью. Все почести всегда тебе, а вот ошибки – общие. Как же, император у нас хороший, но вот окружение у него такое себе, да?

– Кто тебе сказал такую чушь? – Пётр удивлённо посмотрел на Сашу. – Я лично много раз признавал твои заслуги, благодарил, награждал…

– И что это меняло? Петро, ты привык с детства быть Императором, поэтому многое просто не замечал или принимал как должное. Даже наши зеркальные наказания тогда – лишь фикция! Я же знаю, что тебя никогда и близко так не лупили, как меня! Как же, императорская кровь, кто же такому задницу как следует набьёт!

– Это чушь! – почти выкрикнул Император. – Сколько раз было, что я потом по два дня не мог сидеть нормально!

– Ну пусть так, – не стал спорить Советник. – Ты меня не переубедишь, да и смысла в этом уже никакого. Даже если бы я хотел, – а это не так, – исправлять что-то поздно.

– Но что ты творишь? Я имею право знать!

– Имеешь, – Александр скривился. – Ты у нас на всё имеешь право. Даже не то, чтобы не участвовать в придуманной тобой лотерее по отбору жертв, да?

– С чего ты это взял?! Я же сказал, что будут участвовать все!

– Не так ты сказал, и договор я видел, уж извини, – язвительности в голосе было хоть отбавляй. – Там было “все Граждане”, улавливаешь? Согласно закону, Император с семьёй у нас не являются гражданами, соответственно, выпадают из такого чудного мероприятия… И всё! – Советник топнул, посуровел. – Я не собираюсь откровенничать с тобой напоследок, как этот чудила. Дел ещё – просто ужас сколько…

– А я-то что вам сделал? – вклинился наконец молчавший всё это время Наух, уставший от происходящих вокруг перемен.

– Мне лично – ничего, но официально ты и станешь преступником, убившим нашего любимого правителя. Причём, что особенно приятно, из-за своей возлюбленной, вытащенной вдруг г нашим правителем из борделя. И я ещё подумаю, не стоит ли опубликовать генетическую связь её и Императора. Возможно, потребуется-таки репутацию подмочить…

– Она здесь точно не причём! Оставь её в покое! – рыкнул Пётр.

– Не могу, – пожал Советник худыми плечами. – Даже если бы хотел, она теперь знает слишком много. Ну ладненько, поболтали и будет…

Он сделал ещё круг по комнате, уселся в кресло и залез в интерфейс очков, вызывая кого-то. Через несколько секунд стало ясно, кого.

– Ваше высочество, – ровно поприветствовали Императора оттуда. – Ваш последний отказ принять наше предложение вынудил нас задействовать резервные варианты…

Как вдруг вокруг затопали, заорали, в комнате сразу стало тесно от вбежавших туда гвардейцев. Спустя пару минут суеты, оторопевшего и закованного в наручники Советника вывели в другую комнату, не менее оторопевшего Императора усадили в кресло, дали выпить, после чего перед ним вытянулся капитан.

– К нам поступил сигнал и видеозапись, что вы в опасности, ваше высочество. Там вон тот парень, заикаясь, вещал, что участвует в перевороте, но не доверяет напарнику и подозревает его чуть ли не во всём. Поэтому подстраховался и сделал вот такую “закладку”. Видимо, настроил отправку этой записи на свою смерть, хакер какой, поди… Вот мы и прибыли сразу!

– Молодцы, – покачал головой Пётр и подошел к уложенной на кровать девушке. – Всё будет хорошо. Теперь точно, обещаю…