Обучение внука

Суковатая палка трудно поддавалась Степану. Она была тяжела и длинна, и он безуспешно пытался крутить ее. Дед же приговаривал, - ты не силой крути, не силой! Жилами своими крути.

Какими такими жилами Степан не понимал. Внук, конечно, видел эти жилы у различных животных. У них с деревенскими пацанами даже игра такая была. Куриную лапку высушивали и потом с конца, где торчали жилы, их и дергали. Лапка смешно сжималась и разжималась.

Удивительно, но дед видел все. Как-то раз он возился с жестяным закопченным чайником, а Степан крутил палку, дед вдруг закричал, — вот, вот! Запомни это! Вот это и есть жилами крутить.

Степа не ничего не понял, и дед снова заставил крутить палку, и у Степана получилось несколько раз, и замученный внук, наконец, уловил это тонкое ощущение. Но снова воспроизвести его у Степана получалось не каждый раз. Мучился парень долгие две недели. А потом вдруг раз и получилось! И с тех пор, когда Степан смог повторить работу жилами, все пошло гораздо легче.

Дед начал требовать, чтобы Степан и в других действиях применял работу своими жилами. Он неоднократно рассказывал, что по молодости в кузнице, где трудился подручным, сельский кузнец просто наказывал его, если он поднимал молот только силой.

Дед Степана обучал как-то непонятно, вроде бы и не объяснял ничего, просто многократно показывал, иногда подправлял, и почти все время был недоволен малыми успехами. Да и успехами это трудно было назвать. Ну научился Степан палкой крутить, быстро поворачивать ею, тыкать стремительно в разные стороны, наносить резкие удары, ну и где это можно применить. Не будешь же все время с собой палку носить.

Потом дед стал учить Степана умелому обращению с деревянной палочкой. Старик традиционно называл ее сучком, да и она похожа была на сучок, чуть длиннее Степановой детской ладошки. Отшлифованная палочка у деда в руке крутилась как волшебная, казалось, что он ничего не делает, а она сама прыгает по жесткой ладони, мелькает между жилистыми пальцами и даже сама ведет худую длинную руку.

Когда Степан первый раз такое увидел, было ему тогда лет семь. Внук немедленно попросил у деда палочку и долго осматривал ее. Степан настойчиво искал глаза и рот и маленькие ручки, которыми мальчишке казалось, цеплялась она за дедушкины грубые заскорузлые пальцы. Ничего Степа не нашел и даже обиделся на старика. Мальчишке подумалось, что дед незаметно подменил волшебную палочку на простую.

Сейчас Степан немного понимает, что владение такой палочкой — это целое искусство, которое постигают годами. У Степана не было столько времени, да и большого желания.

А вот виртуозное управление ножом парню понравилось. Дед работу с ножом показывал внуку после того, как Степа научился немного владеть палочкой-сучком. И правда, нож внуку после этого дался легче. У него был центр тяжести, хорошо ощутимый, несколько главных ударных точек, вот на них дед и обратил внимание Степы.

Круги, развороты, перехваты, ощущение каждой точки ножа — все это дед дал Степану незаметно, в виде игры. Конечно, были многочисленные порезы и ссадины, но, в конце концов, нож Степану подчинился. Старик иногда отбирал у внука нож и заставлял выполнять те же приемы только тяжелой палкой из лиственницы. Он следил, чтобы Степан управлял палкой не с помощью мышц, а с помощью жил, как дед говорил всегда.

То, чему научил, старик, строго запрещал не только показывать, но даже и рассказывать об этом. Поэтому Степан сторонился деревенских драк, знал, что ему попадет от деда. А наказывал старик жестко, так что потом внук полчаса даже не мог встать.

Про Степана говорили в деревне, что внук очень похож на деда, такой же резкий и непредсказуемый. Честно говоря, Степан сам сильно страдал от этого. Если кто-то неудачно пытался оскорбить парня, то тот быстро заводился и готов был драться. И после нескольких драк, когда деду пришлось платить за внука, жестокое наказание всегда настигало Степана. Старик знал тайные места на теле человека, после легкого удара туда, половина тела начинала болеть и совсем не хотелось шевелиться, не то, что двигаться.

В такие дни Нюшка жалела Степана, и когда братец лежал на топчане и глотал обидные слезы, она гладила Степана по голове и приговаривала, - Степа, ты хороший. А деда злой! Не люблю его! Но он тоже хороший!

- Ты вот посмотри на Луну. Знаешь, что раньше у нее просили милости, когда собирались в дальний поход, - дед замолчал. И через минуту продолжил, - дед мой рассказывал, а ему его дед, что Луну сильно почитали. А как же без нее? Она ночью управляет, следит за всем, что на свете деется.

- У татей даже тайный наговор есть на Луну для того, чтобы дело получилось, - тихо сказал дед, - ну нам с тобой это ни к чему.

Старик всегда, когда обустраивал новое место для углежжения, постоянно спрашивал у местных духов специального разрешения. Уважительнее всего сначала обращался к Земле, потом к лесу, воздуху, воде и, конечно, к огню. Это был целый определенный ритуал, и никого дед в него не посвящал. Даже Степану никогда ничего не показывал. - Не нужно это тебе, все равно ничего не поймешь, - обычно говорил старик.

Лечил дед тоже своеобразно. Он сначала наговаривал на воду, потом промывал этой водой болячку, а уж потом пользовался мазями и притирками. Но каждый раз наказывал Степану ничего никому не говорить. А когда лечил Нюшку, то говорил ей, что приходил зайчик из леса и приносил лекарство. Сестренка быстрее и выздоравливала.

Отношение к духам леса и местности у деда было двойственное. С одной стороны, он глубоко уважал духов и даже где-то преклонялся перед ними, с другой — считал, что общаться с ними нужно как можно меньше. - Оплетут и душу вынут, - говорил старик, - они же не человеки. С них ничего не спросишь, даже если подведут тебя, что ты с ними сделаешь. Короче, не доверял он им.

Может быть, поэтому и не учил Степана лечению. Правда, некоторые секреты по поводу боя рассказал. Например, о том, что перед боем нужно собрать энергию духов Земли, Воды, Воздуха и Огня и перемешать в себе в своем теле. Учил этому Степана и у того вроде бы и получалось временами, а может быть, это и казалось парню.

Лопата не поддавалась. Дед настаивал на том, чтобы Степан ясно чувствовал центр тяжести, он все время говорил: рот лопаты. Почему рот? И зачем лопате рот? Старик говорил, что через рот лопата обычно понимает, что ей нужно делать. Если заранее договоришься с ней, то и она тебе всегда тайно помогать будет.

Все-таки лопата была тяжела для Степана. Степану тогда было лет восемь, и мальчишка физически не мог крутить ее. Так двигал ею, как мог и все. Правда, шло время, дед учил уже совсем другому, однако иногда вспоминал, давал уроки с лопатой. И Степан стал замечать, что лопата все лучше и лучше поддается ему. В такие минуты внук радовался, как малый ребенок, хотя Степану было уже лет двенадцать. В деревне Степан уже во многих делах считался взрослым.

Дед иногда рассказывал про свою долгую жизнь. Правда, немного и как-то так с юмором, он говорил даже про такие вещи, которые без содрогания слушать нельзя. Например, он рассказал, что первый раз ему кожу со спины сдирали, когда они с деревенскими ребятами стащили кожаные сапоги и продали. По глупости набрали вина и устроили гулянку с девками в конце деревни на речке.

Отчим драл его с большим удовольствием, мамка всегда защищала, но в этот раз не вмешивалась, потому что за сапоги пришлось платить, и даже сверху той цены, что они стоили.

После этого отчим и отдал деда в кузницу. Было ему тогда четырнадцать лет. Там и он и понял, что такое фунт лиха. Хотя и посейчас он благодарен тому кузнецу Марише.

Высокий и жилистый кузнец сначала не допускал пацана до горна, до наковальни, все заставлял подметать, да мусор убирать, да еще заготовки таскать. Потом приставил помогать лошадей держать, когда их подковывали.

Так, понемногу кузнец и приучал деда к работе молотобойца. Тяжелое занятие, говорил дед. Да еще часто строго наказывал кузнец Мариша за всякую мелочь, жесткий человек был. Жалко его было потом, когда на каторгу загремел.

А получилось так. Был кузнец в гостях у свояка, туда и нагрянули лихие люди. И начали разбойничать, вот Мариша и заступился. Одного кулаком убил, еще двоих ножом порезал. Дед говорил, что владел Мариша секретным боем по ножу. Один из разбойников оказался своим человеком для начальника полиции. Вот и упекли Маришу на каторгу. А после уже дед уехал оттуда.

Дед кое-что показывал Степану. Но Степан сначала и не понимал совсем, что это такое и зачем. Старик же понемногу, потихоньку натаскивал Степана как собачонку. Показывал невзначай разные увертки, как бить правильно нужно. Но все это так мимоходом, что внук и не понимал ничего.

Так, дед Степана незаметно и обучал. Потом стал ограничивать, потому что случай не очень хороший получился. Степану было тогда десять лет, когда на него напали деревенские ребята. А вышло все так. Огрызнулся Степан им, а они великовозрастные лет по четырнадцать-пятнадцать, не стерпели и решили поучить наглеца. Один дал Степану оплеуху, Степана и снесло на землю, второй намерился пинать Степана. Но Степан успел вскочить и схватить палку, что у забора валялась. Ну здесь и показал Степан им, то, чему его дед учил. Конечно, ничего не поломал им, силы еще не хватало, но синяков, да ссадин наделал им порядочно.

Сразу дед запретил драться, потому что эти ребята Степана и ложно обвинили. Дескать, Степан сам на них напал и отделал их. Но с тех пор никто в деревне и не пытался Степана обидеть. Правда, пьяные мужики норовили зацепить Степана, но Степан юркий, всегда успевал ускользнуть.

Однажды, Степан, тогда ему было четырнадцать лет, пошел в лес за грибами. Подростку нравилось одному в лесу. Казалось моментами, что во всем мире существует только лес и Степан. И вот постепенно среди лесной тишины, начинали появляться разные мысли. Сначала только о вековом лесе, а потом и про жизнь.

Степан сначала и не понимал, что это лес с ним разговаривает, но потом дед объяснил, что вековой лес живой, и он все видит и все чувствует, поэтому ему не надо вредить. А когда Степан спросил его: а как же тогда углежжение? Дед отвечал, что всегда надо разрешения у леса спрашивать, если хочешь взять что-то у него. И если будут знаки, то тогда и можно.

Тогда Степан поинтересовался, что будет, когда не спросишь у леса и без его разрешения что-то начнешь делать, то дед просто замолчал и отмахнулся от внука.

Шел Степан по лесу и мысленно разговаривал с ним. Иногда высматривал гриб, срезал и устраивал в корзинку. Понемногу прибавлялось, Степан уже представлял жареные грибы с картошкой, как он будет с дедом есть их, как вдруг споткнулся и полетел кувырком.

Поднялся и отряхнул одежду от лесного мусора, подошел к корзинке и стал собирать рассыпавшиеся грибы. Потом пошел дальше. И тут же попал в паутину, да такую липкую и плотную, что не удержался, выругался про себя. Затем очистился и направился дальше.

Что это были лесные знаки, Степан понял тогда, когда шагов через пятьсот сел отдохнуть. Он услышал шорох, немедленно повернул голову и увидел летящую на него фигуру. Степан мгновенно скатился с бревна, на котором сидел. И уже легко поднимаясь, увидел заросшего мужика в разорванной одежде. Он стремился к Степану. В руке у мужика нож. Степан отскочил в сторону и … и добровольно остался. Глупый, всего четырнадцать лет было.

Парню стало жалко собранных грибов. Почти все они были добрые, несколько белых, подосиновики, совсем мало волнушек.

Мужик покосился на корзинку и заново начал смотреть, что в ней. Потом пробурчал:

- Иди подобру-поздорову, парень! Не доводи до греха!

- Ты отдай грибы, тогда и уйду, - возразил Степан.

Тут мужик посмотрел на Степана таким тяжелым взглядом, что на секунду парню стало страшно. Тогда Степан еще не понимал, что такие взгляды предвещают реальную опасность.

Мужик двинулся к Степану, в руке был нож. Сейчас он был спрятан, острие ножа направлено было к телу, только конец ручки немного торчал из кулака. У Степана сразу все напряглось и потом резко расслабилось. Так всегда учил дед, и это получилось у Степана само собой.

Парень понимал – сейчас будет не драка, а бой. И это было впервые, когда ему грозила реальная опасность, но сдаваться парень не собирался. Его нож, которым он резал грибы, был направлен острием наружу, от себя, от тела. Степан понимал, так учил дед, что в этом есть некоторое преимущество. Его оружие было длиннее, это да, но у противника очень возможно опыта было побольше.

Бородатый мужик сверкнул глазами, угрюмо улыбнулся и выпрямившись, двинулся к Степану. И парень чуть не купился на простые маневры. В последний момент мужик стремительно выбросил руку с ножом и полоснул воздух перед лицом Степана. Только природная реакция спасла парня от кошмарного пореза.

Степан прищурился, дело принимало очень опасный оборот. Он пригнулся, выставил вперед руку с ножом и стал обходить бородача. Тот сделал еще раз длинный выпад, но Степан уже был готов. Степан ткнул ножом вперед, но сделал это так, чтобы тот успел отскочить. Парень начал понимать, что передо ним очень серьезный противник, и он может запросто зарезать Степана. Глаза мужика ловили взгляд парня, бородач пытался давить своим взглядом и время от времени делал агрессивные выпады.

В какой-то из выпадов бородача Степан изловчился и резанул того по протянутой руке. Лохмотья защитили мужика, он стал гораздо осторожнее. Противники уже кружили друг против друга наверно с минуту, когда Степан заметил небольшую палку. Степан продолжил обходить мужика по кругу, пока не дошел до палки и не схватил ее. С ней парень почувствовал себя намного увереннее. Степан поменял местами палку и нож и немедленно стал готовиться к нападению. Левой рукой Степан владел ножом, конечно, не так, как правой, но зато палка в правой руке была его секретным оружием.

Мужик понял, что у парня появилось большое преимущество, и, в свою очередь, тоже готовился напасть на Степана. Против палки нужен только ближний бой, или другая палка. Парень ждал, и вот мужик прыгнул, но это было не так, как ожидал парень. Степан видел, что нож бородача приближается к лицу, и сделал единственно верное движение. Парень дернулся навстречу. Он увернулся от ножа, и вытянутой правой рукой с палкой толкнул мужика в правый бок. Тот полетел назад, а Степан почувствовал, как что-то ожгло его лицо.

Не теряя времени, Степан подскочил к бородачу и пока тот поднимался, ударил того палкой по голове. Мужик дернул головой, и удар получился скользом, Степан развернулся и сбоку еще раз ударил. Вот сейчас Степан попал, мужик, не успев встать, повалился на землю и замер.

Парень испугался, неужели нечаянно убил? Как? Что сейчас делать? Так ведь тот сам напал. Понемногу Степан пришел в себя и присмотрелся к мужику. Тот лежал и не шевелился. Снова у Степана похолодело в животе. Но что это? Парень заметил, что живот бородача понемногу движется. Живой! Степан даже обрадовался.

Вот здесь парень ощутил, как по щеке что-то течет. Обтер ладонью и увидел кровь. Вроде бы немного, ничего. Потом еще раз поглядел на мужика в лохмотьях, оставил возле него несколько грибов, подхватил корзинку и быстро удалился.

Степан шел и раздумывал, кого же он встретил. И, наконец, догадался, это был беглый. Точно беглый. Наверно, сбежал с каторги и возвращался в Россию. А Степан так с ним жестоко обошелся. Но ведь он первый вероломно напал.

Совсем незаметно Степан добрался до места, где жили они с дедом. А на следующий день Степан получил от старика по полной. Оказалось, что это был на самом деле беглый каторжанин, который неплохо знал деда. Вот он-то, когда пришел к ним и рассказал все старику. Дед и наказал Степана, сначала отлупил внука палкой, это он умел, потом заставил делать бесполезную работу – копать яму и затем сразу закапывать ее.

Степа не знал, что мужик сказал деду, но старик провел с внуком долгую беседу. Он объяснил, что биться надо только тогда, когда угрожают твоей жизни или жизни твоих близких. И всегда думать, что делаешь в момент опасности.

Каторжанин этот переночевал и под утро ушел. Больше Степан его и не видел.