Обычный день

Обычный день

День начинался как обычно, подъём, мыльно-рыльные вопросы, быстрый перекус после выгула и кормления собаки, экипировка себя и зверя, и вперёд на «инженерку».

Туман… Опять туман! Как же я его ненавижу! В том крае, где я вырос, туманов не было вообще, поэтому меня дико бесила плохая видимость, странное искажение звуков и тяжёлый воздух, насыщенный капельками зависшей воды. Но ко всему привыкаешь, привык и к этому, приучив себя не отвлекаться на неуместные здесь и сейчас чувства. Сперва надо проверить дорогу на выезд из ВОВД – временного отдела внутренних дел города Аргун, затем территорию вокруг защитного периметра, прилегающие здания, а уже затем выдвигаться на блокпост, проверять проезжающий, несмотря на боевые действия, гражданский транспорт.

Отдел, в который занесло меня и моего боевого пса на рубеже тысячелетия, комплектовался из города Челябинска, суровыми парнями… и не менее суровыми девушками. Шутка, конечно, имеющая долю шутки, а если серьёзно, то откомандировали нас, специалистов-кинологов со специально обученными собаками по поиску и обнаружению взрывчатых веществ, взрывных устройств, оружия и боеприпасов после подрыва КАМАЗа с полным кузовом взрывчатки, залетевшего на территорию расположения отдела и унёсшего жизни нескольких сотрудников. Лучше позже, чем никогда, не правда ли? Ну да ладно, речь не об этом.

Выдвинулись мы с Чаком – так звали моего напарника и надёжного друга, немецкую овчарку, лохматого и огромного кобеля на пределе допустимого роста для этой породы, уникального по своим возможностям, бесконечно преданного мне и моей семье зверя, ни на секунду не допускающего слабости, кроме ласки хозяина. Вышли через запасное КПП – основное слишком долго открывать, да и проход там сделали такой, что безопасность банков отдыхает. За нами выползла «огневая» группа прикрытия, состоящая из сотрудников патрульно-постовой службы. Проинструктировал их, чтобы не лезли поперёк батьки, держали дистанцию, отслеживали обстановку, потому что мы с собакой не могли отвлекаться от поиска всяких сюрпризов при обследовании участка, и не направляли оружие в нашу сторону – ну их нафиг, уличных специалистов!

Практически сразу, через метров 70 увидел яркий пакет, призывно лежащий на обочине. Ага, подумал я, началось в деревне утро, пустил Чака на обследование прилегающей местности, а затем и пакета. Что же, как и предполагал, это была мина-ловушка, достаточно простое и действенное средство уничтожения любопытных – поднял пакет, и, до свидания, друзья. Я, по наработанной годами схеме, приподнял над плечом руку, начал, пригибаясь и осматриваясь по сторонам, чтобы хотя бы увидеть направление засады – а кругом многоэтажки, из-за любого окна или угла могут инициировать подрыв, просто ждут, чтоб побольше людей подошло, отходить за какое-нибудь укрытие, любое, лишь бы на виду не оставаться. Оглянулся, и обомлел, вся эта «огневая» группа прикрытия, мля, как бараны, собрались в кучу над этим пакетом и уже чуть ли не пытаются поднять его. Да что же ты будешь с ними делать, детьми собаки! Ору не своим голосом, какой тут свой, я от шока с таких «профессиональных» действий этих обормотов, забыл все команды, чуть не дал петуха: «Стоять, млять, отошли в сторону, дебилы!»

Меня начало неслабо так поколачивать, понимая, что ещё немного и количество погибших детей – а им было лет по 20 с небольшим, в этом несчастливом отделе будет увеличено ещё на десяточку. Кое-как разогнав их по сторонам, показал укрытия, сектора обстрела, вызвал подкрепление и сапёра Мишку. После разминирования, ещё не успокоившись окончательно, нашёл командира «огневых» групп Серёгу, высказал ему всё что думаю о таком «прикрытии», что лучше один с собакой буду рисковать, чем все ляжем, в общем немного лишнего наговорил, но, ска, накипело. Серёга ответил, что пацанам стало интересно, что там нашёл кинолог с собакой, решили посмотреть, как устроены ловушки. Меня опять понесло, цензурных слов в моей речи не было, кроме предлогов.

Собрал я этих сотрудников патрульно-постовой службы, по разрешению Серёги, и начал гонять их в хвост и гриву, уча правильно реагировать на поднятую руку впередиидущего. Меняли места, время, расстановку людей, справились, больше такого не повторялось. Конечно, провёл занятия по видам минирования, минам-ловушкам, штатным минам-сюрпризам, один раз сделал полигон с безопасными ловушками, попросив их пройти сперва самостоятельно. Долго хохотал, глядя на их ошарашенные лица и грязную форму. В итоге поняли, осознали так сказать, свою глупость. Самые сознательные подходили, благодарили. Живите, молодёжь, делайте своё дело хорошо, не стесняйтесь спрашивать и учиться у опытных специалистов. Всего знать невозможно, но голову на плечах не только жевать надо заставлять.

А началась эта эпопея командирования в город Аргун тоже весело. Поехали вдвоём с Женькой, моим постоянным напарником по поиску взрывчатки, он с Эльтой, дочкой моего Чака, а я с самим Чаком. Папа с дочкой, стоящие друг друга, ну и мы с Евгением тоже кое-что умеем.

Прилетев в аэропорт Домодедово, мы с собаками бродили по залу, ожидая багаж. Пока прогуляли собак, напоили их после перелёта, дождались багажа, забрали оружие, и тут навстречу идут две женщины – сотрудницы аэропорта: «Здравствуйте, это Чак?» Немая сцена, судорожно киваю головой, пытаясь вспомнить где встречались, живу-то далековато от Москвы, километров на 5 тыщ от столицы, два локтя по карте! Ошалевшими непонимающими глазами луплюсь на девушек, пытаясь начать говорить хоть что-то, а точнее спросить: «Откель?!»

Поулыбавшись, потрепав Чака по холке, объяснили, что запомнили собаку с 1995 года, когда я возвращался с первой командировки, и, кроме служебной собаки и оружия, вёз щенков, подаренных нашему питомнику московскими коллегами.

Вот это профессиональная память, на зависть всем сотрудникам милиции и других спецслужб! Вспомнились обстоятельства возвращения с той командировки. По прибытии в аэропорт «Чкаловский», нас развезли по гостиницам, ждать рейсы домой. Нас с Олегом, подпольная кличка «Матаня» (здоровенный двухметровый мужик с рябой мордой), заселили в гостиницу «Комета», собак расположили в Балашихинском базовом центре. После нескольких дней ожидания, Матаня спросил меня: Игарёха, ничего не замечаешь? Я огляделся в кубрике, точнее в гостиничном номере, и немного опешил – окна были зашторены, светомаскировка, в углах накопились бутылки из-под воды, пили только бутилированную воду. М-да уж, дела. Тяжело было привыкать к мирной жизни, но не об этом речь.

Иду я на регистрацию, наконец-то домой полечу! Нагружен сумками с бронёй, оружием и прочим имуществом, в одной руке самодельная из деревянных реек переноска с тремя, уже не маленькими щенками немецкой овчарки, в другой поводок с Чаком на другом конце – хорошо хоть он обученный, идёт послушно возле ноги, тоже уставший донельзя, и тяжеленная сумка, за плечами рюкзак, тоже не лёгкий. В общем, мул на тропе. Скидываю сумки на транспортную ленту, для проверки на интраскопе, подхожу к рамке металлоискателя и слышу вопрос, заданный нежным девичьим голосом:

- А что в вашей сумке делает кастрюля с патронами?

Немая сцена, панически начинаю соображать: Какая кастрюля, какие патроны?! Доходит медленно, через пот и усталость, расслабленность в небоевой обстановке, когда не ждёшь из-за каждого постороннего движения или звука какой-нибудь пакости, угрожающей жизни твоей и твоего прикрытия, постепенно понимая о чём спрашивает весьма симпатичная девушка-регистратор.

- Во-первых, это не кастрюля, а бронесфера. Во-вторых, это не просто патроны, а боекомплект!

Смутившаяся девушка, с таким замечательным именем Оля на бейджике, похихикала, и махнула рукой, проходи, мол, чудо лохматое (это, конечно, не я, а мой Чак… надеюсь). В те годы ещё не было такой параноидальной проверки и запрета на провоз всего, могущего представлять опасность для полётов. Сотрудникам разрешалось провозить табельное оружие и собак с собой, в салоне, только оружие сдавалось командиру экипажа на время полёта, в специальный сейф возле командирского кресла.

И вот, спустя пять лет, Оля с напарницей, увидели меня с Чаком по системе видеонаблюдения, и подошли поздороваться со мной, пообщаться с собакой, запомнившейся им с 95-го года.

М-да, подумал я, среди сотен тысяч людей и животных, даже миллионов, прошедших мимо них за эти пять лет, вспомнить какую-то собаку, или меня (почему бы нет – я хоть и не красавец, но чуть покрасивее обезьяны, и не лишён харизмы и чуть-чуть ЧСВ…) – это, конечно, было шоком для меня, и не слабым таким предупреждением о необходимости всегда стараться соблюдать самоконтроль, зная о возможностях таких специалистов с фотографической памятью!

Пообщавшись с такими замечательными во всех отношениях прелестницами, полетели мы дальше. Прибыв в Минводы, взяли такси до Моздока. Попался общительный кавказский водитель, дорога прошла весело. Несколько проверок дорожными патрулями военных и милиции прошли на ура, мы не контрактники, взять с нас было нечего.

В самом-же осетинском перевалочном военном центре, наши приключения продолжились. Зайдя в штаб, были посланы далеко и надёжно, мол, добирайтесь сами, караван ушёл, когда следующий не знаем и знать не хотим. Никогда не любил штабных, в-основном ребята гибли из-за их ошибок.

Ладно, где наша не пропадала, выкрутимся! Добравшись до военного аэродрома, стали ловить попутку – вертолёт, хотя бы до незабвенной Ханкалы. Расположившись возле взлётки, скинув уже ненавистные рюкзаки и сумки, укрыв в тени собак, напоив их, пошли тормозить вертушки – кока-кола отдыхает! Первая – перегруз, не возьмём, вторая – перегруз, третья – опять, четвёртая… Да что ты будешь делать, уже дело к вечеру, жара, пыль от лопастей, жрать (не кушать, а именно жрать!) охота до одури, да и собаки устали – не побегать толком, кругом минные поля. Кстати, через эти минные поля Женька умудрился сбегать за водой – часовой, отвлёкшийся ненадолго, был в шоке, когда увидел мирно идущего через заминированный участок бойца, помахивающего баклажками c водой.

- Да ничё, я по собачьим тропам прошёл, - пожал плечами напарник, - обычное дело. Не впервой.

Да уж, профессионалы, мля.

Ладно, далее наблюдаем такую ситуацию – в вертолёт грузится спецназ ВВ, а один спецназовец подозрительно похож на девушку, одетую в камуфляж, но по движениям и неуверенности, некой манерности в поведении, поняли – не боец, плечевая. Ага, товарищи бойцы, если не возьмёте нас с собой, то и подруга будет ждать с нами следующей оказии! Взяли, конечно. С разбега взлетели, добрались, наконец-то.

Выгрузились в Ханкале, где впервые за восьмилетнюю службу, Чак повёл себя странно – рванул со всех лап в сторону от вертушки, не слыша через свист турбин моего голоса. Поймал, успокоил, устал старик, бывает.

Ну, думаем, приключения закончились, отдохнём. Да уж, прям щас! Уже было темно, когда мы покинули вертолёт, подошли к пункту пропуска, слышим окрик:

- Стой, семь!

Вот, гля, часовой.

- Восемь, - говорю.

- Ответ неверный, стоять!

- Да ты слепой, что ли? Не видел, как мы из вертушки выгружались? Какой пароль, нафиг?!

- Ничего не знаю, ожидайте дежурного офицера.

Это был первый звоночек чего-то неправильного в происходящем. Хорошо, стоим, ждём, потихоньку закипая. Минут через 15 подошёл дежурный, проверил документы, пропустил. Заходим в палаточный городок, всё чётко, по-военному, песочек, розы, тропинки. Сбросили сумки на песочек, привязали собак, направились в штабную (кур-р-рва!) палатку, тут летит майорское тело, машет крыльями:

- Ой, розы! Ой, песочек! Ой, собаки! Да как вы посмели, да как вас земля носит, кощуны!!!

- Какие, нах, розы, какой песочек, мля?! Иди лесом, майор! Достало всё.

Это был второй звонок неправильности. Ладно, успокоились, переставили своё имущество на положенное место, попали всё-таки в штабную палатку. Расслабленно подаём документы и командировочные удостоверения, начинаем решать, как добираться до Аргуна.

Штабник спрашивает:

- Из какого подразделения, какой части?

- Сводный отряд кинологов, город Аргун, ВОВД, - отвечаю я.

- Так вы милиционеры, что-ли?!

- Ну да, что непонятного, в удостоверении всё написано.

- Ёкарный бабай, у нас войсковая часть! Кто вас пустил?! Валите к себе!

Тьфу, мля, забрали бумаги, пошлёпали по лужам дальше. Начался противный, мелкий до дисперсности, дождь. Добрались до расположения министерства внутренних дел, зашли в штаб (чтоб его!), отметиться, узнать про конвой до Аргуна. Опять вылетает очередной майор, сходу начинает орать:

- Выйдите отсюда, здесь секретная часть, сюда посторонним нельзя, кто вас пропустил?!

Пытаясь, на последних нервах быть спокойным, но видит Бог, как хотелось врезать в эту заплывшую от жира морду, ответил:

- У нас есть допуск, можем показать предписание. Просто, скажите нам, когда будет оказия до Аргуна?

- Никаких предписаний! Выйдите немедленно отсюда, не мешайте работать, решайте проблемы сами!

Прошипев сквозь зубы что-то нечленораздельное, я вышел из вагончика, оставив там Женьку, умеющего договариваться даже с такими ушлёпками. Через несколько минут вышел и он – в этот раз его умение дало сбой.

Ну и чёрт с ними со всеми, такими важными, подождём, послушаем концерт. Как раз на сцене выступал какой-то певец, был день уголовного розыска, народ отдыхал.

Присев на сумки, положив рядом собак, мы занялись бездельем, тупо от усталости ожидая разрешения сложившейся ситуации, отпустив её на самотёк.

- Будем сидеть, - говорю, - на берегу реки, и рано или поздно, мимо проплывёт труп врага.

Похохотали, покурили, и, о чудо! мимо проходит наш родной полковник, из нашей родной Тувы:

- Здарова, - говорит, - вы чё здесь сидите, мокнете? А ну, пойдём со мной, в наше расположение!

Что ж, трупа врага мы не дождались, но решение пришло само, точнее сам. Накормил нас Монгушич, напоил, в том числе и пивом, и спать уложил. А на следующий день отправил в Грозный, к нашим ОМОНовцам на блокпост. Переночевали у них, помянули ребят, сходили на место последнего боя, где буквально перед нашим прибытием погиб Димка, когда гнали боевиков, ещё маленько помянули, а по утру поехали в город Аргун. По дороге взяли пиво – самое то, после вчерашнего застолья. Похмелья в боевых условиях не бывает, по крайней мере у меня, но так веселее ехать по этой разрухе, да и прикрытие из нашего ОМОНа надёжное, можно чуть-чуть расслабиться перед работой.

Доехав до этого славного отдела, пошли сдаваться кадровикам (ещё одно, до боли любимое подразделение, почти как штабное). Увидев в моих руках пиво, главный кадровик (тоже майор), насупился, как сыч на г…, крупу конечно, и говорит:

- У нас «сухой» закон, употребление спиртных напитков запрещено!

- Не вопрос, - отвечаю, убирая бутылку за разгрузку, - больше не будем.

Об этом «сухом» законе, и кадровике постараюсь не забыть, рассказать позже, до сих пор хохочу, вспоминая обстоятельства.

Заселили нас в кубрик с сапёрами, которые в подвале держали ящики с тротилом, и ещё некоторые штучки, в случае подрыва распылившие бы нас на атомы. Ну да и ладно, не привыкать, а вот ЗУшка (зенитная сдвоенная установка, лупившая так, что оглохнуть можно, особенно в закрытом помещении), стоящая прямо напротив входа в коридор, немного напрягала – неохота было глухим становиться. Ну да и это ладно, переживём, зенитчики стреляли редко, только в ответку по дальним крупногабаритным целям, куда автоматы не достают.

А вот то, что прибывшие гораздо раньше нас и без таких заворотов как у нас, кинологи с центральных регионов нашей необъятной России, не построили даже не то что вольеров, а хотя бы загородок для содержания собак, это конечно было неприятно. Взялись мы с Женькой за держаки сварочных аппаратов, рубанки с молотками, быстро построили временные вольеры с будками, нашли солому, цинки из-под патронов для поилок и кормушек, сходили в столовую договорились об остатках пищи, пока не разживёмся нормальным кормом – не потащишь же с собой через всю страну мешок с собачьей едой, и так, как лошади загружены были. Да и сели отдохнуть. Ну, думаем, всё, приехали, расположились, можно расслабиться. Ага, щас! Залетает в кубрик какой-то дядя, орёт:

- Срочно на выезд! Совместная работа со спецназом! Кто поедет?!

Молчат все, центральнорегионные, глазки отводят, видать немного неохота. Мы с Женькой переглянулись, встали, да и поехали работать. Усталость – не повод отлынивать.

Что сказать, поработали на славу, я нашёл два Борса (борс, по-чеченски, волк), самодельные автоматы, впрочем, неплохо стреляющие, Женька боевую Натовскую укладку в схроне, и ещё по мелочи. С этой укладки он взял себе специальные противовоспалительные и противопотовые стельки, оказавшиеся ему большими, а мне в самый раз. До конца командировки эти стельки верно мне служили.

В общем, на следующий день перед строем нам вручили благодарности от лица командира части полковника Попова. Весь отдел интересовался, кто это такие, только приехали, а уже отличились. Мы, ухмыляясь, отвечали:

- Сибиряки.

Дальше тоже не скучали, постоянная работа на постах, утренняя «инженерка», выезды на происшествия, «зачистки», обязательные тренировки для поддержания работоспособности служебных собак, постоянный уход за ними – звери полностью зависят от нас, нельзя бросать на произвол судьбы жизнь этого тонко настроенного инструмента – наших обожаемых собак.

Как-то покусали клещи моего Чака, заразили пироплазмозом. А при этой болячке никакое лечение не поможет, только специфическое. На моей родине этой болезни, как ни странно, нет, соответственно и лекарства я с собой не взял, хотя всегда в «мародёрке» (специальный рюкзачок сзади разгрузки) есть запас всего необходимого для лечения собак в полевых условиях, даже шовный материал с иголками, фельдшер немного всё-таки. Но если во всей республике нет такого лекарства, то где его взять? Просил сопровождение до Грозного, найти лекарство, а то собака погибнет. Два дня мурыжили - нет возможности выехать. Хрен с вами, пошёл к Попову, говорю, если не дадите сопровождение, то ловлю попутку, и еду спасать собаку! Спасибо командиру, тут же выделил два экипажа, помчались. Нашли местного ветеринара – отказался, нет, говорит, лекарства. Ладно, земля круглая, сочтёмся! Потом он извинялся, когда мы его дом разминировали (кто-то нехороший хотел подорвать его ворота килограммом пластида, во время проезда – ему дико повезло, что соседи сообщили), но да Бог ему судья.

Доехали до Ханкалы, в сводном отряде МВД России нашли лекарство, быстро вернулись, вылечили собаку буквально одним уколом. Но, было уже поздно, без последствий не обошлось. Чак стал терять нюх, прибыв домой, месяца через полтора постоянных тестов, когда я окончательно понял, что это физиологическое изменение, пришлось списать моего Чака на пенсию, оставив доживать в домашних условиях, охранять семью. Он дожил до 14 лет 2 месяцев, 2 дней, и спокойно ушёл на радугу. Бывай, Чак, ещё увидимся! Разное у нас с тобой было, и плохое, и хорошее, по-всякому, но память крепка и не только у меня. Многие, с кем работал в своё время, до сих пор спрашивают и вспоминают моего пса.

На пост, перед мостом через реку Аргун, мы выезжали по очереди. Нудная работа, машин мало, в-основном «наливники» с соляркой и большегрузные с мукой-сахаром. Тоска зелёная. Но было и веселье. Как-то несколько смен кинологов пожаловались, что собаки начали реагировать на муку-сахар, на мешки в общем. Что за дела? Непонятно. Непросто это, залезть в тентованный кузов, закинув туда сперва свою собаку. Тяжеловато прыгать в полной экипировке, но надо. А тут наши спецсобаки стали чудить – принимать сигнальную позу на мешки. Проверяли несколько раз эти мешки, всё нормально, без взрывчатки. Тут Женька высказал идею, что это проверка наших собак, подмазывают чем-то пахнущим тротилом, и ждут, когда нам надоест или собаки перестанут срабатывать. Ага! И точно, пригляделись – видны крестики на мешках, скорее всего от пластида. Добре, наши дорогие, хотите любви? Их есть у меня. Теперь, после каждого ложного обозначения наших собак запаха взрывчатки, стали отгонять эти большегрузы в отстойник – разгружайте! Будем проверять каждый мешок. После пары-тройки машин проверки прекратились.

Но веселье было не только в этом. Чтобы занять время полезными действиями во время отсутствия движения по дороге, я проводил тренировки Чака. Прятал всякое стреляющее-взрывающееся имущество в разных местах, затем пускал собаку на поиск. Находили, играли, расслаблялись, заодно себя в тонусе держали. А разные военные, постоянно меняющиеся на посту, скептически ухмылялись, мол, что ваша собака против разума военных может? Мы лучше всяких супер-пупер собак и специалистов и спрячем, и найдём всё что угодно! Ну-ну, вперёд, покажите свои умения. Легко поддаваясь на мои провокации, военные начинали прятать всякое штатное вооружение в разных, как им казалось, очень сложных условиях, закапывая, подвешивая, маскируя, извините, гумусом. Мы с Чаком, с удовольствием находили это всякое, затем сами устанавливали хлопушки на неснимаемость, и просили военных найти и обезвредить. Потом вместе хохотали над этими хлопотами. И им было веселее, и нам с собакой разнообразие. Такие ситуации происходили после каждой смены постоянного поста, а мы приезжали только на дневное время, ночью пропускали через мост только военных.

Было время и отдохнуть, обычно вечером, после всех хлопот садились попить крепкого чая. В кубрик был проведён газ, которого хватало на чайник – часа за полтора закипал. С водой тоже проблем не было, на территории бил источник холоднющей воды, по утрам зубы ломило до слёз, а нагреть негде и некогда. Естественно, пили не только чай, снимали стресс и водочкой. Как-то раз, забрёл к нам этот пресловутый кадровик, извинился, выпили, посидели, пообщались. Не совсем конченный человек, но в окончательной проверке нуждается! Не умеет пить-с, вырубился. Утром, с больной головой (с расположения части он не выезжал, стресс был скорее от однообразия) стал искать свой автомат… Нет нигде, что делать? А всё просто, товарищ «сухой» закон – ящик водки спасёт твоё положение, и голову поправит. Молодец, получил свой автомат обратно.

Были и неприятные случаи, не хочу их все вспоминать, главное живые вернулись, не совсем здоровые, но живые!

Однажды, на утреннюю «инженерку» выехал Юрка с Баксом, своим псом из южного края. Мы спокойно занимаемся своими делами, вдруг слышим – подрыв. Далековато, но понятно, что наши нарвались. Хватаю сумку с медикаментами, экипируюсь, вылетаю с Чаком на миномётную батарею (там формируются выездные бригады), гружусь в «Покемона», уже зная, что подорвался Юрка с Баксом. Но выехать не успел, привезли родимых.

Естественно, бойцом занялись медики, а я собакой. Бакс меня не любил, точнее не доверял, как и любой надёжный обученный напарник – доверяет только своим, но тут мне было наплевать на его чувства, схватил его в охапку и потащил в тенёк, подальше от посторонних. Обработал ранения, вытащил пару осколков, нормально отделался пёс, жить будет. А вот служить теперь вряд ли, после ранения служебные собаки перестают работать, слишком сильна связь между болью и работой.

Помня своё состояние после первой контузии, сводил Юрку в баню, походил с ним по территории части, ненавязчиво сопровождая его бессмысленные шатания, выслушивая лепет обо всём и ни о чём, давая выговориться после стресса, затем уложил спать. Два дня с ним тетёхался, пока в норму не привёл. По его рассказу, произошёл подрыв сдвоенного заряда, замаскированного под шлакоблоки, установленные с двух сторон угла пятиэтажки. Спасла их случайность или неопытность бандита, подорвался заряд с другой стороны угла, а тот, который обследовал Бакс не сработал, может провод был неисправный, может контакт окислился, кто знает? Посекло осколками и крошками бетона от фундамента, а основной взрыв с нарезанными стальными прутками ушёл в сторону. Отделались лёгким испугом. Он потом показывал мне один обрезок арматуры, шансов выжить не было.

Немного погодя, я сказал Юре что Бакс больше работать не будет, приедешь домой списывай его, не мучай. Не поверив «старому» кинологу, к тому времени мне было больше 30 лет, из них больше десяти лет стажа и первая «кампания» за плечами, Юрка стал проверять собаку, чуть ли не носом тыкая её в бруски тротила. До сих пор вспоминаю эти жалобные глаза Бакса, пытающегося помочь своему хозяину, но не могущему преодолеть запредельный испуг, буквально замораживающий его на месте. Да, понимаю, тяжело кинологу принять мысль о бесполезности своего напарника, забыть годы тренировок и работы, начинать всё с нуля, хотя ещё вот недавно рассчитывал на несколько лет совместной службы, был спокоен и уверен в будущем, но законы физиологии не преодолеть.

В следующий раз мы с Юркой встретились на Всероссийских соревнованиях специалистов-кинологов МВД России. Он приехал с Баксом! На мой вопрос:

- Какого хрена ты Бакса таскаешь? Отстань от собаки, дай спокойно пожить, он это заслужил!

Юра ответил, что пёс нормально работает дома. Блин, упёртый, дома — это дома, стерильные условия, привычная обстановка, а здесь, да и в любом другом месте малейший стресс и сразу отказ от работы. Тупая трата времени и сил, вероятность отказа 100 %, и что будешь делать – сам нюхать?! А если от этого чья-то жизнь зависит? Дебил, мля…

Так и оказалось, все соревнования они ни одного балла не взяли, даже на послушании, после проверки на выстрел, Бакс ушел в себя. Юра ещё раз подходил ко мне, на третий день соревнований, спрашивал, как так? Ну чтож, объяснил ещё раз, теперь он не спорил, воспринял сказанное мною, через свои шишки дошло наконец-то. Ну да ладно, как я понял, он теперь не работал на местах происшествий, стал руководителем. Дай Бог ему разума учить подчинённых основываясь на собственном горьком опыте, а не выдавая желаемое за действительное.

Да, был ещё один случай «профессионализма» наших специалистов из центрального региона России-матушки. Мы с Женькой как-то сидели в кубрике, разбирали снятую с минной ловушки ракету от «Мухи», чтобы достать заряд с хитрым составом взрывчатки, проверить собак, да и просто интересно знать в будущем, насколько она отличается от обычной. Тут видим, напротив присел Вовка, не буду говорить с какого региона, раскладывает заряды с тренировки. Один из них оказался выстрелом от подствольного гранатомёта. Присмотревшись, я заметил пробитый капсюль. Во как! Спрашиваю:

- Ты где, друг мой ситный, взял эту штуку?

- Да ходили на обследования дома, из которого постоянно работает чужой снайпер, подобрал на территории возле входа. Туда всё время наши лупят ВОГами, чтобы отогнать бородачей.

- Молодец, - тихо и ласково говорю ему, - теперь ничего не трогай, аккуратно отойди от койки, и лучше молчи, потом поговорим.

Взяли с Женькой заранее заготовленное на всякий случай ведро с песком, аккуратно упаковали «выстрел», накрыли бронеодеялом – как раз приехали сапёры с защитной экипировкой, и вынесли на полигон эту гадость, уничтожив затем накладным зарядом.

- Ну что, Вова, теперь садись и слушай. Ты знаешь, что после запуска ВОГ, да и любой другой «выстрел» от подствольного гранатомёта, не сразу встаёт на боевой взвод, а спустя некоторое заданное время полёта? И это, к сожалению, не всегда происходит, бывает, что он летит как болванка и не срабатывает?

- Да, знаю, учили – ухмыляется этот дядя.

- Так скажи нам, неучам, что происходит при этом? – пытаясь сохранять невозмутимость, спрашиваю у этого, до сих пор почему-то живого, тела.

- Ну, не знаю, просто валяется кусок алюминия, и всё.

- Да, а что происходит при пробитии капсюля?

- Не знаю, срабатывает вышибной заряд, да и всё.

- Совсем молодец! А дальше? Как происходит взрыв заряда?

- Без понятия.

- Опять молодец! Теперь послушай, и постарайся накрепко запомнить, как больше не стоит делать. После прокола капсюля срабатывает вышибной заряд, к основному заряду начинает гореть односекундная задержка, чтобы при ударе о препятствие не подорвался сам боец. По истечении этой секунды, «выстрел» встаёт на боевой взвод, чтобы взорваться при ударе о твёрдую поверхность, либо сработать по-другому, в зависимости от вида «выстрела». Это понятно?

- Да, вполне.

- Снова молодец! Так вот, после удара о твёрдую поверхность, заряд может не сработать, но остаться на боевом взводе. И в любой момент может произойти подрыв. Лёгкий удар, быстрый подъём, тряска, что угодно может вызвать взрыв! Это понятно теперь?

- Д-да, - начал слегка заикаться воин.

- Теперь понятно, что при подрыве в нашем расположении, мог сработать хранимый запас взрывчатки. И некого было бы хоронить, только табличку с именем?

- Да понял-понял, спасибо, ребята!

- Спасибо не булькает, и настроение должным образом не поднимает!

- Понял, исправляюсь!

В-общем, всё закончилось нормально, но те чувства, когда ходишь под смертью не только во время боевых выходов, но и в месте отдыха, где пытаешься расслабиться, вспоминаются до сих пор. И, конечно, они помнились всё время, что я обучал других пацанов.

А сапёр Мишка, сказал одну очень сильно запомнившуюся поговорку. Он спросил у меня:

- Сколько раз ошибается сапёр?

- Хм, - отвечаю, - это все знают – один раз.

- Два! Первый раз, когда выбирает профессию.

Следующее запомнившееся на всю жизнь выражение, тоже услышал от Мишки-сапёра, он вообще был кладезем полезной информации по всяким взрывающимся штукам – сын военного сапёра, начал работать со взрывчаткой с юных лет. Первый подрыв произвёл в девятилетнем возрасте. Жил этой службой. Так вот, он произнёс:

- Всегда, Игарёха, оставайся любителем. Станешь профессионалом – взорвёшься! Сколько лет я работаю с ВВ, сколько повидал и разминировал всяких сюрпризов, и наших, и импортных, и самодельных, всё время нахожу что-то новое, необычное. Посмотри на меня – видишь следы (его щека и ухо были обожжены, на коже видны следы зажитых ранений), это от одного раза, когда я посчитал себя профессионалом! Выжил, с трудом, но выжил, и больше ни разу не расслаблялся.

- Спасибо, Миха, всю жизнь помнить буду! Спасибо! – ответил я, и никогда не забывал об этом.

В следующий раз мы с ним увиделись при довольно смешных обстоятельствах, через пять лет после описываемых событий. Была крупная войсковая операция по уничтожению одной банды, окопавшейся в отдалённом горном селе. Располагались мы в современном гуляй-городе, окружили палатки УРАЛами, выставили посты наружного наблюдения, и спокойно отдыхали, после «зачистки» данного селения от остатков боевиков, по информации разведки мирных жителей там не было давно. В-общем, отдыхали после трудов тяжких, спасибо Яковлевичу, военному доктору, угостившему меня медицинским спиртом. Сидим под колёсами УРАЛов, собаки рядом, любуемся закатом, ребята, у кого силы остались, готовят на костре горячий ужин из сухпая. Лепота, да и только. И я, на расслабоне, вывожу:

- Эх, вот помню с Мишкой-сапёром работали в Аргуне, жаль, что здесь его не встретил, хотел бы обнять, повспоминать прошлое…

Голос с другой стороны УРАЛа:

- А я кто?! Игарёха, ослеп совсем?

- Миха-а-а!!! Ё-моё, здарова!

Ну а дальше понятно, слёзы, обнимашки, разговор на всю ночь. Вот так и встретились во второй раз.

В третий раз я уже сам к нему домой приехал, в Челябинск. Уже совсем взрослые, состоявшиеся предпенсионеры, по современному выражению, посидели, поговорили, повспоминали, и про «огневые» группы посмеялись, и про горный аул вспомнили. Весело, но недолго, я был проездом, заскочил на пару часиков. Звал к себе в гости, но далековато, да и тяжело ему – ещё несколько контузий получил, работа такая. Ладно, даст Бог увидимся, Михаил!

После заката, собрался весь сводный отряд кинологов в кубрике, вскипятили чай, сели за общий стол, рассказали друг другу что было за день, распределились на завтрашний день, послушали автоматные очереди и хлопки мин, да и спать (лишь бы ЗУшка не работала). Посмотрев на семейные фотографии, наколотые на стенку над кроватью, залез на второй этаж армейской двухъярусной койки в свой спальник, да и рубанулся в сон без сновидений, выматываешься так, что со сном проблем не бывает, главное, что есть возможность отдохнуть. Так и закончился очередной обычный день кинолога в командировке.

БЕДРИНИГ, 14 ноября 2025 года