Объятия Смерти • Death's Embrace

Я родился в одной из бесчисленных деревень Элвинского леса. Детство, проведенное среди цветущих лесов и полей было единственным светлым периодом в моей жизни. Память бережно хранила запах свежевыпеченного хлеба, ароматы лесных цветов, свежесть теплого весеннего ветра, мамин смех и слова моего отца, наставляющего меня.

Мне было шесть, когда они погибли - самыми первыми, - пытаясь защитить деревню от безжалостных орков, уничтожающих все на своем пути. Я был слишком молод, чтобы запомнить ужасы той ночи, но позже воспоминания приходили ко мне во сне, заставляя кричать от ужаса. Выживших отправили в Штормград, там я и вырос в сиротском приюте. В шестнадцать начал военную подготовку, а после меня направили служить тюремщиком в штормградскую тюрьму.

Это были смутные беспокойные дни. На моих глазах творилось беззаконие: взятки, пытки заключенных, голодные бунты, необъяснимые исчезновения. Я не раз порывался бросить службу, но сироте вроде меня было некуда идти. Штормград не прощает тех, у кого нет связей, имени и золота.

Она появилась так нежданно, словно луч благословенного Света среди грязных каменных стен, темных и бесконечных коридоров тюрьмы, в своем небесном голубом одеянии. Я не поверил своим глазам, когда увидел ее - не мог себе представить, что такое чистое создание, как Элиана Каллинвуд из благородного дома Каллинвудов когда-нибудь спустится в это мрачное подземелье.

Впервые я увидел ее на праздновании Зимнего Покрова, когда всех нас собрали вместе со стражами Штормграда для охраны королевской семьи. Элиана с другими жрецами и жрицами Церкви Света стояла у переносного алтаря, установленного посреди площади, держа в руках церемониальную свечу. Голоса жрецов сливались в хорал, благословляя город и жителей.

Элиана выделялась из всех остальных. Она была прекрасна в белой шелковой мантии. Ее волнистые темные волосы были аккуратно убраны в пучок, а между прядей поблескивали белые и желтоватые бусины. На белоснежном лице играл легкий персиковый румянец, изумрудные глаза сияли от радости и благоговения. Она была подобна подснежнику, который только что распустился над тающим снегом и радовался солнечному свету.

Элиана заговорила со мной первой. Я не могу вспомнить ее слов, только мягкий, но звонкий голос. Она и несколько других будущих жрецов посетили штормградскую тюрьму, чтобы исповедовать заключенного перед казнью — это было их миссией.

Со дня нашей встречи моя жизнь перевернулась, и в ней наконец-то появился свет настоящей и чистой любви. У нас было мало свободного времени — я отдавал свой долг городу службой, а Элиана посвятила себя учению Света. Наши редкие встречи мы проводили в западной части Штормграда, недалеко от Магического квартала.

Там, среди цветущих деревьев и пения птиц, мы говорили обо всем на свете: о будущем, о приключениях и строили планы. И если я сомневался в том, что достоин быть рядом с Элианой, то она ни на долю секунды в этом не усомнилась. Я много размышлял о том, что нам не суждено остаться вместе. Со временем милая мечта о маленьком доме где-нибудь в Западном крае и тихой семейной жизни вместе с Элианой превратилась в сгусток неуверенности и страхов.

И правда, ведь Элиана - дочь благородного дома Каллинвудов, благословленная Светом, посвятившая себя храму. А я безродный сирота, жизнь которого сплошной мрак и нищета. Мне не суждено было стать паладином, ведь Свет редко выбирает таких, как я — раненных еще в самом начале своего пути. Я был лишь безымянной тенью в подземельях Штормграда. Моя кожа привыкла к холоду и мраку, а сердце к боли.

Элиана была рождена для гораздо большего. Она училась не для того, чтобы запереть себя вместе со мной в глуши, когда в мире происходит столько горя. Она способна на что-то поистине великое. Я верил в это тогда и верю сейчас. Кроме того, рядом с ней должен был быть тот, в ком живет Свет — паладин или жрец, равный ей по духу. А я… я мог лишь мечтать, наблюдая, как луч её Света озаряет мою мрачную жизнь.

Священный Свет свидетель тому, что я был бессилен и не мог отвернуться от Элианы, продолжая ходить на встречи и мучиться после них. Ей удалось уговорить меня на разговор с её отцом Аргентом Каллинвудом, членом совета Церкви Света.

Как я и думал, в отличии от Элианы, Аргент встретил меня очень холодно. Его лицо тут же помрачнело, стоило Элиане представить меня. И почему она думала, что все будет иначе? Моя милая и наивная Элиана. Его взгляд пронзал меня, не оставляя никакой надежды на благополучное будущее с его дочерью. Аргент смотрел будто сквозь меня, презрительно и высокомерно. Будто я не что иное, как грязь, прилипшая к туфлям Элианы. Он молчал, а если и говорил, то медленно, отрешенно. И я не думаю, что Аргент был неправ. Однако в тот момент я ощущал не только горе от осознания того, что последует за этой встречей, но и облегчение — судьба сама сделала за меня этот шаг. Я был трусом, и ненавижу себя за это до сих пор. Я не должен был подвергать Элиану такому позору, мне нужно было расстаться с ней раньше.

Я долго бродил по Штормграду, размышляя о своей печальной судьбе и о боли, которую придется пережить Элиане. Возможно, в тот самый миг, пока я обходил Старый город, еле сдерживая желание зайти в таверну «Пьяный кабан» и залить свое горе элем, Элиана опустив свою прекрасную голову выслушивала гневные слова отца и осознавала, что это была наша последняя встреча.

Вскоре я узнал, что Элиана Каллинвуд была направлена в Серебряный Авангард, что в Нордсколе — самую отдаленную военную и духовную базу, находящуюся в опасной близости от Цитадели Ледяной Короны — обители Короля-Лича, но под защитой лучших воинов и жрецов Света и во имя духовной миссии. Она училась и служила Прелату Валсреду, одному из самых уважаемых и сильных представителей Церкви Света; и мне стало немного спокойнее, когда я узнал об этом.

Что до меня, я больше не был тюремщиком. С насмешками и злобными ухмылками тюремный наместник Гарвин Тенебрис понизил меня в должности. Через месяц после отъезда Элианы я стал патрулировать торговый квартал. Я сразу понял, чья это просьба, и ожидал неприятностей.

Тоска пожирала меня изнутри. Все вокруг казалось безжизненным и серым. Я не обращал внимание на насмешки сослуживцев, на смену времени года и забыл, что такое сон. Моя душа разрывалась на части. Ночами я сидел в своей каморке, ничем не отличающейся от промозглой темницы и смотрел в небо, задаваясь вопросом — «Что сейчас с Элианой»? И ожидал ответа, зная, что его не будет. Штормград внезапно превратился из светлого цветущего города в сырой, дождливый и мрачный. Я больше не любил его и не ощущал себя дома. Все было будто не так — чужое и холодное.

В одну тихую морозную ночь, когда на небе возвысилась яркая ясная луна, я решил, что мне больше здесь не место. Я больше не мог выносить эту боль, отчуждение и тоску. Я долго сидел у окна, разглядывая звезды, пил кислое молодое вино, что продал мне Колин Филд, выдав его за «одно из самых лучших». Знал бы он, почему я попросил в этот раз не самый дешевый эль, а хорошее вино и добротный кусок жареного барашка.

Когда сосуд с вином опустел, а на глиняной тарелке остались лишь обглоданные кости, я поднялся, последний раз взглянул на свое убогое жилище и уверенно направился к двери.

Морозный воздух ворвался в каморку, заставив пламя фонаря потухнуть, как только я распахнул дверь. Я вышел, окинул взглядом темные опустевшие улицы и пробрался на крышу — залез, цепляясь за деревянные балки, как вор, задумавший ограбление.

Кровля была скользкой, и мороз пробирал до костей, но я уселся на ледяную крышу, не ощущая холода. Штормград внизу спал. Дым из труб поднимался к звёздам, переулки были пусты, и было слышно, как где-то неподалеку переговариваются стражники.

Внезапно стало очень тихо. Ветер и голоса умолкли. Прямо мне на лицо опустилась первая в этом сезоне снежинка. За ней последовали другие, ложась на крыши домов, деревья, мостовые. Город затаил дыхание, и я понял, что момент настал.

Я поднялся и сделал шаг к краю крыши. Еще шаг, и вот я стою в одном движении от вечного забвения — смерти, которая должна была стать моим освобождением. Я не видел смысла жить дальше. Моя судьба с самого начала была полна одиночества и печали, такой, что выедает изнутри, отбирает силы, оставляя после себя лишь горечь и пустоту.

Я закрыл глаза, представляя себе образ моей Элианы. Ее ясные глаза, полные любви, светлое лицо и розовые губы; волосы, что развевались от дуновения теплого ветерка и ее прекрасную улыбку. На миг мне стало тепло, но затем порыв ледяного ветра обжёг лицо и оттолкнул меня. Мое тело напряглось. Я выгнулся вперед и представил, как лечу вниз, намереваясь сделать то, зачем пришел.

— Тебе незачем делать это, Корвин Блэкхарт, — прозвучал глубокий, нечеловеческий голос.

Я вздрогнул и оглянулся вокруг, но рядом никого не было. Он звучал внутри меня, распространяя по телу холод. Мое сердце, которое давно билось через силу, замерло.

— Ты можешь стать великим, если только захочешь, — продолжил голос, пронзая внешнюю тишину. — Ты был бы идеальным командиром моей армии.

— Кто ты? — спросил я, недоумевая, что происходит. Я даже было подумал, что теперь стал одним из тех безумцев, которые говорят с тенями.

— В Нордсколе есть то, что сделает тебя сильнее. Твой путь — служить мне — Королю-Личу.

Я вздрогнул, мне казалось, что он стоял рядом. Я слышал о Плети и о трагической судьбе Лордерона и о том, как Король-Лич, что недавно был принцем Артасом, убил своего отца, короля Теренаса Менетила II. Но я не понимал, что может понадобиться Королю от меня, бывшего стражника штормградской тюрьмы, не великого воина или мага… Зачем я ему?

— Я знаю, кроме боли в твоем сердце живет гнев. Это и есть противодействие тоске и бессилию, Корвин, — продолжал говорить он. — Ты станешь неуязвимым, ты забудешь, что такое боль и страх.

Несмотря на сомнения, его слова все же нашли отклик в моей душе, хотя я сомневался. Я был человеком, у которого не осталось ни мира, ни покоя, ни целей. Были только стены каморки, из которой меня бы скоро выселили, мои воспоминания о прошлом и нескончаемая боль от утрат и безнадежности. Гнев прятался где-то глубоко в моей душе, но я никогда не позволял ему выбраться, и в то самое мгновение я подумал, что зря душил в себе это чувство.

Я почти поверил ему.

— Я знаю, что не ошибся в тебе. Следуй за мной и я помогу тебе, — произнес Король-Лич.

Мой разум пытался отвергнуть всё происходящее, сохранить остатки контроля над ситуацией. Но голос Короля-Лича проникал в самые глубины души, заставляя её содрогаться.

— Я…. — сорвалось с моих губ, — Как я могу доверять тебе? Ты ведь убил невинных. Ты…

— Люди слабы, Корвин. Их любовь — удавка, а их вера — жалкая попытка оправдать страх перед смертью. Ты знаешь, что они сделали с тобой, — его голос оставался таким же ледяным и спокойным.

Я оглянулся вокруг. Над городом шёл снег. Белые хлопья кружились в воздухе, ложась на землю, покрывая трещины.

— Твои чувства — это боль. А я предлагаю тебе волю. Ты был рабом. Стань тем, кто ведёт. Тем, кто карает. Тем, кого невозможно сломить.

Снег таял на моём лице, превращаясь в капли, подобные слезам. Я не мог не согласиться, мне казалось, что это может быть шансом продолжить свой путь, изменить свою судьбу. И я ответил согласием, не осознавая, на что иду.