Oceans of time between us

Oceans of Time Between Us

Был 2004 год. Мы тогда жили с родителями в доме в посёлке Рыбачий, на той части Куршской косы, что принадлежала России. Несмотря на начало ноября, никто из нас не спешил возвращаться в городскую квартиру с центральным отоплением.

Мы ехали с отцом в посёлок; впереди были мои первые осенние каникулы. Погода стояла переменчивая — то солнце, то дождь, море часто штормило.

Я смотрел в боковое стекло на фантасмагорическую картину: руины немецкой и советской цивилизаций, стоящие вперемешку. Грязные маленькие человечки копошились среди обломков кирпича, стали и мусора, пытаясь выжить. Эта живая плесень стремилась переварить всё вокруг, цепляясь за скользкие стенки утекающего времени.

Над всем этим, на острове Канта, возвышался старый собор. После реконструкции казалось, будто за семь столетий с ним ничего не случилось. Он безмолвно взирал на город вокруг, словно древнее каменное божество.
Картина становилась радостнее по мере приближения к Зеленоградску, хотя и он больше походил на заморскую колонию, чем на полноценный город. Плесени здесь было меньше, а солнца — больше.

В моём воображении наша машина была спасательным кораблём, который уносил меня из этого разрушенного мира в далёкую звёздную систему.

— Мы с матерью вернёмся завтра вечером. Присматривай за сестрой, понял? — Голос отца казался самым угрожающим звуком во Вселенной, опасным, как молния, готовая в любой момент ударить прямо в голову.
— Да, — ответил я, глядя на облака.

Ещё через десять минут мы подъехали к зданию, где у Юли были уроки танцев. Ей было десять, на два года старше меня.
— Привет, чемпион, как жизнь? — сказала она, запрыгивая в машину. От неё всегда пахло чем-то ванильным, я никогда не понимал почему.
— Лучше всех! А тебя уже позвал на свидание тот футболист?
— Я тебе потом расскажу, каково это, — её шутка была брошена в зеркало заднего вида, в надежде увидеть там взбешённые глаза отца. Но он мыслями был уже где-то далеко. Уверен, скажи мы тогда, что оставшиеся двадцать километров дойдём пешком, он бы только обрадовался.

Вернувшись, мы с Юлей сразу ушли из дома. Мы знали: зона поражения после их разговора будет обширной и радиоактивной. Оказаться в ней — надолго испортить себе настроение.

— Оль, мне нужно в город. До утра.
— Опять? Ты совсем охуел? У нас был уговор!

Продолжения я не слышал. Мы остались на заднем дворе, качаясь в гамаке и слушая музыку. У меня тогда была идея: если собрать в банку достаточно сосновой смолы, то через какое-то время получится кусок янтаря размером с кирпич, и я стану сказочно богат.
Юля просто качалась в гамаке.

Через полчаса спецэффектов отец уехал. Мама позвала Юлю, сказала, что ей тоже нужно отлучиться к подругам, и что она будет завтра после обеда.

— Юля, почему они себя так ведут?
— Потому что не любят друг друга, наверное. Зачем жить вместе, если вы друг друга бесите? Ты сделал математику?
— Да, ещё в школе.
— Я могу тебе помогать с ней.
— Дело не в этом. В школе её делать лучше — и быстрее, и над душой никто не стоит.
— Вы чрезвычайно сообразительны, молодой человек, — сказала она, улыбаясь. Ветер играл с её блестящими волосами.
— Спасибо, мисс, вы необычайно прелестны. Будь я чуточку постарше, позвал бы вас на променад у моря, — я начал нелепо подмигивать, как это делают старшеклассники.
— А я бы с радостью согласилась, видный джентльмен. А потом мы можем поиграть в приставку и посмотреть кино, ведь дом — наш! Только помой руки, они у тебя все в земле.

Через двадцать минут мы сидели на берегу, хрустя чипсами и запивая их колой. Солнце медленно садилось.
— Юль, это янтарь?
— Нет, это просто красивые жёлтые камешки. Я же говорила: на укус он должен быть как пластик.
— На этом чёртовом пляже нет ни крупицы этой фигни! Я ищу его с тех пор, как родители купили дом!
— Может, место неудачное. Вообще, после шторма его надо искать в водорослях. Вон там как раз куча лежит. Можешь снять обувь и посмотреть. Вот, — она протянула мне вилку, которой только что доела мороженое, — только не простудись.
— Помню. Смерть лучше, чем луковица у кровати, которую придётся нюхать несколько дней. Кстати, она ведь не помогает?
— Почему? Помогает чувствовать себя более виноватым за то, что заболел, — улыбнулась она.

Юля открыла книгу, которую, казалось, не могла дочитать уже пару недель. Кажется, «Маленькие женщины». А я побежал ковыряться вилкой в пушистых водорослях.
От них пахло йодом и рыбой. Вода обжигала икры и стопы, словно местная анестезия. Солнце опускалось всё ниже. Я понимал: как только оно зайдёт, надо будет возвращаться. Кажется, я перелопатил уже целый стог этих грязно-зелёно-коричневых мочалок с песком.
Я уже сдался и решил просто побросать в воду «блинчики». Один из камней упёрся во что-то мягкое.
«О! Кажется, последняя куча. Глубоко, надо проверить».
Я снял шорты и зашёл почти по пояс в ледяную воду. Подняв со дна охапки водорослей, я выкинул их на берег, а самую большую просто вынес в руках.

С лежака донёсся голос сестры: «Эй! Ты же будешь луковицы есть вместо яблок! Ты что творишь?»

Но я представил, что на этот раз меня пронесёт. Или что их можно будет хотя бы поджарить. Или что у меня будет соус, чтобы отбить вонь.
Внутри мочалок снова ничего не было — я разорвал руками каждую. И лишь в самой последней, самой мелкой, нащупал какой-то комок. Он был почти непрозрачный, желтоватый, но что это — было непонятно.
Одевшись, я подошёл к сестре. Она встала, потянулась и спросила с гримасой отвращения: «Коля, что это за гадость? Верни её в море».
— Смотри, оно жёлтое и не похоже на камень.
— И правда… Пошли в дом, уже холодно. Там и посмотрим.

Сполоснув находку под краном, сестра предложила спуститься в подвал, где у отца стояла лампа с большим увеличительным стеклом — на случай мелкого ремонта в машине.
Под светом стало видно: это и правда янтарь, размером с куриное яйцо.
— Ты молодец! Этот кусок огромен, и он настоящий!
— Ура! Ура! Хоть есть за что теперь болеть, если придётся.
— Только он какой-то тёмный, и внутри что-то есть. Но видно плохо. Давай вон тем напильником слегка уберём песок сверху.
— Может, лучше отца дождёмся?
— Это слишком долго. Ничего не случится. Где у него напильники?
Я принёс ей длинную стальную пластину с насечками, и она тут же принялась тереть камень.
— Ты его сточишь весь!
— На, давай тогда сам. Твоя находка — тебе и портить.
Я начал медленно тереть углы и впадины, но результата не было.
— Давай сильнее, он же не сахарный!
Ещё пара движений — и камень раскололся.
— Бля…
— Ты не мог аккуратнее?! — почти закричала она.
— Я случайно.
— Дай сюда. Зато внутри что-то есть. Похоже на кусок шишки, — она начала рассматривать его под стеклом. — Нет, это, кажется, часть гриба.
— Да, похоже.
Через секунду камень треснул ещё раз, и из него вырвалось небольшое облачко мелких частиц.
— Ого! Это споры, наверное. Ну всё, теперь мы станем зомби, — и она рассмеялась.
— Ладно, давай оставим его здесь, раз уж испортили.
Мы сложили осколки в прозрачный контейнер и пошли наверх.

По телевизору шёл «Терминатор». Самое начало, где Джон Коннор ворует деньги из банкоматов.

— Эй, извини, что накричала. Ты не виноват, я иногда срываюсь.
— Да забудь.
— Скоро ты станешь совсем взрослым.
— Не уверен, что хочу этого.
— Смотри, ветра совсем нет. Море — как большое зеркало.
— Да. Или лужа.
— А ты знал, что много миллионов лет назад на его месте были леса? И повсюду бродило множество фантастических тварей. У нас очень древний мир.
— Да, пожалуй, — ответил я, подойдя к окну.
— Как думаешь, если существуют призраки людей, то что мешает оставаться призракам всего того, что жило здесь раньше?
— О, класс, свет выключили. Юля, я не очень понимаю, о чём ты. Пойду прилягу.
— Наверное, тогда было клёво. Всё зелёное, никакого электричества, никаких людей…

Ночью я проснулся, чтобы перелечь с дивана на кровать. Проходя мимо кухни, я увидел за окном свет. Бесчисленное множество светлячков — весь сад сиял, как от новогодних гирлянд.
— Юля, Юля, проснись! Только тихо.
Мы вместе подошли и открыли окно.
— Ого!
— Ты хоть раз в жизни видела такое?
— Никогда.

Вокруг маминых клумб ходили огромные светящиеся многоножки. Ночные бабочки размером с ворону медленно порхали среди ветвей, и их крылья были похожи на полотна Ван Гога. В воздухе висела плотная взвесь, он был наполнен частицами, будто снегом или дождём.
Мы вышли в сад и попытались дотронуться до них, но наши ладони проходили сквозь свет, из которого были сотканы эти существа. Что-то заставляло сам воздух вибрировать.
— Как красиво… Может, это то, о чём ты говорила?
— Призраки далёкого времени. Пошли скорее, посмотрим на море!

Я побежал за ней на пляж. Он светился миллионами маленьких раковин, словно был живым зеркалом, которое вместе со спокойной водой отражало бесконечные звёзды. А вдалеке, на песке, спали призрачные динозавры.
— Коля, ты только посмотри! Тут даже созвездия совсем другие! Их больше, и они такие яркие! А луна кажется намного крупнее. Она, наверное, раньше была ближе к Земле! А вода, потрогай! Она тёплая!
— Что ты делаешь?
— Я хочу поплавать!
Она скинула футболку и джинсы и прыгнула в воду, в которой разноцветные облака планктона искрились в лунном свете.
— Давай ко мне, это потрясающе! Она тёплая!
— Юля, не глупи, вернись на берег! — я не знал, как реагировать, но почему-то всё это меня тревожило.

Она смеялась и плескалась, ловя призрачных рыб и странных существ, похожих одновременно на раков и моллюсков. Издалека медленно приближался огромный, светящийся жёлтым, пятнистый скат.
— Ого! Ха-ха-ха! Он на ощупь как дракон!
— Вернись, пожалуйста! Это может быть опасно! Не делай этого!
Она уцепилась за его плавник, и скат стал быстро уносить её всё дальше и дальше от берега.

Она не вернулась. Ни через пять минут, ни через десять. Постепенно огни начали затухать, а существ вокруг становилось всё меньше.
В ту ночь я просидел на пляже до самого утра.

Юлю больше никто никогда не видел.
Но мне кажется, что она где-то там, далеко, и что теперь нас просто разделяют океаны времени. Мне всегда хотелось вновь открыть эту янтарную память, но, сколько бы я ни ломал других камней, у меня ничего не получалось. Лишь горсти золотистой, блестящей пыли.