Очкарик из Кудымкара

Ты что, с Урала?

"Ну ты Кудымкар!" Жена моя в этом городе ни разу не была, а фраза эта означает, что где-то я накосячил. Как минимум, жирное пятно поставил на футболке. Или что-то найти не могу, а она сразу нашла. Женщины вообще любят своё превосходство показать, причём видимое и ощущаемое только ими самими. Это чувство, как я понял с возрастом, лучше поддерживать или не оспаривать — тогда женщина становится невидимо счастливой. Как, например, кошка, у которой заметно только несчастливое состояние, а так бы и ни по чём не догадался, что она счастлива. Вы её любите — вы и счастливы. Или делайте такой вид.

Для тех, кто не знает, Кудымкар — это небольшой город в Пермском крае и, по Википедии, административный центр Коми-Пермяцкого округа. Когда-то я там жил. Сейчас живу в Санкт-Петербурге. Причём временное соотношение 1 к 3: в Кудымкаре жил лет 10, а в Петербурге — уже 30, но по впечатлениям как будто наоборот. Городов в своей жизни я сменил немало, но почему именно Кудымкаром называет меня жена, когда радостно-торжествующе указывает на мою никчёмность, для меня загадка. Наверное, ей просто нравится это звучное, наполовину воронье слово.

Фразу «Ты что, с Урала?» пермякам можно не задавать. Определить, что они с Урала, можно сразу по диалекту. Как в фильме "Реальные пацаны", который не любят все мои знакомые пермяки. Говорим мы быстро, малоэмоционально и невнятно. Быстро — чтобы не успеть замёрзнуть, без эмоций — от сдержанности, невнятно — от скромности. Но стоит выпить...

Как-то в Москве в троллейбусе наблюдал я такой случай. Ехали три глухонемых, были они немного под мухой. И один показывал другому что-то на пальцах. А третий очень хотел поучаствовать в разговоре и тоже показывал что-то, но как бы исподтишка. Выпивший человек больше хочет говорить, чем слушать. Так первый его хвать по рукам — не перебивай!

И стоит только выпить, пермяки могут перейти на зашифрованную речь — настолько быструю и малоразборчивую, что мало кто поймёт. Когда мы летом приезжали к деду с бабкой в Балашов, что под Саратовом, мы поражались, как медленно говорят аборигены, и специально убыстряли свою речь, чтобы нас точно никто не понял. И чувствовали себя иностранцами.

Нас три брата. Родители — нефтяники: отец — геолог, мать — геофизик. Их работа связана с командировками, поэтому нередко дома мы оставались одни. Жили мы в Пермской области и переезжали из города в город в зависимости от... Я так и не знаю, от чего это зависело, наверное, от работы родителей. Мы жили по 5–7 лет в разных городах: Очёр, Чердынь, Кудымкар. При каждом этом городе была так называемая нефтеразведка, в которой жили нефтяники. И в каждом из этих небольших городков мы оставили свой след — к сожалению, не всегда хороший, но об этом по порядку.

Амосята - дружные ребята

Амосята — так нас называли по фамилии Амосовы. Не скажу, что мне это нравилось — похоже на "поросята", но не обидно. В школе меня звали "Аммос Федорыч" и "Очкарик". "Очкарик" было обиднее.

Школьник в очках сейчас не вызывает никаких ассоциаций с физическим развитием или какой-то ущербностью. Наверное, так же было и тогда, но почему-то у меня возникала необходимость постоянно доказывать, что я такой же, как все. Или смиряться с тем, что я — очкарик. По сегодняшним меркам — лох. А я доказывал, что не лох, причём делал это с таким усердием, что удивительно, как не загремел в колонию и остался жив.

Но образ очкарика никуда не делся. Сейчас мне 61 год, и несмотря на то, что я делал операцию на глаза, я всё равно хожу в очках, и они по-прежнему влияют на мою жизнь.

Особо дружными ребятами мы не были. Старший брат Андрей был сильнее нас. Мы с младшим Лёхой даже несколько раз пытались его отлупить вдвоём, но не получалось. Он был румяный, крепкий, а мы на его фоне — два дрыща. Наши силы распределялись неравномерно: в одной половине Андрей, в другой — я и Лёха. Разница у меня со старшим — год, с младшим — два.

Над младшим я сразу взял шефство и с детства почувствовал любовь к руководству. Очков я тогда ещё не носил, но предрасположенность, видимо, имел: как будущего очкарика меня с детства тянуло к книгам.

Нынешнее поколение недалеко ушло от истины, полагая, что мы жили в какие-то древние исторические времена. Вспоминая игры, в которые мы играли с Лёхой, я поражаюсь нашей нетребовательности. Так, любимая игра у нас была в животных: каждый изображал животное на первую букву своего имени. А потом спорили, какая зверюга сильнее, ходили на четвереньках вокруг друг друга и рычали. Лёха почти победил, превратившись в льва, но я стал мамонтом, и Лёха позорно бежал...

Возвращаясь к зрению, которое сыграло большую роль в моей жизни, пытаюсь найти причину, почему оно стало садиться. Отец носил очки, но не сильные, и одел их поздно, поэтому вряд ли дело было в наследственности. А я уже в начальных классах всё время ходил прищурившись, пока меня не отвели к окулисту.

"Добрые" врачи тут же прописали мне очки и подобрали такие стёкла, чтобы я видел третью строчку таблицы снизу. Смотреть было больно, но мне строго указали носить эти очки. Через пару недель глаза резать перестало, но и третью строчку я уже не видел.

На следующей проверке зрения мне выписывали очки на полдиоптрии больше. Глаза резало, потом привыкал. Через много лет, когда я и сам прекрасно понял, что эти врачи испортили мне зрение (практически с -1 довели до -10 диоптрий), мне это подтвердили уже другие врачи — в следующем веке и в другом городе.

Но очки повлияли не только на моё зрение, но и на судьбу. И на характер.

Как и большинству очкариков, мне был присущ страх, что очки могут разбить в драке, стёкла попадут в глаза, и я ослепну. И эта трусость тоже сыграла свою роль в моей жизни. Видимо, некая ущербность меня задевала, и я вытворял очень странные штуки для "задрота-очкарика".

Например, как-то запулил "чинарик" прямо в открытое окно проезжающего милицейского "бобика". Там целый сноп искр взорвался — если бы поймали, наверное, инвалидом бы сделали. А из Чердыни нас высылали всей Нефтеразведкой, потому что мы с Лёхой ночью обокрали все сараи посёлка. Нас засекли и отцу сказали: "Или увози своих засранцев, или мы их удавим". Глядя на очкастого застенчивого меня и ангельского Лёху с доверчивыми глазами, многие не верили, что всё это сделали мы. А зря.

15 человек на сундук мертвеца

Когда лет 10 назад я проходил МРТ, врачи меня спросили: «У вас есть клаустрофобия?» Я с уверенностью ответил: «Нет». Мне велели лечь перед аппаратом МРТ, и я поехал внутрь. Как в гроб или крематорий. Врач ушла, а я начал орать. Хорошо, что она быстро вернулась, иначе бы я расколотил весь аппарат. Я подумал, что это единичный случай, но потом в египетской пирамиде и пещере в Турции я почувствовал то же самое. И понял, что у меня клаустрофобия. Пытаясь понять, откуда она взялась, я вспомнил случай из детства.

Старший брат Андрей в наши с Лёхой игры не играл, но иногда я его тоже втягивал в какую-нибудь авантюру. В отличие от нас, читать он не любил, а я как раз прочитал "Остров сокровищ", и мне срочно нужно было с кем-то поделиться впечатлениями. Решив, что брат больше оценит сцену из книги, чем тупой пересказ, я положил глаз на сундук, который стоял у нас в большой комнате, или "зале", как мы его называли.

Конечно, сразу вспомнилась пиратская песня "Пятнадцать человек на сундук мертвеца, йо-хо-хо и бутылка рома!" В моей голове созрел план: мы неожиданно выскакиваем из сундука перед мамулей, которая оценит незаурядные творческие способности своего среднего сына.

Правда, я хотел, чтобы из сундука выскочили 15 мертвецов (если намазать лица фосфором, будет, как я узнал от собаки Баскервилей, похоже). Но вот поместятся ли в наш сундук 15 человек? Мы открыли сундук — он был больше чем наполовину заполнен вещами. Моя гениальная идея облезала, как шерсть на собаке. Но никуда не делась. Я решил, что из сундука выпрыгнем мы с Андрюхой, а Лёха позовёт единственного зрителя. Финал не менялся и даже усиливался: восторженная маман ахает и даёт нам денег на мороженое.

Мы решили порепетировать и залезли с Андреем в сундук. Было тесно и темно, но сначала не страшно. Дальше мы должны были неожиданно и радостно выскочить из сундука, мы упёрлись спинами в крышку и... крышка не открылась. Вот тут стало страшно. Мы начали стучать и головой, и спинами, орать что было мочи: «Лёха, открой!» Сундук не открывался. И тут мы почувствовали настоящий ужас. Вот он, наш гроб.

Дальше рассказывает мама: «Я пошла в магазин, но услышала какие-то странные глухие звуки и стук, зашла в комнату и увидела сундук, запертый на щеколду, который разве что не подпрыгивал».

Она не сразу смогла снять щеколду, но когда открыла крышку, увидела, к счастью, не сценку из "Острова сокровищ" с мертвецами, а из мультфильма "Вовка в Тридевятом царстве" — двое из ларца одинаковых с лица. В смысле, с красными и потными рожами и с криком: «Где он?»

Как режиссёр я должен был остаться доволен — эффект был сильный. Мама даже за сердце схватилась и всё повторяла: «А если бы я ушла...» Закрыл щеколду на сундуке, конечно, Лёха. А когда мы стали стучать по крышке, испугался, убежал в другую комнату и спрятался под кровать.

Интересно, что он рассказывает, будто я сам попросил его закрыть щеколду, чтобы испытать полное чувство замурованности. Зная свою дурацкую черту испытывать как можно больше ощущений, подозреваю, что так оно и было. Особенно вспоминая историю, когда Андрюха пробил себе голову колуном во время колки дров (зацепил за бельевую верёвку), а я всё бегал вокруг и завидовал его новым ощущениям. («Какой ты счастливец!») Он уже хотел со мной ими поделиться и даже взялся за колун.

И вот через 50 лет стоило меня спросить, не страдаю ли я клаустрофобией, как во мне что-то щёлкнуло и вернулись воспоминания. Одно утешает — нос мы Лёхе тогда расквасили!

Охота на мамонта или по-матушке

Как-то решили Андрей и Лёха надо мной подшутить, ибо мы с братьями любили строить друг другу разные козни. В прихожей у нас был глубокий погреб — "голбец", как его у нас называли. Милые мои братцы сняли крышку, застелили половиком и стали ждать добычу. Подозреваю, что идея была Лёшкина — он, видимо, вспомнил, что в наших играх в зверей я всегда побеждал, превращаясь в мамонта, и решил поймать меня в ловушку. Читал он не меньше меня, лет с четырёх. Мне кажется, к этому приучил его я, а в то время мы зачитывались романами из жизни древних людей. По всей видимости, мой ученик решил отблагодарить учителя воплощением книжных знаний в жизнь и устроить охоту на мамонта.

В общем, они с Андрюхой приготовили классическую яму-западню. Удивительно, что не воткнули по центру колья. Но добыча могла попасться не та. Представляю, если бы туда провалился отец — у него был вспыльчивый характер и ружьё, постоянно висевшее на стене. Как меня заманить придумали просто - крикнули: «Мишка, иди, мультфильмы идут!» Это сейчас в любое время по 20 каналам идут любые мультики, а тогда... В общем, сработало на все 100. Пробегая по прихожей, я с испуганным рёвом и стуком головой об угол погреба провалился. Было больно и обидно, а душа взывала к мщению.

Месть должна была быть красивой и не подаваться холодной, как учат нас классики. Это должна быть импровизация, лёгкий штрих художника, как сказал Остап Бендер. Главное — почувствовать момент. И этот момент настал.

Мать должна была уехать на буровую, но командировку отложили. Мы с Лёхой стоим на веранде, и я за его спиной вижу идущую с работы мамулю. Лёха уверен, что она уехала. И меня озаряет: «Лёха, — говорю, — спорим, ты не сможешь проматериться одну минуту, не повторяясь, разными словами? Словарного запаса не хватит». Он говорит: «Спорим!» Я предлагаю: «Начинаем по моей команде». И когда до матери оставалось шагов десять, я говорю: «Давай!»

Надо сказать, что Лёха всегда был маменькин любимчик, так оно и осталось до самой её смерти, царствие ей небесное. Но в ту минуту его акции сильно пошатнулись. Долгое время она слушала с молчаливым изумлением, глядя на него и ничего не понимая. Потом, когда Лёха стал повторяться, негромко сказала: «Да-а, хорош...»

Несмотря на то, что Лёха тут же закричал: «Это Мишка меня научил!», победа была полной. Я торжествовал!

Чердынские воры

Как я уже писал, мы по нескольку лет жили в разных городах Пермской области, но больше всего запомнились Чердынь, Кудымкар и Пермь.

Читая "Сердце Пармы", я узнавал знакомые места, и сейчас, как я слышал, там проводят экскурсии. Когда мы там жили, этот городок не был так популярен, и, честно говоря, мы с Лёхой оставили о себе не лучшую славу, по крайней мере, в Нефтеразведке.

А началось всё с книг. Нашими любимыми книгами были те, где герои обязательно что-то воровали. И поэтому... впрочем, стоп, может, я просто пытаюсь оправдаться. Ведь мы воровали эти книги из библиотеки. Зачем? Непонятно. Могли бы просто взять почитать.

Помню, стащили мы у отца 3 рубля и пошли в магазин. Купили спички, а на сдачу — бутылку вина. Удивительно, что продавщица продала. Сообразили на троих, а наш суммарный возраст до совершеннолетнего не дотягивал. На этом бы и завязать навсегда, но как-то не получилось, хоть я и не думал тогда, что ещё хоть раз попробую. Болело всё: голова, живот, но больше всего — задница. Даже вмятина от пряжки ремня осталась — отец «опохмелил».

В другой раз Лёха стащил у дяди Стаси (младшего брата отца) 25 рублей. Мне он сказал, что нашёл, я спорить не стал, и мы пошли их тратить. Самую большую машину Лёха купил себе, мне — что-то попроще, а какую-то мелкую игрушку — Андрею, пусть тоже в доле будет. Пришли к нему, сказали: "Мы тут нашли кое-что, это тебе". Он ничего не понял, но остался доволен.

Но нас вычислили — 25 рублей были серьёзными деньгами. В результате больше всего досталось Андрею: его выпороли каким-то шнуром и посадили в погреб. Меня — ремнём и заперли в чулане, а Лёшку — мягким ремешком, и никуда не посадили. Он подходил к моему чулану и говорил, что ему не больно.

В Чердыни я впервые надел очки и тут же получил по ним. Причём, что обидно, от своего приятеля-соседа, которого науськивали взрослые пацаны. А я валялся на земле и орал, думая, что кто-то сейчас подойдёт и пожалеет меня.

Никто, конечно, не подошёл, что меня удивило и огорчило. Так что я встал, подобрал очки — они, к счастью, не сломались — и побрёл домой. Я теперь очкарик.

В школе на уроке пения отметили, что у меня хороший голос, и я стал петь на каких-то праздниках: и один, и дуэтом с одноклассником. Однажды мы даже выступали на радиостанции, которая находилась в церкви.

Прямо перед выступлением я спросил у нашего учителя пения: "А почему мы поём одинаково, в один голос?" Он спросил: "А как надо?" Я пропел ему второй голос, который подсознательно слышал. Он удивился и сказал, что надо было раньше предложить. Оказалось, что я могу раскладывать песни на голоса. Впоследствии пригодилось.

Но музыкальными бывают даже воры. Мы натаскали с десяток книг из библиотеки, прятали под ремень и втягивали живот, когда проходили мимо библиотекаря. Прочитав их и не зная, что делать дальше, решили зарыть их как клад, чтобы через много лет отрыть. Так и сделали. Место, к сожалению, не помню.

Мы воровали не потому, что нам чего-то не хватало, не из-за корысти, скорее всего, это была потребность в адреналине, в холодке между лопаток, в чувстве опасности, что тебя вот-вот поймают. Об этом никто и никогда не узнал. Сегодня я понимаю, что если бы мы попались или нам кто-нибудь объяснил, что отвечать пришлось бы библиотекарю, вряд ли мы продолжали бы этим заниматься.

В соседнем доме жила немецкая семья. Неизвестно, как они попали в нашу глухомань, наверное, с войны. Порядок во дворе у них был идеальный. Заглядывая через забор, я поражался разнице с нашим свинарником. По дому отец был работником так себе, я, к сожалению, достойный его продолжатель.

Народ в Нефтеразведке жил дружно, все вместе отмечали праздники, особенно День геолога, выезжали за грибами, за кедровыми орехами. Орехи собирали варварски — забирались на деревья и спиливали ветви. Позднее жена поражалась, почему, как только я выпью (особенно в тропиках), меня так и тянет залезть на дерево, желательно на пальму. А вот так! Отрыжка из прошлого.

Отец работал главным геологом, но пил, как простой. Как-то поехали всей Нефтеразведкой за грибами на автобусе, и он потерялся. Ну как потерялся — не вышел из леса в назначенное время к автобусу. Наверное, час его аукали — бесполезно. Так и уехали. На следующий день к вечеру пришёл, оказывается, прикорнул под кусточком.

У Лескова в "Очарованном страннике" главный герой, рассказывая о своей жизни, всё время приговаривает: "И погибал я, и погибал...", то есть вся его жизнь состояла из моментов, когда смерть была рядом. Вспоминая своё детство, я удивляюсь нашему везению, потому что часто ходили по краю.

Прыгали с крыши в снег, зная, что там забор. Однажды в полёте я за что-то зацепился, меня перевернуло, и я упал не в снег, а на тропинку, на спину. Удивительно, что ничего не сломал, но дышать не мог, наверное, с минуту.

Мы бегали купаться на реку Колва. В одном месте она была узкая, и мы с Андрюхой могли её переплыть. А там с брёвен, воткнутых в высокий берег, ныряли. Высота до воды была метров восемь. По Колве сплавляли лес, и много шло топляков — полузатонувших брёвен. Нам повезло, что ни один из нас не налетел на него.

Как-то я нырнул и поплыл на свой берег, а течение меня снесло с узкого места. И вот плыву я уже по широкому, против течения, рядом с купающимся народом, сил уже нет, и говорю мужику, стоящему рядом, шёпотом: "Тону". Он еле поверил — и вытащил.

Через забор от дома, где мы жили на территории Нефтеразведки, стояли огромные цистерны с нефтью или ещё с чем-то. И вот как-то раз летом я сдуру поджёг траву возле дома. Подумал: "Если что, сразу потушу". Но поднялся ветер, и уже погасить костёр я не мог.

Бегал в панике по двору, а трава горела. Взрослых дома не было. Я понял, что погиб, и удрал в лес, благо он был рядом. Стоял на опушке, ревел и ждал, когда цистерны начнут взрываться. Но всё обошлось — трава выгорела и потухла, или кто-то её потушил.

Пара, пора по бабам

Ну, вернее не по бабам, а по бабушкам. Когда родители от нас начинали сходить с ума, они отправляли нас к бабушкам и дедушкам. Чтобы и те не повредились в рассудке, к разным : Андрея -к бабе Клаве в Лысьву, а нас с Лёхой к бабе Арине и деду Антону в Балашов.

Дед Антон заслуживает отдельного описания. Он был в разводе с бабой Ариной, жили они одном доме, но в его комнату был отдельный вход, то есть жил как бы своим домом. Он был громогласен, всегда весел и необычайно пердуч. Вот даже Т9 никак не даёт набрать это слово. Ну, в общем, он любил пердеть и не видел в этом ничего плохого. Причем про него никак нельзя сказать, что он пукал, нет, он именно пердел, так же как и говорил, громко, весело и как то жизнеутверждающе.

Проснувшись утром, он громогласно пердел и кричал : «Доброе утро, Арина Ефимовна!» Баба Арина через стенку прекрасно это слышала и ворчала : «Проснулся, старый черт.» Ещё он любил нюхать табак и с большим удовольствием чихал.

Мы приезжали в Балашов на все лето, там всегда была жара, прохладный Хопёр, друзья и ... что ещё нужно для счастья? Да, нам и спать разрешали в сарае, и мы могли ложиться хоть утром. Старички наши были верующие и все время хотели нас приобщить к религии. В церковь мы иногда ходили, но особого рвения не проявляли, особенно их расстраивало, что мы ни одной молитвы не знаем. Дед нам рассказывал, как его на фронте одна молитва спасла, видимо, надеялся, что мы заинтересуемся. В конце нашей летней командировки мы начинали прислушиваться к его словам, и если бы мы там прожили полгода, наверное, наша вера бы окрепла. Но тут дед все испортил.

Когда ему надоело ждать нашего религиозного вдохновения, он решил пойти другим путем и предложил нам с Лехой по 3 рубля, если мы выучим "Отче наш". Мы выучили, отбарабанили как на экзамене, но дед денег не дал, а ответил на наши требования : «Бог подаст". Тут вера в Бога у нас сильно пошатнулась.

Более того, мы начали экспериментировать с верой и последствиями неверия. Ну, в смысле убьет нас Бог, если мы сделаем что-то кощунственное или нет. Перво-наперво мы налили воды в дедову лампадку, она всегда горела в его комнате. Разумеется, там было масло, ну вот мы и долили туда, честно говоря не воды, а ... ну, идиоты, одним словом были. Лампадка стала время от времени гаснуть, что очень расстроило деда, но потом он сменил масло и лампадка загорела исправно. А Бог нас не убил.

Дед любил похвастаться, что смерти он не боится, пожил достаточно, вот придет смерть, он обрадуется, сложит ручки и скажет: "А вот и ты, заждался я уже тебя. Забирай меня скорей."

Мы, а вернее я , решили устроить ему такое свидание. Лешка должен был ночью одеть на себя простыню, взять косу и разбудить деда. Напротив кровати дела было окно , через которое я должен был корректировать действия Смерти и вести общее руководство. Определить спит дед или нет было просто - храпел он как трактор. Я занял позицию у окна, вижу, Леха вошёл в комнату и встал возле кровати деда. В комнату через окно падал лунный свет, так что силуэт был четко виден. Леха был в простыне и с косой, которую мы взяли в сарае.

В общем, выглядел довольно жутко. Но дед продолжал храпеть. Я через форточку шепчу :"Постучи косой об пол." Брат постучал, а дед храпит ещё громче. Говорю :" Потряси его за руку". Леха потряс и дед храпеть перестал. Мы не продумывали, что должна сказать Смерть, когда дед проснется, поэтому и дед и Леха какое-то время молчали, потом дед что -то заорал и заматерился, а братан пулей выскочил из комнаты и через 5 секунд промчался в сторону нашего сарая мимо меня.

Наутро, как не странно, дед не сказал ничего. Мы были уверены, что он узнал Леху и приготовились к тому, что нас накажут, а может и просто вышлют к родителям, но дед молчал. Может он подумал, что это все ему приснилось, это так и осталось тайной. Но то, что он обещал сказать Смерти, мы от него не услышали Не обрадовался он ей.

Ещё в Балашове жил дядя Петя, младший мамин брат. Он написал стихи, которые начинались так: "Недалеко и не близко, не высоко и не низко, стоит город Балашов, спекулянтов - торгашов". И так далее. И послал свои вирши в газету. Времена были советские, его вызвали куда следует, поговорили, и дядя Петя стихи писать бросил.

Ещё он любил бегать и выпивать, кажется, что это трудно совместимые понятия, но позже я встретил среди своих приятелей ещё парочку таких персонажей и понял, что это простая формула: не cогрешить - не покаешься.

Дядя Петя внешне был похож на Есенина и, наверное, по-есенински любил красоту. Когда он был в Балашове без работы, мама вызвала его в Пермь, где мы уже жили, чтобы он сделал нам ремонт в квартире. Жили мы на 8 этаже, а дядя Петя все почему-то не ездил на лифте, а поднимался пешком. И вдруг вместо обещанного ремонта он покрасил стены нашего подъезда, вернее нарисовал цветы. На вопрос :"Зачем?" Он отвечал :"Красиво! Люди будут помнить..." А делать ремонт ему было неинтересно, да он и не сделал. Мать сказала просто :"Ну это-же Петро..."

Дядя Петя оказался прав.

Когда его уже не было в живых ( его кто-то сильно избил в Балашове, и он умер в больнице), я уже жил в Петербурге и, приехав в Пермь на несколько дней, решил навестить старую квартиру. Там давно жили посторонние люди, в доме сменились многие соседи, а дяди Петины цветы сохранились. Только никто и никогда из жильцов не узнал, кто нарисовал эти цветы.

Ну, это было гораздо позже, а пока мы продолжали борьбу с религиозными предрассудками. После надувательства с бесплатным разучиванием молитвы, отсутствием божьего наказания за все наши кощунственные выходки, я решил проверить, насколько Леха крепок в неверии к существованию Бога. И однажды ночью, выглянув из сарая, где мы спали, я с ужасом закрыл дверь и сказал брату, что, похоже, я видел Черта.

Леха весь перепугался и тут же уверовал и в Бога, и в Черта и начал проклинать меня за все, что мы натворили, и, конечно, Черт прибыл по наши души. Похоже он уже готов был пожаловаться :" Это он меня научил! ", только непонятно было, к кому обращаться. Я открыл дверь и с презрением сказал :"Эх ты, трус! Нет там никого, да и вообще Чертей нет". Про Бога я сказать не рискнул.

Небольшое отступление

Пишу себе и думаю: "А кто это будет читать ?» Воображение рисует картину, маленький мальчик находит на чердаке несколько старых тетрадей, или стопку машинописных листов, или даже книгу, на которой написано "Очкарик из Кудымкар", начинает читать и понимает, что это все про его дедушку написано. Да ещё им самим. –Ни хрена себе дедушка вытворял-, скажет внучек, - а меня папа за двойки ругает!

И мама, и папа умерли в Балашове . Когда они ещё жили в Перми, с отцом случился инсульт, который сильно изменил его характер, повлиял и на ум и на речь. Он плохо говорил, все забывал, стал слезлив и мне кажется, был вечно голодным. Как-то так получилось, что мама уехала в Балашов. Андрей к тому времени женился и уехал к жене, а я развелся и уехал в Питер. И остался отец в квартире с Лёшкой и его женой.

Может они и неплохо к нему относились, но только он от них через месяц сбежал и уехал в Балашов. Как он смог туда добраться, полоумный, не представляю. Может и даже наверняка его посадили на поезд в Перми, а в Балашове встретили, но почему-то у меня в воображении была картина, как он мечется на вокзале, голодный, невнятно пытаясь объяснить, куда ему надо. А может так и было. И жил он в Балашове до самой смерти. Только это был совсем другой человек. Просыпался он очень рано, долго брился электробритвой, через 2 часа он брился снова, забывал, ел он или нет.

Стал внимательно слушать все, что рассказывала мама, сочувствовать ей, мог и поплакать. Как -то для мужика звучит не очень подходяще, но что было -то было. Стареть не страшно, а становиться непредсказуемо беспомощным -это да.

И в семейной жизни родителей появилась даже какая-то гармония, у матери всегда была особенность характера в необходимости поиска кого-либо спасти или помочь. А тут и искать не надо.

Говорили, что умирал он тяжело, 3 дня кричал в больнице, надеюсь, что это преувеличение. Мама пережила его на 30 лет. Конечно, в конце жизни ей было одиноко, мы жили в других городах и приезжали нечасто, но ушла она из жизни, когда в Балашов приехал Андрей, они даже выпили по капельке "брагульки", которую мать ставила из старого варенья и попели песен. Потом мама уснула и больше не проснулась.

Но все это будет через много-много лет, а пока вернёмся в детство наше голоштанное. У отца был очень представительный вид. Если он трезвый. Он похож на певца Трошина, который пел «Подмосковные вечера», наверное, потому, что Трошин наш какой-то родственник по линии отца. Но как батя напьется, ему не давало покоя несовершенство мироздания и, поскольку к творцу он претензий предьявить не мог, ввиду неверия в оного, он предьявлял их жене. Или попросту бил. Да, было.

Женщин надо удивлять

В этой повести я не только вспоминаю все, что было со мной, но, наверное, и веду воображаемый диалог с самим собой или с читателем. Иначе это будет просто дневник. И вот, вспомнив 3 случая из жизни, которые никак, как я думал, не связаны друг с другом, я пришел к выводу: женщин надо удивлять. Да, женщин надо удивлять. Это делает их радостней, светлее, мягче, я бы сказал, более заинтересованной в обыденности жизни, особенно к тому персонажу, кому удалось это сделать. За это чувство они могут многое простить. B в этом я убедился еще в детстве.

Как-то раз мама попросила нас вынести мусорное ведро. Но кого это нас? Она сказала: «Вынесите кто-нибудь мусор». А кто этот кто-нибудь? Никто им быть не хотел. Она повторила второй раз, третий, схватила ведро и в эту минуту в дом вошел отец. Мать завопила что-то типа: «Не можешь сыновей воспитать нормальных, сам мусор и выноси» и сунула ему в руки ведро. В последних ее действиях чувствовалась некая неуверенность.

Папаша был с работы, голодный и злой, он тяжело вздохнул, взял из ее рук ведро, поднял над головой матери и перевернул, прямо как шляпу надел. И постучал. Пауза была мхатовская, листья, тихо шурша, опадали, капустные, осыпая маму. Да и не только листья. Мама помолчала и сказала: «Да ладно, сама выброшу». И успокоилась. Отец, как и мы, ожидая атомного взрыва, был поражен, было ощущение, что именно этой точки в нашей комедии не хватало и мать это оценила.

Аналогичный метод я применил, знакомясь со своей будущей второй женой. Нет, я, конечно не одевал ей мусорное ведро на голову. История начинается, как у любимого мною Чехова: «Был я, признаться, выпивши». И ехал из Санкт-Петербурга в Бернгардовку с работы в кооперативе »Космос» где я трудился главным бухгалтером, в свою комнату в коммуналке. В Бернгардовке со мною вышли две девушки: одна высокая, а другая маленькая, в белых сапожках.

И вот что-то мне сапожки эти в душу запали, сама хозяйка стройная, аккуратненькая, а вот лица не вижу, зрение проклятое, ну, думаю, вдруг крокодил. Иду за ними и, проходя под фонарем, говорю строго: «Девушки остановитесь, очень нужно, посмотрите на фонарь».

Высокая говорит: «Иди ты на х..» а маленькая смотрит на фонарь, даже несколько испугано, красивая такая и ... Тоже под мухой. Ну, чуть-чуть. По глазам видно, огромным таким глазищам. Тут я начал заливать, что я - композитор, написал песню буду снимать клип нужна героиня, похожая на Лену. Так и познакомились. Клип, конечно, я не снял.

А третья история произошла как раз с этой высокой девушкой, звали ее Марина, жила она тоже в Бернгардовке, как и мы. У нас подобралась интересная компания, я и Лена - такие коротышки, а Марина и ее друг высокие для нас, как Дяди Степы. Вообще, я заметил, что в Петербурге местный народ выше, чем по всей стране. Это с моим ростом 172 см. как-то не радовало.

Так вот собирались мы куда-то всей компанией, а Маринка капризничала, не пойду, зачем, неинтересно. И тут ее друг начал совершать руками какие-то странные движения, он начал ее обхватывать за талию и отрывать от земли, а потом наклонил. Мы не сразу догадались, что таким образом он пытается взять ее на руки, видимо, до этой поры он женщин на руках не носил. Не носили на руках, видимо, и Марину, потому что она притихла в ожидании, что же будет дальше.

Приятель держал ее в руках, как, наверное матрос на яхте держит мачту, сорванную ураганом, не знает, что с ней делать, или положить на палубу, или выбросить за борт. Марина таким образом покачалась, покачалась и, наконец, определившись с центром тяжести, гулко стукнулась головой о землю. Потом встала, вздохнула и говорит «Ну, пошли, чего ждем?»

Прощай,Чердынь. И прости.

Финал нашего пребывания в Чердыни был печален. Да нет, он был просто ужасен. Тоже не то, он был позорен, если можно так выразиться. А началось все с книги «Руки вверх! Или враг №1» Льва Давыдычева. Детская книжка, в которой отрицательные герои описаны так талантливо, вкусно, что пример хочется брать с них, а не с положительных. По крайнней мере на меня она подействовала именно так. Плюс шпионы, секретные агенты, погони, захотелось в эту игру поиграть по настоящему, компьютерных-то стрелялок и бродилок не было.

Летом мы с Лехой ночевали в сарае, где стояла машина, часто в ней и спали, родители не возражали. Часов до 2 ночи мы валялись в машине а потом начиналась наша игра «Одни в пустом городе».

Мы выходили в Нефтеразведку с определенной целью - грабить и убивать. Но так как никого по-серьезному мы ограбить и убить не могли, да и, конечно, не хотели этого, мы могли только залезть в сарай или огород, что-нибудь спереть и как-нибудь напакостить. Мы чувствовали себя шпионами, заброшенными в чужой город на одну ночь, наша задача в том, чтобы утром город ужаснулся от свершенных ночью злодеяний.

К счастью, фантазия наша по части злодеяний была скудновата: слямзить ненужный топор из сарая, обьесть малину с куста.Что-то мы вытворяли еще, просто пакостили, кудо-то, например, на…, как бы это выразиться, ну, в общем, поделимся с чем-нибудь продуктом своей жизнедеятельности, то с крыльцом, то с мотоциклом. В общем, творили гадости, думаю даже персонажи Льва Давыдычева были бы поражены нашим размахом подлостей.

И один раз нас застукали, кто-то увидел на на рассвете, а в эту ночь мы особенно пошустрили, народ все сопоставил, и целая толпа ввалилась к нам в дом. Реально отцу было поставлено условие: «Или увози своих щенков, или мы их убьем». И нас убили, ой, то есть увезли.

Все дело в том, что отец и так переводился в другой город, и мы должны были перезжать через пару месяцев, но вещи отправлялись машиной заранее. От греха подальше нас посадили в эту машину, дали в попутчики нашего кота, и мы распрощались с Чердынью. Прости,Чердынь,дураков!

Здравствуй, Кудымкар!

Итак, из Чердыни нас просто выгнали. Не представляю, как бы мы там жили, если бы родители не перевелись в Кудымкар. Я позднее заметил, что все мои переезды были каким то логическим завершением периода жизни в разных городах : обокрали Чердынскую Нефтеразведку - нас выгнали из Чердыни, в Кудымкаре меня поперли из Педучилище - переехал в Пермь (правда благодаря тому, что матери там дали квартиру), развелся с женой - переехал в Питер. Жаль, что нельзя увидеть варианты жизни а-ля "если бы остался".

В Кудымкаре живут коми - пермяки. Добрые люди, если их не злить. Я пришел в класс и сразу испытал на себе, каково это быть новеньким, да ещё очкариком. Перво-наперво мне сказали, что поскольку мест за партой свободных только одно, я должен спросить у соседки, согласна ли она сидеть со мной, а спросить надо непременно по коми-пермяцки. Фраза звучала как-то странно, до сих пор запомнил, что-то вроде "Вай толява, копейку сета".

Чувствуя подвох я, все таки, подошёл к однокласснице и произнес эту белиберду бедная девочка покраснела и выскочила из класса, а кругом все заржали .Оказывается, я сказал: "Дай пое..ть. за копейку". Наверное, если-бы это была русская девочка, залепила бы мне пощечину, а коми-пермячки, как мне кажется, более терпеливы.

Вспоминается один случай, дом у нас был на 2 квартиры, с одной стороны жили мы, с другой - семья коми-пермяков. И этот сосед поколачивал жену, а иногда даже выгонял ее. Один раз прохожу мимо дома, а дело было зимой, вижу, она без пальто стоит во дворе и стучит в дверь, а ей никто не открывает.

Заметила меня, взяла лопату и давай снег чистить с крыльца, будто для этого и вышла. А сама в носках. Не побежала к нам погреться и пожаловаться на мужа. Мать сама вышла, привела ее дом. По-моему, и татарские женщины тоже такие. У моей жены есть немного татарских кровей, ровно столько, чтобы терпеть меня.

В детских воспоминаниях у меня сохранилиь в памяти некоторые смешные моменты.

Одно время мы жили в Кудымкаре без мамы, она куда-то уезжала, и мы оставались с отцом. Однажды отец пришел с работы голодный, сделал себе бутерброд с тушёнкой, а тут Андрей чем-то вывел его из себя. Папаша смотрит на Андрея, смотрит по сторонам -что бы в него кинуть, а ничего рядом нет, смотрит на бутерброд не выдерживает и запускает бутербродом в Андрея. Тот вопит :"Псих!" и выскакивает на улицу.

Мы в окне с Лехой, как в телевизоре, наблюдаем следующую картину - Андрей в растегнутой рубахе с воплями :"Псих! Псих!" летит в носках по липкому чернозёму, а дело было весной, за ним папаша. Через десяток метров возникло ощущение, что они уже бегут обутые, но это просто грязь налипла на носки. Батя проявил чудеса скорости и схватил Андрея за рукав, но тот проявил чудеса ловкости и вырвался. Папаша шлепнулся плашмя в грязь. Посмотрев весь этот спектакль через окно мы с Лехой, на всякий случай не дожидаясь возвращения отца, тоже свалили из дома.

Еще одно воспоминание о Кудымкаре, не самое веселое, удивительно, как по разному оно воспринималось тогда и сейчас. А случилось вот что..

Мы и так-то чистюлями не были, а пока мать была в отъезде, совсем запустились, по крайней мере, могу это сказать о себе. Но, как говорит моя жена, я - свинья известная, да и еще и близорукая, поэтому и ничего не заметил. Заметили другие. В школе на соседней партой сидел какой-то рыжий пацан, который донимал меня больше всех. И в этот день он долго приглядывался к моим волосам и вдруг заорал :"Вошь! По нему вошь ползет! Он вшивый. Я с ним рядом сидеть не буду!" Вскочил и показывает на меня пальцем.

Он и так-то сидел за другой партой. Учительница пытается его усадить, а он все орет, радостный такой, вот, мол, бывают же такие уроды - новенький, очкарик, да ещё вшивый!

Собрал я учебники в ранец и потопал из школы. Родители ещё с работы не пришли, сижу дома, думаю, что делать. Очень, конечно, заманчиво было приказать всем, так сказать, долго жить (всегда нравилось это выражение). Но, видимо, специально природа так устроила, что переход в царство мертвых связан с какими -нибудь неприятными ощущениями, иначе бы самоубийц было бы гораздо больше. Да я и серьезно об этом не думал, иначе кто будет смотреть на заплаканные лица одноклассников, растерянного директора и ... кого бы ещё в мечтах позвать на свои похороны?

И вдруг в дверь постучали, я вышел и увидел весь класс во главе с учительницей. Впереди всех стоял рыжий с невеселой физиономией, он тоскливо посмотрел на меня и протянул :"Ты, это, извини..." Стало неловко всем, кроме училки (как мы ее называли), она вдохновилась ролью миротворца и начала говорить что-то типа: "Вот, Ваня попросил у тебя прощения, прощаешь ли ты его?" Я, конечно, начал говорить: "Да, разумеется, конечно, прощаю", чувствуя такую неловкость от происходящего, что мысль о том, что рановато я отказался от суицида, моментально вернулась в мою голову. И вылетела. А какой смысл теперь-то?

Я думаю Лев Николаевич с его «Детсвом» или Гарин-Михайловский с его «Детсвом Темы» ужаснулись бы, прочитай они выдержки из этой книги. И не только из-за безграмотности автора, но из за таких проделок, о каких они и помыслить не могли. В те времена, как описано у них была традиция целовать папочке ручку по утрам, мы удивились, когда прочитали об этом.

У нас отношения были проще и мы любили разыграть отца. У него была такая черта: приготовит, например, мама пельмени, он проходя мимо схватит один пельмень из общей тарелкии и все, наелся. Мы изготовили ему специальный пельмень из теста, горчицы, перца, соли и что-то ещё, по вкусу. Без фарша. Сварили и положили его в общую тарелку прямо в ложку. Пробегая мимо, папаша как всегда ухватил ложку, пельмень в рот и умчался. Но недалеко. Вначале до помойного ведра, а потом вернулся к нам. И сказал фразу, которую я не могу здесь воспроизвести, но смысл, думаю, понятен.

О некоторых случаях даже писать неловко, так они выпадают из жизнеописания благовоспитанных детей. Ну, как будто у Гекльберри Финна было ещё 2 брата..

Как-то раз батя нас удивил и повез ужинать в ресторан. Мать была в командировке, так что мы мужской компанией пошли в самый крутой ресторан "Иньва". Назван ресторан по имени реки в Кудымкаре, а крутым он был потому, что других в городе нет.

Папаша заказал себе вина, нам лимонад и мороженое. Почему-то мы сидели одетые, а Лешка шапку держал на коленях. И не помню чем, но Андрей так рассмешил Леху, что... тут особо брезгливых прошу не читать...итак, чем-то Андрей так рассмешил Лешку, что у того из носа вылетает, извините, сопля и летит на стол. Но за долю секунды младший брат выхватывает шапку, которую держал на коленях под столом, ловит свою злосчастную соплю, я бы сказал подсекает ее шапкой и моментально прячет шапку под стол. И невинно смотрит на отца. Помните фрагмент из фильма "Королева бензоколонки" где батюшка чуть не подавился водкой и произнес фразу: "Фу, Господи, чуть всю обедню не испортили". Папаша тоже чуть всю обедню не испортил и , боюсь, не один он. Больше отец в ресторан нас не водил.

Ружья, коты и собаки

Отец был охотник, поэтому ружья у нас были в доме всегда. Никакого сейфа не было, а ружей имелось целых 3, одно всегда всегда на стене, и это была большая провокация, как для отца, который,, хорошенько выпив и вспомнив, что жить надо до 50 и он уже просрочил, хватал ружье со стены и радостно заявлял: "Как раз 2 патрона". Радость эту мы не разделяли, правда и особо его как-то не боялись.

Помню, отец как то по пьянке решил застрелить нашего собакена Дружка и я встал под ружье, папаша сам испугался заорал: "Ты что, дурак? Оно заряженное!"

Как-то устав от пьяных концертов отца мать вызвала милицию, узнав, что в доме есть 3 ружья, те мигом приехали, а папаша к этому времени ушел в свою любимую разливочную. Менты выбрали меня, чтобы я показал где этот шалман и я, как Павлик Морозов, привел их туда, там куча народа, подхожу к отцу и говорю грустно: "Там, это, за тобой пришли..."

Он выходит, хоть и пьяный, но такой солидный, милиционерам как-то неудобно его задерживать, но все равно говорят, мол, поступил сигнал, проедем в отделение. Отец говорит, да, сейчас, я только на одну минутку вернусь и выйду. А сам через забор и ходу! Даже менты растерялись, но все ружья все равно конфисковали.

Всегда я любил котов. И по моему это взаимно, когда мы с женой стали путешествовать, в каждой стране я находил кота и обстоятельно его расспрашивал о житье-бытье, не обижают ли его и по возможности подкармливал. У нас был кот Васька и пёс Дружок. Дружок жил в сарае, но когда наступали жестокие холода, его пускали в дом и Васька любил по нему ползать. Мы считали, что наш Дружок дворняга, это был толстый добродушный пёс, всегда довольный жизнью, но кто-то нам сказал, что он из породы русских гончих. По моему это удивило не только нас, но и самого Дружка и было решено взять его в лес, проверить.

Мы поехали все вместе за грибами на автобусе от Нефтеразведки. В дороге Дружка укачало и он, не меняя своего радостного выражения морды и помахивая хвостом, начал блевать, остальным пассажирам это не понравилось и нас высадили где то в лесу. Пока мы собирали грибы, Дружок исчез в кустах, и вдруг мы услышали вдалеке его лай, какой-то странный, даже какое-то взвизгивание.

Звук то приближался, то удалялся. Отец сказал, что действительно, видимо, Дружок гонится за зайцем и надо встать на круг, так как они бегают по кольцу. А Дружок уже просто визжал: "Держите его, держите, ай-яй-яй , да где-же вы ходите , вот же он, рядом". Через полчаса Дружок прибежал, весь запыхавшийся, с языком в полметра, выхлебал лужу и упал замертво.

Пришлось делать привал и ждать, когда он отдохнёт.

У нас по поселку ездили «собачники», как мы их называли и отстреливали бродячих собак. Видимо оплата у них была сдельная, потому что стреляли они и домашних, в ошейнике. И однажды Дружок пропал, кто- то из парней сказал , что видели как его собачники застрелили и грузили в машину. Горе у нас было неимоверное, где искать этих собачников никто не знал, да и что было толку? И вдруг на следующий вечер Дружок, раненый, приполз домой. Он лизал нам руки и скулил: «Люди, вы звери…» Он выжил, но все равно через какое-то время сволочной сосед застрелил его.

Трусость, как простейший способ выживания

Стыдно признаться, но зачастую внутренними мотивами моих поступков правила трусость. В первую очередь боязнь драки. Вопрос только в том, что либо я оправдывал свою трусость вероятностью того, что в драке мне разобьют очки и стекла попадут в глаза, либо очки были совершенно не причем и это просто свойство характера.

Однажды в магазине я столкнулся с парнем приблизительно моего возраста и мы не поделив очередь стали толкаться, а потом, выйдя на улицу, он спокойно поставил бидон с молокона землю и сказал: "Ну давай проверим, какой ты храбрый, давай махаться". Понятно, что махаться – это драться. Вот это спокойствие меня испугало, В общем, я как говорят китайцы "потерял лицо", начал кого то искать, что-то говорить, и этот пацан с искренним недоумением воскликнул: "Да ты же трус!"

И я удрал. Но от судьбы не удерешь. Он учился в нашей школе и что позорнее всего на класс младше. Он начал доставать меня в школе, дразнил трусом, сколько раз я хотел влепить ему изо всей силы, но его спокойная уверенность меня просто гипнотизировала.

Один раз все таки не выдержал, когда он выглядывал из класса и привычно обозвал меня трусом, я размахнулся и .... Он уклонился, тогда я начал молотить его по голове, по лицу, но, похоже не попал ни разу. Он подставлял руки, как я сейчас понимаю, блок, видимо он где-то занимался, так что ни одного удара не пропустил, а когда я выдохся, он сказал: "А теперь держись", но ничего сделать не успел, нас растащили учителя.

И я понял, что в школу я вернуться не смогу. Я учился уже в 9 классе, учебный год только начался, и я решил попробовать перевестись в педучилище на отделение" Учитель начальных классов". В Кудымкаре был только Лесной техникум иди Педучилище, да ПТУ еще. Вроде еще было медучилище, но у нас говорили: «Стыда нет -иди в мед, ума нет - иди в пед», ну, я от небольшого ума и пошел.

Педучилище.

Большинство учащихся в Педучилище было приезжих из сел и деревень Коми-Пермяцкого округа. Они знали, что вернутся домой учителями и это будущее их устраивало, тем более, что в основном там обучались девушки. Я быстро понял, что учитель из меня никакой не получится и, единственное, что меня там держало, это ансамбль или ВИА, вокально-инструментальный ансамбль. Ещё в школе я начал учиться играть на гитаре, и играл уже довольно неплохо.

В педучилище был ансамбль и мне предложили играть на бас-гитаре. Руководил им Сашка Федосеев, человек, очень неординарный, сделавший впоследствии и много хорошего и много плохого для меня. Но тогда он сделал главное -взял меня в ансамбль, а когда гитарист сказал, что уровень у меня не тот, Сашка ответил, погоди, скоро он нами руководить будет. И правда, через месяц я стал полноправным участником этого ВИА а потом и руководителем.

В педучилище мне нравилась преподаватель музыки и единственный предмет по которому у меня были пятерки это музыка. У нас был обязательный инструмент, на котором нужно было учиться играть, я выбрал аккордеон.

Но ноты давались с трудом, да и трудно мне их с моим зрением было разобрать, поэтому когда надо было сдавать экзамен, я просил кого- нибудь из студентов сыграть мне из того, что они сдали, подбирал на слух и играл, правда иногда удивлял экзаменаторов новой трактовкой, когда забывал тему и приходилось как-то выкручиваться. Жить было весело. Я все время пропадал в общежитии, там было голодно, но интересно.

Однажды в лютые морозы в самый Новый Год в общаге лопнули батареи отопления и все ходили в пальто и шубах друг к другу в гости, собирали спиртное и закуску по всему общежитию а потом спали вповалку, но без всяких там дел. Я позвал в наш ансамбль двух девчонок и мы многие песни пели на 3 голоса, часто просто под гитару на кухне в общежитии, там акустика хорошая.

Один раз попели, выходим из кухни, а там человек 10 в коридоре стоят, нас слушают. Приятно.Случился у меня роман с симпатичной девушкой Любой, она была отличницей и секретарем комсомольской организации училища, а я был двоечником и не комсомольцем. Видимо, противоположности притягиваются. Роман был без продолжения, она уехала в Смоленск, а я в Пермь.

Как я в первый раз попал в Ленинград.

Помню, на зимние каникулы родители купили мне путевку. Это было целое путешествие по разным городам на поезде. Так я впервые попал в Лениград. Вначале город после Москвы не произвел впечатление, серые невысокие дома, ни одного небоскреба, местами узкие улочки. Но походив по этим узким улочкам, я просто влюбился в город и обязательно решил в него вернуться.

Впечатление о Питере испортил мне один странный тип. На вокзале он подошел ко мне и начал расспрашивать, откуда я приехал, узнав, что из Перми, начал рассказывать о Пермском балете и что-то еще. Потом предложил отойти пописать и вдруг, помню, мы стоим в каких то кустах, а он наглаживает мне, извините, член,

Причем так невозмутимо и продолжая что-то там плести про балет. Но тут мне начали кричать мои попутчики по турпоездке: «Мишка ты где?» Я им в ответ, стараясь говорить басом: «Да все в порядке, мы тут ...про балет разговариваем» . После этого странный тип исчез.

Проезжали мы Латвию и Литву. Помню, на русский язык аборигены отвечали неохотно, но если их спрашивали на коми пермяцком они очень оживлялись и улыбались в ответ, правда, ничего не понимали.

Как в любом, уважающем себя поселке, в нашем Юрьино был Дом Культуры, где я тоже стал играть на танцах и даже получать за это деньги. Андрюха стал мной гордиться -братан на танцах играет! Иногда и заходил в ДК, когда я работал. Но перед танцами требовалось "накатить".

Помню решил он заправиться бражкой у одного нашего приятеля. Пьет и говорит: "Да ну, это квас какой-то, давай ещё кружечку". Приятель отвечает: "Ты осторожней, она с подвохом". Андрей кружки 3 выпил и пошел домой переодеться. Идёт через поле, приятель говорит: "Смотри что будет". А что будет? Есть Андрей в поле, нет Андрея. До танцев не дошел.

На танцах же я встретил своего врага, благодаря которому я в Педучилище поступил. Ничего он не сказал, как- то с удивлением посмотрел, но трусом уже не дразнил. Из-за моего носа, меня нередко путают с евреем, и это бывает как в плюс, так и в минус. После окончания университета я хотел устроиться на какую-то базу, причем сразу зам.директором, и меня спросили еврей-ли я? Услышав, что нет, сказали -не справишься.

А в Питере в пивбаре чуть морду не набили за то, что я евреев защищал и сам "жид пархатый".В общем, натерпелся и от сионистов и антисемитов. Но, видимо, сама музыкальность этого народа есть некая форма защиты от агрессии к ним иноверцев.

Вспомните Сашку из "Гамбринуса" Куприна, когда был еврейский погром, Сашку-скрипача из кабака не трогали: "Это же Сашка!" Собачку его, правда, убили.

Возможно, и у меня музыка была неким замещением храбрости, ну и чего там ещё не хватало.По крайней мере, морду мне никто не бил. Хотя вру, один раз было, да ещё именно так, как я и боялся.

Осенью все студенты ездили на картошку, а мы с однокурсником как-то задержались, и пришлось нам в колхоз, куда нас направили, добираться самим. Мы шли по дороге и голосовали, но ни одна машина не останавливалась. В результате мы встали чуть-ли не посреди дороги, так что объехать нас было сложно.

Какая-то машина остановилась, и из нее выскочили 2 мужика, мы – наутёк. Когда бежал, я подскользнулся в грязи, и мужик зарядил мне сапогом прямо по очкам. Я подумал, что эта сволочь выбила мне глаз и заорал так, что мужик рванул обратно в машину, а мой однокурсник вытащил перочинный нож и второй водила побежал за рукояткой для завода машины. Но, видимо поняв, что переборщили, сели гады в машину и уехали. Чудом стекла от разбитых очков не попали мне в глаза, были только порезы на лице и здоровенный фингал. Но эту сволочь я бы убил тогда, если бы у меня было ружье. .

Разумеется, и в Кудымкаре я, как «Очарованный странник» снова «и погибал, и погибал...», вечно влезал в истории где до смерти было совсем недалеко. Работали мы на строительстве, а вернее, ремонте моста через реку Иньву в стройотряде. Река там протекает через весь Кудымкар, не особо широкая, но и не узкая, чтобы переплыть, надо потрудиться.

И вот как-то, проходя по мосту, пришла мне в голову гениальная идея пройти весь мост снизу, вернее изнутри, там можно было передвигаться по внутренней балке моста, упираясь руками и ногами.

Залез под мост, уперся ногами в одну сторону, руками в другую и начал потихоньку перебирая конечноcтями, двигаться. И вдруг, пройдя больше половины, почувствовал, что эта чертова балка расширяется. А уже устал, руки и ноги ходуном ходят, обратно не доползу. Остановился и давай орать. А что толку? По мосту машины ходят, шумят да и кому в голову придет что какой-то очкастый чудак на букву М висит под мостом, а под ним бетонные плиты, да ладно если бы еще ровные, а это какие то цементные квадратные сооружения, наваленные как попало. Еще очки стали соскальзывать от пота. Картина маслом.

Поняв, что спасать меня никто не придет и что обратно доползти сил не хватит, я полез вперед. Когда долез, с меня ручьем тек пот и руки тряслсь, как у запойного алкоголика, а на балке остались мокрые следа от рук. И тут увидел, что когда лез, я изменил положение тела, вначале полз в горизонтальном положении, а потом руки начал задирать вверх, поэтому и показалось, что балка начала расширяться. Ну не дурак-ли? Жена меня иногда так и называет - «дебелоид». Надеюсь, ласково.

Дом, в котором мы жили, особыми удобствами не отличался. Да я думаю, пол-россии и сейчас так живет. Отопление печное, к утру дом выстывает и вылезать, растапливать печь - то еще удовольствие. За водой на колнку ходить метров 200 и ладно, когда на коромысле принесешь пару ведер, а когда надо для стирки натаскать! Но самое тяжелое, по моему, это когда надо было полоскать выстиранное белье. Мы относили его на колонку и в этой ледяной воде мать там же его полоскала.

Как- то родители в очередной раз уехали на буровую, а мы позвали приятелей, девчонок ну и прилично напились, благо к тому времени мы были почти взрослые. Утром все встают, пить хочется, воды нет. И одна девчонка говорит брату Андрею: « Принеси воды , а то всем расскажу, что ты вчера сделал». Он спрашивает: « А что я вчера сделал?” Она говорит: « Ну вот всем расскажу и вспомнишь». Он : «Да, ладно, ладно, сейчас принесу». Принес, спрашивает : «Ну, расскажи, что я сделал?» Она в ответ: « Да ничего не сделал, разве вас, мужиков, что женщины существа хитрые и коварные.

Прощальная гастроль.

Через какое-то время я устроился ещё руководителем ансамбля в АТП (автотранспортное предприятие), так что с 3 ансамблями на учебу времени совсем не оставалось, меня грозили выгнать за неуспеваемость, но я всерьез это не принимал, а зря.

В Перми проходил конкурс ансамблей всех АТП области и, нас отправили туда, выделили автобус, мы погрузили аппаратуру и поехали. Наконец приехали в наш областной город, конкурс проходил во Дворце Культуры им Дзержинского, в котором я позднее играл на танцах. Во дворце уже шли выступления, выступал какой-то ансамбль гораздо круче нас, да ещё с саксофоном. Я понял, что мы просто "облажаемся", это почувствовали и музыканты, посоветовались и решили не позориться и не выступать, так как нас никто не контролировал. Особенно меня убил саксофон, видимо это стало моей идеей-фикс научиться на нем играть.

А тут мы развернули оглобли и поехали домой, в Кудымкар. На душе тошно до невозможности. И вдруг по дороге, на какой -то развилке я увидел дорожный знак « Село Григорьевское -5 км».

А дело в том, что я родился на станции (оно же село) Григорьевское, абсолютно его не помню, так как был увезен оттуда в 5-месячном возрасте , то есть мимо Родины моей проезжаем! В общем, я всех уговорил, мы завернули в это село и в Доме Культуры забабахали концерт -танцы. И отыграли на "Ура", так что я помню только начало концерта, а дальше как в тумане. Местные жители притащили нам в благодарность пирогов и всяких вкусностей, браги, самогонки.

Я даже знаю, где мы ночевали, помню только, как уже утром я трясусь в автобусе на переднем сиденье, ужасно трещит голова, а под мышкой у меня огромный копчёный лещ. -Где мы были?- спросил я у своих музыкантов, чем весьма их позабавил. Этого леща мы на границе Коми-Пермяцкого округа под знаком с пивком и приговорили.

Приезжаю и узнаю, что меня исключили из педучилище за неуспеваемость. Я был уже на 3 курсе, ещё чуть -чуть и был бы дипломированным специалистом с не любимой профессией ( это я быстро понял), а теперь я остался даже без среднего образования, совершив такой "откат" на 3 года назад. Трудно сказать, что было бы со мной дальше, но тут мы переехали в Пермь.

Переезд в Пермь

Удивительно, что матери дали трёхкомнатную квартиру в Перми перед ее выходом на пенсию. Женщин геофизиков в стране было очень мало, так что этот подарок она получила за особые заслуги. Сама она говорила, что понимает в своей работе весьма слабо, но, видимо, лукавила.

Отец устроился работать в Геолого -Поисковую Контору, а потом пристроил и меня туда.

Профессия моя называлась "Замерщик" и требовалось от меня только держать здоровенную рейку и поворачивать ее по знаку геодезиста. Но проблема была в том, что геодезист стоял от меня метрах в 300 и когда надо было повернуть рейку, он махал мне рукой, а я со своим зрением не всегда это видел. И зачастую, не видя, что он машет, я ориентировался на звук, как услышу :"...мать, ...ый....ай...ять.." и поворачиваю.

В юности друзья находятся быстро, а друзья музыканты ещё быстрее, сейчас в свои 60 лет с хвостиком это сделать почти невозможно. А тогда - Раз! И я уже играю в ансамбле. Наш ВИА был от трамвайно -троллейбусного депо. Почему трамвайно-троллейбусного ? Да какая разница, главное, аппаратура есть и компания подобралась подходящая.

Играли мы и на каких-то турслетах, и на танцах, даже шабашки бывали. Помню, пригласили нас поработать на празднике у летчиков и рассчитались "шилом", это спирт, слитый из системы самолёта.

Ну и денег немного дали, да что деньги, тогда уже с водкой проблемы начались, так что спирт был важнее. Дело было зимой, приехав в свой трамвайно-троллейбусный парк, мы решили продегустировать свой гонорар, попробовав, решили, что это не спирт или он очень разбавленный. Решили поджечь, налили на стол, со стола мигом слезла вся краска. Продукт был оценен.

Но надо было что-то решать с образованием, и я поступил в заочную школу. Учиться там было гораздо легче, чем в педучилище, так что я закончил ее "хорошистом".

Моя работа мне даже нравилась. Я работал в топографической экспедиции, работал не каждый день, а по командировкам. Мог 5 дней просидеть дома, потом вызывали на работу и мог неделю провести в "поле". Один раз недели 2 мотались зимой от буровой до буровой, из еды осталась одна гречневая каша, и с солью ели, и с сахаром, с тех пор в горло не лезет.

В этой командировке произошел случай, который я вспоминаю не без содрогания. Стою я на просеке со своей рейкой, и вдруг выскакивает заяц и бежит прямо на меня. Я не двигаюсь и думаю, что делать, было бы ружье, был бы нам и обед. И когда заяц пробегал мимо моей ноги, я не выдержал и как врезал ему, дальше и рассказывать не хочется, в общем, добил его своей рейкой.

А кто слышал как кричит раненый заяц, тот поймет как мне потом стало херово. Но на охоту нас отец брал с детства и как сворачивают шею уткам -подранкам мы видели. Понял я тогда нашего Дружка, который очумел, когда гнался за зайцем. Обиднее всего, что когда вечером ели моего зайца, все меня подначивали, что заяц бежал от охотников и искал у меня защиты,а я, зверь, его ногой. Охотничий азарт давно прошел и мне было очень мерзко.

В экспедицию или "в поле", мы ездили на Газ 66, Помню, заехали на бензоправку, водитель у нас пролез без очереди, соседний водила завозмущался, тут из фургона вылезает наш Сашок, в туалет ему понадобилось. А Сашок мужичок килограмм на 120, наш водитель говорит соседу: »Видишь? И в фургоне таких ещё шестеро, все злющие! Можем не успеть сегодня зарплату получить, вот, спешим». Претензий не было.

Ночевали мы, чаще всего на какой-либо буровой, возле которой проводили топографическую съемку. Как-то наш маршрут лег прямо по медвежьим следам, дело было зимой, медведь-шатун зверь опасный. Вначале все боялись идти первым, потом наш топограф сказал, что если медведь чувствует, что кто-то за ним идёт, он делает круг и нападает сзади. И последний моментально стали первым!

Зимой мы обычно ходили на лыжах, и как-то наш Сашок, не успев вовремя свернуть, прорубил своим туловищем такую просеку, что мы хотели маршрут провести через нее, чтобы не рубить другую.

Выпить любили все. Но шеф был строг, разрешал только после работы. Существовала норма -количество человек -1. Это в бутылках водки. То есть водки покупалось на вечер столько, сколько человек, но минус 1, если 4 человекв -3 бутылки, если 6 то 5. После работы где-нибудь на буровой за ужином все это разливалось и выпивалось. А потом все...ложились спать. Этого я понять не мог, все пытался как-то расшевелить народ, но усталость брала свое. А в 7 утра подъем, бр-р, и на трассу, даже вспомнить тяжко. Особенно доставали весной клещи а летом комары, в общем с той поры я разлюбил длительные лесные прогулки.

Зато у меня был почти свободный график не надо было каждый день ходить на работу кроме своей работы я еще устроился руководителем хора на базу Гастроном, где работал Андрей, и даже какое-то время преподовал гитару в ДК Железнодорожников.

Удивляюсь как меня брали без диплома. Однажды мы с друзьями поехали на турслет от какого-то местного завода (не помню название), меня оформили токарем и я там завоевал кубок на песенном конкурсе, кубок, конечно, профсоюз цеха забрал, так что, если жив завод, стоит мой приз где-нибудь на стенде, выданный токарю Амосову Михаилу.

Жили мы в микрорайоне Парковом, раньше он назывался Шпальный и был полукриминальным. Да и вообще, чего чего, а криминала в Перми хватает. Нам это казалось в порядке вещей, среди новых знакомых авторитетом пользовались люди сидевшие и кто лучше всего «махался».

В зону залетали как-то легко, один сел за скандал в очереди за пивом, другой, отличник, ни с того ни сего оскорбил или даже ударил учительницу. Выходили они уже другие, особенно изменился отличник, он раньше был добряк, огромного роста, а когда вышел, все с восторгом рассказывали, как он «гасит мужиков с одного удара».

Был и в нашем подъезде такой «герой», рассказывали, как он «вырубил», «ушатал» мужиков, которые ему сделали замечание. Мы его знали, даже гордились знакомством с ним, мало ли что в жизни бывает, сосед поможет. Да только один раз стоим компанией, и он, ни слова не говоря, бац Лехе кулаком в кадык, мерзкий удар, хорошо хоть ничего не повредил.

Понял я, что от таких друзей надо держаться подальше. Видимо, мы к гопоте и криминалу просто привыкли, но мне это бросилось в глаза, когда я позднее приехал из Петербурга в Пермь погостить и где на меня наехали сразу в аэропорту. Да и в Питере пришлось столкнуться с Пермскими бандитами, но об этом позже. Правда, в Питере меня тоже грабили, так что с криминалом тут тоже все в порядке. В смысле, не в порядке.

Тем временем я закончил заочную школу и получил среднее образование. Думая, куда бы поступить я выбрал торговый техникум, но там мне сказали, что без торгового стажа не возьмут. И пошел я в приемщики стеклопосуды.еклопосуды

Вначале меня взяли учеником приемщики стеклопосуды, блатная работа, менее престижная, чем бармен, но более, чем официант. Потому что она приносила левые деньги, откуда они брались, те, кто жил в СССР, прекрасно помнят. -Такую-то посуду не берём, нет тары, у вас скол на бутылке - этому меня научили быстро. В приемных пунктах работали в основном кавказцы.

Я попал в ученики к азербайджанцу.

Любимым у него развлечением было устроить драку между русскими бомжами, пообещает им бутылку водки, в начале они не хотят драться, он их распаляет: «Что, боишься?» Глядишь - и понеслась. Потом даже самим бомжам противно, пьют вместе и победитель, и проигравший.

Науку приемщика и мелкое жульничество я освоил быстро, но были махинации и покрупнее. Это когда оформляли липовые накладные на отправку стеклотары , посуду никуда не отправляли, а деньги делили пополам. Ну, эти дела были совсем криминальные, туда я не лез. Когда я начал работать самостоятельно, азербайджанец меня надул при передаче склада, но, как я понял, это у них обычное дело и друг друга также надувают. Встретятся: »Здравствуй, брат!», обнимаются, и тут же один другого обжулит.

Поработав в учениках и поднаторев в деле обмана честных сдатчиков стеклотары, я вышел на прямую дорогу личного обогащения , она же кривая тропинка нарушений правил советской торговли. Вначале я работал в универсаме у нас в микрорайоне и когда маман сказала: «Ты хоть бы колбасы принес», а колбаса в нашем городе просто так на прилавке не лежала, я в тот же день притащил килограмм 6 или 7 колбасы, мама постучала меня по голове и пошла раздавать соседям.

В этом универсаме я попался какому то вредному старикашке, который оказался народным контролером, не помню что я там нарушил но директор меня долго шпыняла, и я перевелся в другой пункт стеклотары, недалеко от рынка.

Там я уже познакомился с только-только появляющимися рэектирами, они не наезжали, просто предлагали решать все проблемы за определенную мзду, но обычный доход приемщика посуды был не так велик, в день я «зарабатывал» рублей 15-20. Конечно, по сравнению со средней зарплатой это выглядело внушительно, но, например, бармен в пивбаре зарабатывал 100 рублей в день, а продавцы в мясных отделах... Витя, сколько ты зарабатывал? Это я обращаюсь к дяде моей жены, которвй в то время работал мясником в Ленинграде и, надеюсь, доберется до этих слов, если будет читать эту книгу. Так что я вежливо отказался от их услуг, сославшись на бедность.

Про это

У Алексея Иванова, известного пермского писателя, в романе «Золото бунта» один мужчина заходит к приятелю, которого давно не видел. Того нет дома, но его встречает жена приятеля и говорит: «Да ладно, чего ты, заходи. Вз****нули бы».

Примерно так же легко и непринужденно тогда складывались отношения с противоположным полом. Хотя нет, вру, не все было так просто. Радовало только одно — что и противоположный пол тоже этого хотел. Как заявила одна наша подружка, полная и жизнерадостная Галка: «Да если бы вы хотели так же, как мы, вы бы асфальт долбили!»

Она великолепно пела под Пугачеву, и у нас с ней был отличный дуэт. Мы могли подойти к любой очереди в винно-водочный магазин, а в те времена там стояли по несколько часов. Начинали петь, и нас, как артистов, пропускали вперед. Это было чертовски приятно.

Алкоголики вообще — народ благодарный. Спустя много лет я играл в Петербурге на саксофоне на улице — не из-за денег, я работал главным бухгалтером, так что средства у меня были. Просто для души. Какой-то пьяный мужчина долго копался в карманах, пытаясь найти что-то, чтобы положить в кофр. Наконец нашел только огурец и с важным видом, словно Рокфеллер, аккуратно положил его в футляр для саксофона. Кстати, изначально я просто играл, не рассчитывая на вознаграждение — устал от бухгалтерской рутины и хотел играть для людей. Но прохожие сами стали спрашивать, куда класть деньги. И огурцы, как выяснилось. Этот огурец был для меня дороже любых денег.

В вопросах с противоположным полом проблема была не только в том, с кем, но и где. Помню, как однажды родители приятеля уехали на выходные, и мы тут же собрали компанию. Всю ночь гуляли, а под утро вповалку повалились спать прямо на пол — мест не хватало. Я все подлезаю и подлезаю под юбку девушки, которая лежит рядом, а она отбивается. И вдруг мне удается победить: моя рука проникает под трусы... и там — член! Да еще и стоящий! В ужасе вскакиваю, смотрю — а это мой приятель! Он матерится и смеется, ничего сказать не может. Потом разобрались: лег я действительно рядом с девушкой, но, видимо, уснул и не заметил, когда она ушла. А за ней лежал приятель, который тискал другую девушку. Когда я полез к нему, он отбивался вяло — руки у него были заняты, а может, подумал, что его щупает его же девушка. Утром все смеялись.

Когда я начал играть в кафе, а затем на танцах во Дворце культуры, появились и постоянные подружки. Но и тогда приключения не заканчивались. Как-то раз мы с братьями возвращались домой и увидели в нашем подъезде пьяную девушку, спящую сидя на ступеньках. С нее свалилась хорошая норковая шапка. Не знаю, из каких побуждений мы ее пригласили в дом — может, пожалели, чтобы не украли шапку или чтобы не замерзла.

Уложили ее на диван, пусть проспится. Девушка была полная, лежала и похрапывала. Родителей дома не было, и, как говорится, долго ли до греха. Первым отправился Леха. Вернулся кислый: «Не дает». Вторым пошел я. Как-то разговорились, она даже будто бы протрезвела. В общем, у нас все сложилось — исключительно по обоюдному согласию. Потом я вышел и сказал Лехе: «Иди, только не говори, что ты мой брат. Там темно, она, видимо, думает, что это один и тот же человек». Леха сходил, а затем настала очередь Андрюхи. Его тоже предупредили, что мы — части одного великого любовного гиганта. Потом снова пошел Леха. А я что-то устал и заснул.

Утром Леха рассказал: «Я ее ночью проводил, она в центральном гастрономе работает, все наш адрес спрашивала, хотела еще раз приехать. Адрес я не дал — на свету она оказалась не слишком симпатичной. И правда думала, что я один был и четыре раза ее... Ну, сам понимаешь». Тут он не выдержал, открыл дверь в комнату, где мы спали, и заявил: «Ты думаешь, я один был? А вот они, орлы-то, дрыхнут!» Она только ахнула. Хотя, мне кажется, она все прекрасно понимала — настолько уж мы с братьями не похожи. Видимо, Галка была права, когда говорила про асфальт. Или это только на полных девушек распространяется?

Как я учился играть на саксофоне

Продолжая нелёгкий труд приёмщика стеклотары, не отходя, так сказать, от прилавка, я познакомился с одним трубачом. Он играл в оркестре во Дворце культуры Дзержинского. Знакомство произошло следующим образом: он сдавал бутылки в моем пункте приёма стеклотары, а в это время пришла машина для погрузки посуды. Обычно в таких случаях я говорил в своё окошко: «Кто хочет сдать без очереди, давайте на погрузку». Он с группой жаждущих и страждущих загрузил машину, и мы разговорились.

Этот товарищ был у меня частым клиентом — духовики любят выпить. Вот он и предложил: «А хочешь научиться играть на саксофоне?» Я вспомнил своё позорное невыступление от АТП области, когда отказался выходить на сцену, увидев, что у конкурентов есть саксофон, и, конечно, согласился. Оказалось, их руководитель — саксофонист, он тоже здесь таскает ящики с бутылками и хочет сдать посуду без очереди. Мы поговорили, я принял у них бутылки вне очереди и был принят в ученики. Мне велели прийти на первый урок в ДК Дзержинского, где базировался оркестр.

Прихожу я в ДК, смотрю — они что-то мешают в ведре. Оказалось, клей БФ с водой: каким-то образом в результате перемешивания получалась спиртосодержащая жидкость. Спрашивают: «Будешь?»

С водкой тогда уже было туго, времена горбачевские все помнят. Гнали кто во что горазд. У брата Лёшки, например, хорошо получалась бражка на томатной пасте, но из клея БФ?! Я говорю: «Спасибо, не по этому делу зашёл, хочу научиться на саксофоне». Политыч (так звали руководителя-саксофониста) дал мне в руки инструмент и говорит: «Дуй, просто дуди. Длинные ноты — обязательное упражнение для саксофониста».

Ну и начал я дудеть на одной ноте. Тоска. Я дудю, они клей мешают, обсуждают, когда следующий "жмур" (так на их жаргоне назывались похороны). Потом мой учитель, приняв БФ-ный коктейль, сыграл гамму, показал, куда ставить пальцы, и говорит: «Ну, давай, учись». Не помню, откуда у меня появился первый саксофон, вроде Политыч мне его и продал. Но учиться я стал уже дома. Для соседей настали весёлые деньки. Довольно быстро я освоил несколько мелодий и, конечно, начал считать, что научился.

Я устроился работать музыкантом в кафе, причём уже играл и на гитаре, и на саксофоне. Нас даже аттестовали. Правда, аттестующий, морщась, сказал: «Ну и звук у тебя, братец…», но это были уже мелочи.

Политыч, узнав, что я "лабаю в кабаке", как-то заглянул туда с приятелями. Выпил, закусил, благосклонно послушал, как я играю, и решил сам блеснуть мастерством. Взял мой саксофон и заиграл какую-то композицию, так чудовищно фальшивя, что его приятели за столом рты пораскрывали от удивления. Да что приятели — весь ресторан застыл, как замороженный, от такой лажи! Больше всех был поражён сам Политыч. Он тихо сошёл со сцены под стук собственных копыт, отдал мне саксофон и сказал: «Похоже, я сегодня перебрал».

Никто ничего не понял, и только через много лет я узнал, в чём дело. Политыч не перебрал и играл как обычно, но в другом строе. Строй альт-саксофона — «ми-бемоль». Это жутко неудобная тональность для дилетанта. Когда Политыч дал мне саксофон и сказал: «На, дуди», я начал дудеть, а потом сразу подбирать мелодии. Но в привычных мне простых тональностях — по белым клавишам — играть было неудобно, и я сдвинул мундштук немного к краю эски (трубки, на которую надевается мундштук).

Строй изменился на полтона ниже, играть стало значительно проще, и я решил, что Политыч случайно сдвинул мундштук. Ну, какой же идиот будет изобретать саксофон с таким неудобным строем, как «ми-бемоль»? Оказалось, этот идиот — я. То есть я играл в строе «ре», а Политыч в кафе играл в строе «ми-бемоль». С ансамблем это звучало жутко: малая секунда! Если бы было больше времени, мы бы разобрались, но после первых же нот я испугался, что посетителей от нашей музыки вырвет прямо на стол. Прости, Политыч, я тебя подставил!

Университет

К тому времени произошли серьезные изменения: я поступил в университет. Произошло это благодаря моему другу Игорю Докучаеву, с которым я познакомился сразу по приезде в Пермь. Жил он недалеко от нашего дома, и нас объединили посиделки во дворе с гитарой. Потом он поступил в университет на мехмат и стал играть в университетском ансамбле на басу, позвал туда и меня. Обычно я в ансамблях был поющим гитаристом, но гитарист в ансамбле уже был — Вадик Епейкин, с которым мы потом крепко сдружились.

И стал я вокалистом, положив глаз на саксофон, который в ансамбле был, но никто на нем не играл. Поэтому в ансамбль меня взяли вокалистом с перспективой, что я стану саксофонистом. Вокалистов было много, человек восемь. Вообще ансамбль был довольно известным в прошлом, а сейчас в него шли не очень охотно, так что я пришелся ко двору.

Было у нас два руководителя. Один по вокальной части — грузин, черный как смоль. Он работал ещё регентом в церкви, и когда пел, в зале дрожали стёкла. Ещё был руководитель по инструментальной части — очень классный музыкант, любил джаз-рок и привил эту любовь нам. В общем, я поступил в университет на экономический факультет благодаря ансамблю, прямо скажем, по блату.

С университетским ансамблем мы отправились в речной круиз "Пермь — Астрахань". Плыли мы долго, но весело. Помню, была остановка в Волгограде. Все сошли на берег, а были мы, признаться, с похмелья и обнаружили кафе-столовую, где продавали пиво. Мы выпили по бутылочке, и у нас появилось благодушное настроение. Вадик (наш гитарист) говорит: «Споём?» И мы запели а капелла на четыре голоса. Как раз недавно мы разучили одну шикарную песнь битлов — там голоса великолепно разложены, звучит красиво и необычно. Песню мы допели, раздались бурные аплодисменты всех любителей пива, и к нам потянулась толпа почитателей с угощениями. Удивляюсь, как мы не опоздали на теплоход.

Но вспоминаются не только успехи, но и провалы. У меня жутко плохая память, и это не врождённое, а приобретённое после одного случая. К 9 Мая меня попросили спеть для ветеранов песню "Тёмная ночь". И что-то на меня напал мандраж, я всё ходил и твердил текст. Было неспокойно, чувствовал, что забуду. И точно — со второй строчки всё вылетело из головы. Я начал во второй раз — всё вылетело с третьей строчки.

Ветераны молчали. Я тоже. Смотрел в зал и надеялся, что кто-нибудь пристрелит меня, потому что жить не хотелось совершенно. В итоге взял я гитару и побрёл со сцены. Как мне хотелось этой гитарой треснуть себя по своей дырявой голове! Я не знал, как на следующий день идти в универ, думал, все пальцами будут показывать, но никто ничего не сказал. Только с той поры память меня подводит часто, приходится всегда как-то выкручиваться.

Учился я так себе и был очень удивлён, когда меня послали на олимпиаду по политэкономии. Это было соревнование между экономическим и юридическим факультетами на знание бессмертного труда Маркса "Капитал". Я этот "Капитал" и не открывал никогда, сидел на этой олимпиаде как дурак, что-то написал и ушёл. И вдруг оказалось, что я занял второе место.

Когда мне объявили, что по политэкономии капитализма мне не надо будет сдавать экзамен и мне автоматом поставили "отлично", я был в шоке. Как оказалось, мне присудили второе место за "современное и своеобразное понимание Маркса". Ещё бы не своеобразное, если я его не читал!

Но ещё целых полгода на занятиях по политэкономии преподаватель с уважением обращалась ко мне после ответа кого-нибудь из сокурсников: «А как думает Михаил?» Я по-профессорски э-экал и говорил, что в принципе ответ в основном верный, но неплохо бы получше почитать первоисточники.

Мне даже предложили остаться на кафедре политэкономии, но для этого надо было быть членом партии, а я даже комсомольцем не был.

Удивительно, но учиться в университете было легче, чем в педучилище, наверное, потому, что сачкануть было легче. Мы сдавали экзамены с радиомикрофоном в рукаве и приёмником в кармане — приблизительно как в фильме Гайдая. Научились пространно рассуждать ни о чём.

Помню, пришли мы с однокурсником на зачёт, дали нам задание на листочках, начали мы писать ответ, кряхтим, но что-то пишем. Подходит препод, спрашивает: «А вы с какого курса?» Мы говорим: «Со второго». Она говорит: «Переверните лист, олухи. На этой стороне задание для третьего курса». А мы уже ответы наполовину написали! Очень я пожалел впоследствии, что не учил бухгалтерию. Вообще-то, я никогда не думал ей заниматься. Меня больше привлекала, кроме музыки, юриспруденция, но там надо было сдавать иностранный язык, а тут мне не помог бы никакой блат. О моих познаниях в этой области хочется рассказать особо.

В школе и в педучилище я учил немецкий язык, но запомнил только глагол "шпацирен", что означает "гулять". Наверное, потому, что прогуливал все уроки немецкого. И запомнился мне проклятый Шрайбикус из учебника, которым меня тоже дразнили в дополнение к Очкарику и Амосу Федорычу.

Так что немецкий я ненавидел, а английский был языком богов — на нём пели "Битлы", но выучить его я даже не пытался. Когда мы с женой стали ездить за границу, язык понадобился, тем более что мы любили ездить "дикарями".

И вот как-то в Таиланде вечером сидим мы в отеле, а на улице лает собака, да ещё и визжит так, как будто её лупят. Я не выдержал, вышел на улицу, вижу эту собаку — вполне ухоженную. Никто её не обижает, наоборот, таец-продавец отошёл от прилавка и гладит её.

Видно, что собака его, просто привязал к дереву, чтобы не мешала работать. Но всё-таки я решил уточнить. Подхожу к нему и спрашиваю на чистейшем английском: «Ю дог?» Тут возникла небольшая пауза, и он ответил: «Ю». Удовлетворённый, я вернулся домой, но по пути понял, что диалог наш был неправильный, и рассказал жене так: «Эти тайцы вообще английского не понимают. Я спрашиваю: "Твоя собака?" А он мне: "Твоя!"

С такими знаниями иностранных языков я смог попасть только на экономический факультет, но и в страшном сне не предполагал, что когда-то буду работать бухгалтером. А на юридический факультет я всё-таки поступил, но уже в другом городе.

Музыка и свадьба

Но вернёмся в наши 80-е. Для зарабатывания денег сначала я играл в кафе и даже был там руководителем ансамбля. Ставка музыканта была небольшая, но бывал "парнас" — деньги за заказ песни. Правда, с заказчиками надо было быть осторожнее.

Как-то на нас наехали два отморозка, начали драку. Я, вначале со своими очками, даже не лез, но неожиданно мои музыканты так дали отпор этим бандюганам, что они сразу присмирели. А один из них после драки попросил отдать шапку, которая у него слетела. Шапку я не отдал, потому что эти козлы сломали челюсть Игорю Докучаеву. Он-то вообще зашёл к нам в гости, а тут такой сюрприз! А отморозки оказались студентами нашего университета с юридического факультета. Игоря отправили в больницу, и этим студентам грозило отчисление, но всё решили миром — взяли с них небольшую компенсацию.

Позднее я из этого кафе ушёл и устроился музыкантом в ДК им. Дзержинского, именно в тот, откуда с позором сбежал когда-то с ансамблем от АТП. Девчонки там, на танцевальной площадке, дрались из-за парней, из-за нас, музыкантов, в первую очередь. Мне было далеко до нашего саксофониста Марата. Он был красавец-татарин, всегда улыбающийся, атлетического телосложения, "бровьми союзен" — девки на него так и вешались. Но и я вниманием обделён не был: "снимали", как это говорилось, нас сами девчонки — "Я с тобой пойду, и всё, без разговоров". А какие могут быть разговоры? Кто бы возражал?

Как-то раз Марат принёс анашу, и в перерыве между танцами мы её покурили. Я ничего не почувствовал — папироса как папироса, только очень вонючая. Но тут посмотрел на нос нашего ударника — и меня разобрал хохот. И живут же люди с таким носом! Нос, конечно, у него был обычный, я, как говорят, поймал "ха-ха". Но надо было играть второе отделение. Мы пошли в зал, и помню, меня удивило, что я долго не могу дойти до колонны, которая была в центре зала — время сильно расширилось. Могу представить, что я тогда наиграл.

Самые заводные к выпивке всегда, почему-то, были барабанщики. Помню, играем мы на танцах, ударник исполняет брек (проход по всем барабанам), и вдруг жуткий грохот и звон тарелок, как в посудной лавке — он улетел со всеми барабанами и тарелками с эстрады.

А в другой раз играли мы на танцах в Горсаду. Вышел наш барабанщик в перерыве покурить, милиция загребла его и уже повезла в вытрезвитель. За машиной бежал народ и кричал: "Выпустите его, он на танцах играет!" Менты удивились: "Как он играет, если "папа-мама" сказать не может?"

Неожиданно я женился.

Случилось это так. По наследству от старшего брата, вернее, от его жены, мне перешла должность вахтёра общежития какого-то небольшого предприятия. Ну как "по наследству" — раньше его будущая жена работала там вахтёром, потом они с моим братом поженились и переехали на квартиру её родителей. А должность и комната освободились.

Так я получил и должность, и жильё. А в 23 года это ох как необходимо! И несмотря на то, что посещали меня девчонки и с универа, и на танцах, где я играл, я кого-то находил, умудрился я жениться на девчонке из этого же общежития. Вообще-то она была красивая, стройная и писала стихи, работала бухгалтером или что-то типа этого. А я учился на бухгалтера, ну как тут не жениться?

На свадьбе наш клавишник, а он был такой представительный, говорил басом, у него была любимая фраза "тем не менее", сказал занятный тост: "Миша с Олей любят друг друга". Тут его кто-то отвлёк, и он произнёс через несколько секунд, видимо, забыв, с чего начал: "И тем не менее они поженились!" Вывод напрашивался сам собой — если любите, не женитесь.

В мою жену был влюблён парень, который просто приходил на неё смотреть. Мне он говорил: "Я всё понимаю, я ничего не прошу, мне только изредка надо на неё смотреть". Человек я не ревнивый — надо, смотри. Только не очень удобно было: сидит он посреди комнаты, смотрит на жену и молчит. А я как дурак или телевизор смотрю, или что-то делаю.

Часто был он смурной, потом как-то странно погиб. Только портрет моей жены перед смертью нарисовал. Хотя стоп, портрет нарисовал другой художник, влюблённый в мою вторую жену, где-то у нас дома лежит. А ещё был художник, влюблённый в мою маму, и у нас даже есть фотография, где они вместе. В общем, беда с этими художниками.

Жены брат жил в Красновишерске, маленьком городке на севере нашей области. Его когда-то уволили из милиции, он всё пытался найти правду, доказать, что уволили его незаконно, и охотился на медведей. Добыл он их штук 50.

А наш клавишник как в воду глядел, когда сказал свою знаменитую фразу "и тем не менее они поженились" — года через два мы развелись. Жену винить не хочу, наверное, я ещё не готов был остепениться. Всё время где-то пропадал, иногда и дома не ночевал. Она ломала мне очки и рвала курсовые работы. Да и должность вахтёра была не сладкой: то пьянки, то драки. В общем, надо было что-то делать. После развода пришлось возвращаться в родительский дом, где и без меня было тесно. Изредка я всё равно заглядывал к жене, теперь уже бывшей. Она меня не гнала.

Один раз захожу, а у неё на вешалке мужской полушубок. Я развернулся и ушёл. Долго не был. Пришёл, говорю: "Что, завела наконец другого? Ну и правильно". Оказалось, брат приезжал. Хотел, наверное, застрелить меня, как 51-го медведя из "Обыкновенного чуда". Шучу, он классный мужик был. В общем, образовался у меня какой-то тупик...

Я, когда работал в этом общежитии, видел, как провожали на пенсию рабочего, который там жил. После пенсии он там и остался — не было у него ни жены, ни кола, ни двора. Он, конечно, хорохорился, но чувствовалась некая безысходность в его глазах. Перспектива одна — "время дожития". Страшное словосочетание. Это, конечно, не мой случай, тем более в жизни у меня наступил новый поворот.

Иду я как-то хмурым осенним днём по Компросу — это у нас Комсомольский проспект, местный Бродвей так называется. На душе такая же осень: разведен, жить негде, разве в проходной комнате у родителей — это жизнь? Только что я получил диплом бухгалтера высшей категории, хотя какой я бухгалтер? И тут именно эту фразу произносит Лёха Берестовский, на которого я буквально налетел со слепу. Со своим зрением, какие бы очки я ни носил, я очень плохо разбираю лица людей, поэтому знакомые при встрече иногда обижаются, что я не здороваюсь, а я просто не успеваю.

Помню, стоим мы с Вадиком Епейкиным и Игорем Докучаевым на остановке, у Вадика зрение тоже плохое. Я говорю: "Что-то едет". Вадик: "Автобус". Игорь: "Восьмёрка, наш".

В общем, столкнулся я с Лёхой лоб в лоб, и он в меня просто вцепился: "Поехали со мной в Крым музыкантом, какой ты к чёрту бухгалтер?"

О Лёхе надо рассказать особо. Он тоже был красавец, как и Марат, но совершенно другого типа. Вылитый польский шляхтич: тонкие благородные черты лица, голубые глаза, пшеничные усы и вечная снисходительная полуулыбка, которая, казалось, так и говорила женщинам: "Да, я кот, гуляю сам по себе, но разве ты не хотела бы приютить такого великолепного, пушистого, мурлыкающего кота? Который согрел бы тебя в постели, намурлыкал бы тебе песенку?"

И много, много находилось желающих приютить его, но удержать его до поры до времени не удавалось никому. Лёха играл у нас некоторое время в кафе, потом куда-то исчез, и вот теперь предлагает мне поехать с ним в Алушту. Оказывается, всё лето он работал там музыкантом с нашим пермским ансамблем "Визит", а сейчас у них ушёл гитарист, и Лёха ищет ему замену.

Уговаривать меня долго не пришлось, и в скором времени, с гитарой в одной руке, с саксофоном в другой и с рюкзаком за спиной, я прилетел в Симферополь.

Алушта

Крым меня встретил ярким солнцем и непередаваемо-блаженным запахом... Я так и не понял, запахом чего — кажется, там так особо пахнут тополя. Через некоторое время я "принюхался", и запах пропал.

Ни разу больше я не чувствовал этот аромат, а так хотелось с его помощью вновь ощутить чувство свободы и восторга от красоты мира, как тогда, когда я в первый раз ехал на необыкновенном троллейбусе из Симферополя в Алушту.

Не знаю, как у других, но мой нос умеет вызывать по запаху ощущения десятилетней давности. Хотя это, конечно, мозг, но неважно — обонятельные воспоминания самые яркие.В общем, еду, балдею и нюхаю.

Лёха меня встретил, мы пришли в Курортный зал, где мне пришлось прожить несколько дней. Там нас уже ждали музыканты группы и директор Курзала. Мы его звали "директор Дурзала" — человек в годах, похожий на Ленина и очень этим гордившийся. Мы с музыкантами тут же отметили мой приезд. Спать я остался в Курзале, а Лёха куда-то ушёл в моём пальто.

+Вернулся он утром ещё более пьяный, чем уходил, а я вспомнил, что в кармане пальто у меня лежал только что полученный диплом университета. Обыскав все карманы, я диплома не нашёл. Лёха ничего внятного сказать не мог. Я заставил его пройти по вчерашнему маршруту, и мы нашли мой диплом... в луже, где он плавал. Все записи размылись. Разобрать, конечно, можно было, но он приобрёл вид документа такого прощелыги, что мне было неловко показывать его будущим работодателям.

Удивительно, что потом я работал главным бухгалтером во многих фирмах, но никому диплом не показывал — все просто верили, что он у меня есть. Такие были времена. И началась моя крымская музыкальная жизнь.

Вначале было чудесно: прекрасная погода, новые друзья-музыканты. Я даже песню написал — разумеется, про Чёрное море, и мы играли её на танцах. Но с деньгами была проблема: устроили меня опять по низшей квалификации, а это 85 рублей в месяц.

Мы снимали с Лёхой комнату на двоих, на еду денег оставалось в обрез.

Менталитет у местных был особый: это и не русские, и не украинцы — это крымчане. Снимали мы комнату в квартире, в которой жили брат и сестра. Я так и не понял, работали они или нет, но главной их целью было "подоить дохляков" — ну, как-то прожить день за счёт отдыхающих. А у неё ещё была и суперцель — найти отдыхающего москвича, выйти за него замуж, уехать в Москву и приезжать отдыхать в Алушту, но уже в качестве жительницы столицы и с кучей бабла. То есть они одновременно ненавидели и завидовали отдыхающим. А пока делили жалкие гроши, что платили мы с Лёхой за комнату.

Работали мы в пансионате "Рабочий уголок", играли на танцах.

Мне всегда нравился украинский язык за его некую "детскость" и налёт лёгкой "ругательности". Так, запомнилась цитата из учебника по аранжировке местного издательства: "Дюже погано, ежели музыкант не вразумев своей роли в оркестру". А слушать новости на украинском языке было порой так комично, как будто ты их слушаешь после анаши. Говорю со слов Марата, который когда-то служил в музвзводе и рассказывал, что после этого дела любая музыка кажется гениальной.

Хотя нет, один раз я убедился в страшном сочетании силы искусства и анаши. Приезжал к нам в Пермь на гастроли ансамбль "Арсенал" под управлением саксофониста Алексея Козлова. И перед концертом опять же этот вездесущий Марат предложил нам "дунуть" и рассказал, что тогда музыку мы почувствуем по-иному, в 10 раз сильнее. Я не поверил, но "дунул". Эффект получился колоссальный — о таком и Марат не подозревал. Вначале я почувствовал, как меня вдавливает в кресло бас.

Там была такая шагающая к повышению секвенция, и с каждой нотой меня давило всё сильнее и сильнее. "Инфразвук прорвало", — думал я какую-то чушь, глядя на соседей: они что, ничего не чувствуют? Но дальше — больше. Когда Алексей Козлов заиграл на саксофоне, по залу поплыли ноты. Ноты были разного цвета, и так как я плохо видел, что происходило на сцене, мой мозг выдавал следующую картину: Козлов играет на саксофоне, который погружён в аквариум, а оттуда выплывают и взлетают в зал разноцветные шары, на которых ярко написано "Ля", "Ми", "Фа". Больше я анашу долго не пробовал.

Так вот, слушая новости по телевизору на украинском языке, я ухохатывался и без анаши. Но все вокруг говорили на русском, в этом был некий диссонанс.

К Лёхе приехала его подруга из Чернушки — это маленький городок в Пермской области. Я оставил им комнату, а меня приютила одна девица, работавшая в нашем "Рабочем уголке". Её отец был бывший начальник милиции Алушты, и дом у них был соответствующий — человек 40 можно было пристроить летом. Мне даже показалось, что мадам имела на меня виды, но была она очень высокая для меня. Вот понимаю, что всё это чепуха, но мне нравятся маленькие женщины. А то бы сейчас, возможно, заправлял гостиницей в Крыму.

Лёхина подруга из славного города Чернушки поставила мне штамп в трудовой книжке, будто я работал экономистом в водопроводно-канализационном хозяйстве, так что мой экономический стаж пошёл. Звучит, конечно, не очень благозвучно, но, получается, что опыт у меня какой-никакой есть.

Местные девушки были своеобразны. После универовских подруг они были несколько, как бы сказать, простоваты, что ли. Лежу я как-то с одной подругой, пристаю к ней, как сказал Шариков, "дело молодое", а дама что-то не в настроении и говорит мне: "Ну что сделать, чтобы ты отстал? Пернуть, что ли?" Не знаю, как остальное, но настроение поднялось.

Лёха совсем адаптировался и умудрялся "доить" своих меняющихся в пансионате подруг. И как я понял, музыкой в Крыму сыт не будешь. Записался я там на курсы экскурсоводов, но и это был не выход. Гремела по стране перестройка, открывались кооперативы, бухгалтеров не хватало, и платили им хорошо. А музыкантам стало жить тяжелее. Меня отговаривали, расписывали, какие райские кущи откроются летом. Но я твёрдо решил возвращаться. Спасибо, Алушта, мы ещё увидимся!

Пермь, возвращение

В общем, по весне, вместе с перелетными птицами я прилетел в Пермь.

Как я писал, подруга Лехи мне поставила левый штамп в трудовой книжке от водопроводно-канализационного хозяйства г.Чернушки , будто бы я работал там экономистом, и я смело пошел устраиваться на работу.

Удивляюсь своей глупости и наглости, вначале я пошел устраиваться в горисполком, где создавали отдел по работе с кооперативами, совершенно не подумав, что горисполком мог сделать запрос в Чернушку и тогда я бы пошел работать за бесплатно в места не столь отдаленные.

Но меня не взяли. Тогда я нашел вакансию зам директора целлюлозно- бумажной базы. Там меня спросили не еврей-ли я. Я сказал, что нет и, как не странно, этим ответом огорчил спрашивающего, он сообщил, что тогда я, наверное, не справлюсь .

Моя внешность не раз играла со мной злую шутку. Я и правда немного похож на еврея, хотя и родители и бабки с дедами все чистокровные русаки, мать, правда, похожа на цыганку. На эту бумажную базу меня не взяли за то, что я не еврей ( и слава Богу, иначе, думаю, меня бы подставили и загремел бы я в тюрьму). А вот в Питере в пивбаре чуть не избили за то, что я еврей ( по крайней мере кое-кто из посетителей так посчитал. Так что еврейские страдания по сравнению с моими -семечки.

Несмотря на то, что меня никуда не взяли я вырос в собственных глазах, шутка-ли, то в горисполкоме чуть не устроился, то замдиректором базы едва не стал.

Поэтому когда я пришел устраиваться главным бухгалтером в ПМК Союзснабстроймонтажа я чувствовал себя так, как будто делаю одолжение этой шараге, у меня же диплом университета по специализации «Бухучет»!

ПМК - это передвижная механизированная колонна, хотя она никуда не передвигается, это обычная небольшая строительная организация, которая строит какие-то объекты для головной организации Союзнабстроймонтаж.

Предыдущий главбух ушел, разумеется, со скандалом. Позднее, работая главбухом в разных организациях, с подобной ситуацией я встречался довольно часто. Когда мне сказали, что предыдущий главбух забрал (вернее забрала, она, разумеется была женщиной, как и 95 процентов главбухов того времени), итак, что она забрала журналы -ордера и главную книгу, в груди что-то ёкнуло, так как я понял не больше чем неандерталец, про главную книгу я подумал, что меня разыгрывают.

У главбуха было в подчинении 2 бухгалтера, вот один, татарин, мужчина в возрасте, и сообщил мне про главную книгу трагическим голосом. Я покосился на него - не шутит ли? Какая главная книга, мы в сказке что-ли? Нет, гляжу абсолютно серьёзен.

Тут даже директор забеспокоился, спрашивает меня: « А ты точно справишься? Ты ведь экономистом работал". Это он о моем филькином штампе водопроводно-канализационного хозяйства. Знал бы он, что я такой же экономист, как он балерина. Я что-то утвердительно буркнул и он успокоился. Найти главбуха в те времена было нереально, все рванули в кооперативы и он думал, что ему повезло. Как бы не так.

И началось мое мучение. С 9 утра до 5 вечера я сидел на работе, абсолютно ничего не понимая в том, что я творю, аккуратно выведывая у своих 2 бухгалтеров, что мне нужно делать. Спросить было нельзя, поэтому я, как собака, работал на интуиции, сопоставляя свои действия с их реакцией. В 6 вечера я приходил домой, ужинал, к 9 вечера ехал обратно и всю ночь с учебником бухучета сидел и пытался разобраться в этой проклятой бухгалтерии.

Утром приходили сотрудники, я делал бодрое лицо и рабочий день начинался. Конечно, весь день я клевал носом, но, может это и к лучшему, потому, что иные мои действия шли далеко не на пользу предприятию.

Так бухгалтер из нашей головной организации, поняв, что я ещё тот главбух, советовала мне по телефону - прячь, не показывай прибыль. Ну куда я ее спрячу? И в один прекрасный день с нашего ПМК наш прекрасный Союзснабстпроймонтаж снял 50 000 руб., как излишек собственных оборотных средств. Был, вроде, тогда норматив такой. Директор волком выл, но сделать было ничего нельзя. К слову сказать, позднее, я их вернул как первый взнос в наше долевое строительство.

Время шло и постепенно я начал, понимать что к чему. Проклинал я, конечно, то время когда в университете дурака валял, как бы все это пригодилось, но я же там музыкой занимался! Приехали меня проверять из нашего головного Союз... ужас, какое длинное слово, буду сокращать. Обьединение находилось, конечно, в Москве и приехала милая женщина, которая ужаснулись уровню, а главное, необычайности моих знаний о бухгалтерии, они были абсолютно бессистемными, но понимая, что уже ничего не изменить очень помогла мне в вопросах, в которых я серьезно плавал.

Заодно рассказала , что в Екатеринбурге такой же молодой бухгалтер, ничего не знает, а апломба полно. -И как вы не боитесь, что вас не посадят -все удивлялась она.

Тем не менее она не рекомендовала меня к увольнению и я воспрял духом. Продолжал учить и осваивать бухучет. Трудился я не зря, дело в том, что в свое время я поставил условие директору, меня ставят в очередь на жилье вместо уволившегося главбуха, на его место. Директор согласился, поэтому я из кожи лез, чтобы доказать свою необходимость предприятию и дело, как мне казалось, пошло. Жилищная проблема была номер 1, я по прежнему жил в проходной комнате в квартире родителей.

Очкарик я был уже конкретный, линзы под -10, есть один персонаж в "Лицедеях" с такими же стеклами, все время бабулек играет, кому то может смешно, а мне грустно. Как то уже в Питере встретил я у метро пьяную нищенку с толстенными минусовыми линзами и мне показалось, что из за ее зрения ей гораздо хуже живётся чем всем остальным. Хотел, даже домой ее привести, но потом потом понял, что это мое минусовое зрение изменило действительность, никакая она не была жалкая, наоборот, пьяная, наглая и довольная жизнью. Это до меня дошло, когда она просто послала меня подальше.

Очки, в то время, я старался подбирать круглые, в них меньше заметна толщина линз, "Ленноновские", для музыканта самое то, а вот для бухгалтера как то не того. А уж очки главного бухгалтера должны вызывать робость и уважение к хозяину.Тут, наверное, нужны роговые, квадратные и большие. Ну а я со своей кругло-металлической оправой никак не мог перейти границу между музыкальной беззаботной жизнью и серьезной и ответственной работой за которую я взялся.

Я и не переходил, в Перми я поиграл ещё в одном ансамбле, совмещая работу главбуха и музыканта.

Это было тяжело, но интересно, я даже, начал получать удовольствие от бухгалтерской работы, в ней тоже есть элемент творчества, а во времена раннего развития рыночной экономики там без творчества делать было нечего, в этом я скоро убедился в Санкт-Петербурге.

Новый ансамбль, где я играл, назывался "Музыкальный круиз". Это был вполне удачный коммерческий проект, Мы работали для разных предприятий, пансионатов и других организаций, которые производили оплату, чаще всего по безналичному расчету во Дворец Культуры где мы числились. А безнала у предприятий было полно, поэтому руководители ансамбля в накладе не оставались, да и нам, немного перепадало.

Там были мои старые приятели ещё по ансамблю в трамвайно -троллейбусном депо. Кроме того у нас была ещё группа подтанцовки, 16-17 летние девочки. Мы на них, конечно, поглядывали и они с нами заигрывали, но все это казалось несерьёзно.

Один раз, правда мы пригласили в кино двух наших танцовщиц , но посмотрели на них, на себя, расхохотались и передумали, какая то картина "Отцы и дочки" получалась. Правда одна из девчонок все таки влюбилась в одного из вокалистов. который был старше ее в 2 раза. Угадайте в кого? Для подсказки -нас было трое. Правильно, не в меня, но все закончилось хорошо и он, выражаясь "высоким штилем" не ответил на ее чувства, ибо был был женат.

Профессия музыканта как-то примиряла девчонок с моим образом очкарика с толстенными стеклами, а к присутствию и вниманию девушек привыкаешь быстро, но вот позднее, сменив профессию, круг представительниц прекрасного пола значительно поредел, да, что там говорить, просто исчез, поскольку на работе меня начали окружать суровые мастера, не бритые прорабы и прочая не творческая и не молодежь. Так что я с удовольствием вспоминаю времена моей работы в "Музыкальном круизе".

В программе у нас были не только песни, но и танцевальные номера наших девочек и монологи нашего конферансье, в общем целая артбригада, но, бывало, мы попадали впросак.

Так нас пригласили выступить в Кудымкаре, в кинотеатре перед началом какого- то фильма, сеанс был ночной, все было непонятно и, честно говоря, стрёмно, люди платили свои, кровные, вопрос за что? Послушать нас, сходить на вечерний сеанс? Странно, это не глухая деревня, а мы не супергруппа, у нас обычный репертуар песен, которые, скажем так, можно услышать и в ресторане. Все стало ясно, когда мы только стали играть. Раздался свист после 1 песни, вопли зала и дальнейшие наши выступления шли под аналогичный аккомпанимент. Оказалось, что организаторы наших гастролей из названия "Музыкальный круиз" просто убрали слово "музыкальный". А кто тогда не знал группу "Круиз"? Знаменитый "Крутится волчок" звучал из всех окон и утюгов, вот и набежал народ на концерт, а тут им поют "Ягода-малина", наша руководительница сама еще и пела, но тут публика явно пришла не на этот репертуар.

У нас в программе был номер где я пою под гитару песню Розенбаума, вот меня и вытолкнули на сцену с напутствием : «Ты в этом городе жил, менталитет местный знаешь, вот тебе и карты в руки». И, действительно, песню приняли хорошо, по крайней мере в первый раз раздались аплодисменты и дальше было легче. В общем в этот день я был героем дня, вернее ночи, так как время было ночное и ночевали мы в гостинице Кудымкара. Ну, выпили, конечно, за это дело.

А выпивать мы любили! Но страна нашу любовь не разделяла, вернее страна-то разделяла, а вот ее руководство нет. Поэтому очереди в вино-водочные магазины были колоссальные, помню перед Новым Годом нам повезло и мы все удачно «затарились» водкой, потратив весь только что полученный гонорар.

Дело было после концерта, мы приехали в родной ДК им. Свердлова, выгрузили аппаратуру и решили выпить по «чекушке», тем более, что концертов в этом году уже не ожидалось, мы расставались до следующего года. И такой у нас славный разговор сложился, что и расходиться не хочется, что-то сыграли для души, Олег Рязанов, наш пианист -клавишник на фортепьяно играл, вернее изображал знакомых нам друзей и , разумеется нас самих.Надо было узнать по музыке кого он сыгрвл и почти всегда мы угадывали.

Потом выпили еще по «чекушечке», почему-то вся водка была именно в этой таре. Кончилось тем, что ни одной «чекушки» я до дома не донес и облевал, извиняюсь, прохожего, который на остановке , видимо ошибочно приняв меня по очкам за интеллигента, неосторожно осведомился который час.

Тут у меня по моим бухгалтерским делам образовалась командировка в Москву. Я не только сдал отчет по своей работе, но даже съездил с другими бухгалтерами на экскурсию В Ясную Поляну к Льву Николаевичу. Ничего ясного я там не увидел, была пасмурная погода, какие то серые дома и серые люди, под стать им было мое бухгалтерское окружение.

Я договорился, что наше управление переведет нашему филиалу первый транш в 50 000 рублей на долевое строительство жилья и окрыленный вернулся Пермь. И тут узнал, что в очереди на жилье меня с места предыдущего главбуха переставили в самый конец, так сказать по требованию возмущенных очередников. Разумеется после того как поступили деньги из головной организации и надежда получить жилье затеплилась.

Я знал, что в Ленинграде из ПМК нашего объединения уходит главный бухгалтер, а эта организация достраивает свой дом в Ленинградской области, где, конечно один шанс из тысячи, можно будет получить жилье. Понимая, что терять мне нечего я решил рискнуть.

Питер, Питер, бока повытер

Итак, я приехал в этот город во второй раз. У нас здесь жила дальняя родственница по линии отца, кажется, его тётя, но я её никогда не видел. Тем не менее, сойдя с поезда, я надеялся на тёплый приём. Правда, закрадывались подозрения.

Мы с Лёхой вывели формулу: чем больше город, тем прохладнее родственные отношения. Ярким примером служила Москва — у нас там жила тётя, которая в нашем чате гостеприимства всей родни занимала последнее место. Со временем я начал их понимать: "Прёшь ты и прёшь, как будто Москва резиновая". Но ленинградцы всегда считались гостеприимнее москвичей, так что я не беспокоился. Примером для меня был фильм "Покровские ворота", где Олег Меньшиков прекрасно устроился в квартире тёти.

Наша родственница проживала у метро "Чёрная речка", и вскоре я звонил в её квартиру. План был такой: душ, бритьё, лёгкий завтрак — и я отправляюсь на встречу с директором ПМК. Из Перми я с ним созванивался, но договорённость была в общих чертах, ничего конкретного он не обещал.

Дверь никто не открывал, а из соседней квартиры вышла женщина и сказала, что Вера Ивановна уехала на выходные к внукам. Я объяснил ситуацию и спросил, не могу ли я зайти к ним в квартиру умыться, побриться и привести себя в порядок после поезда, так как мне предстояла серьёзная встреча с руководством. "Нет-нет, что вы," — сказала она, даже несколько, как мне показалось, возмущённо. "Ни в коем случае."

Тогда мне это было ещё непривычно, даже за неё как-то неловко стало. Поэтому я и ляпнул сдуру: "У вас, наверное, горячей воды нет?" "При чём тут горячая вода?" — ответила она. "Откуда я знаю, кто вы такой? Мало ли что вы мне рассказываете! Посмотрите, что делается в "600 секунд"."

Я был несколько озадачен. Мне казалось, что в Перми в подобном случае отнеслись бы душевнее. Я помнил, как мать помогала и привечала совсем незнакомых людей. Но потом понял, что она — исключение и для Перми.

Так я и отправился, голодный и небритый, на собеседование с будущим начальником.

Директор подивился моему нахальству, заявил, что может меня взять пока без гарантии предоставления жилья, а там посмотрим. И добавил: "А ты знаешь, сколько стоит ленинградская прописка? Двадцать тысяч рублей."

Видимо, такую сумму предприятие платило в бюджет города, когда приглашало иногороднего специалиста. Платить за меня никто не собирался, и мы решили так: поживём — увидим.

На тётю-мотю надеяться было нечего. Я её потом нашёл, но её гостеприимство оказалось не лучше московского. Так что я снял номер в гостинице "Выборгская", недалеко от того же метро "Чёрная речка". Точнее, не номер, а место в двухместном номере. Соседи у меня постоянно менялись: пили, гуляли, уезжали домой. И только я, как привидение в замке, был вечным постояльцем номера в течение нескольких месяцев.

Главный бухгалтер, место которого я должен был занять, ехидная бабуся, тут же начала искать повод обвинить меня в некомпетентности. Но не тут-то было — опыт у меня уже был. Бабка уходила на пенсию, но с бухгалтерией прощаться не хотела. Кооперативов было полно, и везде требовались бухгалтеры. Видимо, бабуся хотела работать на дому, вернее, на даче.

В подчинении у меня было два бухгалтера: одна девица лет двадцати пяти и незамужняя дама в летах. И вечно они грызлись. Молодая опоздает, придёт и начинает краситься. Я ей замечания не делаю, а вот её возрастная коллега ворчит: "Опять, небось, всю ночь прошлындала с парнями."

Молодая молчит, красится, потом лениво отвечает: "А тебе завидно? Надо было раньше думать, что теперь-то ныть?"

Тут пожилая вскакивает и чуть ли не визжит: "Я не могу с ней работать! Пересадите меня от неё!"

Тогда вступал я: "Дамы, брейк!"

Одна из работниц нашего ПМК предложила мне снять комнату у её родственницы. Мне так надоела гостиница с её вечно меняющимися соседями, что я согласился.

Комнат оказалось даже две. Я встретился с хозяйкой, внёс задаток и вскоре переехал в коммунальную квартиру на Перекупном переулке.

Работал я рядом со станцией метро "Сенная площадь". Сейчас там красота и порядок, а тогда стояли какие-то непонятные дома-развалины и заборы. Почти каждый день там сидели выпивохи бомжеватого вида, и как-то сама собой у меня написалась песня про бомжей.

Познакомился я с женщиной… Нет, как-то не так. Появилась у меня девушка… Опять ерунда. У неё дочке семь лет. Короче, обзавёлся я подругой. Звали её Алла. Когда-то она работала стюардессой, а сейчас преподавала русский язык. Но переезжать к ней я не торопился. Она и не настаивала. У нас был, так сказать, гостевой брак.

Почему я не попал в телевизор

Однажды услышал я песню "Ну и что" в исполнении Гены Богданова из группы "Русские" и решил, что эта группа достойна, чтобы я в ней работал. Самомнения у меня в то время было выше крыши, видимо, повлияло то, что бухгалтерию я всё-таки освоил, а "если очень захотеть, можно в космос полететь". Так что начал я разыскивать этого Гену Богданова. Это оказалось непросто, но через центр Владимира Киселёва я всё-таки телефон нашёл.

Позвонил, рассказал о себе, договорились встретиться. Как раз недалеко от Перекупного переулка, где я жил, он шёл снимать деньги в сберкассе на Староневском, а это рядом.

Случилась заминка, когда он сказал: "Ты-то меня узнаешь?", а я ответил, что вряд ли, чем, по-моему, его даже обидел. Мы встретились, поговорили. Он сразу рассказал, как работают его музыканты, что мне надо будет работать и гитаристом, и саксофонистом. Большую часть гонорара с концертов получает он, как руководитель группы и автор песен. А пока предложил послушать остальные его песни.

Договорились созвониться. Я купил кассету с его песнями, послушал — и что-то мне совсем не понравилось. Он позвонил, спрашивает: "Понравилось или нет?" И тут я сдуру сказал: "Ну, наверное, у тебя сейчас есть песни получше". Он спрашивает: "А у тебя девушка есть?" Я отвечаю: "Есть". Он говорит: "Дай ей послушать". Но слышу — голос у него недовольный. На этом разговор и закончился, а с Геной Богдановым мы, как я думал, распрощались навсегда. Думаю, это был удар по его самолюбию, но на этом всё не закончилось, и состоялась ещё одна встреча.

Хотелось бы рассказать, что произошло с алуштинским ансамблем "Визит" после моего ухода. Один из музыкантов уехал в Австралию, где у него жила бабушка. Он и сейчас там, играет в ресторане, женился на филиппинке, у него классный сын. Второй уехал в США. Один вернулся в Пермь, а один женился на москвичке и переехал в Москву. Кто? Разумеется, красавчик Лёха Берестовский. В Москве он играл в разных ансамблях и торговал музыкальной аппаратурой. Когда уже я женился, мы с Леной приезжали к нему на день рождения. Тогда Лёха играл у Николая Носкова, известного певца из "Парка Горького". Коля на дне рождения рассказывал удивительные истории, запомнился рассказ о записи их альбома с Тухмановым. Он в своё время просто поразил всех музыкантов. Так вот, Коля говорил, что альбом они записали под анашой, вот поэтому там такая необычная музыка. Но, думаю, он приврал. Они что, по команде курили?

Так вот, однажды прекрасным июньским днём, в разгар белых ночей, Лёха мне позвонил из Москвы и сказал, что в Питере планируется большой концерт, где будут выступать разные ансамбли, в том числе группа, в которой он играет. Концерт должен был состояться в СКК им. Ленина. Как называлась Лёхина группа, я уже не помню.

Я приехал прямо в СКК с ящиком пива, как сейчас помню, "Петровского", часа за два до начала концерта. Лёха меня встретил и провёл в их гримёрку, познакомил с музыкантами. Их имена мне ничего не говорили. Конечно, музыкантов уровня Коли Носкова там не было, но они и попроще были, уровень звёздности у них не зашкаливал.

Саундчек они, видимо, уже провели, хотя, как понимаю, работали они все под фанеру. В общем, пиво пили все музыканты без оглядки и с удовольствием. Как сказал Лёха, все они выступают бесплатно, концерт должны были транслировать по ТВ, и все группы работали за возможность лишний раз появиться по "ящику". Трансляции могло и не быть, так что музыканты довольно пофигистично относились к этой "солянке".

По-моему, я ещё сбегал за добавкой. И вот, когда я уже подхожу к нашей гримёрке с довольно обширной позвякивающей сумкой, меня окликает какой-то парень: "Привет!" Я уже писал, что к своему хреновому зрению у меня ещё отвратительная память. А парень стоял довольно далеко от меня. Я замешкался с ответом, поэтому он спросил: "Что, не узнаёшь, что ли?" Ну, я и честно ответил: "Нет". Он говорит: "Ну, ладно", разворачивается и уходит.

Тут к нам в гримёрку забегает какой-то блондин и кричит: "Мужики, выручайте! Пусть ваш гитарист мне подыграет в "Ночном рандеву", а то я вообще один приехал!" Подошёл он поближе — смотрю, точно, Крис Кельми. Руководитель Лёхиного ансамбля говорит: "А как гитарист потом будет в нашей группе? Мы же за тобой выступаем, получится, один гитарист в двух ансамблях?"

Лёха говорит: "А давайте Мишку (меня) выпустим? Он, вообще-то, гитарист, да и играл эту песню не раз". Мне, конечно, глагол "выпустим" не очень понравился, как медведя на арену в шапито, но идея появиться в телевизоре меня привлекла. Крис Кельми согласился. Я уже начал репетировать позы, в которых буду "зажигать солягу", но тут кто-то заорал: "Да вы что, мужики! Посмотрите на его рожу! Она же красная!" И точно, посмотрел я на себя в зеркало — а рожа у меня и действительно красная. Не как свёкла, но всё-таки ощутимо розовая. Видимо, от пива. В общем, гитаристом к Крису Кельми я не попал, нашли другого.

А концерт уже идёт вовсю, в каждой гримёрке идёт трансляция того, кто поёт. И вот пошли мои ребята, а у них общая гримёрка была с группой "Кар-мен". Тогда они были ещё малоизвестные, но уже с большим апломбом. И только начали мои петь, а Богдан Титомир (может, не он, а второй, вот это я не запомнил) говорит: "Ну, сейчас затянут свою "Мы-ше-лов-ка". И действительно, Лёхина группа запела песню "Мышеловка", была у них такая в репертуаре. Меня так разозлило, что эти "карменовцы" за спиной подкалывают тех, кто на сцене (хотя более правильно здесь было бы другой глагол употребить), что я на них наехал. Сказал, что нечего за спиной гадости говорить, особенно им, танцорам хреновым, которые и петь-то не умеют. В общем, обосрал их конкретно.

Удивительно, что в рожу мне не дали, ребята-то они крепкие, и что они меня выслушали, даже как-то растерялись. Видимо, думали, кто я такой, и не могли ничего понять.

Весь этот вечер мне не давал покоя вопрос, кого же это я не узнал перед концертом. Подхожу к гримёрке и читаю: "Группа "Русские". Точно! Вот я дурак — это же Гена Богданов со мной здоровался, а я опять его не узнал! Получилось прямо по анекдоту про Пола Маккартни... В общем, думаю, надо извиниться. Захожу в гримёрку, а там Гена Богданов блюёт в раковину. Так и не извинился.

Как «снимают мужиков»

А друзья в Питере как-то не находились. На работе народ меня воспринимал только как главбуха, все были старше, у каждого свои дела и свой круг друзей. Мне тогда казалось, что люди в Питере более закрытые и более осторожно, вернее, настороженно относятся друг к другу, чем у нас в Перми.

И я начал "снимать" мужиков. Нет, вы не подумайте, ориентацию я не менял, но всё происходящее напоминало именно этот процесс. А было это так: вечером после работы я заходил в пивбар на Староневском. К сожалению, не помню, как он назывался, но был он недалеко от Перекупного переулка, где я жил.

Так вот, подходил я к барной стойке, рассматривал меню и одновременно осторожно изучал публику. В это время я снова чувствовал себя героем детской книги про шпионов — с моими шефами генералом Шито-Крыто, полковником Батоном, явками и паролями. А я — заброшенный агент в чужой город, и надо как-то в нём легализоваться. Для начала — познакомиться с тем, кто интересен и полезен мне.

Найдя человека, который интуитивно вызывал у меня интерес, я подсаживался к нему и заводил знакомство. Зачастую чутьё меня не подводило — я знакомился с очень необычными людьми, даже помню, как попал к каким-то поэтам и музыкантам. Один из них читал свои стихи про Хаястан, а я спел песню про бомжей, только что сочинённую, и сорвал, как говорится, "аплодисмент". Но и эти знакомства в дружбу не переходили.

Друг нашёлся на работе. На базе нашей строительной конторы образовался кооператив, занимался он тоже строительными работами, и я устроился к ним бухгалтером по совместительству.

Председателя звали Самвел, родом он был из Кабардино-Балкарии, из Терскола — маленького посёлка, расположенного прямо под Эльбрусом.

И вот этот Самвел взял заказ на ремонт гостиницы в Терсколе, создал там филиал, набрал людей, и работы пошли. Через какое-то время он решил съездить и проверить, как там идут дела, и взял меня с собой, поскольку его очень смущали сметы.

Были вы когда-нибудь на Кавказе в качестве друга хозяина дома? А если вы ещё и ревизор? Если нет, то вы не знаете, до каких горных вершин простирается гостеприимство кавказцев!

Во-первых, меня начали учить кататься на горных лыжах. На обычных я кататься умею и с горки, почти любой, по-деревенски съехать смогу, но тут другое дело. Красота, полёт, небрежное отклонение корпуса влево, вправо — и... я лечу мордой в снег. Так и не научился красиво кататься.

Во-вторых, у нас были постоянные застолья. В ресторане я не мог даже заикнуться, чтобы заплатить за себя. Но особенно меня потрясло, когда Самвел отозвал меня в сторону и сказал: "Ты не мог бы, когда все чокаются, поднимать руку повыше?" Я спросил: "Зачем?"

— Понимаешь, ты — гость, самый уважаемый человек за столом. Никто не имеет права держать рюмку или бокал выше тебя, когда все чокаются. А если ты поднимаешь бокал низко, то некоторым гостям не хватает места, чтобы поднять рюмку ниже тебя — стол мешает. Им неловко.

Но когда я заглянул в документы — акты, сметы и процентовки — я был поражён. Они указали в работах такое количество убранного снега, которое, наверное, во всей Кабардино-Балкарии не выпадет за 10 лет. Просто расценки на работы были настолько низкие, что пришлось увеличивать объём, то есть заниматься приписками. Уже не помню, как я это исправлял.

К сожалению, река жизни куда-то унесла Самвела, как и многих друзей. Мелькнул, словно на льдине во время ледохода, и исчез за поворотом.

«Палитра»

На первом этаже, вернее, в подвале дома, где я снимал комнату, открылся кооператив, и я решил зайти в гости. Эта организация называлась "Палитра", а сам подвал, он же офис, поражал своей роскошью: необычная мебель, отделка, на стенах висели картины, как в галерее. За столом сидел пожилой еврей — это и был председатель. Состоялся следующий диалог:

— А не нужен ли вам бухгалтер? — Ну, только если вы доктор или кандидат экономических наук. — Ни то, ни другое, но кое-что могу.

Он немного подумал и вызвал своего главного бухгалтера — женщину, которая апломбом не сильно отличалась от него. Разговор продолжился. Председатель сказал, что в настоящий момент у них проблемы с налоговой, и предложил взять меня на испытательный срок, если я помогу им с прохождением проверки. Он попросил главбуха побеседовать со мной в её кабинете, чтобы выявить уровень моей компетенции.

Мы побеседовали, и я понял, что она — круглая дура и ничего в бухгалтерии не понимает. Когда вернулись к шефу, она, видимо, побоявшись, что я сам открою начальнику её истинный уровень, заявила, что я им подойду, могу работать главным бухгалтером, а она будет финансовым директором. Эта новость не очень обрадовала шефа, но он не возражал.

Как я уже писал, меня не взяли на работу заместителем директора базы в Перми, потому что я не еврей. Теперь, глядя на своего шефа, я понял, что они просто спасли меня. Так работать я не смог бы никогда.

Он брался за любые проекты, обещал золотые горы, ему щедро перечисляли авансы, а он столь же щедро их тратил. Он держал картинную галерею на Невском, снимал фильм о восхождении на Джомолунгму, выпускал календари. Мало того, у него, а вернее, у меня, получали зарплату музыканты группы "Поп-механика". Когда я выдавал деньги Курёхину, меня так и подмывало сказать: "Да не бухгалтер я, музыкант, давайте лабать вместе!" Но не сказал — не поняли бы.

Власть в кооперативе делилась на две группы по национальному признаку — еврейскую и татарскую.

Поскольку я работал пока по совместительству и не спешил с оформлением по трудовой книжке, обе мафии по очереди агитировали меня в свои ряды. Зайдёт ко мне, бывало, бывший главбух, а теперь финдиректор, и начинает:

— Ты знаешь, у нас всего четыре учредителя: два еврея, два татарина (вернее, татарин и татарка, включая её). Давай мы тебя тоже примем в учредители, тогда нас будет трое против двух, скинем эту синагогу — пусть проваливают в свой Израиль, они же развалили весь бизнес!

Я киваю:

— Да, да…

Сам думаю: "А какой у вас, интересно, бизнес изначально был?"

Тут врывается шеф:

— Быстро пойдём со мной!

Заводит в кабинет и начинает:

— Ты уже понял, что татары решили верховодить? Да у них же вместо головы тухес! Ты же наш, вон и нос семитский, короче, принимаем тебя в состав учредителей — татары хвост сразу прижмут!

И тут я соглашаюсь.

А в какие там учредители? Все авансы, которые нахватал шеф, налоговая посчитала как доход, и чтобы как-то от этого отбиться, мне приходилось ох как жопу рвать, извините за мой французский. Чем хуже были дела у конторы, тем отчаяннее врал шеф. Помню, вызывает меня к себе:

— Сколько у нас миллионов на счету?

Я говорю:

— Каких миллионов? Мы же на картотеке вторую неделю сидим.

Аж лицо у него краской пошло, потом смотрю — у него за спиной какой-то очень солидный человек сидит, глазами хлопает. Очередной аванс сорвался.

Два американца, сами того не осознавая, глобально повлияли на мою жизнь. Первый — джазовый пианист Чик Кориа. Из-за него я женился. А дело было так. Как-то сидели мы с Леной (моей будущей второй женой) у меня в комнате, я наигрывал на гитаре что-то джазовое, и она говорит:

— На Чика Кориа похоже.

Если бы со мной заговорил стул, я бы удивился меньше. На всех трёх бухгалтерских работах поговорить о музыке мне было не с кем, и я ощутил себя путешественником, который в джунглях среди враждебных дикарей встретил соседа по квартире. Думаю, это серьёзно повлияло на моё решение жениться. Ну а уж чем я её взял — не знаю, у неё тоже был выбор.

Второй американец, Дейл Карнеги, помог мне получить комнату и прописку в Ленинградской области. Это было немного раньше описываемых событий, тогда я ещё работал в ПМК "Союзснабстроймонтаж", которая строила дом для своих работников в посёлке Бенгардовка, 10–15 км от города. И вот дом построили, начальник ПМК поехал по вопросам дома в администрацию Всеволожского района и взял меня с собой. Надо же такому случиться, что перед этой поездкой я прочитал книгу Карнеги "Как завоёвывать друзей и оказывать влияние на людей". Надо было срочно на ком-нибудь испытать её волшебную силу.

В дороге я и начал эксперимент. Мы с шефом нашли кучу общих интересов, я, раскрыв рот, слушал его брехню (не помню про что), обещал в ближайшее время поехать с ним на рыбалку (помните у Карнеги про рыбу и червяков?). В общем, когда в администрации состоялся разговор, наш директор был за меня горой. В результате мне дали и комнату, и прописку. Спасибо, Дейл!

Забавно закончилось моё "квартирантство" на Перекупном переулке. Хозяйка приходила два раза в месяц за деньгами и всё время как-то испытующе смотрела на меня, будто чего-то ожидая. И однажды объяснила, что именно ждёт. Оказалось, комнаты она сдаёт не только ради денег, но и ради… кое-чего ещё.

Я был в шоке. Она была не только старой, но и страшной, кроме того, никогда не улыбалась. А когда тебе серьёзно, со злым выражением лица говорят об этом, хочется проснуться. Видимо, я так и хотел сделать — взглянув на неё, начал трясти головой. Взгляну — и трясу. Да, мы сидели за столом, она приготовила закуску, поставила водку и сама выпивала, но мы не чокались. Я выпью рюмку, взгляну на неё — и трясу головой. Видимо, это её смертельно обидело, и она запустила в меня рюмкой. Или дала пощёчину, или и то и другое… Смутно помню, но рюмкой я в неё тоже запустил.

Дальше была какая-то странная карусель. Мне кажется, что я только отбивался, как Новосельцев в финальной сцене "Служебного романа", но, кажется, пару раз я ей тоже зарядил. Она сбежала, а на следующий день я собрал свой нехитрый скарб и, перекрестившись, переехал в Бенгардовку. Добираться, конечно, до всех моих работ стало дальше, но ведьмы там не водились.

Как меня продали

Бухгалтерия к тому времени мне начала даже нравиться. Оказалось, чем больше знаешь, тем больше у тебя творческих возможностей. Ты можешь не робеть перед налоговым инспектором, а осторожно, не дай бог уязвить его самолюбие, указывать ему на его ошибки.

Видимо, я добился в профессии некоторых высот, так как мой шеф-еврей, продав все свои активы и убедившись, что торговать больше нечем, умудрился продать даже меня.

Мне он просто сказал, что один его хороший знакомый ищет главбуха в очень крутой кооператив на очень крутую зарплату. На мой вопрос: "А как же вы?" — он скромно потупил глаза: "Да уж как-нибудь так". Мысленно он уже был в Израиле, куда вскоре и перебрался, оставив татарам одни долги. Так я оказался в кооперативе "Космос", где председателем был Андрей Пшеничный. Оказывается, мой еврей взял у Пшеничного аванс. Разумеется, не вернул, но когда увидел, что народ серьёзный и деньги отдавать придётся, предложил им меня, зная, что они ищут главбуха, дав, разумеется, мне самые лестные рекомендации, чтобы я соответствовал сумме аванса.

Об этой сделке я узнал через полгода моей работы в "Космосе". Рассказал мне сам Пшеничный. Я был одновременно и польщён, и раздосадован отсутствием комиссионных.

В "Космосе" мы пили. Нет, там, где я работал раньше, мы тоже выпивали, но и евреи, и татары в этом деле далеко отстали от русских, поэтому "Палитре" было далеко до "Космоса".

Офис в "Космосе" тоже был в подвале. И частенько после работы в бухгалтерии, а это была самая большая комната, накрывали огромный стол и праздновали. Что? А вот тут-то и открывался талант нашего председателя Пшеничного. Он всегда находил, что мы празднуем. У него была потрясающая улыбка и очень расчётливый ум. Он умел вести бизнес, причём делал это легко и с удовольствием. У "Космоса" было от 50 до 70 киосков, в которых продавали всё, что угодно. Самым ходовым и рентабельным товаром была жевательная резинка. Наценка была до 40–50%. Была строительная бригада, мебельный цех, комиссионный магазин, кондитерский цех и даже строился универсам на Комендантском.

Так вот, на наших вечерних посиделках я всё время умудрялся напиться. Как сказал один из замов Пшеничного: "Все нормальные, один главбух мордой в салате". А дело в том, что я по музыкальной нашей привычке пил за каждый тост до дна. Ну и "улетал", естественно, быстрее всех. С той поры я взял за правило выпивать только половину или того меньше. Так приучил себя, что до сих пор, даже если в рюмке 10 грамм, выпиваю только половину — всё сразу выпить не могу.

До меня у Пшеничного работала классная бухгалтерша. Это я осознал со временем. Она окончила торговый институт с золотой медалью и все фишки знала от и до. Но, разумеется, ушла со скандалом. Как я понял, она была в близких отношениях с Пшеничным.

Потом они разругались, и она ушла, забрав всё, что можно. Как-то раз на очередной пьянке Андрей сказал: "Вот, мол, была бухгалтерша — её трахаешь, она работает, не трахаешь — не работает". Я говорю: "Ну, со мной-то у тебя, надеюсь, таких проблем нет?", думая, что последнее слово за мной. А он отвечает: "С тобой нет. Тебя хоть трахай, хоть не трахай — ты всё равно не работаешь". Глаголы были другие, с ними звучало гораздо колоритнее, но, несомненно, этот батл выиграл он.

В штате у меня снова были два бухгалтера — две девушки. Ещё на моём столе стояла клетка с попугаем, и жили две кошки. Клетка стояла под лампой, и одна из кошек любила там разлечься, а попугай через решётку любил дёрнуть её за хвост. Попугая звали Кеша. Он был красивый, большой и очень себе на уме. Когда на Новый год принесли ёлку, он взлетел, сел на верхушку и сидел там три дня. Кто знает, кем он себя воображал.

Безмерно он любил нашего плотника Петруху. Увидит его — шасть из клетки, сядет к нему на плечо и что-то воркует. Знал он только одно слово — "Папа". Непонятно, кто его научил. Злые языки говорили, что этим он пытается объяснить всем, кем на самом деле приходится ему Петруха.

И вот случилась беда: кто-то оставил открытым окно, и наш Кеша улетел. Мы так привыкли к его "Папа, папа", что в бухгалтерии стало совсем тоскливо. Развесили объявления, обещали награду. И вот дней через пять прибежали пацаны и кричат: "Нашли! Нашли!".

Совсем недалеко от нашего офиса на дереве сидит наш Кеша и орёт: "Папа! Папа!", а его долбит куча ворон. Мы все давай звать: "Кеша, Кешенька, Кешуля". И как только ласково не звали — не реагирует. Пшеничный командует: "Срочно разыщите Петруху". Привозят через час Петруху, а Кеша уже не орёт, а сипит, а вороны только в азарт вошли. Андрей говорит Петрухе: "Зови, как ты его подзываешь, что он к тебе всегда на плечо садится".

Петруха говорит: "Неудобно, там слово такое, не совсем приличное, а тут народ, дети". Пришлось нам обойти скамейки, объяснить, в чём дело, попросить увести детей и удалиться особо впечатлительным дамам. А никто не уходит. Всем интересно, что это за волшебное слово, на которое попугаи на плечо садятся. Пшеничный говорит: "Можно.

Остальные всё равно не уйдут". И Петруха, вздохнув, набрав побольше воздуха, сложив ладони раструбом, завопил в небо: "Эй, ты, ***ла!". Можете верить, можете нет, но через десять секунд Кеша сидел у него на плече и что-то ворковал ему на ухо.

«Космос»

Желающих устроиться продавщицами в наши ларьки было достаточно, и когда они приходили на собеседование, из этого устраивали целые смотрины, которые проходили в кабинете директора. Конечно, были и симпатичные девчонки, но витал на них на всех некий торгашеский налет.

Видимо, в торговле они привыкли, что и сами являются товаром, и на то, что их разглядывали, смотрели как на обязательный атрибут. Позднее кто-то из них пустил слух, что если кто откажет Пшеничному, тот будет уволен. Это рассказала Андрею одна из тех, которая не отказала. Но у шефа была постоянная подруга, которая следила за каждым его шагом.Она работала заведующей в нашем комиссионном магазине, и все девчонки боялись её пуще огня. Постоянные подруги из продавщиц были и у его двух замов. У одного любовница была ужасно ревнивой, чуть что — сразу кидалась в драку. Мужикам это льстило. Я в своей бухгалтерии вспоминал, как из-за нас девчонки дрались на танцах, и вздыхал.

Это было смешно до той поры, пока эта ревнивая подруга в ресторане не напала и не отделала какую-то фотомодель. Та оказалась крутой. Вмешалась "крыша" этой модели, и были серьёзные проблемы.

Черчиллю принадлежит афоризм: "Алкоголь мне дал больше, чем родители". Странное сопоставление: родители дали жизнь, а вот алкоголь у многих моих друзей её отнял. Это и Игорь Докучаев, и Лёха Берестовский, и многие другие. Думаю, что и в смерти Андрея Пшеничного он сыграл немалую роль. Но эта расплата придёт позже, а тогда мы жили как короли.

Помню, когда во время выпивки закончилась водка, я вызвался сбегать в магазин, подумав, что и я должен угостить коллектив. Мне долго объясняли, где находится ближайший вино-водочный, а потом оказалось, что меня разыгрывали. Достаточно было пройти на наш склад — там стояло около 100 ящиков водки. Прикупил Пшеничный по случаю, чтобы не бегать всякий раз.

Я уже писал, как познакомился с Леной. Ехал я как раз в свою Бернгардовку после нашего вечернего возлияния и, шагая за ней по перрону, обратил внимание на белые сапожки, ну и ножки, разумеется, вспомнив фильм "Не может быть", где говорилось, что "другая идёт как верблюд, а эта ровно кладёт ноги, ать-два, ать-два". А я со своим зрением лица её в электричке не разглядел, поэтому и попросил, чуть ли не приказал, посмотреть вверх, на фонарь. Что характерно, я даже внимания не обратил, что подруга её послала меня на х. Я стал врать столь вдохновенно, что заслушались обе.

Наши дома с Леной были по соседству, и мы стали заходить друг к другу в гости. Ну и, разумеется, получилось так, что с Аллой, бывшей стюардессой, мы расстались. Хочется перед ней извиниться и вспомнить случай, когда все мужики Бернгардовки готовы были носить её на руках. Дело было то ли 23 февраля, то ли 8 марта. Получилось так, что накануне я перебрал, а в это время Алла гостила у меня в нашей деревне.

И вот, не сказав мне ни слова, она утром отправилась за пивом. А в Бернгардовке с этим было неважно, как и вообще с алкоголем. У магазина стояла длиннющая очередь из сердитых мужиков.

И вот Алла выходит перед этой очередью и говорит: "Мужчины, вот я стою перед вами, простая русская женщина..." В общем, я не знаю, что она им сказала, что-то в смысле "мой мужик лежит, болеет, я решила купить ему пиво, а он даже и не знает об этом". Очередь взорвалась аплодисментами. Мужики оценили её поступок, даже позавидовали мне, разумеется, пропустив её вперёд.

Я слушал её рассказ, прихлёбывая пиво, и жмурился, как кот, думая: "С такой женой не пропадёшь". Но вот к дочери её я привыкнуть, наверное, не смог бы. Да и мама её... У Аллы была отдельная квартира, дочь и усатая мама, которая жила отдельно. Но жить и без мамы в квартире жены мне не хотелось. Один раз в Москве в пивбаре я разговорился с мужиком, который жил с женой и тёщей, и каждый раз после работы старался попозже прийти домой, чтобы меньше оставалось времени на общение с домочадцами. Такой доли мне не хотелось. Жить в квартире Аллы я бы не стал. Пусть комната, но своя.

Комната, которую я получил от ПМК, была в двухкомнатной квартире с соседом. Он был строителем в нашей конторе. Кстати, когда я оттуда уволился, начальник хотел выписать меня из квартиры через суд, но всё обошлось.

Потом я приходил к нему по делам от кооператива, и он даже сказал мне: "Да, ты не пальцем деланный". Сам он был такой немного жуликоватый и уважал только ещё больших жуликов, чем он. Так что комплимент был сомнительный.

Ленка, желая поразить меня своими кулинарными талантами, приносила из дома разные вкусности, которые она там готовила. Как сказала потом её бабушка: "А Ленка-то Мишке печёночный паштет тазами таскает и таскает". (Я его, кстати, терпеть не мог). Но я со своим зрением умудрялся не заметить её даже с тазиком. Как она рассказывает: "Иду я с кастрюлей, ты мимо прошёл и почесал, почесал. Я тебя окликнула, ты, мол, куда?" — "Как куда? К тебе".

Ленка сильно отличалась от наших продавщиц. У неё много положительных качеств. Описывать не буду, а то загордится. Один раз наш кооператив, как обычно, что-то отмечал в ресторане, и я позвал Лену, причём не предупредив заранее. Ехала она после работы, а работала она в Военно-Медицинской академии в столовой.

Она комплексовала по поводу одежды — все наши продавщицы пришли расфуфыренные, но и так она выглядела красивее всех. Даже Пшеничный это сказал. Позднее, побывав у нас в гостях, Андрюха отметил, как она готовит, накрывает на стол, и как южанин оценил, что она, всё приготовив, ушла, чтобы не мешать мужчинам разговаривать. Назвал он её бриллиантом, требующим огранки. Для него это восточное поведение женщины было как для меня Чик Кореа. Что-что, а Лена дурой никогда не была — прекрасно видела, как важно для меня мнение шефа.

Переезд на Васильевский остров

Вспоминая прошлое, понимаю, как мне везло, например, с моим переездом из Бернгардовки в Санкт-Петербург. На станции я развесил объявления об обмене двухкомнатной квартиры на две однокомнатные. Безнадёжный вариант. Но однажды мне позвонили и предложили две однокомнатные квартиры: одна — во Всеволожске, другая — в Питере, на Васильевском острове. Доплата, по-моему, 20 000 руб. — весьма умеренная. Сосед доплачивать отказался и за мой счёт въехал в шикарную однушку во Всеволожске. А я перебрался на Васильевский остров.

В квартире была большая комната, маленькая кухня, балкончик и огромное окно во всю стену с эркером. И вот я сижу у этого окна и балдею. Я — петербуржец! Вспоминаю свой первый приезд в Ленинград. Вначале — неуютное ощущение, как при клаустрофобии: низкое небо, серые стены, дворы-колодцы, узкие улицы и зомбообразные, заторможенные люди.

Чувство какой-то депрессии, струнами дождя перетекающей от земли к небу. И ты ходишь, ходишь по улице, недоумевая: что ты здесь делаешь? И вдруг что-то щёлкает, и ты чувствуешь теплоту дождя, мягкую бархатистость неба, гостеприимство уютных улиц, великолепие дворцов и мостов. И не хочется уезжать. В Петербурге ни в коем случае нельзя сидеть дома. Из окна квартиры погода кажется хуже, чем она на самом деле. Для лечения хандры надо идти в город.

Первым василеостровцем, кто нам обрадовался в новом районе, был кот Бегемот. Это был толстенный полосатый котище, который встретил нас жалобным, как, видимо, он считал, мявом прямо у подъезда нашей новой квартиры. Котофей бежал впереди нас и громко мяукал. Я думаю, он бы с удовольствием изобразил голодный обморок, но поверить в это с его комплекцией было трудновато. Мне даже показалось, что котяра время от времени втягивал живот. Кличка Бегемот моментально пристала к нему, как репейник к собаке.

Да, вместе с вещами я перевёз и Лену. Её мама приперла меня к стенке и долго допытывалась, в качестве кого я забираю Лену. Я, дурак, нет, чтобы сказать — в качестве, например, мебели или украшения, — брякнул, что, видимо, в качестве жены.

Итак, в квартиру вошли три персонажа: орущий Бегемот, который оценивающим взглядом осматривал наши хоромы и направился сразу к холодильнику; следом я, сдерживающий желание наподдать ногой, чтобы дать этому дармоеду более серьёзный повод для извлечения этих утробных звуков; и Лена, успокаивающая кота и на ходу достающая из сумки сосиски.

Бегемот прожил у нас дня три, но у него была отвратительная привычка — сосать лапу по ночам, причём это было конкретно слышно. Мне казалось даже, что он причмокивает. В общем, то ли он сам ушёл, то ли мы его попросили, но несколько ночей мы спали спокойно. Потом увидели, как он охмуряет очередную бабку в подъезде, бежит впереди неё и мяргает изо всех сил. Но даже бабка не верит, что он голодный. Время от времени он заходил к нам и, прожив пару дней, уходил к кому-нибудь другому. Прямо как герой рассказа Джерома К. Джерома.

А тем временем у нас появился новый жилец — щенок боксера по кличке Корд, а если полностью — Корд Ста Яви. Пошли мы с ним однажды гулять. Открываем дверь — и нос к носу сталкиваются Бегемот и Кордик. Бегемот был шокирован и расстроен, зашипел, как паровоз, и жестоко отомстил нам. Он исключил нас из списка счастливцев, достойных время от времени его подкармливать

.

В другой раз мы вышли утром с Кордом во двор, а на дороге сидел Бегемот и лениво умывался. Кордик, тявкая, бросился к нему. Грозный его вид таял по мере приближения к Бегемоту. Тот был в два раза его больше. Щенок почти в заносе затормозил перед самым котом и даже тюкнулся носом в его полосатую шкуру. Кот лениво обернулся, зевнул и отвернулся. Кордик сделал вид, что всё идёт по плану, а сейчас его очень интересуют вот те цветочки. А я понял, что с животинкой в доме гораздо веселее.

Однажды я познакомился с уличными музыкантами. Играли они возле метро "Василеостровская", и был у них целый ансамбль. Когда я сказал, что играю на саксофоне, они с удовольствием взяли меня в свой коллектив. Тем более что от денег я отказался — мне хотелось просто поиграть с кем-то. В ансамбле был ещё американец, молодой парень, всегда с улыбкой до ушей. Он тоже там пел не из-за денег — для познания таинственной и великой русской души.

Играть я мог только в выходные. Один раз после нашего выступления мы попали на открытие известного клуба "Там-Там", и я даже там поиграл, а ребята что-то застеснялись. Однажды мы играли у метро "Василеостровская", и я заметил, что возле нашего американца стоит какой-то качок и что-то недружелюбно ему объясняет, а тот улыбается во все 32 зуба и радостно кивает. Потом американец подходит ко мне и с улыбкой говорит: — Ничего не понимаю.

Он говорит: какая-то крыша, место, деньги. Я подхожу к этому качку, спрашиваю, в чём дело. Тот объясняет, что это их территория и надо платить деньги. Я ему говорю, что участники ансамбля — бедные музыканты, денег кидают мало, а мы с американцем вообще играем бесплатно. Он посмотрел и говорит: — Ну ладно, тогда сыграй на саксофоне. Продудел я ему "Гудбай, Америка!" — отстал.

Все наши музыканты, кроме американца, жили в легендарном расселённом доме на Пушкинской, 4, и однажды позвали меня в гости. Жили они там, как в фильме "Джентльмены удачи". Помню, что мы у них пили чай и вино. Как умудрились вскипятить чай, не помню — электричества, да и воды в доме не было. Чай пили из майонезных баночек.

Причём, кроме американца, у музыкантов в гостях были ещё какие-то англичане. Даже мне было неловко перед ними. Но никто внимания на эти мелочи не обращал, особенно когда появилась анаша. Помня, как она на меня подействовала на концерте "Арсенала", я решил не увлекаться.

Обмен денег

Если всё-таки состоится Второе Пришествие и Страшный Суд Божий, то на него я приду как отличник со своей письменной работой и скажу: "Господь, я здесь всё написал, можно я сдам и уже пойду?" А так как Ему врать нельзя, в своей письменной работе я стараюсь писать правду и только правду, поэтому пора заняться самокритикой.

Недостатков у меня до чёртиков, с таким человеком, как я, мне ужиться было бы сложно, поэтому я выбираю друзей и подруг лучше себя. Человек я безалаберный, вечно что-то теряю и путаю, поэтому удивительно, как я умудрялся работать главным бухгалтером и выходить сухим из многочисленных налоговых проверок. Обычно я оставлял на поверхности некий хвостик, какое-то мелкое нарушение, за которое инспектор радостно цеплялся и с удовольствием указывал это в акте.

Пшеничному кто-то явно благоволил в Невской администрации, проще говоря, была "лапа", поэтому сильно нас не дёргали. Обычно проверяющим мы давали после проверки какие-то мелкие подарки. Один раз, отправив инспектора с таким подарком (в пакете была пастила нашего изготовления, коньяк, шампанское), я, вернувшись, в ужасе увидел, что этот пакет лежит в бухгалтерии, а пакет, который я отдал инспектору, был, по-видимому, с моими старыми и драными кроссовками. Пакеты были одинаковые. Срочно послали водителя догонять инспектора. Где-то уже возле администрации он её догнал, выхватил из рук пакет, поменял и исчез. Интересно, что подумала инспектор? Не по чину подарок?

Но поменять профессию меня тянуло так же, как нашего Рэмбо. Тот очень тяготился тем, что его используют только как грубую физическую силу для устрашения, и всё пытался поступить в институт. Как он говорил: "Хочу работать мозгами". Я не помню даже, чтобы ему приходилось драться — он только подходил, и все вопросы решались сами собой.

Когда я устраивался в "Космос", на вопрос о зарплате Пшеничный мне сказал: "Понимаешь, все деньги крутятся в обороте, поэтому у нас коммунизм. Говори, что тебе надо — купим, а на руки сейчас буду давать по 3000 рублей" (или сколько-то, я не помню). В принципе, это были нормальные деньги, но такие условия мне не нравились. Я привык сам решать, что мне нужно, а что нет, и как-то Андрею я об этом и сказал.

Возник конфликт, и, думаю, он в этот момент подумывал о смене главного бухгалтера, тем более одна из моих бухгалтеров стала неплохо разбираться во всей нашей кухне и в будущем стала очень высококлассным специалистом.

Но тут случился обмен денег. Для нашей конторы это могло быть катастрофой: реальный объём налички у нас был многократно выше декларируемого, а если её не сдать, она превратится в бумажки. Все деньги сдали в банк, её срочно собирали со всех наших 70 киосков, комиссионного магазина.

Всю эту груду налички считали в туалете банка — больше было негде. И кооператив "Космос" занял 2-е место по объёму наличных денег, сданных в нашем районе. Но деньги ушли на спецсчёт, и чтобы они вернулись к нам, надо было доказать законность их появления у нас.

Я злорадно не вышел на работу, намекая, что за чужие деньги воевать не намерен. За мной прислали машину, состоялось краткое совещание, на котором Пшеничный предложил мне огласить свои условия. Я намекнул на процент от суммы сданной налички, если смогу её вернуть. Андрей согласился, причём озвучил процент больший, чем я рассчитывал.

И работа закипела! Я должен был собрать четыре подписи: от нашего банка, от налоговой, от ОБХСС (отдел по борьбе с хищением социалистической собственности) и КГБ (то, что сейчас ФСБ).

Пришлось написать кучу липовых накладных, новых журналов-ордеров, то есть создать новую версию бухучёта и документооборота в нашей организации, доказывающую, что в день обмена денег весь наш товар скупили. Это так и было, только товар-то был неоприходован, и мы срочно... Ну, неважно, вряд ли это кому-то интересно. Подписи собирать было тяжело необычайно. Почему-то легче всего вопрос решился с налоговой, в банке меня долго мурыжили.

В умирающей организации ОБХСС я долго сидел перед закрытыми дверями, потом вышла женщина, а когда я вошёл в кабинет, там ОБХССник застёгивал брюки. Я не знал, что и подумать, но насторожился. Тем не менее подпись я там получил без проблем.

Когда я пришёл в КГБ, мне подпись поставили быстро, но один оперативник вызвался со мной покурить и начал разговоры "за жизнь" — что я наёмный работник, а деньги, сданные нашим кооперативом, это сущая мелочь, вот они сейчас занимаются такими делами (палец в потолок).

Ему просто по-человечески интересно, откуда у нас в один день появилась такая сумма. Что мне, наёмному работнику, прикрывать толстосума-директора? Он так это по-доброму, как свой своего, выспрашивал, что я чуть не раскололся. Но вовремя одёрнул язык и стоял на своём: дескать, поняв, что деньги обесценятся, народ кинулся скупать любой товар, отсюда и огромная выручка.

Много лет спустя я проводил профессиональный праздник для работников ФСБ, и первые полчаса они тихо выпивали. А потом меня выпустили как клоуна или конферансье на сцену. Надо было что-то делать, и я объявил, что сегодня будет проведена аттестация на заброс агентов на чужую территорию, где надо будет сойти за своего, и шеф должен показать мастер-класс.

По-моему, они тогда удивились моей безбашенности, но всё прошло весело, и мне даже заплатили. Правда, когда я вспомнил историю моего первого общения с этой организацией, они всё интересовались названием кооператива.

А возвращаясь к истории обмена денег, хочу сказать, что все подписи я собрал, и деньги нам вернули. Я не могу заниматься чем-то одним — надоедает. Правда, это относится не только к профессиям. Так, я люблю намешать самые разные напитки и потом болеть, вызывая радостное удовлетворение жены в своей правоте: "А я что говорила? Не мешай, не мешай!"

Музыкантов в моём окружении не было. Одно время я поиграл в каком-то ансамбле, но понял, что их музыка мне не нравится — играли они авторские песни на стихи неизвестного мне андеграундного поэта. А желание поиграть было колоссальное. В общем, взял я саксофон, микрофон, комбик и вышел на улицу к метро. Через пару дней, когда покупал фрукты у метро, какой-то азербайджанец узнал меня и сказал своей продавщице: "Сделай ему скидку, он хороший музыкант".

И я понял, что этого мне не хватало на бухгалтерской работе — когда тебя благодарят не премией в конверте, а словами, от души, за то, от чего ты сам получаешь удовольствие. Особенно помог мне это понять какой-то забулдыга, который, видимо, не имея что положить мне в кофр саксофона, положил огурец. И ни за что не захотел взять его обратно.

Свадьба

А тут Ленка забеременела, и мы решили пожениться. Или наоборот — мы поженились, и Ленка забеременела. В общем, неважно, просто решили сыграть свадьбу. Пшеничный обрадовался — ему уже надоело придумывать тосты ни о чём на наших вечерних пьянках. Он сказал, что свадьба будет за счёт кооператива, чем, конечно, меня порадовал.

Приехали родня и гости из Балашова, Перми, к Лене приехала подруга Нара из Еревана. После ЗАГСа поехали кататься, выпивать и закусывать, и тут вышел конфуз. Маман, со своей экономией (а это у неё ещё с войны осталось), нарезала такие скромные бутерброды, что ухохатывался весь кооператив. На огромном куске хлеба лежал ма-ленький кусочек колбаски.

Наш кладовщик и по совместительству видеооператор заснял это жалкое зрелище и ещё прокомментировал. Тут, наверное, все точно убедились, что я — еврей, по крайней мере по матери.

Перед рестораном заехали к нам домой. Пшеничный умудрился на радостях сломать лифт, и Ленку я на руках донёс… Нет, скорее, дотащил на девятый этаж, где мы жили, и прямо перед порогом уронил.

Андрюха, видимо, считал, что свадьбу будет вести он, и остолбенел, когда увидел маленького, юркого и громогласного армянина, которого я пригласил в качестве тамады. Тот сразу взял бразды правления в свои руки. Они смотрели друг на друга, как два рассерженных кота.

Пшеничный всё время отзывал меня в сторону и говорил: "Дай ему денег и пусть валит отсюда", а тамада тоже не мог никак понять, кто это всё время ему мешает, перебивает, лезет со своими тостами.

Но когда я спел песню про Андрея, стал уважительно называть его Андрей Степаныч. Эта песня была сюрпризом для кооператива — я для них был только "бухгалтер в футляре". Песня была про наш кооператив, про подвал и про Андрея — уж больно хорошо ложилось его ФИО на припев:"Андрей Степаныч, друг наш дорогой, Андрей Степаныч, человек отличный, Давай ещё поднимем по одной Твоей однофамилице Пшеничной!"

Когда я сказал, что сейчас будет сюрприз, и спел эту песню, у Андрюхи просто лицо вытянулось. Помню, как он нервно курит, а Вовка снимает его на камеру и всё говорит: "Про тебя, про тебя песня..."

Потом украли невесту, и пришлось мне ещё одну песню петь. Тамаду звали Ахиллес. После песни про Андрея он очень зауважал Пшеничного.

Интересно, что позднее Ленка встречалась с этим Ахиллесом по работе на свадьбах, и он рассказал, что как-то повредил пятку и несколько месяцев работать не мог. Видимо, имя ему было дано не случайно.

В конце свадьбы он устроил аукцион торта: кто больше даст денег? Все, дурачась, набавляли, кто-то крикнул: "Да какая разница, всё равно кооператив платит!" И тут самую высокую цену неосторожно выкрикнул наш Петруха, любимец попугая, видимо, как и все, надеясь на финансы кооператива. А Пшеничный говорит: "Стоп, никому не добавлять!". Тамада считает: "Раз, два, три, продано!" — и под хохот всего зала вручает торт обалдевшему Петрухе за какую-то сумасшедшую цену. Тот еле насобирал деньги. Позже я их пытался вернуть, но он упёрся и не взял.

Я бы не сказал, что, женившись, я остепенился. Был у меня револьвер, даже не помню, откуда он у меня взялся. И вот приехал Лёха, мой младший брат. И чёрт знает, как мы додумались, но решили сыграть в русскую рулетку. Вложили патрон в барабан, и один раз в висок я всё-таки щёлкнул. Дальше Ленка отобрала. Да и как-то резко расхотелось играть.

Среди гостей, приехавших из Перми, был и Сашка Федосеев — тот, который когда-то привёл меня в ансамбль в педучилище. Странная судьба сложилась у него: он был вторым секретарём окружкома ВЛКСМ, потом дворником, потом директором школы. О нём была большая хвалебная заметка в "Комсомольской правде", даже хотели снимать фильм.

А теперь он стал бизнесменом, решил торговать лесом и втравил меня в это дело. Пообещал обалденный контракт, который уже "на мази". От меня требовалось только финансирование, остальное — всё с него. Взял я деньги в кооперативе, якобы на студию, дал Сашке, и... всё.

Через пару месяцев поехал я в Пермь посмотреть, как идут дела. В мою честь устроили грандиозную пьянку, ещё бы — спонсор приехал! А леса никакого нет. Зато Сашка ездит на машине с водителем, изображает кипучую деятельность и уверяет, что вот-вот, и мы обменяем вагон леса на новенькие Форды, как он и обещал. В результате он не только облапошил меня, но и моих друзей, заняв у них кучу денег, прикрываясь мной. Интересно сложилась у него дальнейшая жизнь: он занял кучу денег и кинул столько человек, что какие-то кавказцы в качестве выкупа взяли его в рабство, и он отрабатывал долги, работая, кажется, в Москве (уж не знаю, кем).

Потом он работал психологом в тюрьме, а потом ушёл в монахи. Думаю, его биографическая повесть была бы поинтереснее моей. Так что если ты читаешь эти строки, Саня, напиши свои мемуары — может, в своей книге ты объяснишь все твои поступки.

Финал бухгалтерии

Наверное, в это время я достиг своего потолка в бухгалтерии, так как Пшеничный рекомендовал меня как эксперта в помощь главному бухгалтеру огромного спортивного магазина на Литейном ( он и сейчас есть).

Директор или хозяин был друг Андрюхи и никак не мог понять, почему магазин приносит так мало прибыли. В бухгалтерии магазина я увидел образцовый учёт, о котором и не мечтал, нервного главбуха, с красными пятнами на лице, ей была унизительна эта проверка. Но вся бухгалтерия была у них белой, особо прибыль не спрячешь, что я и доложил обоим директорам. Хотите спать спокойно - не меняйте главбуха, но и на золотые горы не рассчитывайте.

Второй магазин, куда меня тоже притащил Пшеничный, был универсам Морской на Кораблестроителей, рядом с моим домом. Магазин был на последнем издыхании.

Хозяйка была знакома с Андреем и спрашивала совет-продавать или не продавать универсам. Меня поразило, что весь 2 этаж был занят кабинетами начальства, все сплошь родня хозяйки. Понятно, что с такими накладными расходами этому гастроному было не выжить. Я посоветовал взять им за образец Гаванский универсам, где нет никаких кабинетов начальства, а все сдано в аренду. Но к моему совету не прислушались, и магазин был продан.

Когда я объявил, что ухожу из Космоса, на меня все смотрели, как на идиота. Деньги, положение - что ещё надо? Пшеничный пытался меня удержать. Предложил быть финансовым директором, а главным бухгалтером назначить мою помощницу, которая прекрасно справилась с этой работой после моего ухода. Но я чувствовал, как что-то теряю. А этой жизни не хватало драйва и непредсказуемости, какой-то импровизации. Слишком все стало монотонно. В раю я, навернре, тоже бы не задержался. Если бы я знал, сколько раз я пожалею о своем поступке, я бы еще подумал.

Поразительно, что Пшеничный мне по уходу выплатил обещанный процент от возврата денег при обмене. Мог и не выплачивать. Ничего я бы сделать не смог. Ни договора, ни расписки не было.

Когда мы с Ленкой радостные бежали на трамвай, дипломат с деньгами открылся, и пачки денег выпали на дорогу. Поспешно собирая пачки и складывая их в сумки, я вспомнил Паниковского в трамвае и корил себя за то, что не поехал на такси.

А куда же я ушел и на что рассчитывал? Ещё во время размена своей комнаты в Бернгардовке я столкнулся с миром маклеров, нотариусов и оформителей в Горжилобмене. Посчитав, сколько я выиграл от размена нашей квартиры в Бернгардовке, я поразился: Но это были единичные случаи, Нужен был постоянный заработок.

И я его придумал. Если вы хотите купить не приватизированная комнату, законно это сделать нельзя. Но можно, если вы поменяете ее на частное жилье и пропишитесь в ней. То есть все дело только в этом частном жилье, которое в среде риэлтеров называлась подставка.

Желающих купить комнату было много. И я решил использовать свою квартиру в качестве такой подставки. Но для завершения обмена и выдачи ордера Горжилобмен требовал предъявить договор, по которому подставка отчуждалась (дарилась) покупателю комнаты. То есть в какой-то момент я лишался своей квартиры.

Я решил требовать от покупателя доверенность, причем лучше генеральную, чтобы все делать за него. Доверенность лучше. на Лену, потому что я не мог от себя себе подарить квартиру.

Но первая же сделка застопорилась. Покупатель комнаты, как сейчас помню, молодой и весёлый еврей Вовка Куприк, торговавший на рынке "Юнона" носками, встал на дыбы и нипочем не хотел выписывать доверенность.

Когда, устав объяснять, я рассказал, что он будет владельцем моей квартиры в течение 3 дней, пока идёт регистрация договора, и я тоже не уверен, что он скроется и не продаст ее кому-либо, Вовка задумчиво почесал нос и сказал: " Выход один, бухать 3 дня и не спускать друг с друга глаз". Мы так и сделали, 3 дня Вовка жил у нас, за это время мы не только спились, но и сдружились.

Все прошло благополучно, Вовка получил ордер на комнату, а я вернул квартиру обратно себе. Куприку так понравилась схема этого бизнеса, что он тут же попросился в долю, я и не возражал, мысли у меня были как у Кисы Воробьяинове об Остапе Бендере "В конце концов без помощника трудно, а жулик он, кажется, большой".

Вовка с радостью раздарил все свои носки на рынке мы подались в "господа-оформители".

Риэлтерство

Перво-наперво мы решили купить общую "подставку", какой-нибудь дом в области, чтобы не рисковать моей квартирой. Это дело я доверил Вовке и, похоже напрасно, он, особо не торгуясь, купил какой-то полуразвалившийся сарай почти в 400 км. от Питера в Тихвинском районе в деревне Паш-озеро . Когда мы приехали туда для оформления первой сделки, по-моему даже местные собаки прибежали посмотреть на чудаков, которые купили эту халупу, сами они бы в ней жить не стали. Вовка оправдывался, что нам нужны только документы на дом, но меня начали терзать смутные сомнения насчёт его семитского происхождения.

Куприк был похож на гибрид Шуры Балаганова в исполнении Куравлёва и цыгана из "Неуловимых мстителей".

Мы с трудом разыскали председателя сельсовета, которая должна была составить и заверить договор дарения дома, наконец она пришла прямо с огорода, грузная тетка с сердитым и недоверчивым выражением лица.

Договор дарения я напечатал сам, от лица дарителя выступал Куприк, от лица одаряемого я по доверенности. Все законно, но председатель долго не хотела заверять договор, говорила, что мы что-то утаиваем и все просила объяснить, что скрывается за этим документом, уж больно дом наш был никудышный. Все таки подписала и мы ушли.

И тут Вовка, видимо решив реабилитироваться за свой прокол с покупкой этого дома, решил, как он сказал: "наладить будущие контакты с местным населением", он придумал вернуться и дать председательше кое-какую денежку, чтобы в следующий раз она нам такие препоны не чинила.

Не успел я его отговорить как он скрылся в кабинете председателя. Через 30 секунд из кабинета раздались визг, вопли, я слышал только: " Жулики, мошенники, я так и знала, я вызываю милицию", и Вовка кубарем скатился со 2 этажа, видимо сопроводимый крепкой рукой сельской труженицы. То есть роль Шуры Балаганова он доиграл до конца, председательша, похоже, вообще приняла его за цыгана, евреи в деревню не ездили, а когда он предложил ей денег, она поняла, что где-то ее обманули. Как же трудно было ее потом переубедить!

Забавно, что первые сделки по оформлению приносили не только деньги, но и друзей, так появился Куприк, потом Васька, с которым мы тоже потом занимались недвижимостью, потом ещё один парень, не помню его имя, он рассчитался с нами 12 ящиками французского брэнди, мы думали, что будем использовать эти бутылки для взяток и подношений ( а это требовалось для Горжилобмена), но как-то сами все и выпили. Правда, долго пили, аж надоело, что недопили - поделили.

Как "кошатник", ну, как человек любящий котов , я очень понимаю высказывание папы дяди Федора "Будь у меня такой кот я, возможно бы и не женился". Подозревая, что такой вопрос может когда-нибудь возникнуть, Ленка обнаружила у себя аллергию на кошек, ну и не жениться причину я найти не смог. Пришлось заводить собаку, какая -то животинка должна быть в доме.

Так появился у нас щенок боксера Корд. Полное имя Корд Ста Яви. Радуясь он не вилял хвостом, а извивался всем телом, мы подумали, что у него проблемы с позвоночником, нам объяснили, что это такая порода, собаки "складывающиеся пополам". Он был непослушный и на улице часто убегал, а когда я подзывал его он знал, что будет наказание и искал варианты как его избежать. Например, выбрать место, где я его никогда не наказываю, это может быть машина.

Да, недавно я купил машину, старую Ваз 2106, вывел Ленку во двор, с шиком усадил в авто и "Эх, прокатил". Пока ехали у машины отвалилось заднее колесо и обогнало нас, Ленка сказала :" Интересно, это не наше колесо катится?" Колесо еле-еле прикрутил , помог приятель, поехал дальше и сбил какую-то тетка, слава богу ехал медленно, но тетка все равно сломала ногу.

Ее увезли в больницу и потом я часто ходил к ней туда в благодарность, что ГАИ она не вызвала, носил фрукты и деньги. Ну, не только из-за ГАИ, просто по человечески было неловко.

Так вот, отвлекся, Кордик твердо был уверен, что в машине я его наказывать не имею право. Он любил сидеть на водительском сидении, обычно только я выйду из машины он перелезает с заднего сиденья на мое и не мигая смотрит на дорогу.

Один раз я поставил машину на 8 линии Васильевского острова, не заметив автобусной остановки, когда вернулся увидел забавную картину, автобус стоит за моей машиной и непрерывно сигналит , требуя чтобы я отъехал, за рулём сидит Корд с невозмутимо-бандитской физиономией, шофер автобуса видит, что кто-то сидит на водительском кресле, но не может понять, что это собака. А народ на остановке даже не злится - смеется, уж больно забавная рожа у Кордика , недаром так любил снимать боксеров Гайдай.

А в другой раз мужик у нас во дворе вышел из машины, а дверь не закрыл и Корд, чувствуя, что он опять провинился и не особо разбираясь в марках машин, залез к нему на сиденье с грязными лапами. Интересно, что я это не видел, вначале я услышал издали :"Б-— ть, чья собака?" Когда я подошёл этот мужик крутился вокруг машины как Гаишник в конце смены, вокруг глухонемого водителя с бандитским прошлым.

Одна из первых моих маклерских сделок была связана с Пермью. Я поменял комнату в Питере на квартиру в Перми и продал ее. Все это сделал за 3 недели и что удивительно, за комнату я деньги отдал только после продажи квартиры, продавец согласилась подождать, в результате я заработал кучу денег и подумал, что напал на золотую жилу. Но золотые запасы быстро кончаются, вернее тут же появляются конкуренты и начинают окапывать тебя со всех сторон, или как это бывало у меня на зимней рыбалке, если клюнуло моментально тебя "обуривают" рыбаки и через 5 минут сидишь, окружённый кучей лунок, но без рыбы.

Тем не менее самородки встречались и я покупал комнаты, расселял квартиры, правда всегда был риск, что не договоришься с соседями и зависнешь в этой комнате надолго, так у меня получилось с прекрасной комнатой на Серпуховской, в 2 комнатах жили мать с сыном и потребовали они двухкомнатную квартиру в этом же районе, что было невозможно.

Я разработал интересный вариант, даю объявление о покупке комнаты и, сразу же об обмене плохой комнаты на хорошую. Выискиваю перспективные, а когда находится желающий поменять - предлагаю какую-нибудь плохонькую комнатенку и доплату.

Таким образом я расселил отличную двухкомнатную квартиру на Лермонтовском, возле Синагоги, предложил Ленка переехать туда, но она упёрлась, собачке видите-ли негде гулять. А мне тот район нравился, центр, рядом канал, Синагога опять же рядом, как-то тянуло меня туда заглянуть, может я все таки еврей? Недаром у меня все профессии какие-то еврейские - бухгалтер, маклер, везде надо думать и "химичить". Но Ленка с собачкой от иудаизма меня спасли и квартира была продана.

Пермские бандиты

Есть такой певец из Перми — Анатолий Полотно. Он работает в дуэте с Фёдором Кармановым (на самом деле Карамовым). И вот однажды они приехали выступать в Питер. Фёдор — брат Марата, нашего саксофониста из Перми, и меня попросили постоять с саксофоном на выступлении, как когда-то Лёха просил постоять с гитарой для Криса Кельми.

Я не успел даже прослушать песню, поэтому, понимая, что не знаю, где мне играть, Полотно на концерте сделал широкий жест, повернулся ко мне и воскликнул: "А теперь соло на саксофоне!" И козёл на саксе, то бишь я, — "фа, фа, фа..." А потом нас повезла ужинать пермская братва. В Питере были тамбовская, казанская, великолукская и пермская братва.

Так вот, Полотно приезжал два раза, и братва угощала нас тоже два раза. Первый раз — на крутом теплоходе-гостинице, где любил бывать Собчак, на набережной Макарова, а второй раз — попроще, на Большом проспекте Петроградки.

Я заметил, что в первый раз столы были накрыты гораздо шикарнее, а во второй раз, когда я сидел за огромным столом на 40 человек, причём только что сел с музыкантами, даже куска не съел и рюмки не выпил, ко мне подошёл трясущийся официант и робко предложил: "Может, рассчитаемся?" Видимо, я был единственным, к кому он не испугался подойти. Я ноги в руки — и голодный ушёл.

Оставаясь очкариком в душе, я хотел изменить имидж. Начал носить линзы, но это было жутко неудобно. Глаза без очков косили, а нос выпирал, как флюгер. Очки немного зрительно его уменьшали.

Кроме того, снять линзы для меня было целой проблемой. Не раз я засыпал в них и утром мучился, буквально выковыривая их из глаз. В итоге я сделал лазерную операцию, которая существенно улучшила моё зрение, но, как оказалось, лишь на время. И всё равно моя сущность очкарика не изменилась.

Как я зарабатывал деньги на сделках с недвижимостью, так и терял их. Я потерял комнату, сделав две чудовищные ошибки: вложил деньги в фирму "Огго", прообраз МММ, и они исчезли, помахав мне ручкой. В смысле — и деньги, и фирма. Но всё равно на жизнь оставалось.

Мы даже переехали из однокомнатной квартиры в двухкомнатную, а потом в трёхкомнатную. И правильно сделали. Иначе бы я со своими сделками все деньги профукал. Куприк куда-то исчез, и заниматься недвижимостью мы стали с Васькой. Причём время заработков на оформлении неприватизированного жилья закончилось. Теперь, если продавать комнату ранее трёх лет владения, требовалось заплатить налог.

С Васькой мы любили поговорить на юридические темы, и один раз так договорились с какой-то компанией, что получили по роже. Причём юристом представился я, и, как рассказывал Васька, после этих слов оппоненты сказали: "Ах ты юрист? Получай!" То есть по роже получил я. Чем я им не угодил как юрист — не понимаю, вернее, не помню. Интересно, что били меня, а фингал утром был у Васьки. Причём оказалось, что это подарок от меня: пока Вася держал за руки моего противника, я треснул по физиономии того, кто был ближе. Разумеется, это был Вася

.

Василия очень любил наш Кордик. Кстати, у него, у Корда, а не у Васи, родился сын, даже не один. И нам подкинули так называемого "алиментного" щенка в качестве оплаты за отцовские услуги нашего собакена. Этот щенок отличился тем, что уволок поросёнка, которого мы приготовили на Новый год, к себе под диван. Причём поросёнок был раза в полтора больше него.

Когда к нам пришёл покупатель на нашу квартиру, он просто влюбился в сына Кордика, забыл, зачем приходил, и просил только продать щенка. Квартира ему уже была не нужна. Они даже внешне были похожи друг на друга, и мы были рады, что так удачно пристроили сынка нашего боксёра.

Я поменял нашу однокомнатную на двухкомнатную квартиру, и однажды Кордик умудрился запереть дверь изнутри. Дверь была железная, пришлось вызывать пожарных, чтобы они залезли через окно, слава богу, открытое. Через год это повторилось, но теперь по пожарной лестнице лез я — пожарные отказались, а это был восьмой этаж.

Через три года я поменял квартиру на трёхкомнатную, и Кордик снова закрыл металлическую дверь. Квартира была на первом этаже, и мне пришлось пилить решётку под вопли сумасшедшей (по диагнозу) соседки со второго этажа. Что она сумасшедшая, я догадался, когда она впервые позвонила к нам в дверь, я открыл, а она радостно показала на меня пальцем и закричала: "Я знаю, ваша фамилия — Жопиковы!" Кроме того, она уверяла, что мы её травим газами и топим. Газа у нас нет, затопить со второго этажа невозможно, так что пока она вопила сверху, я пилил и приговаривал: "Сама ты Жопикова!" Корда я тогда крепко отлупил — даже рука болела.

Работа в недвижимости всё больше скатывалась к криминалу. Серьёзная прибыль была в основном в работе с алкашами, а их всегда пасла братва и менты — в то время их было не отличить. Бывало, и я влипал в истории. Как-то купил "убитую" квартиру. Продавец — мужик в летах, явно выпивающий и нигде не работающий — уверял, что уезжает жить к племяннику. Не нравился мне этот племянник. Так и вышло: исчез племянник с деньгами. Оказалось, никакой он не племянник — сидели они на одной зоне.

Поэтому, вспоминая то время, мне больше хочется писать о собаках, а не о работе. Тем более, есть о ком — скоро мы нашли Грея.

А дело было так. Пошли мы однажды с Леной в кино. до этого, наверное, года 2 не ходили. Взяли билеты и захотелось нам перекусить. Подошли к киоску, взяли какие-то пирожки. и вдруг из-за угла выходит огромный дог и берет пирожок из Ленкиных рук. Пёс был такой здоровенный, что его глаза были на уровне глаз моей жены. Он, глядя на нее, осторожно взял из ее рук пирожок и начал есть. Собака явно потерялась. Пацаны, которые крутились рядом, сказали:" Мы знаем, где она живёт", и куда-то ее, вернее его, увели.

Но, заглянув во двор, куда они увели дога, мы поняли, что ничего они не знают. Им просто хотелось пообщаться с собачкой, а что дальше с ним делать, они не знают. Решено было кино отложить до лучших времён. Я открыл заднюю дверь машины, и дог запрыгнул туда, как к себе домой.

Кордик встретил дога, как его когда-то встречал Бегемот. Набросился с рычанием, хотя был в 2 раза меньше, так что Грей, так мы назвали нашу новую собаку, даже оробел. Ночью Грей полез к нам в кровать, я его пнул, и он зарычал так грозно, что я раскаялся, что мы его подобрали.

Ленка была беременной и почему-то оставаться с ним боялась. Приходилось брать его с собой. В машине он ездить любил. сидел сзади, смотрел, как я рулю, и время от времени клал мне голову на плечо. На какое плечо он свою башку положит, в ту сторону у меня машину уводило. Я размещал объявления в газете, но хозяева не находились.

Удалось его пристроить к помощнице нотариуса, у которой я часто оформлял договора. Нашему догу устроили смотрины и дали добро. Он попал в шикарную квартиру на Миллионной улице, но богатые хоромы его не прельстил.

Когда я его привел на Миллионную, он начал подозревать неладное и все смотрел на меня человеческими глазами:"Ты же меня здесь не оставишь?" И все не давал мне уйти, заслонял своим телом выход и рвался вперёд. Пришлось привязать его к батарее, и, уходя, практически убегая, я слышал его горестный вой.

Очень было жалко расставаться, но оставить Грея у нас мы не могли. Бывая у нотариуса, я узнавал удивительные вещи про нашего найденыша. Во-первых, он, конечно, привык к новым хозяевам, во-вторых, и они его полюбили. Рассказывали мне про его смешные проделки.

Как один раз бабушка ночью вышла в туалет, а Грей тут же залез на ее место. Дедушка хотел погладить бабушку, а нее уши торчат из под одеяла с одной стороны, а хвост с другой. Деда чуть Кондратий не хватил, он и забыл, что они взяли. Или как напугал гаишников. С новым хозяином он тоже постоянно ездил в машине.

А у нас родился сын. и Кордик начал учить его говорить. Наш боксер прекрасно выговаривал слово "Мама", а сын говорил только слово "Дядя". Услышав это в первый раз, вместо слова Папа, я многозначительно посмотрел на Ленку. Какой это, интересно, дядя?

«Я замуж за главного бухгалтера выходила, а не за таксиста»

До этой исторической фразы оставалось совсем недолго. В очередной раз я делаю непредсказуемый вираж в своей судьбе и ныряю в новую сферу — в торговлю. Идея была так себе: у нас на пустыре сделали торговую площадку, поставили контейнеры для торговли, и ряд чудаков их купили.

— И один из них, наверное, я, — как пела группа "Машина времени". Только в моем случае звучать должно было так: "И один, мудак, конечно, я".

В покупку контейнера, в остекление и установку холодильной камеры я вбухал стоимость комнаты. Мой лабаз ещё не работал, тем не менее аренду уже надо было платить. Деньги кончились, и, делать нечего, пришлось мне идти на большую дорогу таксовать, поскольку грабить я не умел.

Нет, комната или две у меня ещё оставались, но на жизнь, а теперь и на аренду торговой точки, денег не было. Операция, которую мне сделали на глаза, не особо помогла. Очки я всё равно носил, стёкла, конечно, стали тоньше, то есть зрение улучшилось, но вечером водить машину я мог с трудом — мешали блики от фар. Как оказалось, это последствия лазерной операции, так что "бомбить" я мог только утром и днём.

Когда я попытался пристроить куда-нибудь на работу Ленку, она и сказала те самые слова, которые я привёл в начале главы. Я лишний раз убедился в коварстве женщин. Но когда, всё-таки, наш ларёк заработал, Ленка встала за весы и начала бойко торговать. А я начал привозить товар.

В основном это была молочная продукция. Вставал я в 7 утра, ехал на Пискарёвский молочный комбинат, грузил товар в свою легковую машину, ворочал бочки со сметаной и удивлялся, как дошёл до жизни такой. Со слезой умиления вспоминал свой подвал, бухгалтерш, кошек и Кешу.

И снова ехал за своей проклятой сметаной.

Почти каждый день, проезжая по Арсенальной набережной мимо "Крестов", я видел, как напротив тюрьмы стоят женщины и что-то кричат заключённым. В машинах звучал "Русский шансон", и все эти зэки, урки, сидельцы были героями этих песен. А вот о женщинах, невиноватых, но страдающих и "отматывающих" свой срок за то, что не отказались, не бросили своих непутёвых сыновей, мужей, братьев — песен о них не было.

Так родился "Крестовский вальс". Удивительно, что эту песню друзья потом слышали в Краснодарском крае. Я её выставил в интернет, но раскруткой не занимался. А одна женщина мне сказала, что целый год, пока сидел её муж, каждый день её слушала.

Москва

Тем временем жизнь моя, как плётка в неумелых руках, сделала новый непредсказуемый виток — я уехал в Москву. На это меня сгоношил Вова Мун, или, как мы его звали, Вова Кореец.

Вова приехал в Питер из Чимкента, фигуру он имел толстую, а лицо — круглое и немного приплюснутое, как будто его чуть-чуть приложили сковородкой. Я помог ему с обменом его комнаты, в результате Вова выменял двухкомнатную квартиру возле метро «Сенная площадь». Вначале он занимался продажей аудиокассет, потом переключился на видеосъёмку. Кроме того, он был хорошим музыкантом, и мы даже как-то поиграли с ним на свадьбе.

И вот он теперь перебрался в Москву, открыл там видеостудию и приглашал меня возглавить студию звукозаписи, которую планировал развить как параллельный бизнес. Я решил попробовать. С поставщиками своей молочной продукции я договорился о поставках, все дела передал Ленке — всё равно денег от этой торговли еле хватало на еду и аренду. А я, окрылённый новыми надеждами, отправился покорять столицу.

Видео- и студия звукозаписи располагались в одном помещении, которое Вовка арендовал в каком-то телевизионном центре. Первое время я там и ночевал — напомнило мне это алуштинские времена. Я искал клиентов для нашей студии, давая объявления в газеты, по интернету, но желающих записать свою песню первое время не было.

Жить в студии мне быстро надоело, и я попросил двоюродного брата Мишку, который жил в Москве, найти мне недорогое жильё.

Мишка — человек незаурядный. Он порхает по жизни, как бабочка, не имея ни квартиры, ни жены, ни детей, и тем не менее, а может быть, благодаря этому, он счастлив. Мне вспоминается чья-то фраза: "Я с удовольствием стал бы голубым, но мне мешает чувство юмора".

Так вот, Мишка умудрялся совместить и то и другое. Поскольку в его окружении было большинство лиц нетрадиционной ориентации, я познакомился со многими из них. А жить мне предложили с лесбиянкой... Нет, даже с двумя. Они жили в одной комнате, я — в другой.

Попытки посягнуть на их девичью честь не было, так как, едва я неосторожно об этом обмолвился, получил такой отпор, что впору было собирать вещи. Когда к ним приходил в гости Мишка со своими "голубыми" приятелями, я любил говорить тост за разнообразие полов и половых отношений.

Но однажды, напившись, я что-то долго рассказывал симпатичному парню из их компании. Меня поразило, как внимательно и участливо он меня слушал, и какой он красивый... Бр-р! Что за чёрт! Опомнился я, помотал ещё раз головой — как мотал на Перекупном переулке, когда хозяйка комнаты требовала доплаты за проживание, — и наваждение исчезло. Но от греха подальше я переехал от гостеприимных лесбиянок и красивых "голубых" в другую квартиру, которая была дороже, но спокойнее. Она находилась в прекрасном старом районе, недалеко от Сокольников, возле стадиона Льва Яшина.

Студия дохода почти не приносила, поэтому Вовка платил мало. Я устроился ещё вечерами играть в ресторане. Кстати, мы часто виделись с Лёхой Берестовским — он тоже играл в разных ресторанах, но дела у него были неважные. Его бизнес на продаже музыкальных инструментов горел синим пламенем, а Лёха начал выпивать. Кончилось тем, что жена, уходя на работу, закрыла его дома, а он отравился, выпив жидкость для омывания стёкол автомобиля.

Часто я работал с Олегом Сапегиным, нашим пермским музыкантом, которого Лёха вывез из Крыма, наобещав в Москве золотые горы. Олег работал в ресторане в Измайловском комплексе.

Несколько раз на празднике я видел тамаду — тётку, которая вела свадьбу, как детский утренник. Даже конкурсы у неё были с детскими игрушками. Меня удивило, что её просто не выгнали.

Ещё на этом празднике был артист, переодетый Петром I. Он важно и громогласно прочитал какой-то указ и замолчал, видимо, ожидая поддержки от тамады, а она смотрела на него, не понимая, чего он от неё ждёт. Вот тогда у меня и зародилась мысль попробовать себя в этом деле. Думаю, я бы лучше провёл праздник, чем эти два ведущих. У меня был опыт пьянок в "Космосе", где мы соревновались в красноречии с Пшеничным.

Возможно, мне не повезло, но те москвичи, с кем мне пришлось общаться, не внушили мне любви к жителям столицы. Один москвич, которого я пригласил к Вовке работать системным администратором (причём по рекомендации знакомого пермяка), потихоньку поменял все материнские платы наших компьютеров.

Вовка доказать это не мог, просто уволил его. А потом я вспомнил, как этот "специалист" сказал, что мой компьютер испортился, потихоньку выдвинув, наполовину выдернув штекер блока питания. Даже я, со своими слабыми познаниями в технике, почувствовал подвох. В общем, оказался просто жулик. Второму я помог с обменом квартиры, так что у меня появился опыт работы с недвижимостью и в Москве. Тот просто заплатил копейки, хотя я ему сэкономил порядочные деньги. Но не на того напал: комиссионные я взял с агентства.

Однажды в студию приехала колдунья — по крайней мере, она так представилась. Рассказала, что её сын сидит на зоне, а она хочет записать несколько песен ему в подарок. Узнав, сколько это стоит, призадумалась и заявила: "А, ничего, кабриолет продам".

Потом сказала, что приедет через два дня, завтра не может — у них, у нечистой силы, намечается шабаш на Лысой горе. Я вспомнил свою бабку-соседку со второго этажа и подумал, что и эта с таким же диагнозом. А Вовка заметил: "Будь это в любом другом городе, я бы ей не поверил, а в Москве всё может быть". Он оказался прав: кабриолет у неё действительно был, и даже какие-то песни она потом записала — но это уже было без меня.

А у меня неожиданно выросла грудь. Я уже подумал, что это последствия моих заигрываний с голубыми и розовыми. Причём выросла только правая! Это было незаметно, но я реально видел, что она увеличилась, даже тряслась при быстрой ходьбе. Бедные женщины, как они ходят?.. Позднее выяснилось, что это какая-то болезнь — масто... Не помню, как дальше. Развилась то ли от неправильного питания, то ли от нервов.

Надо было возвращаться в Петербург и делать операцию. Вовка не особо огорчился моему отъезду — студия была малорентабельна. Я "закрыл" свою сделку с обменом квартиры неблагодарного москвича, прошёлся напоследок по Москве и... Встречай, Питер! Там меня ждали жена, сын и собака.

И мысли — как жить дальше.

Если всё-таки состоится Второе пришествие и Страшный суд Божий, то на него я приду со своей письменной работой и скажу: "Господь, я здесь всё написал, можно я сдам и уже пойду?" И услышу голос: "Хорошо, можешь идти. Но куда ты пойдёшь?" А действительно, куда?