Один

Александр никогда не боялся леса. Он знал его с детства — не по картинкам и турпоходам, а по запаху весенней сырости, по скрипу сучьев под ногами, по голосам сов в сумерках. Он родился и вырос в сибирской деревне, где лес начинался сразу за забором, а за грибами с дедом ходили не по настроению, а по необходимости — чтобы потом засушить, засолить и пережить зиму.

С пяти лет он знал, где искать подберёзовики и как отличить волнушку от сыроежки.

С шести — определял направление по солнцу, даже в облачную погоду.

С семи — умел развести огонь с одного спичечного коробка, даже после дождя.

Его дед, сухой и жилистый старик, отслуживший всю жизнь лесником, часто повторял:

— Тайга — она не друг тебе, Санька. И не враг. Она просто есть. Как буря, как вода, как время. Кто понял это — выжил. Кто полез грудью — гниёт под корнями.

Эти слова врезались в память так же прочно, как запах дегтярного мыла и копоти от печки. Дед не учил метафизике — он учил выживать. Учил смотреть, слушать, ждать. Не бороться с лесом, а быть его частью.

Александр не забыл. Даже когда уехал в Иркутск учиться на геолога, даже когда начал работать в экспедициях. Он знал, что все самые важные знания у него — не в дипломе, а в руках и в голове.

Весной его отправили в Восточный Саян — обследовать участок, где потенциально могли лежать редкоземельные. Место труднодоступное: сначала на АН-2, потом пешком двое суток вдоль реки. Обычное дело. Команда — четыре человека, слаженный состав. Александр — старший по техчасти. У него всё было по списку: компас, аптечка, термос, смена белья, нож, складная пила, кремень, немного еды — ничего лишнего, но и ничего забытого.

Самолёт — АН-2, пузатая, хрипящая машина, проверенная десятилетиями. Пилот — мужик лет семидесяти с позывным «Дым». Почему так — стало понятно сразу: он не выпускал самокрутку изо рта даже в воздухе. Ходила байка, что в молодости он чудом выжил в лесном пожаре, и с тех пор дым был частью его жизни — и в лёгких, и в имени.

— До точки тридцать пять минут, — сказал Дым, садясь в кабину. — Потом по реке вниз — и ты в лагере. Погода ясная, ветер с севера, всё спокойно.

Александр, как всегда, посмотрел на барометр. Стрелка падала. Не резко, но заметно. Он сказал:

— Циклон, возможно, с юго-востока. Влажность выше нормы. Давление меняется.

— Ты как дед мой — всё мрачен, — усмехнулся пилот. — Не бойся, долетим. Это тебе не «Уральские авиалинии».

Через двадцать минут полёта небо потемнело. Сначала мелкий снег, потом порывистый боковой ветер. АН-2 начало кидать, как игрушку. Навигатор на приборной панели мигнул и потух. Дым выругался, покрутил рукоятки, но было видно: он уже ищет место для посадки.

Внизу — извивающаяся широкая река, вся в слякотных разводах.

— Держись! — крикнул он в кабину. — Будем садиться по реке!

Машину повело вниз. Александр вцепился в ремни. Сердце билось, но мысль оставалась ясной: если разобьёмся — погибнем. Если в воду — шанс выжить только у тех, кто не паникует.

Самолёт ударился о воду не сразу — сначала задело крыло, затем фюзеляж скрипнул, раздался удар, вспышка, грохот. Всё исчезло.

Он очнулся в воде.

Не в луже — в реке. Ледяной, стремительной, бешеной. Всё тело било током холода. Он крутился в потоке, не понимая, где верх.

Инстинкт заставил действовать: грести, цепляться, бороться. Он хватался за коряги, за камни, за воздух.

Река выкинула его на отмель. Он отполз от воды, дрожа, кашляя, глотая воздух как драгоценность.

Он лёг на бок, прижавшись к мокрой гальке. Долго лежал, пока не услышал собственное дыхание.

Жив… Но один. Совсем один.

Встал на колени. Осмотрелся. Вода бушевала, не неся ни обломков, ни тел. Только клочья белой пены.

Фюзеляж валялся метрах в сорока ниже по течению, развороченный. Кабины не было. Остальные… куда делись остальные?

Он не стал звать. Если выжили — найдутся. Если нет — крики ничего не изменят. Тайга не любит шума.

Он проверил свой рюкзак, который был на нем, второй — остался в самолете. Промок весь, но гермоупаковка внутри спасла кое-что: аптечка, огниво, нож, складная пила, пузырёк йода, бинты, пара сухих носков в пакете. Всё остальное — мокрое месиво. Карта — растворилась. Телефон — кирпич. Навигатор — не включается. Рации не было вовсе.

Он выжал куртку, натянул на себя обратно, поправил пояс.

Слабость в ногах нарастала. Голод пока не давал о себе знать, но это — вопрос времени.

Он взглянул на серое небо, прислушался к журчанию воды и прошептал:

— Ну что, старик… Похоже, я сейчас сдам первый зачёт по всем твоим наукам. Если видишь — не подсказывай. Просто гляди.

Александр поднялся. Пошатываясь, пошёл вдоль берега — искать укрытие и хворост. В голове звучало одно: дожить до утра.