Один день из жизни таракана Севы

Один день из жизни таракана Севы.

Проснулся я, значит, рано. То есть как — рано… Восемь утра по тараканьему времени. Ещё вся кухня спит, только холодильник гудит, как старый друг, и капает с крана — приятная, почти музыкальная атмосфера.

Я потянулся, встряхнул усами — надо же, опять ночь пережил! Сосед Пашка вчера не успел — хозяйка его тапком догнала. Я ему говорил: не лезь в кастрюлю, там борщ, а она его любит! Нет ведь, полез. Теперь лежит за плинтусом, философствует о бренности бытия.

Я пошёл на обход владений. Сначала мусорное ведро — как обычно, шведский стол. Потом вдоль плиты, осторожно, там зона смерти — хозяйка вчера жарила картошку и забыла выключить конфорку. Запах был как на кремации.

Вдруг слышу — шаги! Я юркнул под стол. Она, страшная, с тапком, глаза красные, будто ночь не спала, а охотилась.

Стою тихо, как шпион. А она орёт: — Да сколько вас тут, гады, развелось?!

Хотел ей сказать: мы тут жили до тебя вообще-то, но сдержался — у нас дипломатический корпус пока не признан.

Потом прибегает кот. Тот ещё предатель! Мог бы, между прочим, предупредить, что идёт облава. Но нет, орёт, как сирена, лапой машет. Еле увернулся.

К вечеру я собрал совет тараканьей братии. Решили перебазироваться за холодильник — там тепло, сухо и хозяйка редко заглядывает. Пашку решили не брать — всё равно философия у него теперь чисто посмертная.

Засыпал я, довольный собой. День прошёл не зря: выжил, поел, организовал переселение. Завтра планирую экспедицию в кладовку — там вроде мука рассыпалась.

Таракан Сева и Великая мукомольная экспедиция.

Всё началось с запаха.

Не простого — а того самого, божественного, от которого у тараканов сразу включается древний инстинкт собирателя. Пахло мукой.

Где-то в кладовке, по слухам, хозяйка рассыпала целую горсть. Для людей — ерунда, для нас — богатство, равное золотому запасу.

Я, Сева, Главный разведчик кухни, решил: экспедиции быть.

— Ребята, — сказал я, глядя на собрание тараканьей братии под холодильником, — туда добраться тяжело. Пол — голое поле смерти, кот на страже, хозяйка днём там шастает… Но мука того стоит.

Пашка-младший, племянник того самого героя, что покоется за плинтусом, поднял лапку:

— А может, подождём, пока ночь?

— Если дождёмся ночи, мыши всё съедят, — сказал я. — А мышам, как известно, мука достаётся только через наши трупы!

Все переглянулись. Решено: идём немедленно.

Мы выстроились колонной. Впереди — я, за мной Степан-толстяк с запасом храбрых слов, потом разведчица Зинка, умеющая бегать по стене даже вверх ногами. Последним шёл Пашка — на нём мешочек из фантика, чтоб собрать трофеи.

Дорога пролегала по опасной местности. Мы пересекли линолеумную пустыню, миновали территорию «коврик у двери» (там часто падают тапки, и это не фигура речи).

На середине пути случилась катастрофа: кот.

Он лежал на боку, как сфинкс, и лениво наблюдал за нами одним глазом.

— Пролезем? — шепчет Зинка.

— Главное — не беги, — шепчу. — Делай вид, что ты просто тень.

— Тень не шевелится, — отвечает она.

— Ну… значит, ты ветер.

Мы поползли. Кот дернул ухом, вздохнул и повернулся на другой бок. Я впервые понял, что лень — великая сила.

Добрались. Кладовка. Пол покрыт белым, как снегом. Мука! Настоящая, свежая, ароматная! Мы нырнули в неё, как дети в песочницу.

Пашка катался, Зинка строила укрепления, Степан толкал философию:

— Вот, Сева, люди мучаются, денег нет, нервничают, а у нас — мука под лапами и свобода.

— Да, — сказал я, — только тапок сверху может прилететь в любую секунду.

Как назло — свет!

Дверь кладовки распахнулась, и в проёме возникла она.

Хозяйка. С пакетом и подозрением.

— Ах вы гады мукоеды! — завопила она.

Мы рванули кто куда. Зинка в щель, Степан под банку, я за веник. Пашка застрял в следе от тапка — и прямо с мешочком!

— Без меня не уходите! — кричит он.

Хозяйка взмахнула тряпкой, Пашка сиганул, белый как привидение, и прямо по стене — вверх! От шока, видимо. Вылетел в вентиляцию, и всё. Пропал.

Вернулись под холодильник потрёпанные, но довольные. Я лично высыпал из усов пару граммов муки — символ победы.

— Потери есть, — сказал я. — Но мы добыли припасы. Пашка стал легендой.

— Может, вернётся, — тихо сказала Зинка.

— Вернётся, — уверенно ответил я. — У нас с ним договор: если что, встречаемся под плинтусом у духовки.

Мы посмеялись. Жизнь продолжается.

Сева против Рейда.

Проснулся я от странного запаха.

Резкий, ядреный… химией тянет. У тараканов это как сирена воздушной тревоги — инстинкт сразу орёт: «Беги, дурень!»

Выбегаю из-под холодильника — а там пыль, тишина, никого. Только на стене свежий след — круглый, мокрый, блестит.

Рейд.

Я сразу понял — началось.

Хозяйка, видать, психанула и решила устроить «генеральную чистку» в стиле биологической войны.

Собрал экстренное совещание под плитой.

— Братья и сёстры! — говорю. — Противник применил оружие массового поражения. Нам надо отступить к ванной и держаться до ночи.

Пашка-младший нервно тряс усами:

— А если она снова побрызгает?

— Значит, будем дышать через трещины и верить в чудо, — ответил я. — Мы пережили тапки, кошку и пылесос. Переживём и это.

Но тут явился Кот — тот самый пушистый предатель. Вальяжно сел у плинтуса и сказал своим мерзким взглядом:

«Всё, ребятки, финал.»

Я знал: кот никогда не просто так появляется. Обычно он приходит любоваться расправой.

В этот момент сверху раздался характерный пшшшш! — и всё вокруг завоняло так, что глаза на лоб полезли.

Зинка закашлялась, Степан крикнул:

— Газ! Уходим под ванну!

Побежали. Но пол — гладкий, как лёд. Рейд по нему растекается, как лавина. Я тащу Зинку за лапу, Пашка позади, еле дышит.

— Сева! — кричит он. — Я не успею!

— Ещё шаг, Пашка, ещё чуть-чуть!

И тут — бах! — хлопок двери. Хозяйка ушла. Тишина.

Мы добежали до ванной и рухнули под неё, как партизаны после обстрела.

Минут десять сидели, молчали. Только Зинка шепчет:

— Сева, а если это всё? Если мир закончился?

— Пока жив хоть один таракан — мир существует, — говорю.

Прошёл час. Запах ослаб. Я вылез первым — разведка, как всегда. По полу тянулся белёсый след от Рейда, словно дорожка смерти.

К вечеру мы вернулись под плиту. Потери были, но цивилизация выжила. Я назначил Пашку хранителем памяти павших. Зинка отмыла усы.

Хозяйка потом ещё долго искала нас глазами, но мы уже знали — всё переживём. Потому что пока есть тьма, щели и крошки, таракан Сева будет жить, шевелить усами и наблюдать, как люди проигрывают войну тем, кого даже тапком не убьёшь до конца.

Эпилог.

Когда вечер накрыл кухню, Сева выбрался из-под холодильника, присел на крошку хлеба, как на табуретку, и задумался.

Мир огромен. Тут тебе и мусорное ведро с загадками мироздания, и плитка, на которой можно жариться летом без сковородки. А люди… странные существа. Вечно гоняются за счастьем, как будто это нечто большее, чем просто кусочек сахара под шкафом.

Он почесал ус и философски хмыкнул.

— Главное, братцы, — сказал он тараканам, которые слушали его из-под тряпки, — не попасть под тапок судьбы. Всё остальное — наживное.

И пошёл спать, довольный, что успел пожить ещё один день.