Одиссея. Terra incognita

Одиссея. Terra incognita

(из дневниковых записей князя Олега Николаевича Авдеева)

а всё остальное — судьба…

А. и Б. Стругацкие.

Пролог. Дальний гарнизон.

Лист первый.

год 2023 от Р.Х и год 427 от Гнева небес.

Остров Его Императорского Величества Таврика.

… жутко холодно.

И мороз этот был гадкий, противный, липкий, противоестественный. Он подло забирался под черный полушубок уставной формы и начинал леденить тело. Да так, что уже через двадцать минут возникало стойкое убеждение, что ты превратился в огромную темную сосульку, которая через мгновение упадет и разобьется вдребезги.

Хорошо ещё ветра сегодня не было и это позволяло находиться на улице весь положенный по уставу час.

Гадство. А ведь еще оставалось целых сорок минут ночного дежурства и только потом можно было нырнуть в теплый домик, пнуть сменщика, который прикорнул возле жаркой печки и расположиться на низкой скамеечке, вытянув застывшие ноги в валенках в сторону веселого и обжигающего огня.

Только делать это надо было осторожно. Бывало, что с устатку дежурный мог и сам себя поджечь. Бывали уже такие случаи, а до ближайшего лазарета верст сто на собаках через злые снега Таврики. А там еще многие и многие дни пути через льды до континента.

Днем нести дежурство полегче будет. Несмотря на холода, рядом бегают вестовые, дневальные, солдаты, которых отправили по распоряжению. Всегда можно было перекинуться с кем-нибудь крепким словцом, а то и посмеяться над неудачником, который, торопясь по делу, умудрялся распластаться на льду, что гнусно прятался под припорошившим его снегом.

Я потоптался на месте, утрамбовывая снег, помахал руками, а потом поднес ладони к лицу и принялся дуть на слабо шевелящиеся пальцы. Теплые перчатки на кошачьем меху ни черта не помогали и только делали хуже.

Надо было просить сослать меня в Сибирь.

Там, где находится летний домик Его Императорского Величества Российской Империи, сейчас было тепло. Говорят, что даже пальмы, привезенные с Африканских островов, вполне себе плодоносили два раза в год.

И мандарины.

Вот только светила мне Сибирь лишь во снах. Дуэлянты, пойманные за подготовкой и уже отмеряющие шаги, места службы себе не выбирают. Пускай у них даже в табеле по морскому и небесному делу одни пятерки да похвалы от ректора. И не пустые похвальбы, а все по делу, и рекомендации служить на корабле не с низших чинов, а сразу с офицерских.

Сказано же — дуэли противны Богу и указ триста двадцать седьмой Его Императорского Величества их строго запрещает. Убившего ждет пеньковая веревка, выжившего — порка, а если оба уцелели или не успели приступить, то ссылка в отдаленный гарнизон с понижением в звании на три года и девять месяцев в порядке наказания, и чтобы мозги на место встали.

Мне как раз оставалось отслужить девять месяцев и десять дней. После этого я собирался выйти в отставку и отогреваться в родительском имении. И пускай будет ворчать мой пожилой батюшка, полковник в отставке и не признающий другого дела, как тянуть лямку в войсках Его Императорского Величества.

Я тоже был таким, когда поступал в Морскую школу имени Петра Великого. Горел энтузиазмом и готовил грудь к орденам и медалям, но три года, три года проклятой, промороженной до самого основания Таврики, сожрали во мне все тепло. Хотя меня могли засунуть и в Европу, как моего несостоявшегося противника княжича Мышкина.

А там было ещё хуже.

К холодам добавлялись деградирующие и доживающие свой век европейские страны, в которых иногда вспыхивали их амбиции пятивековой давности и тогда густой пожар долгих сражений коптил небо по полной. Только совсем недавно остатки континентальной Британии снова сцепились с Францией — не поделив мелкий клочок земли, из-за которого у нас только партию в карты сыграли бы.

Я снова подул на пальцы, сплюнул, натянул перчатки и приподнял свою семизарядную винтовку по уставу и принялся ходить вдоль врат, что закрывали подход к нашему гарнизону. Хотя какому безумцу придет в голову нападать на полторы тысячи душ вооружённых не только семизарядками и древними пушками, но и несколькими скорострельными машинками, что могли выдавать двадцать патронов в секунду.

Такая Императорская пила могла разрезать человека пополам или превратить в проткнутый кровавый шарик. Жуткая вещь, если задуматься. Что только не придумают для уничтожения ближнего своего…

Я содрогнулся, но теперь уже не от холода, а от картинки, что нарисовало моё воображение. А оно, на мою беду, у меня было богатое.

Раздался скрип, словно кто-то ходил рядом со мной. Я насторожился и приготовил свою семизарядку к стрельбе. Холода холодами, снега снегами, а жили на Таврики твари, с которыми совсем не хотелось встречаться.

— Стой, кто идет? — горло обжег холод.

Да и мой сменщик вряд ли решил меня порадовать. Бывший офицер Рылеев, барон Никита Сергеевич, разжалованный в рядовые по причине пьяных загулов и продажных девок, предпочитал прятаться у печки до последнего, хотя сам ныл и плакался, когда другие служащие поступали аналогичным способом.

За это его не любили и даже били, но нытье и плач не прекращался, а только усиливался, когда к требованьям нести службу как положено, добавлялись требования вернуть денежный долг, набранный за картежным или биллиардным столом.

Скрип повторился. Из темноты вынырнула высокая, худощавая фигура.

— Стрелять буду.

— Огонь, — донесся до меня знакомый голос.

— Пепел, — по привычки откликнулся я и опустил семизарядку.

Лист второй.

— Ох не бережёте вы себя, Игорь Васильевич. По морозу, как по московской набережной с дамой прогуливаетесь. Или вам не зябко сегодня?

Появившийся возле ворот сержант Императорской гвардии рассмеялся в свои большие и пушистые усы, а потом вытянул из кармана серебристый портсигар, выщелкнул две пахитоски и протянул одну мне. Я смял бумагу гармошкой и сунул её в зубы. Щёлкнула зажигалка и горьковатый табачный дым ворвался в мои легкие.

— Я, Олег Николаевич, почитай лет двадцать в Таврики служу, — ответил он мне. — Можно сказать сроднился с этими снегами и льдами. Это вам молодежи тепло подавай, а настоящий мужик — он и в морозах живым будет.

Я слабо улыбнулся и снова затянулся крепким табаком. Видимо и правду про сержанта говорили — не покупает он себе курево, а сам выращивает. Хотя если покупать привозные сигареты, то разориться можно — они дороже золота выходить будут.

Ни одного сержантского жалованья не хватит. Да и скудно платит императорская казна своим солдатам в дальних гарнизонах. Странно, что хоть не забывает про них. Видимо, удивляется только ежемесячно, что надо опять монету отсчитывать.

Жаден казначей до чужих денег. Жаден, но гнева императорского страшится больше.

— Да и на улице курить сподручней, — добавил Игорь Васильевич. — Там сейчас шифрограмма по рации с Большой Земли пришла, набьются все в каморку маленькую её разбирать и так дышать будет невозможно, а с табачным дымом и вообще тяжко.

Я встрепенулся. Новости с Большой Земли — это всегда хорошо. Значит завтра опять на плацу будут зачитывать, кто родился, кто крестился, кто оскандалился, какие книги написали, и какая большая премьера прошла в синематографе.

Кто в нашем гарнизоне служить останется, а кто дальше по лестнице двинется и куда.

Слушать все это было приятно. Хоть какое-то прикосновение к большой жизни, что летела мимо тебя. Даже теплее становилось от этих новостей.

— Это радует.

— А ещё разведка вернулась, — будничным тоном продолжил Игорь Васильевич. — Она по берегу прошлась и напоролась на лежбище. Десятка три или четыре тварей. Не меньше. Говорят, с моря вышли.

А вот это уже настораживало. Лежбище — это значит опять гнусы решили выйти и заявить свои права на землю. Хотя зачем она им — не понятно. Им среди льдов жить самое оно. А их все в Таврику тянет. Если верить старым книгам, то среди их предков были люди, но когда пришла вода после Гнева небес, то это их изменило. И изменило крепко — на людей теперь они походили только числом конечностей. Две руки, две ноги и одна голова.

Во всем остальном — гнусы были уже далеки от рода людского. Синяя кожа с вживленной ледяной броней, полное отсутствие волос как на голове, так и на лице. Только у немногих были бороды, но они встречались редко. А ещё острые зубы, способные перегрызать кость за пару секунд. Когти на длинных, пяти суставных пальцах, способные вскрыть грудную клетку. Да и сами руки с ногами были способны гнуться под любым углом.

Гнусы. Нелюди.

Говорят, что в каждой прибрежной зоне живут такие вот гнусы. У Европы это были свои, в Африке другие… Нам же тут хватало своих. Другие разновидности гнусов жили возле каждого выхода к морю Российской империи.

Их истребляли, но меньше их не становилось.

По другой теории — они приходили с далекой Южной земли, что образовалась в океане после того, как туда ударил Гнев Небес. Но дорога туда была закрыта, и слухи так и оставались слухами. До сих пор на картах некоторые юмористы писали, как в древности — тут живут псоглавцы. И рисовали картинки кто во что горазд.

— Гнусы — это плохо, — я последний раз затянулся и бросил окурок в специальное ведро, что было уже забито наполовину. — Где одно лежбище, там может быть и второе.

— А вместо трех десятков может быть десять или пятнадцать, — подхватил Игорь Васильевич. — Но вы не переживайте так, Олег Николаевич. Разведкой руководил Пархоменко, а он у нас калач тертый, жизнью битый. Ушел тихо и незаметно, не потревожив лежбище. Да и следы до нашего гарнизона путал. Из-за этого и шел два дня лишних.

Я только тяжело вздохнул.

В прошлом году тоже разведчики обнаружили гнусов, но тогда по неопытности молодого лейтенанта этих тварей не то что потревожили — новоприбывший идиот решил взрывами завалить пещеру, где дневали эти отродья дьявола.

Разведку порвали в клочья. Даже в гробы заколачивать и отправлять на Большую Землю некого было. Пришлось цинкам ехать пустыми с вещами сгинувших. Но на погибшем отряде гнусы не успокоились — они налетели на гарнизон и устроили резню уже здесь.

Гнусов было сотни две. И полегли они все, но перед этим вынесли ворота и ворвались на территорию воинской части. Кто оказался к этому не готов — умер сразу. Другие же отстреливались десять часов, укрываясь в казармах и специальных уличных укреплениях. Мне самому повезло завалить трех или четырех тварей. И я видел, как разлетались их ледяные доспехи под ударами пуль.

Мы победили, но это была пиррова победа. Гнусы забрали почти три сотни наших жизней. А это было непозволительно много. Российская Империя и Его Императорское Величество не могли терять столько людей в общем-то рядовой стычке.

Полетели головы вышестоящих офицеров, нас усилили свежими солдатами с Большой Земли и полностью сменили руководство. Ну как полностью — комендант гарнизона Младший Князь Бирюлеев Михаил Андреевич должность свою сохранил и то, как говорят, из-за близости к трону.

После этого нам пришлось пройтись по берегу и зачистить еще два или три лежбища. Зеленая кровь синекожих тварей текла рекой. И вот теперь снова они. Если б наши умники придумали какую-нибудь большую бомбу, то я с удовольствием скинул бы её туда, где эти монстры родятся.

— Ещё по пахитоске? — предложил сержант.

Видимо он чувствовал себя слегка виноватым рассказав такое человеку на дежурстве. Видимо решил, что теперь я буду нервничать и всматриваться в тьму, выискивая передовые отряды гнусов.

— А давайте, — махнул рукой я.

Через десять минут я буду возле печки. И пускай уже Рылеев целый час дёргается, подвывая от страха и ужаса. Уж я непременно ему поведаю свежие новости…

Лист третий.

… сбросил мокрую одежду на сушку и поставил семизарядку в оружейную комнату. Принять обжигающе горячий душ, вытереться махровым полотенцем и натянуть свежее белье. Почувствовать себя человеком после долгого шестичасового дежурства.

Теперь можно было расслабиться, сходить в столовую на завтрак, но спать хотелось сильнее. Я растянулся на койке, устроил поудобней голову на казенной подушке и закутался в одеяло. Уже через мгновение я заснул.

Снилась какая-то дрянь и мерзость.

На меня лез гнус. Только в отличие от привычных мне синих — эта тварь обладала зеленоватым оттенком кожи. А так как вокруг нас были джунгли — выглядело это довольно логично. Тварь, отступая, могла буквально испариться на фоне буйства зелени. Выдавали её только ярко сверкавшие красным светом глаза.

Я пытался выстрелить, но в семизарядке закончились все патроны. А использовать винтовку вместо дубинки — было как минимум глупо. Пришлось вытянуть меч из ножен и, аккуратно разогревая кисть вращательными движениями, быть наготове, ожидая атаки гнуса. А тот сидел в джунглях и гулко, пронзительно хохотал, имитируя человеческий смех.

Что же… ты… дрянь…

Я вздрогнул. Голос гнуса поразительно напоминал голос Игоря Васильевича.

Видимо, почувствовав мою растерянность, тварь выпрыгнула из зарослей и огромными прыжками понеслась ко мне. Коленки гнуса загибались назад, придавая ему карикатурную схожесть с гигантским кузнечиком. Я взмахнул мечом, но клинок буквально отскочил от прочной кожи монстра… И тот радостно заухал.

— Олег Николаевич, Олег Николаевич… Проснитесь.

— А?.. что?..

Кто-то бесцеремонно тряс меня за плечо, вырывая из царства Морфея. Я с трудом продрал глаза и сразу увидел треугольную физиономию денщика нашего коменданта. В его взгляде плескалось с трудом сдерживаемое раздражение, но памятуя о моих дворянских корнях — он старательно себя сдерживал, что было для него не свойственно.

Был бы я обычным рядовым, то уже давно был бы сброшен с койки и отправлен на гауптвахту.

Я резво подскочил и вытянулся, стараясь изобразить лихой вид, но трусы и футболка придавали этому довольно комичный вид. Однако надо было соответствовать гордому званию имперского солдата. Да и как никак сотни поколений благородных предков стоят за плечами и одобрительно взирают на тебя.

— Вас вызывают, Олег Николаевич. Требуют срочно явиться, — денщик коменданта недовольно пожевал губами и отвернулся.

— Куда? — решил на всякий случай уточнить я.

— К Младшему Князю Бирюлееву Михаилу Андреевичу, — сделав большие глаза, громко отчеканил повернувшийся ко мне денщик. В его глазах даже мелькнул непритворный гнев, вызванный моим непониманием и скудоумием.

Ну в общем-то да. Следовало догадаться.

***

В кабинете коменданта я был только один раз.

В тот самый день, когда меня доставили с Большой Земли. Скажем так — не самое мое эффектное появление в свете. На мне был потертый полушубок, старые валенки и огромные меховые варежки, которые так и не смогли скрыть кандалы. Начальник тюрьмы, в которой я и княжич Мышкин, дожидались своего приговора — оказался большим юмористом и отправил нас на места отбывания наказания ровно так, как мы сидели в своих одиночных камерах.

Младший Князь ничем не выказал своего недовольство — я явно был не единственный, кто подобным образом прибыл на новое место службы. Помнится, Михаил Сергеевич только повелел снять с меня кандалы, поставить на довольствие и выделить койку среди рядового состава.

В этом он не собирался отступать от указа Его Императорского Величества — сказано с понижением в звании, следовательно, с понижением. А ниже рядового никого нет.

Потом он долго смотрел, как я разминаю затекшие руки и наконец сказал чуть хрипловатым голосом:

— Мне абсолютно все равно, что вы натворили на Большой Земле и по какому поводу собирались устроить поединок чести. Здесь я буду внимательно за вами следить и постараюсь, чтобы вы отслужили срок своей опалы без происшествий.

Я только кивнул и сглотнул тягучую слюну.

А Младший Князь продолжил:

— Надеюсь, вы не доставите мне хлопот, Олег Николаевич?

Я со всей возможной искренностью заверил, что не доставлю. И что удивительно — не обманул. Службу я старался нести честно и не роптать, когда мною командовали люди явно ниже по социальной лестнице.

И вот сейчас я был в кабинете второй раз, пытаясь догадаться, по какому же поводу меня вызвали. Крупных грехов за мной не числилось, ну а мелкие грешки начальство великодушно не замечало, предпочитая закрывать на них глаза.

— Присаживайтесь, Олег Николаевич.

Комендант появился внезапно и стремительно прошел к своему столу. Там он уселся на мягкое кресло и принялся копаться в ворохе бумаг, что большими пачками громоздились вокруг. Я выполнил приказ и с интересом начал оглядываться — всё-таки первый раз мне было недосуг осмотреться.

В глаза сразу бросился огромный шкаф из черного дерева, битком набитый книгами.

Я увидел, как современную беллетристику в цветастых обложках, так и древние труды, затянутые в потрескавшуюся кожу. Довольно интересный набор для чтения — я бы с удовольствием совершил налет на такую библиотеку, а то в гарнизонной было только десять книг. И то две из них были уставами по строевой службе — одна за тысяча восемьсот седьмой год, а другая за тысяча девятьсот восемьдесят третий.

А поваренная книга восемнадцатого века только разжигала дополнительный аппетит красочным приготовлением ягнёнка, барашка и прочих братьев наших меньших.

— Рад сообщить вам, что ваш приговор был обжалован и снят вчера. Так что с сегодняшнего дня вы снова мичман Флота Его Императорского Величества, восстановлены на третьем курсе Морской школы и до меня дошло распоряжение, что вас отзывают на Большую Землю. Так что позвольте вас поздравить, что ваше наказание было досрочно завершено.

Комендант привстал и протянул мне руку. Я ошалело вскочил со стула и со всем пылом пожал её. Ничего не понимаю — ведь мне оставалось еще девять месяцев и десять… нет уже девять дней. А теперь я могу покинуть это проклятое место уже завтра.

— А теперь к новостям не столь радостным, — Михаил Сергеевич тяжело вздохнул и продолжил. — Вынужден с прискорбием вам сообщить, что ваш отец, Князь Авдеев Николай Аркадьевич, полковник Армии Его Императорского Величества, скоропостижно скончался пять дней назад. Перед своей кончиной он ходатайствовал перед Императором о вашем освобождении, и Его Императорское Величество после смерти Николая Аркадьевича великодушно выполнил его просьбу.

Я с трудом сдержался, чтобы не выругаться.

Я не просил отца о такой услуге. Более того, когда тот навещал меня в Московской тюрьме, то я прямо запретил ему это делать. Мол, сам впутался в такую ситуация, сам и буду отвечать. Отец принял мои слова спокойно, а перед самой смертью значит не утерпел — добился своего. Знал, что я его уже не увижу и не смогу высказаться.

— Мне действительно жаль, — Младший Князь сбился со своей заготовленной речи и сочувственно глянул на меня. — Я знал вашего отца, и он всегда вызывал только уважение. Мы знали друг друга во время африканской компании и служить под его началом было честью для меня.

Я с трудом проглотил сухой комок и медленно кивнул.

— Благодарю вас, Михаил Сергеевич.

— Так что собирайте вещи, Олег Николаевич. Завтра вы отправляетесь домой.