Однажды

Надя решила не ходить вечером с семьей в театр, она слишком устала от беготни по достопримечательностям, ноги гудели, перед глазами мелькал калейдоскоп из бесчисленных картин, статуй, старинных зданий и лиц туристов всех национальностей. Пусть лучше Володя с Алиной сходят вдвоем, для отца и дочери-подростка это будет даже полезнее. Нарядив свое единственное дитя, согласно требованиям этикета посещения культурных мест (Мам, ну что обязательно надевать ЭТО?!), пропустив мимо ушей недовольное фырканье и чмокнув в щеку вторую половину на прощание, Надя наконец-то осталась в номере отеля одна.

За окнами вечерний Питер расстелил шелковое покрывало белой ночи. Надя с наслаждением приняла душ, и вяло размышляла о том, заказать ли ужин в номер или все-таки спуститься в ресторан. Она, конечно, очень устала, но зря, что ли она привезла с собой шикарное вечернее платье, которое и должна была надеть сегодня в Мариинский театр. Жалко, если такой наряд пролежит в чемодане весь отпуск. Надя решила поесть в ресторане.

Народу было совсем немного, всего несколько пар и один мужчина за дальним столиком. Фоном негромко звучала классическая музыка. Официант принес меню, и Надя с интересом стала изучать предлагаемые позиции, а когда рассеянно подняла глаза, увидела, что мужчина, которого она заметила, когда только спустилась, стоит прямо перед ней. Надя про себя удивилась, но постаралась не показать этого.

— Можно я составлю вам компанию? — Фантастические голубые глаза смотрели на нее в упор, а голос, озвучивший просьбу, был так полон глубины и чарующих интимных интонаций, что она почувствовала, как ее окутывает медовое облако.

— Да, пожалуйста, — чуть с заминкой ответила она.

— Меня зовут Кирилл, а вас?

— Надежда.

— Очень приятно.

Светская беседа плавно перетекла в непринужденный разговор. Заказанные блюда стояли на столе почти нетронутыми, зато бутылка красного вина отлично дополняла беседу. Надя и не помнила, когда в последний раз разговаривала так легко и свободно с почти незнакомцем, хотя они уже многое успели рассказать друг о друге. Кирилл оказался очаровательным собеседником, с потрясающим чувством юмора и такими нежными теплыми интонациями, что сердце Нади падало до самой земли и колотилось так быстро, а щеки алели румянцем, будто ей снова было семнадцать, и она пришла на первое свидание с мальчиком, который ей давно нравился.

А ведь и правда, когда это они с Владимиром куда-то вот так выбирались вдвоем?

Поездка в Питер была давно обещанным подарком дочери на окончание девятого класса, любимое чадо старательно корпело и пыхтело над оценками весь год ради этого. Повседневные же будни были заполнены работой (Надя трудилась в крупной районной библиотеке старшим библиотекарем), насущными бытовыми заботами, пестованием пубертатного подростка. По выходным Надежда часто ездила к матери, которая хоть и была довольно активной и самостоятельной пенсионеркой, требовала почти еженедельного присутствия дочери на чай. Чаепитие обычно сопровождалось лекциями на тему, как именно нужно жить сорокадвухлетней Надежде, которая за двадцать лет выучила уже все темы и наставления, и просто кивала и привычно соглашалась со всеми доводами, впрочем, тут же выбрасывая их из головы, едва переступала за порог материнской квартиры.

С Володей они уже были женаты лет пятнадцать, свадьбу играли на последнем курсе института. Жить было негде поначалу, и они снимали однокомнатную квартиру в не самом лучшем районе. Володя был добрым покладистым мужем, «все в дом», как говорится. Со временем им удалось приобрести свое жилье, потом родилась дочка Алина. Казалось, у Нади было все: дом, полная чаша, любимая работа, семья. Но вот счастья и удовлетворения как будто не было. Ее все время преследовало ощущение, что чего-то не хватает. А чем именно должно быть это «что-то» она и сама не знала. Подруги все время жаловались на своих непутевых мужей, кто пил, кто погуливал, причин для жалоб и слез находилось много, хотя что-то менять или разводиться никто не спешил. Наде завидовали, ведь Володя поводов для жалоб не давал, но сама она, как будто, ждала, что однажды утром Владимир проснется и станет каким-то другим. Брак был крепким, стабильным, предсказуемым и …до ужаса скучным. Надя задыхалась.

Но сейчас все это осталось там дома, в Перми, и, как будто, отступило на несколько шагов или даже веков назад. В эту минуту она и Кирилл существовали только вдвоем, целый город куда-то вдруг испарился вместе с дворцами, мостами, рекой и Петром Великим. Оказывается, Кирилл Сотников был довольно популярным актером театра и кино, но Надя к своему стыду не знала и не видела ни одной из его работ. И это было совсем не важно. То, что родилось между ними в эти мгновенья белой беззвездной питерской ночи, было куда важнее. После ужина, они вышли на улицу, совершенно не представляя куда идти. Они просто шли, взявшись за руки, лелея то сокровенное, вечное, великое, что существовало между людьми. Быть вместе было так естественно, так правильно, никому бы и в голову не пришло, что они знакомы всего несколько часов. Кирилл приехал в Питер всего на один вечер, на творческую встречу, и рано утром ему нужно было лететь домой, в Москву. Там ждали жена, карьера, сьемки, театральные подмостки, поклонники…

Надя и Кирилл просто шли по незнакомым улицам, не заботясь, куда приведет их дорога, непрожитая совместная жизнь бежала за ними вприпрыжку, не поспевая. Каменные львы ласково скалили морды, кариатиды бросали им вслед цветы. Надя боялась дышать, боялась расплескать то большое и светлое чувство, что росло в ее груди. А ночь меж тем медленно исчезала, нехотя уступая место своему собрату – дню. Кирилл и Надя остановились, понимая, что больше идти некуда, вот она их точка невозврата.

Он смотрел на нее так, что ее сердце тотчас же перешло в его непосредственное вневременное владение. Их души сплелись корнями и ветвями, как вековые деревья в Летнем саду. Они знали, что никогда больше не увидятся, что он не возьмет номер ее телефона, и никогда не позвонит. Надя вернется в свой привычный упорядоченный мир, будет тихо лежать на своей половине кровати и беззвучно плакать холодными солеными слезами о жизни, которую она не прожила. Ибо иногда мы горше оплакиваем несбывшееся, чем то, что действительно случилось.

Кирилл подошел к ней так близко, что казалось ни пространства, ни воздуха между ними не существует. Их губы были совсем рядом, совсем чуть-чуть не хватало до того, чтобы скрепить их союз поцелуем.

Он не поцеловал ее.

Надя все поняла, своим женским чутьем угадала, почему поцелуй не свершился. Он обнял ее так сильно, что ей стало практически больно. И, чувствуя, как в глазах закипают предательские слезы, прошептала:

- Лучше пусть совсем не начинается, да?

Рассвет обрушился на город языками пламени. Наступило утро.