Однокурсница

Вадим проснулся первым. Лёжа на боку, подложив руку под голову, он с нежностью разглядывал всё ещё спящую Катерину. От большей части её вчерашнего макияжа не осталось и следа, но без губной помады и нарочитых теней, лицо девушки казалось ему даже более красивым. Симпатичнее выглядела и взлохмаченная чёлка, ещё недавно служившая примером образцовой работы хорошего стилиста.

Глядя на безмятежность, с которой она спала в его кровати, Вадиму было трудно поверить, что всё то, что она полночи вытворяла с ним в постели, ему не приснилось или даже не пригрезилось наяву. Ещё труднее было поверить в то, что это она — та самая Катерина, которую он знал почти пятнадцать лет.

Впрочем, «знал» — было, пожалуй, слишком громким словом. Когда они познакомились, она училась на третьем курсе Сеченовского Университета, а он — там же в аспирантуре. И поскольку его учёба длилась уже третий год, он в шутку называл Катерину однокурсницей. Несмотря на какую-то зажатость и молчаливость, девушка ему нравилась, но взаимности он от неё так и не добился. Вадиму тогда даже показалось, что Катерина попросту не замечает его ухаживаний. Что ж, по крайней мере, она заметила их вчера.

Вадим потихоньку выскользнул из-под одеяла и отправился на кухню босиком, чтобы не потревожить сон девушки. Достал из холодильника помидоры, молоко и яйца. Порылся в поисках лука, но найдя лишь подсохшие остатки, решил, что омлет прекрасно обойдётся и без него. Вынул было из подставки нож для овощей, но вспомнив, насколько тот затупился, поменял его на японский “янагиба”, который хоть и был длинноват для таких целей, зато отлично резал.

Готовить завтраки, даже в выходные, Вадиму было несвойственно. Обычно он обходился чашкой кофе и тостом, но сейчас, чувствуя прилив сил и бодрости хотел хоть как-то отблагодарить виновницу своего хорошего настроения. Когда миксер зажужжал, взбивая яйца, Вадим вдруг почувствовал, как руки Катерины обвились вокруг его шеи, и она, ещё горячая после сна, прижалась к его спине.

— Ого, чудеса кулинарии субботним утром? Я слышала, что некоторые одинокие мужчины питаются лучше женатиков, но мне такие не попадались.

— Надо правильных мужчин выбирать, потому что, — наставительно ответил Вадим. — А подожди ты в кровати ещё минут десять, получила бы кофе в постель.

— Спасибо, — непринуждённо ответила Катя, отпуская шею Вадима. — Но я предпочитаю в чашку. Кстати, где они у тебя?

Катерина по-хозяйски закружила на его кухне, готовя им кофе и помогая с завтраком. Вадим не возражал. Ему всё ещё не верилось, что их случайная встреча в баре могла закончиться настолько удачно. Какие у них были шансы пересечься ровно в те пять минут, когда его друг уже ушёл, а Вадим всё ещё ждал официанта для расчёта?

Подхватив тарелки, он понёс их было к небольшому кухонному столу, но Катя демонстративно взгромоздилась на высокий стул за барную стойку.

— Тебе вчерашнего не хватило? — пошутил он, пытаясь не слишком откровенно пялиться на её стройные ноги.

— Смотря чего, — кокетливо ответила Катя. — Ты, кстати, вилки забыл.

Вадим умял уже половину порции, когда рядом тренькнул его телефон. Он машинально скосил глаза на засветившийся экран, и лицо его скривилось, как от зубной боли.

— Работа? — без особого любопытства поинтересовалась Катя.

— Да уж лучше бы работа, — Вадим с раздражением отодвинул от себя телефон. — Следователь по особо важным делам, мать его, Коршунков.

— Ого, — Катерина подцепила вилкой очередной кусок омлета и отправила его себе в рот. И, уже жуя, пробурчала что-то неразборчивое.

— Не говори с набитым ртом, — с напускной строгостью посоветовал Вадим.

— Да? — Катя ответила ему с не менее напускным удивлением. — А ночью ты от меня прямо противоположного требовал.

Вадим засмеялся с куском омлета во рту и, немедленно подавившись, закашлялся.

— Сорян, — вполне серьёзно извинилась Катя. — Ещё убить тебя не хватало, в собственном-то доме. Я пыталась тебя спросить, имеет ли это отношение к Сапронову с Рахаевой.

— К Сапронову, Рахаевой и Латыпову. Имеет, конечно.

— А что с Латыповым? — удивилась Катерина.

— Он же в коме уже больше недели. Какой-то зожник на пробежке нашёл его с пробитой головой на набережной. Думал, что тот уже труп и вызывал полицию, но, к счастью, на такие вызовы всегда приезжает ещё и врач, он-то и определил беднягу в реанимацию.

— Я думала, он в отпуске. Жуть какая-то. Это ведь уже третий случай за полтора месяца, — в голосе Кати отчётливо слышалась тревога.

— Мне об этом расскажи. Когда убили Сапронова, следователь общался со мной в моём кабинете, и на это ушло всего полчаса. А вот когда Рахаеву насмерть сбила машина, я просидел с ним уже два часа, и не у нас в больнице, а у него в отделении.

— А ты-то здесь каким боком? — удивилась Катерина. — Сапронова же кто-то в подворотне ножом пырнул, недалеко от его дома. Рахаева под машину попала, как ты и сказал. Про Латыпова, конечно, неприятно слышать, но всё равно не понимаю, при чём тут ты.

— А я понимаю? Видимо, они там в полиции фильмов пересмотрели и считают, что раз два врача одного отделения психиатрической больницы скоропостижно скончались, а третий в коме, значит, заведующий этим отделением, я, то есть, решил их извести под корень.

Катя с недоверием фыркнула.

— Бред какой-то, — она помолчала, задумавшись, и вдруг как-то осторожно поинтересовалась: — А никто из бывших пациентов не мог на них, того... зуб затаить?

— Катерина, Катерина... — Вадим разочарованно поцокал языком. — Я, конечно, слышал, что у вас в наркологическом особо думать не принято, но не до такой же степени.

Тут Вадим спохватился, что он не на лекции, и Катя вполне могла обидеться на него всерьёз.

— Извини, я ничего такого не имел в виду. Редко когда один пациент лечится у троих врачей. Ещё реже, чтобы такой пациент возненавидел бы всех троих. Настолько редко, что я о таких случаях даже не слышал. Обычно наоборот, пациентам свойственно проникаться к лечащим врачам симпатией. По крайней мере, теперь, когда мы перестали бить их электрошоком.

Катерина задумчиво повертела чашку с кофе в руках.

— Наверное, я тоже фильмов пересмотрела, — вздохнула она. — Просто думала, вдруг у вас... — тут она посмотрела на Вадима не слишком дружелюбно, — в отличие от нашего наркологического... Да, ладно, ты же извинился уже... так вот, что у вас пациенты посложнее и поинтересней.

— Да я бы не сказал... — но тут Вадим вдруг оживился. — Но знаешь, кстати, как раз у Сапронова такой пациент был. Серийный убийца, насильник. Шестнадцать душ загубил. Но он всё ещё лечится... если это можно так назвать. Да и понятно, что стены нашего уютного заведения он никогда не покинет, не тот диагноз. Так что, если только этот парень не освоил технику астральных перемещений, он тут не при чём.

Вадим вдруг застыл с чашкой кофе в руке, уставившись в одну точку невидящим взглядом.

— Всё в порядке? — поинтересовалась Катя.

— Да, — медленно и задумчиво ответил Вадим. — Просто вдруг вспомнил, что после смерти Сапронова этого маньяка к Рахаевой прикрепили.

— А после Рахаевой — к Латыпову? — тут же спросила Катерина.

— Нет, — ответил Вадим и потряс головой. — Тьфу ты, придёт же на ум такое... Врачи у меня в отделении и так сейчас перегружены, а медикаментозную терапию ему на два месяца вперёд определили, то есть врач как таковой не требуется. Формально он пока за мной числится, но это временно. Организаторской работы у меня по горло, придётся спихнуть на кого-то.

— И не жалко? Такой интересный случай? — в голосе Катерины звучало искреннее недоверие.

— А что делать? Я свой интерес к работе продал, считай, когда перешёл на руководящую должность. Так что, если тебе интересны пациенты, не повторяй моих ошибок.

Катерина хмыкнула и, допив свой кофе, отставила чашку.

— А ты думаешь, я бы смогла вести такого пациента?

Вопрос застал Вадима врасплох. Он знал, что честный ответ Катерине не понравится, но перебрав в уме другие возможные варианты, понял, что они ещё хуже.

— Если честно, думаю, что нет. Это никак не связанно с твоими личными или профессиональными качествами, просто для таких случаев, как никогда, необходим релевантный опыт. Даже специализация по судебной психиатрии не даёт достаточной подготовки к тому, с чем врач может столкнуться в реальности. А почему ты, кстати, не пошла в судебку, раз тебе это так интересно?

— Я пыталась, но у меня не вышло, — и предупреждая новые вопросы, Катя торопливо добавила: — Не хочу это сейчас обсуждать.

Вадиму оставалось лишь кивнуть в ответ.

— Что у вас там, кстати, в наркологическом происходит? — поинтересовался он. — Я слышал, новый заведующий в понедельник выходит?

— Мне пофиг, — равнодушно сообщила Катя. — Я переводиться буду или вообще увольняться.

— А что так вдруг? Если и это не секрет, конечно.

— Надоело, рутина сплошная, — на лице Катерины и правда появилось выражение усталости, словно она только что отработала тяжёлую, но скучную смену. — Шесть лет учёбы, два года ординатуры, три года опыта, и всё для того, чтобы белок прогонять и алкашей из запоя выводить?

Хотя про себя Вадим и согласился с Катериной, профессиональный этикет и уважение к коллегам не позволили ему сказать об этом вслух, даже наедине с девушкой.

— И куда пойдёшь? Не определилась пока?

— Пока нет, — призналась Катя.

Вадиму пришлось сделать над собой усилие, чтобы тут же не позвать её к себе в отделение. С учётом проведённой вместе ночи это было бы крайне неэтичным, а главное, недальновидным поступком.

— Что ж, удачи в поисках лучшего, — искренне сказал Вадим. — Если нужна будет рекомендация, обращайся, не думая.

Катя легко и добродушно рассмеялась.

— Ты мне рекомендацию дашь как кому? Мы с тобой кроме как в коридорах нигде на работе не пересекаемся.

— Как самой пылкой любовнице, — не удержался Вадим. — Сделаешь такую головокружительную карьеру, которая тебе, как прилежной третьекурснице и не снилась.

Катерина снова рассмеялась, но уже не так легко и искренне, как в первый раз.

— Нет уж, спасибо. Поищу в себе другие таланты. Можно мне ещё кофе?

Вадим забрал у неё чашку и поставил её в кофемашину. Заодно сделал кофе и себе.

Теперь уже завибрировал телефон Катерины, и пока она проверяла сообщение, Вадим почти украдкой любовался тем, как на её длинных каштановых волосах играют лучи утреннего света. Но вскоре Катя отложила телефон и посмотрела на Вадима.

— Ты знаешь, — неожиданно для себя признался он, — Я рад, что мы с тобой… — тут он запнулся, в поисках правильного слова.

— Переспали? — пришла ему на помощь Катя.

— И это тоже, — улыбнулся Вадим. — Ты мне ещё в универе очень нравилась.

— Не помню, чтобы ты это как-то выказывал, — заметила Катерина.

— Я уже толком и не помню, как именно к тебе подкатывал, — признался Вадим. — Но мне казалось, что намерения мои вполне прозрачны. Впрочем, и ты была совсем другой.

— Какой? — вполне серьёзно спросила Катя, и Вадим моментально пожалел, что ляпнул лишнего.

— Неразговорчивой. Даже зажатой. Извини, если я... — он замолчал на полуслове.

— Да не, норм, — с улыбкой ответила Катя и сделала глоток кофе. — Я и правда была… девушкой с комплексами. А у кого их не было на нашем факультете?

— Это верно, — усмехнулся Вадим. — Но ты сильно изменилась. Что-то повлияло на тебя?

— Профессиональный интерес? — поинтересовалась Катерина, чуть склонив голову на бок и разглядывая его с лёгкой иронией в глазах.

— Личный, — ответил Вадим. — Интерес к тебе.

— Ок, — кивнула Катя. — Тогда отвечу. Понимаешь, все мои комплексы в общении с мужчинами были завязаны на страхе перед будущим. Я постоянно думала: а что будет следующим шагом? Если сегодня я соглашусь на чашку кофе, поцелуй, секс, что он будет думать про меня завтра? Не будет ли это слишком быстро, слишком медленно или вообще зря?

— А теперь?

— А теперь я понимаю, что этого завтра может и не быть, и думать об этом — только зря нервные клетки тратить.

— То есть, теперь ты просто не строишь никаких планов? — уточнил Вадим. — Живёшь сегодняшним днём?

— Можешь думать про это и так, — уклончиво ответила Катя и допила остатки кофе. — Давай-ка я посуду помою, со вчерашнего помню, что у тебя посудомойка сломана.

— Ни-ни-ни! — наотрез отказался Вадим. — Ты в этом доме уважаемый гость, а мытьё посуды — дело плебейское. Располагайся поудобнее, смотри в окно, тупи в телефон, отдыхай, короче.

Тут Вадим сам посмотрел в окно, как раз, чтобы увидеть эвакуатор, забирающий припаркованную на тротуаре машину.

— Кстати… мы же вчера до меня на такси добирались. Ты свою машину у бара не оставила случайно?

— В ремонте моя машина, — сообщила Катерина. — Две недели уже. Я в отбойник на МКАДе въехала, можешь ржать сколько хочешь. Давай, я хоть посуду тебе соберу.

Торопливо намыливая тарелки моющим средством, Вадим гадал, как бы он мог уговорить Катерину провести с ним все выходные или хотя бы эту субботу? Предложить ей погулять? Сходить в кино? Смешно, что он ищет повод для свидания уже после секса, но раз уж так вышло…

— А тебе интересно было на психиатра учиться? — Катя вдруг поинтересовалась у Вадима.

— Ну да, — ответил он. — Зачем бы я иначе в аспирантуру пошёл? Тебе разве нет?

— Мне не особо, — призналась Катя. — Практики было мало. А когда она была, то все случаи, которые давали студентам — это же была скука смертная. Те же алкаши, в основном. Если иногда какой легко диагностируемый шизофреник попадётся, это уже праздник.

— О, слушай, — оживился Вадим. — я помню, как мы эту тему на какой-то вечеринке обсуждали. Кто-то даже игру начал, мол что бы вы сделали, попадись вам для практики Джек Потрошитель. Ты тогда что-то такое ляпнула, над чем вся группа смеялась. Что ты бы мол… Не помнишь, что там было?

— …убила бы за такого пациента, — Катерина закончила фразу, стоя у него за спиной.

Что-то было в её голосе. Какие-то неуловимые интонации, от которых Вадиму вдруг сразу стало не смешно. И внезапно он вспомнил одну деталь, давно погребённую на чердаке его памяти. Катерина уже и раньше пыталась перевестись в другое отделение. В его отделение. Может, если бы рапорт попал к нему в руки, он бы предложил ей место стажёра, но Вадим тогда был на больничном и прошение легло на стол заместителя, который сразу же ответил формальным отказом, как раз, из-за отсутствия того самого релевантного опыта. Позже, Вадим хотел поговорить с ней об этом, объяснить отказ, сказать, что она сможет попытаться снова, но Катерина ушла в отпуск и за пару недель, которые она отсутствовала, колесо рутины перемололо эти благие намеренья в труху.

Но не могла же Катя винить его в том, что её карьера складывалась не так, как ей бы хотелось? А если вдруг могла, то до какой степени? Теперь, из-за отсутствия в штате трёх врачей, Вадим готов был взять на работу кого угодно. И это при том, что Латыпова не было всего неделю, а Рахаевой — две. Почему-то внезапно ему показалось важным, что именно две, но мысли Вадима путались, и он не мог сообразить, почему. Обрывки его разговора с Катериной, смешивались с недавними событиями и превращались в кусочки пазла из которых в его голове складывалась уродливая картина, на которую он боялся посмотреть.

Вадим вдруг заметил, что среди посуды, которую он по инерции продолжал мыть, не хватает “янагибы”, и по его спине побежали мелкие спазмы, холодом сводившие ещё недавно расслабленные мышцы. Ему вдруг захотелось сказать что-то лёгкое, пошутить. Что-то такое, от чего Катерина рассмеялась бы легко и беззаботно, и его мысли судорожно метались в поисках подходящей темы.

Но с таким трудом подобранные слова так и застряли в горле Вадима вместе с узким и длинным лезвием, которое вошло ему сзади в шею и, пройдя насквозь, вышло через адамово яблоко. Он смотрел перед собой невидящим остекленевшим взглядом и не увидел, как тяжёлая бурая капля сорвалась с кончика ножа и полетела в хлопья мыльной пены в раковине.

Катерина шагнула назад, позволяя телу Вадима беспрепятственно свалиться на пол. Она равнодушно смотрела на то, как его правая ступня дёрнулась пару раз и окончательно застыла. И вдруг поняла, что наконец-то расслабилась, может быть, впервые за последний месяц. И хотя она всё ещё не знала, переведут ли её в отделение Вадима или нет, и дадут ли ей покопаться в мозгах нагатинского маньяка, всё это теперь отошло на второй план.

В конце концов, если ей действительно так не терпелось изучить какой-нибудь неординарный случай, она вполне могла бы начать с себя.