Огонь в твоём сердце

Мальчик-послушник подметает двор. Серая пыль поднимается с каменных плит внутреннего сада, оседает на подоле белой робы. Солнце капает горячим воском на гладковыбритую голову. Ему дали имя Яо, когда он переступил порог монастыря Лакхи. Здесь, под палящим солнцем, на голых камнях растут дивные сады, и люди не знают голода. Всё благодаря белым драконам. Пока они счастливы, земля благосклонна к людям.

Монастырь Лакхи построен, чтобы служить драконам. Среди высоких смуглых монахов в белых робах живут, скрытые от недобрых глаз, десятки драконов с белой чешуёй. Лишь в большие праздники они покидают стены, полные теней, и танцуют на радость людям среди потоков горячего ветра в огненном солнце. А затем возвращаются в безопасные стены вдыхать аромат благовоний, который наполняет их глаза золотом, а сердца счастьем.

Только одна келья остаётся закрытой.

***

Этой весной послушник Яо принял обет молчания. Белые драконы посчитали его достойным служить и теперь, кроме занятий, чтений, молитв, он метёт полы и меняет курильницы.

Он часто слышит от старших братьев по учению, что недостаточно силён, чтобы быть им защитником и недостаточно умён, чтобы изучать священные книги. Но Яо помнит, что любовь, сострадание и равное отношение ко всему живому — его путь. Если там его ждёт метла, значит, так тому и быть.

Послушник Яо подметает двор, думая о белых драконах и слепящем солнце, пока оно не откликается ему с земли, отражаясь от золотой чешуйки. Помедлив секунду, послушник Яо поднимает и прячет её за пазуху. Монахам разрешено иметь три личные вещи. Это третья.

Солнечные дни тянутся один за другим. Белые драконы выходят греться во внутренний сад. Они лежат на камнях, как коты. Их спины блестят на солнце снегами далёких гор. Иногда драконы превращаются в людей, чтобы прогуляться по садам и полюбоваться цветами, Яо держит над ними большой бумажный зонт. Пока драконы счастливы, солнце греет, а сады цветут. Время от времени послушник Яо достаёт чешуйку: полюбоваться, как она блестит на солнце. В монастыре Лакхи живут только белые драконы, Яо ни разу не видел золотого. Вот бы одним глазком взглянуть!

Когда солнца становится так много, что каменные плиты сжигают голые ступни, белые драконы прячутся в кельи, а Яо надевает сандалии. Тогда в небе собираются грозовые тучи.

***

Послушник Яо подметает каменную пыль во внутреннем дворе, когда его окликает голос:

— Это ты собираешь мою чешую?

Яо оглядывается. Он молчит, потому что должен. Он этому рад, потому что не знает, что ответить этому человеку с белой кожей, совсем непохожему на лакхийцев. Тот сидит на камне как ящерица. Длинные чёрные волосы стекают по спине и плечам, разноцветный халат горит золотым и алым, глаза как угли прожигают до самого сердца. Тень его разворачивается на каменных плитах гигантскими кольцами. Дракон?

Послушник Яо вспоминает, что уже видел его однажды в дождь. В сопровождении двух монахов дракон шёл по мокрым камням внутреннего сада, и за ним оставались сухие следы. Но сейчас он один.

— Подойди.

Яо подходит к дракону и достаёт из-за пазухи золотую чешуйку. Под пасмурным небом она рассыпается в его руках серой пылью.

Дракон глядит на него пристально.

— Молчишь? Вы все молчите. Они не хотят, чтобы я знал, что творится снаружи. Как будто от этого я перестану чувствовать.

Послушник Яо опускает голову, смотрит на каменные плиты: на них всё больше мокрых пятен. Дракон глядит в небо, с которого срываются первые капли.

— Они не хотят, чтобы я видел солнце. Выпускают только в дождь.

Капли выбивают фонтанчики пыли из серых плит. Послушник Яо поднимает глаза. Дракон вздрагивает под каждой каплей воды, коснувшейся кожи. Но не уходит — цепь держит его здесь. Почему?

У Яо есть только вопросы и большой бумажный зонт — сопровождать белых драконов. Он быстро бежит за ним, теряя по дороге одну из сандалий. Когда небо проливается сильным и быстрым потоком, он уже стоит и держит зонт над хрупкими плечами.

— Тебя накажут, — бросает дракон, глядя на капли.

Послушник Яо держит зонт. С каждой каплей вопросов становится больше. Вскоре они просачиваются под тонкую бумагу...

Дождь заканчивается, послушник Яо убирает испорченный зонт. Точно накажут!

— Приходи ещё, — говорит дракон. В его тёмных глазах сверкают маленькие искры.

В сердце Яо вспыхивает такая же. Он уходит возвращать зонт и принимать наказание. И радуется, что обет молчания не даст ему ни оправдаться, ни объяснить, почему так вышло.

***

В солнечные дни золотой дракон сидит в келье. Дверь в неё закрыта на замок снаружи, и никто, кроме старшего духовного наставника, не владеет ключами. Но послушник Яо наказан и теперь моет полы и убирает кельи. Даже эту.

В этой келье плохо. Даже Яо слышит голоса мёртвых из стен. Дракон кричит, чтобы они замолчали и бьёт кулаком в стену, оставляя на ней алый след. Яо рвёт робу на лоскуты, чтобы перевязать тонкие белые руки. Капли крови застывают золотом на полу. Чтобы не слышать голосов, нужны благовония, но у дракона нет курильниц. К нему нельзя приносить ни уголь, ни огонь — иначе он обретет силу, превратится и сбежит. Он несчастен, и стены ограждают его несчастье от счастья белых драконов. Чтобы шёл дождь и цвели сады на камнях. Чтобы были счастливы сотни, будет страдать один.

С каждым днём дракон становится молчаливее и задумчивее. Словно он нарисован на выцветшей фреске, которую смывает дождь. С каждым дождём дракона становится всё меньше. Яо сушит бинты, отстирывая вместо засохшей крови золотую пыль.

Он слышит от духовных наставников, что этого дракона съедают страсти, как и всех, кто не родился белым. А самого послушника Яо съедают вопросы. Зачем держать его здесь? Исправить? Излечить от страстей? Огонь в сердце Яо горит состраданием. Это тоже страсть?

Братья по учению шепчутся, что каждый год кто-то привозит золото в дар монастырю, чтобы келья оставалась закрытой. Каждый год кто-то приезжает, чтобы поговорить с драконом. Каждый год в этот день над Лакхи проносится страшная гроза: страстей этого гостя хватает на целую бурю!

Раскаты грома, застают Яо на пути к дракону. Непогода слышна даже внутри каменных стен — страшно подумать, что там. Снаружи. Дверь в келью открыта, а на стенах узоры золотой крови. Словно туго свитые кольца пытались вырваться из каменного мешка. Кровь тянется золотом во внутренний сад, и послушник Яо бежит туда, боясь опоздать.

Дракон жив. Развернув золотые кольца, он лежит среди камней. Глаза закрыты. Непогода сломала ветви деревьев, разметала цветы. Дракон укрыт ими, словно праздничным украшением. Он почти сбежал. Молния — тоже огонь, дракону хватает её силы, чтобы превратиться. Но этого мало, и золотая чешуя на глазах бледнеет, становится серой. Кажется, ещё немного — и обратится в пыль. А у послушника Яо нет такого большого зонта…

Он опускается на каменные плиты и кладёт голову дракона себе на колени. У Яо нет слов, но кажется, будто дракон слышит его мысленный крик: «Я хочу помочь тебе! Чем я могу помочь тебе?». Дракон открывает глаза, они как горящие угли впиваются в самое сердце. В сердце горящее состраданием.

Одного намерения достаточно. Послушник Яо чувствует, как силы покидают его тело, как вспыхивает и гаснет огонь в самом сердце, как оно делает последний удар и вместе с ним загорается золотая чешуя.

Закрывая глаза, послушник Яо видит, как дракон взлетает в небо.

Вот и всё.

***

Не получится монаха из послушника Яо.

А может и получится. Дракон-то вернулся.

Наказанием отделается.

Яо открывает глаза и понимает, что последние мысли не его вовсе. Это за стеной спорят братья по учению. Яо слушает их, лёжа в комнате лекаря. У него теперь только два вопроса: почему он жив, и что стало с драконом? Но задать их он всё равно не может, поэтому тихо спускается с жесткого ложа и идёт мимо умолкших братьев.

Послушник Яо бежит во двор, а затем по сухим следам на мокрых камнях — к водопаду. Наказание! Яо знает, как пронзает кожу и останавливает сердце ледяная вода. Чтобы почувствовать боль, дракону хватает и дождевых капель.

Яо догоняет их у водопада. Старший духовный наставник и двое монахов, и дракон-человек, которого крепко держат с обеих сторон, оглядываются на маленького послушника.

Что он может сделать? Что ему остаётся?

Мир схлопывается до одной крохотной возможности. Яо падает на колени и говорит вслух:

— Послушник нарушил обет. Позвольте разделить наказание.

Водопад срывает маски. Но у Яо и так нет маски. Он просто маленькая песчинка под ледяными струями.

Сквозь шум водопада он слышит слова. Или они звучат в его голове? «Огонь в твоём сердце ничем не хуже пламени. Он был мне нужен. Капли не хватило, чтобы ты умер, а я сбежал. Но ты был добр ко мне, поэтому я не смог забрать его весь. И не смог сбежать. Доброта убивает».

Ловя ртом воздух, считая удары сердца, — ещё один и остановится! — он всё-таки находит силы протянуть руку, взять тонкую кисть. Пальцы вцепляются в него крепко и отчаянно. Яо чувствует, как его тепло уходит в эти пальцы. Пусть. Песчинка не горит в огне и не замерзает от холода.

Наказание под водопадом длится вечность. А потом ещё одну. На третью вечность послушник Яо понимает, что всё ещё жив. И сердце его не останавливается, и дракон жив тоже. Доброта никого не убила.

В этот день послушник Яо в последний раз видит золотого дракона. Белые одежды, убранные волосы, дракон совсем как выцветшая фреска, даже чёрные волосы похожи на размытую тушь. По указанию старшего духовного наставника Яо приносит ему курильницу — такую же как у белых драконов — зажигает и ставит её на пол. Ни огонь, ни уголь будто больше не могут разжечь золото чешуи. Также пусто в сердце послушника Яо. Водопад Лакхи избавляет от страстей.

— У них получилось, — тихо говорит дракон. — Глупцы, им придётся искать нового дракона, чтобы пошёл дождь. Подойди. У меня осталось для тебя немного… пока я совсем не погасну. Тебя они не изменят.

Яо подходит к дракону, и в руку ему опускается крохотная золотая чешуйка. Она горит как маленькое солнце.

Дым курильницы наполняет келью сладким ароматом. Глаза дракона наполняются золотом и замирают.

Дверь кельи закрывается. В сердце послушника Яо разгорается огонь.