Огонь внутри меня

Солнце жёлтым ярким шаром

Догорело в вышине.

Искры тех лесных пожаров

Снова вспыхнули во мне!

Что со мною?

Кто мне скажет?

В сердце серая зола…

Может, в том пожаре страшном

Я и сам сгорел дотла…

Химера Саша Сильверштейн, бледная как смерть, остановившимся взглядом смотрела, как между окровавленных пальцев, слабо светясь в полумраке, вспыхивали маленькие, ядовито-зелёные молнии.

— Нет, — сдавленно зашептала она, сжав разбитую руку в кулак, — обратно, обратно… Не надо так. Так нельзя. Так никогда нельзя.

***

— Вся в синяках, в кровоподтёках, — бормотала заплаканная Эмма, отхлебнув уже остывшего чая, — честно слово, будто рота солдат отпинала!

— Переходный период, — блеснул знаниями Ватсон.

— Стресс, — буркнул Люпен.

— А когда это началось? — поинтересовался Шерлок, — давно?

— Нет, недавно. Как вот в новостях объявили, что вам маньяк голову проломил тогда, — женщина-химера обратилась к Мику, — а на следующее утро, Господи помилуй, у неё все постельное бельё в крови. Прокусила, представьте себе, сама себе руку прокусила! Но вот никак не поверю, что будет она себя нарочно калечить! За ней это не ни разу не водилось! А синяки… Неужто он, гад, опять за своё?!

— Мёрдок — в тюрьме и будет там сидеть еще сто лет, — ответил Мик, — на вашем доме защита, никто сюда не сунется.

— А вы ведь в Детройте были, да? — неожиданно спросила Эмма, — мой дорогой Хью, рыжее моё солнце, спишь ты там уже столько лет и не ведаешь, каково нам без тебя.

— Мэм, вы не беспокойтесь, — вдруг подал голос Дайсуке, — мы защитим и вас, и Сашу. Это я вам обещаю.

***

— Эй ты, тварь! — послышался мерзкий, пропитый голос за спинами. Эмма вздрогнула.

Голос принадлежал сильно поддатому мужику лет где-то 40 с чем-то, одетому по последней бомжацкой моде.

— Сам ты тварь, — ощетинился Дайсуке, провожавший Эмму до дому, — иди, куда шел, и молчи в тряпку.

— Скоро всех вас… ик… как собак, перевешаем, все-е-ех, — завёл шарманку бухарик, пропустив мимо ушей слова стрелка, — и отродье твоё рядышком… ик… повесим… не-е, лучше утопим! Камень на шею — да в Темзу! Ик… Шоб не плодились, уроды!

— Попробуй, тронь, — яростно оскалилась миссис Сильверштейн.

— Быстро пасть закрыл и перед женщиной извинился, — вскипел Джиген и сунул руку под пиджак за револьвером.

— Братан, да ты шо?! — искренне удивился засранец, — ходит, панимаишь… ик… по городу эдакое чудище, людоедка такая… ик… со своим отродьем. Сто раз видел!

— Я тебе дам, людоедка!!! — стрелок решил, что пуля тут не поможет, а столь безобразную сцену можно прекратить лишь кулаками, что он и сделал. Врезал этому невероятному алку прямо в поганый рот.

— Ах ты, сучий сын! — взревел алканавт, — недоносок, выблядок! Твоя маман… ик… с хера на хер скакала! Вот тебя и наблядовала!

— Щас ты у меня без хера останешься, — пообещал Дайсуке, засучил рукава и пошел на ублюдка войной.

Драка была жаркой, но непродолжительной, ибо дикий визг ужаса сотряс Туманный Альбион!

— Тьфу! — Эмма с ненавистью выплюнула кусок вонючей засаленной штанины пьянчуги. Кожу при этом она даже не поцарапала. — Катись отсюда, пока живой! БЫСТРО! — зарычала она.

— Я советую сделать тоже самое, — прорычал взбешенный Джиген, нанося еще один могучий удар меж глаз.

В насквозь проспиртованном мозгу после нехилой встряски всё же промелькнула разумная мысль, что лучше уносить ноги и поскорее. Кто знает, а вдруг на том свете не наливают бесплатно…

— Господи Иисусе! — заохала химера, глядя на рассечённую губу Джигена и синий бланш на всю скулу. В отличие от дочери, она уже научилась не зацикливаться на брошенных ей в лицо проклятиях и оскорблениях. Жизнь заставила, — идём скорей к нам, у меня йод есть. Боже мой, ну зачем вы?..

— Терпеть не могу, когда у меня под носом оскорбляют женщину, — проговорил стрелок.

— Сильно больно?

— Да не бойтесь вы так. Пройдет. И не такое было, — Дайсуке сплюнул кровь, — и кулаки, и пули — все оставили следы…

***

Обиталище Сильверштейн на данный момент представляло собой весьма жуткое зрелище. Честное слово, там будто бы жило не маленькое и мирное семейство химер, а жутких и злобных ведьм. Из всех окошек беспрерывным потоком лился зелёный свет. И призрачные тени кружили в зловещем танце вокруг двухэтажного домика с белой оградой.

— Это снова, — выдохнула побелевшая Эмма.

— Господи, что же это такое? — вскричал Джиген, — что с дочерью моей творится?

— Тише, успокойтесь. Я поговорю с ней. И-и… может быть, постараемся не затягивать с походом к доктору.

— Ей психоаналитик нужен, а не доктор, — пробормотал Дайсуке, устыдившись несколько театральной вспышки.

— Ну. Она в последнее время жалуется, что ей больно, — чуть не плача, призналась несчастная мать, — что ей словно сердце жжёт. Так что, я сейчас переговорю с ней с глазу на глаз, думаю, лучше сейчас её не нервировать. Хотя… наверное, давайте сейчас пройдём, я гляну, чем бы вам медали ваши обработать. Приласкал-то он вас с большой любовью! Вон уже и губа-то припухла…

— Не делайте из мухи слона, — отмахнулся стрелок, — сейчас здоровье Саши важнее.

— Идёмте, идёмте! — настаивала женщина-химера, — воспалиться ведь может! Да и полиция вдруг прикопается. Мол, пили или нет…

Но тут произошло нечто из ряда вон выходящее. Несколько изумрудных теней вдруг словно восстали с земли, прямо возле крыльца, и обрели чёткие образы. Перед стрелком и химерой, словно голографические изображения, возникли… несколько полупрозрачных могильных плит, стоявших в ряд. Но самым страшным были именно написанные на них имена…

— Господи! — Дайсуке остановился, дрожа, как в лихорадке, ибо на призрачных плитах он увидел… свое имя… и имена Мика, Джо, Люпена, Шерлока и Бенедикта, — что это такое? — пробормотал он, — это срочно надо к Джорджине…

— Господи, вот ужас-то, — миссис Сильверштейн, белая как смерть, прижала ладони ко рту, — не к добру это, ой, не к добру!

— Надо срочно принимать меры, — Джиген очнулся от ступора и принялся лихорадочно набирать номер Мика.

— Идёмте, не стоять же тут, — произнесла Эмма с глубоким вздохом, — я её успокою, а вы пока лицо умойте. Только — тс-с-с…