Охотница звёзд

Манаус встретил их влажным, будто дышащим воздухом, в котором смешались речная тина, горьковатый запах дизеля и приторная тяжесть джунглей. Шум барж за рекой сливался с криками птиц, напоминавших одновременно смеющихся людей и плачущих детей. Склад, служивший им базой, походил на старый ангар — бетонные стены, пол покрыт глиняной пылью, гудят вентиляторы под потолком, изредка скрипят ржавые петли. В тусклом свете промышленных ламп лица команды выглядели серыми, как будто уже покрылись слоем тропической плесени.

Нина стояла у стола, заляпанного каплями кофе и картами в пластиковых файлах. Амулет отца — простой кусочек обсидиана, обвитый нитью — холодил кожу под комбинезоном цвета хаки. Она сдвинула планшет, загруженный спутниковыми снимками: аномальный холм всё ещё вызывал странное жжение в груди.

«Почему ты ушёл туда один? Что ты увидел, папа?».

— Нам нужно ускориться, — сказала она. Голос прозвучал глуше, чем хотелось бы. — Времени до заката не так много, а Риу-Негру будет опасна в темноте. Лия, с дронами как?

Тонкая девушка у стены не подняла головы.

— Тестирую навигацию. Один уже улетел — поймал биолюминесцентное кольцо на восточном склоне. Очень странно, будто растительность в этом месте растёт по кругу, и светится даже днём. Отфильтрую шум, пришлю на планшет.

Нина кивнула.

Карлос, погружённый в пробирки и охлаждаемый контейнер, бросил взгляд через плечо.

— Я нашёл странные споры на снаряжении после разведки. Не хочу паниковать, но они слишком живые. Может, это просто тропический гриб, но… будь осторожна, Нина.

— Спасибо, Карлос. Возьми маску из основного ящика. Не хочу, чтобы кто-то из нас вернулся с лёгкими в плесени.

Маркус фыркнул, громко застёгивая рюкзак.

— Я всё ещё считаю эту поездку научной экзотикой. Холм, пирамиды, внеземной след... Слишком романтично, чтобы быть правдой.

— Тогда зачем ты здесь? — Нина резко подняла взгляд.

— Чтобы убедиться, что ты не заведёшь остальных в могилу, — холодно ответил он.

От напряжения у неё заломило плечи. Она отвернулась, открыла полевой дневник. Пальцы дрожали. Вспомнились слова отца: «Спирали под звёздами ведут туда, где ты перестаёшь быть просто человеком». Тогда она не поняла. Сейчас — чувствовала каждой клеткой.

«Если я не найду эту пирамиду, всё, что он оставил, исчезнет. Он сам исчезнет. А я… я тоже».

Рауль, охранник, осматривал периметр, ругаясь себе под нос. Его шаги были тяжёлыми, будто он шёл по враждебной земле.

— Лодки не закреплены. Дождь начнётся — нас унесёт в дьявольскую Амазонку. Учёные, чёрт бы вас...

— Рауль, — перебила Нина, — проследи, чтобы с баржами всё было. Не хочу повторения ситуации в Перу.

Он вскинул бровь.

— Повторения? У вас там уже было утопление?

Нина молча вернулась к планшету. В уголке экрана мигнул сигнал от Лии — изображение холма в инфракрасном спектре: ровный круг света, будто что-то светилось изнутри.

— Ты это видишь? — прошептала она.

— Вижу, — отозвалась Лия, подошедшая ближе. — Такое не может быть природным. Ни один фототропный мох так не реагирует. Я проверю спектр.

Карлос подошёл ближе, всматриваясь в экран.

— Это похоже на сеть. Подземную. Как будто внутри что-то дышит.

Нина сжала амулет. Сердце стучало глухо, в груди зашевелилась тревога, похожая на радость, почти восторг — как перед прыжком с утёса.

— Завтра отправляемся. Без лишних дискуссий. Координаты загружаю в GPS.

Маркус прищурился.

— Ты уверена, что готова вести нас туда, Нина? Или ты просто хочешь найти призрака?

Она посмотрела на него долго, не отводя взгляда.

— Я не ищу призраков, Маркус. Я ищу правду. Даже если она лежит под миллионами тонн тропической грязи. Даже если она дышит в темноте.

Он не ответил. Только затянул ремень на рюкзаке и отвернулся.

Уже стемнело. Воздух стал плотнее, за окнами река казалась чёрной змеёй, извивающейся в ожидании. На барже складывались ящики, дроны отстыковывались от зарядников, GPS пискали в карманах.

А Нина, сидя в углу бетонного склада, тихо записывала в дневник: «Они не верят. Но я чувствую: он был здесь. Я пройду его путь. Я — Ковалёва. И мне не страшно».

Только это была ложь. Страх уже сидел внутри. Но он не остановит её.

Тёмные воды Риу-Негру поглощали свет, будто не отражали, а вбирали в себя всё, что попадало под взгляд. Поверхность реки — гладкая, как нефть, — рассекалась корпусами трёх надувных моторных лодок, оставляя за собой едва заметные следы. Над головой — купол листвы, плотный, как ткань шатра. Отсюда не видно неба. Только кроны деревьев, обвитые лианами, и редкие просветы, в которых можно было различить, как дрожит воздух от жары.

На первой лодке, ближе к носу, сидела Нина. Руки на коленях, планшет зафиксирован ремнями. Вибрация мотора отдавалась в позвоночник, и в какой-то момент казалось, будто плывёт не лодка, а сама река движется под ними, втягивая внутрь. Пот стекал по вискам, пропитывал ворот комбинезона. Репеллент не спасал — москиты жужжали у ушей, ползали по шее, иногда попадались на язык при вдохе.

— Координаты изменились, — сказала она, стараясь говорить ровно, хотя голос всё же срывался от духоты. — Даниэль, скорректируй маршрут. Холм в двадцати минутах на северо-восток, но сигнал слабый.

Даниэль молча кивнул, держа в руках навигатор. Влажный GPS-сигнал постоянно рвался: лес глушил его, как будто сам джунгли сопротивлялись наблюдению.

София подалась вперёд, глядя в гравиметр, который пульсировал странными выбросами.

— Здесь что-то неладное. Магнитные отклонения зашкаливают. Может быть залежи магнетита… или что-то другое. Биогенез?

— Что ты имеешь в виду? — Нина отвлеклась от планшета. Сердце отозвалось резким толчком, как будто уловило невидимую вибрацию в воздухе.

— Не знаю, — тихо ответила София. — Это как будто… живое.

На второй лодке Карлос высунулся за борт, вытягивая длинный сачок, зажатый между колен. Он осторожно зачерпнул плавающее на поверхности растение, переложил его в контейнер, захлопнул крышку. Цветок был странно синий, с тонкой бахромой на лепестках, которая светилась в полутьме — не отражая, а испуская свет.

— Эти штуки не из этой экосистемы, — произнёс он, почти шёпотом. — Никогда такого не видел. Похоже на симбиоз. Или паразит?

— Паразит? — переспросил Маркус, вытирая пот со лба. — Прекрасно. Теперь ещё и флора собирается нас сожрать.

На третьей лодке Рауль насторожённо вглядывался в берег. Он поднял руку, останавливая мотор. В воздухе повисла тревожная тишина — даже обезьяны притихли.

— Следы, — сказал он. — Ягуар. Совсем свежие.

— Мы далеко от жилья? — Лия проверяла сигнал дрона, хмурясь.

— Тут нет жилья. Только вы. И я. — Он оглянулся на джунгли, пальцы на кобуре. — И то, что там внутри.

Нина чувствовала, как сжимается грудь. Клаустрофобия — не в привычном понимании, а какая-то другая, древняя, живущая в костях. Словно деревья сжимались вокруг, лианы подбирались ближе, как пальцы к горлу. Она взглянула на экран планшета. На нём — холм, геометрически правильный, как будто не природа, а рука создала его. И кольцо — светящееся, почти идеальное.

«Ты видел его, папа. Ты дошёл. И теперь я здесь. Осталось совсем немного. Только не провалиться. Только не повторить Перу».

Она сделала запись в дневнике: «Биолюминесцентная растительность образует идеальное кольцо. Не типично. Пульсирующий спектр — возможно, энергетическое воздействие? Отмечено совпадение с фразой отца о «спирали под звёздами». Повторяется мотив. Возможно, ключ».

София положила руку на плечо Нины. Осторожно, без слов. Простое касание, но в нём было что-то стабилизирующее. Удерживающее.

— Ты держишься хорошо, — сказала она. — Лучше, чем я бы смогла. Лучше, чем Маркус, во всяком случае.

— Я не могу позволить себе не держаться, — прошептала Нина. — Если я сломаюсь… никто не пойдёт дальше.

София посмотрела ей в глаза.

— Это не правда. Но даже если бы была… ты всё равно не одна. Понимаешь?

На заднем плане снова загудел дрон — Лия подключила его вручную, облетая зону холма. Но сигнал снова пропал.

— Что-то глушит радиосвязь. Не просто влажность. Не естественно. Как будто… там что-то активное, — пробормотала она.

Рауль вскинул голову.

— Если глушат — значит, не хотят, чтобы мы пришли. Или, наоборот, заманивают.

Маркус бросил на него раздражённый взгляд.

— Или мы просто в грёбаной сельве, и вся эта экспедиция — бесполезная трата грантов.

— Тогда вернись, — резко сказала Нина. — Сейчас. Я не держу тебя.

— Я остаюсь, — отрезал он. — Если кто и найдёт правду — так это я. Но я не собираюсь верить в фантомы.

Она отвернулась, больше не желая спорить. Деревья начали редеть — впереди проступал силуэт холма. Даже отсюда было видно: это не просто возвышенность. Он дышал. Слабое мерцание — зелёное, будто ртуть, переливалось по окружности.

Нина сжала амулет. Пот стекал в глаза, но она не вытирала его. Адреналин вспыхнул в желудке. Пульс — слишком быстрый. Но в груди — уверенность. Она на правильном пути.

«Ты был здесь. Я чувствую. Это место зовёт. Оно помнит тебя. А теперь — меня».

— Приближаемся, — сказала она, глядя на холм, будто на существо, поднявшее голову. — Будьте готовы. С этого момента всё меняется.

Дождь хлынул внезапно — не капли, а водяная стена, обрушившаяся на лагерь с грохотом, будто само небо решило сорвать кожу с джунглей. За несколько минут сухая земля превратилась в вязкую кашу, сквозь которую нельзя было пройти, не утопая по щиколотку. Лодки на берегу покачивались, стонали под напором воды, будто просили, чтобы их отпустили обратно в реку.

Палатки захлопали, как паруса. Один угол сорвало, и Карлос с Раулем кинулись его укреплять, с трудом вбивая колья в раскисший грунт.

— Натягивай! — закричал Рауль, вцепившись в мокрую верёвку. — Иначе нас завтра унесёт к чёртовой Амазонии!

Нина стояла под основным тентом, прижимая амулет к груди. Вода стекала с капюшона, с шеи, с пальцев. Комбинезон прилип к коже, дыхание сбивалось — не от усталости, а от чувства, будто джунгли сжимаются вокруг них, сливаясь с небом и рекой в единый организм. Она смотрела на воду — отражения биолюминесцентных растений дрожали, как живые существа. Их спиралевидные узоры пульсировали, светились сильнее под дождём, словно радовались.

«Это не просто растения. Они реагируют. Чувствуют нас. Папа, ты тоже видел это…».

— Нина, — позвала София, подползая ближе с гравиметром, завернутым в плёнку. — Смотри. Под холмом — плотное ядро. Намного плотнее, чем почва вокруг. Металл? Структура?

— Или что-то, чего мы не знаем, — пробормотала Нина.

Она села на ящик, схватила дневник, не замечая, как вода капает на страницы. Рисовала быстро, будто боялась забыть: очертания светящихся растений, их ритм, закономерность. Спирали. Те же, что были в записях отца.

Лия пробиралась к ним, прижимая к груди герметичный контейнер.

— Второй дрон потерян. Просто исчез. Ни сигнала, ни изображения. Как будто его отключили. Не упал — исчез.

— Что за чёрт... — буркнул Маркус, злясь уже на сам воздух. — Насекомые, жара, гравитационные "аномалии", теперь ещё и разумные кусты? Это экспедиция или шизофреническая галлюцинация?

Нина подняла на него глаза. Лицо её было мокрым не только от дождя.

— Если тебе всё кажется галлюцинацией — ты можешь вернуться на лодку. Мы с тобой это уже обсуждали.

— Я учёный, а не солдат, — огрызнулся он. — И я не позволю тебе тащить всех в пасть неизвестности ради своих травм.

Тишина повисла в воздухе, как натянутый канат. Только дождь, гром, всполох молнии где-то вдалеке.

София медленно встала между ними.

— Достаточно. Мы все устали. Но ты, Маркус, знал, куда идёшь. И если не веришь в цель — просто не мешай.

Рауль, проходя мимо с фонарём, задержался.

— Я видел движение в кустах. Большое, тяжёлое. Не хищник — капибара. Но всё равно... я поставлю капканы. Нельзя терять бдительность.

Карлос подошёл, показывая руку, на которой кожа побелела.

— Биолюминесцентный сок. Капля на кожу — и жжёт. Не убивает, но влияет. Возможно — мутация. Или защитная реакция?

Нина смотрела на него, не слыша слов. Её охватил приступ клаустрофобии. Не из-за Маркуса. Не из-за дождя. Из-за ткани над головой. Влажной, тяжёлой, нависающей, будто потолок обвала в Перу, когда они ждали, зажатые под глиной и бетоном. Тогда она думала, что умрёт. Теперь снова пришло это чувство.

«Я не справлюсь. Я слишком близко. Что, если он мёртв? Что, если всё это иллюзия — и я поведу их в смерть?».

Её дыхание участилось. Пальцы сжали амулет.

София села рядом, не говоря ни слова, просто дотронулась до плеча.

— Посмотри на меня, — тихо сказала она. — Ты ведёшь нас хорошо. Мы не погибнем. Не здесь. Не с тобой.

Нина кивнула, но не сразу. Лишь когда стиснутая в груди тяжесть ослабла, как будто вместе с молнией разорвалась и паутина в голове.

— Спасибо, — прошептала она. — Я не могу позволить себе сомневаться. Но иногда… тяжело.

— Я знаю. — София улыбнулась. — Но в этом мы с тобой одинаковы.

Шум дождя вдруг сменился тишиной. Не абсолютной — тропики не бывают беззвучны — но как будто кто-то убавил громкость. Биолюминесцентные растения светились ещё ярче, и в их пульсации был ритм. Цикл. Сердцебиение.

Нина сделала ещё один набросок. Спирали. Повторение. Знак. Как в записях отца.

— Мы близко, — сказала она. — Я это чувствую. Ближе, чем когда-либо.

И никто не возразил.

Ночь легла над лагерь, как влажное покрывало — тяжёлое, живое, пронизанное дыханием джунглей. Темнота здесь была иной: не просто отсутствие света, а нечто плотное, насыщенное звуками, запахами, взглядом из-за листвы. Мокрая земля испаряла духоту, лианы блестели от недавнего дождя, как тела змей. Где-то далеко кричали обезьяны-ревуны, и их голоса сливались с уханьем птиц и резким, почти металлическим звоном насекомых.

Нина сидела на платформе у входа в палатку, скрестив ноги, с планшетом на коленях. Свет фонаря отбрасывал на её лицо скошенные тени, амулет отца скользил по груди при каждом вдохе. Экран планшета мерцал, но сеть была нестабильна: спутниковый сигнал то исчезал, то возвращался, как пульс раненого зверя.

Рауль проходил мимо, держа в руках фонарь и старое ружьё. Его шаги были бесшумны, но сам он выглядел тревожным — плечи напряжены, глаза бегают по зарослям.

— Всё спокойно? — спросила она, не поднимая взгляда.

— Пока да, — отозвался он. — Но мне это не нравится. Тишина какая-то… неестественная. Как перед выстрелом.

Нина кивнула. Она тоже это чувствовала. Воздух был глухим, как будто джунгли затаили дыхание. Только пульсация зелёного света — биолюминесцентные растения вокруг лагеря светились мягко, но настойчиво, их спирали мерцали так, словно общались между собой.

— Я зафиксировала всплеск на тепловом сканере, — произнесла она, показывая экран. — Короткий, но концентрированный. Как будто кто-то двигался.

Рауль присел рядом, щурясь на экран.

— Это не животное. Слишком симметрично. Слишком быстро исчезает.

— Я знаю.

В темноте слабо мигал спутниковый терминал — Лия сидела над ним, в наушниках, пальцы скользили по интерфейсу.

— У нас помехи, — сказала она. — Я не могу связаться с сервером. Или глушат… или что-то рядом поглощает сигнал.

— Дроны? — спросила Нина.

— Один активен, второй — всё ещё мёртв. Даже ручное включение не помогает.

София сидела у себя в палатке, но свет от её налобного фонаря бил по стенке, создавая рваную тень. В руках у неё были образцы почвы, она делала записи. Нина услышала её голос.

— В грунте — следы железа. Странные соединения, которых не должно быть. Как будто там что-то… изнутри выталкивает обычную почву.

— Под холмом? — уточнила Нина.

— Именно.

Даниэль стоял у края платформы, проверяя карты. Иногда он поправлял очки, поднимая голову к лесу — словно пытался вглядываться в темноту. Но свет фонарей лишь дробил мрак, не проникая вглубь.

Маркус ворочался в палатке, громко:

— Мы дежурим ради чего? Чтобы охранять кусты? Или чтобы в очередной раз убедиться, что ты ошибаешься, Нина?

Она глубоко вдохнула.

— Я бы предпочла, чтобы ты спал. Тогда, возможно, завтра мы дойдём до холма в полном составе.

— И попадём в яму. Отличный план, — буркнул он.

Шорох. Резкий, будто кто-то ступил в воду. Рауль поднялся мгновенно, фонарь выхватил из темноты лишь дергающиеся листья. Напряжение прорезало лагерь, как клык сквозь ткань.

— Там! Слева! — Рауль направил фонарь, но в луче лишь двигающиеся заросли.

Нина встала, сердце сжалось. Она знала это чувство. В Перу, когда тоннель обвалился, тьма тоже дышала. И грохот был точно таким же — треск, затем гул. Здесь — то же. Гул. Низкий, как будто исходящий не снаружи, а из земли.

— Это не зверь, — произнёс Рауль. — Это… нечто другое.

Карлос высунулся из палатки, ещё сонный:

— Что случилось?

— Возвращайся, — отрезала Нина. — Пока не ясно.

Она смотрела в темноту, и гул казался почти знакомым. Не звук — вибрация. Её пальцы скользнули по амулету.

«Он слышал это. Он писал об этом. “Песнь камня, поющая внизу”. Это оно. Это и есть сигнал».

София подошла ближе, осторожно, почти неслышно.

— Ты думаешь, это связано с холмом?

Нина медленно кивнула.

— Да. Он… живой. Или хранящий что-то живое.

— Ты боишься? — Спросила София почти шёпотом.

— Боюсь. Боюсь, что окажусь права. Боюсь, что увела всех в ловушку. И что отец тоже слышал этот гул — перед тем как исчез.

София положила руку ей на спину, не с жалостью — с доверием.

— Но ты всё равно идёшь. Это значит, что ты сильнее страха.

Нина закрыла глаза на секунду. Дождь закончился, но листья всё ещё капали. Где-то шевельнулся ящер, дальше — затихла обезьяна.

— Мы продолжим утром, — сказала она. — Но эту ночь запомните. Это первая граница. Завтра — другая сторона.

Рауль ещё долго светил в лес. Но никто больше не подходил. И гул медленно угас, словно по ту сторону кто-то отступил, зная, что завтра всё начнётся по-настоящему.

Жара впитывалась в кожу, словно вторая, вязкая рубашка. Влажность доходила до предела — каждый вдох был усилием, как будто в лёгкие втекала не просто пара, а густой суп, сваренный из гнили, цветов, испарений и чужих дыханий. Мачете с хрустом рассекал лианы, оставляя после себя полосы сока и стонов — растения, казалось, реагировали не звуком, а внутренним дрожанием. Пульсация света — едва заметная, но ритмичная — сопровождала их, как дыхание под землёй.

Нина шла первой. Пот тек по спине, смешиваясь с грязью, капал на планшет. Амулет отца постукивал о грудную клетку. Справа — огромный лист с металлическим отливом, который завибрировал, стоило ей приблизиться.

«Это не просто фототропизм. Они чувствуют шаги. Давление. Температуру. Или… сознание?».

Она остановилась, сверяясь с планшетом, хотя экран уже минут десять показывал бессмысленную картинку: GPS сбился, карта мерцала. Но холм был близко — она чувствовала это телом. Как будто её вели не координаты, а… внутренний ток.

— Гравиметр снова шалит, — сообщила София, подходя ближе. — Здесь что-то массивное. Под землёй. Или в ней. Как будто пустота, заполненная тяжестью.

— Это похоже на антигравитационный карман, — пробормотала Нина. — Или… концентратор поля.

— Может, ты расскажешь, что мы ищем, наконец? — с раздражением спросил Маркус. — Или так и будем идти по чужим фантомам?

— Ты читал отчёты, — отрезала она. — Мы ищем структуру, которая выбивает локальные параметры. Геометрический холм с нетипичной растительностью. Это — в твоей специализации, между прочим.

— Моей специализацией не является следование за галлюцинирующей археологиней с семейной травмой, — огрызнулся он.

Рауль резко повернулся, его мачете звякнуло об ветку.

— Хочешь обратно — иди. Но если ещё раз заденешь Ковалёву, пойдёшь без патрона. И без языка.

Нина хотела сказать что-то, но промолчала. Внутри уже копилась дрожь. Не от страха. От того, как близко всё стало. Её колени подкашивались — не от усталости, а от давления, почти звукового: джунгли гудели. В листьях, в стволах, в самом воздухе.

Карлос остановился, воскликнув:

— Ай! Чёрт, опять этот ожог.

Он держал ладонь — алую, с ожоговой каймой, где коснулся лианы с серебристой бахромой. Лия тут же подошла с антисептиком.

— Ты должен носить перчатки, — строго сказала она. — Эти растения не идентифицированы. Биолюминесценция — это не просто свет. Это химия. Ядовитая, возможно — чувствительная.

— Спасибо за лекцию, — пробормотал Карлос. — Я не планировал целоваться с ними.

Лия кивнула Нине.

— Я снова теряю второй дрон. Он исчезает над холмом. Не падает — просто исчезает с радара.

— Это уже третий раз, — тихо сказала Нина. — У отца тоже было такое. Сигнал пропадал на подлёте. Значит, мы действительно близко.

Рауль, замыкающий колонну, опустился на корточки. Пальцы провели по влажной земле, и он выругался.

— Следы. Крупные. Пальцев — четыре. Когти — длинные. Это не ягуар.

— Что ещё? — Нина наклонилась.

— Вес — судя по глубине — килограммов сто. Возможно, два. И свежие.

Даниэль подошёл, сверяясь с бумажной копией карты, которую принёс на случай сбоев техники.

— Мы в двухстах метрах от холма. По прямой. Но растительность сужается. Дальше придётся карабкаться.

— Мы идём, — сказала Нина. Голос звучал спокойно, но внутри всё дрожало. Колени. Желудок. Пальцы.

София посмотрела на неё пристально.

— Ты уверена?

— Я не могу быть уверена. Но если мы остановимся сейчас — всё будет напрасно. И его след тоже.

Маркус закатил глаза, но не сказал больше ни слова. Он шёл, хмурый, заливаясь потом.

«Я чувствую. Джунгли живые. Они зовут. Они боятся. Или надеются?».

Нина вновь нащупала амулет. Спирали. Металл. Слова отца. Он говорил: «Это не пирамида. Это печать. Это сосуд. И если он откроется — мир станет иным».

Она остановилась. Перед ними — сквозь лианы — уже проступал силуэт холма. Он был выше, чем на снимках. И странно… гладкий. Как будто дышал. Свет на поверхности пульсировал. Не от отражения. Отнутри.

Нина открыла дневник. Нарисовала: узор растения, контур холма, повторение форм. Всё совпадало.

Рауль поднял пистолет.

— Что бы это ни было — оно не одно.

Нина посмотрела вперёд.

— Мы почти дошли. Теперь — назад нельзя. Только вперёд. Только к нему.

И шагнула первой.

Холм нависал над лагерем, как спящий великан, укрытый тканью мха и тяжёлых, поблёскивающих лиан. Высота его казалась неестественной в этой части джунглей — слишком правильная, слишком одинокая. Подножие скрывалось за слоем влажной травы и растительности, светящейся зелёным ритмом. Свет мерцал, как дыхание — не лампами, а импульсами живого, встроенного в саму землю.

Воздух был густым, как сироп, пропитан запахом гниющей органики и металлического озона. От земли поднимался слабый гул — он не звучал, он резонировал. В груди, в зубах, в коленях. Не звук — ощущение, как будто рядом работает двигатель, но не снаружи, а под кожей.

Нина стояла у начала периметра, прижав амулет к шее, как будто он мог защитить от давления, нарастающего с каждым шагом. В руке — планшет с зафиксированными спутниковыми снимками. Узоры на поверхности холма — спирали, фрактальные линии — были до боли знакомы.

— Разбиваем лагерь здесь, — сказала она. Голос был глухой, уставший, но твёрдый. — Две платформы у западного фланга, третью — ближе к ручью. Рауль, держи периметр. Лия, защищай терминалы от влажности. София, дай всё, что можешь по составу почвы.

Маркус шагнул вперёд, испачканный, потный, с перекошенным от усталости лицом.

— Мы не можем ночевать здесь. Ты слышишь это? Земля вибрирует. И не говори, что это «сигнал».

— Это и есть сигнал, — резко ответила Нина. — Ты можешь либо принять его, либо продолжать врать себе.

— Я вижу, как ты дрожишь, — пробормотал он. — Это не наука. Это мания. Мы не были готовы к этому.

— Ты прав. Не были. Но мы уже здесь. Отступать — глупее, чем двигаться вперёд.

Рауль, пронзительно свистнув, привлёк внимание.

— Следы. Те же, что вчера. Только больше. Как будто существо ходит по кругу. Или… охотится.

София, склонившись над гравиметром, покачала головой.

— Под почвой — полость. Структура плотная, как металл. Но... пустотелая. Сигнал странный. Он не просто отражается — он искажается, как будто реагирует.

Карлос, в резиновых перчатках, осматривал растения на склоне холма.

— Они двигаются. Я клянусь. Один из побегов обернулся вокруг мачете. Без ветра. Просто сам. А внутри — жидкость. Пульсирует.

— Прекрати трогать их голыми руками, — Лия подняла глаза от терминала. — Один из моих дронов завис при посадке. Второй — не даёт картинку. Сигнал из центра холма глушит всё. Я не могу связаться даже с базой в Манаусе.

Нина закрыла глаза, вдохнула. Внутри всё сжималось. Адреналин мешался с усталостью. Голова болела — не от звуков, а от давления. Как будто сама почва что-то говорила — тихо, не словами, но на уровне разума.

«Это не просто форма. Это носитель. Резонатор. Тело чего-то. Или кого-то. Папа, ты стоял здесь? Ты чувствовал это в груди, как я сейчас?».

Она открыла дневник. Перо дрожало. Нарисовала — фрагмент спирали, лист с металлическими прожилками, контур холма. Всё сходилось с эскизами отца. Его заметка в уголке: «Пульсация совпадает с фазой сна. Или выхода из него».

«Боже. Оно спит. Или ждет».

— Ты выглядишь так, как будто собираешься туда войти прямо сейчас, — произнесла София, подойдя ближе.

— Я не уверена, что это будет нужно, — прошептала Нина. — Мне кажется… он знает, что мы здесь.

— Ты боишься?

— До паники. Но если я остановлюсь — я потеряю отца навсегда. И себя тоже.

— Тогда я рядом. Мы рядом, — мягко сказала София. — И если что-то выйдет из этого холма… сначала пройдёт через нас.

Рауль прошёл мимо, фонарь на поясе.

— Ночь будет тяжёлая. Гул усиливается. Пульсирует с интервалами. Я бы сказал — это не просто вибрация. Это что-то вроде дыхания.

Нина вглядывалась в склон холма. Мхи на нём казались мехом. Лианы — нервами. Всё пульсировало. Всё жило. И звало.

— Завтра утром мы пойдём внутрь, — произнесла она. — Но сегодня… пусть он узнает, кто мы.

— И если он не хочет знать? — спросил Маркус.

— Тогда… узнаем, почему.

Ночь сгустилась над лагерем, будто сама тьма стекала с холма, медленно ползла по мхам, лианам, металлическим побегам, заполняя каждый просвет. Биолюминесцентные растения светились ярче, чем обычно — их спиралевидные узоры словно шевелились, создавая иллюзию дыхания, будто джунгли жили своей волей, и эта воля сегодня проснулась. Свет пульсировал неритмично: два коротких импульса, один длинный. Потом — тишина. И снова: свет, пауза, всплеск.

Нина сидела под навесом, прижав к груди планшет. Влажная ткань комбинезона прилипала к спине, волосы налипли на шею. Рядом гудел тепловой сканер. На его экране — пятна: тёплые, нестабильные, дрожащие. Некоторые — исчезали слишком быстро, чтобы быть животными.

«Это не просто движение. Это реакция. Нас чувствуют. Или слушают. Папа… ты слышал это, правда?».

Рауль шагал по периметру с фонарём в одной руке и пистолетом в другой. Его лицо, обычно спокойное, теперь было напряжено. Свет выхватывал лианы, которые не просто колыхались от ветра — а изгибались, тянулись, как мышцы. Он остановился.

— Я видел, как эта штука двигалась. Не от ветра. Не от дождя. Она реагирует.

— Фиксируй координаты, — отозвалась Нина. — И отойди. Слишком близко — может быть опасно.

Лия зажала ухо, кричала в гарнитуру:

— Сигнала нет. Дрон — мёртв. Передатчик горит, как будто его что-то перекрыло. Полностью.

— Это уже третий, — пробормотала София. Она сидела у набора оборудования, склонившись над показателями магнитометра. — Аномалии усиливаются. Искажение поля — выше, чем в зоне вулканической активности. Но здесь нет ни магмы, ни металлов. Просто… пустота. Пульсирующая.

В палатке завозился Карлос. Он вышел наружу, прищурившись от света.

— Что происходит? Гул такой, будто кто-то забивает сваи в землю.

— Это он, — прошептала Нина. — Холм. Он усиливается.

— Это не холм, — резко вставил Маркус, выходя из-за палатки. — Это ловушка. И ты, Ковалёва, тащишь нас прямо в пасть этому… чему-то.

— Я не тащу. Я иду. И никого не держу, — Нина встала, повернувшись к нему. — Но ты можешь перестать отравлять каждый шаг.

— А ты можешь признать, что ошиблась? Что всё это — авантюра, маскируемая под научный поиск? Ты хочешь найти отца — понятно. Но это не наука, это навязчивая идея.

Нина замерла. Пальцы сжали амулет. В висках — гул, усиливающийся в ответ на злость. Или на страх. Как будто холм чувствовал и резонировал.

— Если бы ты был здесь, — прошептала она, глядя в темноту. — Ты бы понял. Он… откликается. Это не просто форма. Он зовёт.

Рауль резко вскинул руку.

— Тсс. В зарослях. Что-то есть.

Тишина опустилась на лагерь. Даже обезьяны перестали кричать. В темноте заскрипела ветка. Треск — будто нога наступила на корень. Потом ещё. Листья зашевелились. Рауль направил фонарь — и луч наткнулся на пустоту. Пустоту, в которой должно было быть что-то. Но ничего не было.

— Вижу следы. Но не вижу того, кто их оставил, — выдохнул он. — Это хуже.

Даниэль подошёл к Нине, карта в руках дрожала.

— Ты уверена, что мы должны оставаться? Что это… что-то, с чем можно взаимодействовать?

Нина подняла глаза. И на миг ей показалось, что холм дышит. Его поверхность пульсирует, мхи двигаются — не от ветра. От чего-то внутри.

— Я не знаю, с чем мы имеем дело. Но если уйдём сейчас — ничего не узнаем. И тогда всё, что мы пережили, будет напрасно.

София подошла ближе, тихо.

— Ты не одна, Нина. Мы с тобой. Даже если боимся.

— Я боюсь, — призналась та. — Боюсь, что увела вас не туда. Боюсь, что это место убьёт нас. Но ещё больше я боюсь… не узнать правду. О нём. О себе.

Маркус развернулся и ушёл прочь, вглубь лагеря. Рауль медленно опустил пистолет.

— Я останусь на дежурстве. Но если хоть что-то подойдёт ближе — я стреляю без предупреждения.

Нина снова посмотрела на экран. На нём — тепло. Пятно. Но не животное. Оно не двигалось. Оно увеличивалось.

«Он просыпается. Завтра всё изменится. Или сломается».

И впервые за всё время она почувствовала — не страх. Предчувствие. Что кто-то, там, внизу, всё это время слышал её шаги. И теперь... ответил.

Туман лежал над лагерем, как старая вуаль, пропитанная влагой и чем-то ещё — незримым, плотным, будто сам воздух отказывался отпускать. Первые лучи солнца не прорезали этот туман — они только позолотили его края, сделав джунгли призрачными, как будто сотканными из сна. Всё вокруг было тусклым, подавленным, затихшим. Даже растения, до ночи пульсирующие ядовито-зелёным светом, теперь светились вяло, их спирали всё ещё различимы, но словно выдохлись.

Гул исчез. И это было хуже. С его отсутствием пришла тревожная тишина — не облегчение, а как перед затмением. Не окончание, а пауза.

Нина сидела на сложенном рюкзаке, держа планшет и амулет. Снимки холма казались более чёткими в этом рассеянном свете — контуры структуры под мхом, повторяющиеся фракталы. Спирали. Та же последовательность, что в дневнике отца. Словно кто-то переплёл эти формы с её прошлым, телом, страхами.

— Аномалии сохраняются, — сказала София, глядя в гравиметр. — Под холмом пустота. Но она… стабильная. Словно специально укреплённая. Это не природное образование.

— Оно не живёт по законам времени, — Нина говорила тихо. — Оно ждёт.

Лия вбила последний код в терминал и откинулась назад.

— Связь мертва. Всё. Даже экстренный канал. Нам остаётся только идти вперёд или ждать, пока эти… цветы нас сожрут.

— Они не агрессивны, — возразил Карлос, рассматривая лиану, затянутую в герметичный контейнер. — Но они реагируют. Я приблизил руку — и температура вокруг побега изменилась. Это термочувствительность. Почти нервная сеть.

Рауль прошёл вдоль периметра, ботинки чавкали по сырой земле.

— Следы снова появились. Те же, что вчера. Но теперь они ближе. Слишком.

— Ты понимаешь, куда ведёшь людей? — Голос Маркуса был сдержанным, но в нём звенела усталость. — Мы окружены гнилью, светящимися растениями, сигналов нет, мы в изоляции. И ты говоришь — подойти ближе?

Нина встала. Лицо у неё было бледным, но взгляд — чистым, ясным.

— Да. Подойти ближе. Войти, если найдём вход. Я чувствую, что мы на пороге.

— На пороге чего? — Спросил он с горькой усмешкой.

— Понимания, — сказала она. — Или конца. Я не знаю. Но если мы уйдём сейчас — всё, что мы прошли, будет напрасно. И он… он останется там. Без ответа.

Маркус отвернулся. Молчал. Но не ушёл.

Даниэль подошёл, держа карту, на которой синим маркером были отмечены обходные маршруты.

— Я обновил контур. Склон с востока менее крутой. Там возможен подъем. Но почва рыхлая, и всё покрыто этой... листвой.

— Тогда туда и пойдём, — кивнула Нина.

Она открыла дневник, сделала пометку: «Узор биолюминесценции полностью совпадает с записями отца. Под холмом — структура. Пульсация прекратилась. Ожидание сменилось тишиной. Я чувствую — сегодня всё изменится».

Тревога усилилась. Она не могла назвать это страхом. Это было… ощущение, что точка невозврата пройдена. За спиной — болота, путь, трещины между взглядами в команде. Впереди — неведомое. Но именно там был смысл.

«Если я не пойду, он умрёт во мне. Не отец — а мой путь к нему. А вместе с этим — моя цель».

София подошла ближе, заглянула в лицо.

— Ты дрожишь.

— У меня клаустрофобия. Подземное вызывает панические атаки. Перу… — Нина замолчала. — Но я справлюсь. Мне нужно туда.

София ничего не сказала. Только обняла — быстро, крепко, по-дружески. Не как утешение, а как подтверждение.

— Тогда я с тобой.

— Мы все с тобой, — добавил Карлос.

Рауль только кивнул, проверяя пистолет.

Лия вытерла пот со лба.

— Сначала кофе. Потом — в неизвестность.

Маркус ничего не сказал. Но когда началась сборка снаряжения — он не остался в стороне.

Туман над холмом дрожал. Воздух пах электричеством и решимостью.

Нина застегнула куртку до шеи, коснулась амулета.

— Готовьтесь. Через полчаса — мы идём. И что бы мы там ни нашли… мы будем вместе.

Никто не ответил. Но в этой тишине было согласие. А в её груди — ясность. Сегодня начнётся правда. Или конец. И она примет оба.