Охотники. Красная лестница.

В первые минуты после пробуждения Марго отчаянно цеплялась за ускользающее сновидение, силясь понять, что именно ей снилось. Смутные тревожные образы теснились в голове, но разгадать их женщина так и не смогла. Оставив попытки разобраться в собственных снах, Марго открыла глаза. Тёмную комнату прорезал острый лучик света, с трудом нашедший себе путь между закрытыми плотными шторами. Золотистые пылинки танцевали в нём свой вечный безумный танец. Марго пошевелилась, устраиваясь удобнее в объятьях Густава.

Они заснули всего три часа назад, но она чувствовала себя полностью отдохнувшей. Густав заворочался во сне, собственнически прижимая ученицу к себе. Марго поморщилась, сшитая алыми нитями пасть на груди наставника оцарапала ей спину. Отстранившись, женщина выскользнула из-под мускулистой руки, неохотно откинула одеяло, впуская холодный утренний воздух. После прошедшей ночи мышцы сладко ныли, и она улыбнулась, вспомнив о причине.

Ждать дальше не имело смысла. Марго встала и пошла к тазику с водой для умывания, стоявшему в углу комнаты. Обнажённая кожа быстро покрылась мурашками. Умывалась Марго долго, больше чтобы прийти в себя и отогнать остатки сна, чем для того, чтобы просто освежиться. В последнее время такие неопределённые сны приходили к ней всё чаще, и это не могло её не тревожить. Густав обо всём знал и старался отогнать кошмары, как умел. Марго подумала, что ещё немного, и она начнёт искать ведьму, чтобы та заперла её сны. Или помогла их, наконец, увидеть. Первый вариант мог кончиться безумием, как, впрочем, и второй.

От тяжких дум Марго отвлёк тихий дробный стук в окно. Женщина подошла, нисколько не смущаясь своей наготы, и отдёрнула штору. На подоконнике сидел большой чёрный ворон, явно недовольный тем, что ему пришлось так долго ждать. Раздражённо каркнув, он протянул Марго лапку с привязанным к ней скатанным в трубочку посланием из Монастыря. Вздохнув, женщина освободила птицу от её ноши. Едва дождавшись, пока Марго закончит, ворон вспорхнул с подоконника и быстро растворился в ярко-синем небе.

Без Густава читать записку не хотелось. Новое задание означало, что им опять придётся срываться, ехать в какую-то даль ради проверки очередных слухов. Если повезёт, для них там действительно отыщется работа. Если не повезёт – работа будет интересной. Для них с Густавом это всегда означало смертельную опасность. Марго присела на край кровати и протянула руку, чтобы разбудить наставника.

Не успела она коснуться его плеча, как сильные, заканчивающиеся короткими когтями пальцы Густава сомкнулись на её запястье. Неуверенные возражения Марго затихли в страстном поцелуе. Прижатая к клыкастой груди и обездвиженная, женщина и не думала сопротивляться. Все мысли о послании были решительно отодвинуты на задний план. Сейчас её заботили только руки, настойчиво сжимавшие тело, и губы, скользящие по плечам. Марго подалась вперёд, прижалась, вплела пальцы в густые волосы. Густав подмял её под себя, на миг завис, вглядываясь в глаза своими опасными, золотыми. Ждать дольше не хотелось, тело само подалось навстречу, принимая жар и желание, раскрываясь навстречу ласкам.

Мелькнувшая на краю сознания мысль о том, что они скоро – возможно, даже сегодня – уедут из города, освободила Марго от необходимости сдерживаться. Ей стало совершенно всё равно, что её может кто-то услышать. Пальцы впились в загривок Густава, притягивая ближе. Жар толчками пульсировал внутри, но хотелось больше, хотелось раствориться в огне, слиться в одно целое. И на миг – ослепительный, острый до искр в глазах – у них это получилось.

Густав рухнул на постель, тяжело дыша и сыто улыбаясь. Марго закинула ногу ему на бёдра, обняла, стараясь не задеть клыки под алыми нитями. С губ опять пришлось слизывать солёные капли крови.

– Послание из Монастыря, – промурлыкала Марго, разбивая утреннее умиротворение. Шевелиться не хотелось вообще, тело требовало покоя.

– Опять какая-нибудь мерзость, – Густав не спрашивал, он знал наверняка.

Марго протяжно вздохнула, спрятав лицо у наставника на плече. Когда она размышляла, каким будет задание, она не подумала – вернее, не желала думать – о том, что они всё ещё не закончили исполнять епитимью, наложенную на них после того задания. Вернее, после того, как они осквернили церковь, и без того давно заброшенную. Пришлось рассказать на исповеди обо всём, ведь это касалось её видений. За информацию поблагодарили, но и отработку назначили. Значит, задание будет откровенно мерзким. Такие доставались исключительно проштрафившимся охотникам.

– Я куплю всё необходимое, отправимся после захода солнца, – вставать второй раз было ещё сложнее, Густав не желал размыкать объятий, бормотал что-то, уткнувшись ей в волосы. Марго вздохнула и отстранилась. – Пора.

– Я буду готов, – пророкотал Густав, отпуская ученицу.

Марго даже думать не хотелось о том, какой мерзостью их осчастливил Монастырь, раз ворон улетел так быстро. Об этом она решила пока не говорить – успеется.

На рынке было многолюдно и шумно. От обилия запахов начинала болеть голова. Марго надвинула поглубже капюшон и осмотрелась. В записке было указано место встречи и краткое описание посланца Монастыря. С этим Марго ещё не встречалась. Совсем молодой парень, неуверенно чувствующий себя в мирском облачении, стоял сбоку от прилавка с булками и кренделями и явно ужасно нервничал. Женщина усмехнулась – ему, наверное, рассказали много интересного про неё и Густава. И если бы монашек знал, что они с наставником делали совсем недавно, точно отказался бы с ней даже разговаривать.

– Доброе утро, – Марго остановилась рядом с юным монахом и слегка приподняла капюшон. Из-за Густава она привыкла к ночному образу жизни, и яркое солнце доставляло ей дискомфорт.

– Госпожа Маргарет! – монашек заметно подпрыгнул. Он явно задумался о чём-то своём и пропустил её появление. – Это такая честь!.. Я так много слышал о вас и о вашем…

– Наставнике. Надеюсь, вы слышали только сущие гадости, – расплылась в недоброй улыбке Марго.

– Не только, – смутился монашек. – Мне было велено передать вам кое-какие вещи и письмо с подробностями задания. И ещё спросить, в каком состоянии сейчас Густав. Не было ли чего-то опасного в его поведении.

– Передай, что я приглядываю за ним и не позволю сорваться, – Марго холодно посмотрела на ещё больше смутившегося монашка. – Наш Договор и клятва держат его надёжнее любых цепей.

– И ещё, мне было велено спросить про видения, – монашек понизил голос.

Марго вздохнула, теперь её спрашивали при каждом удобном случае. Это было важно, она и сама это понимала. Но Монастырь хранил упрямое молчание. Да, ей каждый раз говорили, что её сны и видения имеют большое значение. Однако ни разу не уточнили, какое именно. Ни подробностей, ни объяснений, ничего. И средства, чтобы они прекратились – тоже. Марго всё чаще думала, что её просто используют для того, чтобы получить информацию о грядущем.

– Видения стали чаще, – Марго не лгала о видениях, это было опасно и для неё, и, кто знает, может быть, для всего мира. – И всегда – огонь и птицы.

– Я передам, – монашек поклонился ей, прижав руку к сердцу. Марго хмыкнула – такой молодой, а уже посвящённый.

– Если будет что-то новое, я сообщу, – Марго пожала плечами. Посланец не скажет больше, чем собирался, хотя ей о многом хотелось его расспросить. Монастырь хранил слишком уж многозначительное молчание.

– Что касается того вашего расследования. – Парень замялся и заметно покраснел. Марго усмехнулась, но всё-таки решила уточнить.

– Какого именно?

– В заброшенной церкви. Строго говоря, вы ведь наткнулись случайно, – монашек кивнул и даже немного повеселел. – Витраж изъяли. В нём действительно были кости, причём детские. И такой уже третий. Это… не очень хорошо.

– Просто отвратительно, – согласилась Марго. Она могла сказать и грубее, но решила не усугублять своего положения.

– На самом деле, даже хуже, – монашек замялся. Он не знал, имеет ли право говорить это, или же знал, что не имеет. – Второй витраж нашли на месте гибели пары охотников.

Марго почувствовала, как внутри разрастается ледяной ком. В тот раз она сама выжила только потому, что Густав получил её сообщение и успел прийти на помощь вовремя. Он занимался проверкой слухов в соседнем городке, и им повезло, что слухи оказались ложными. Охотников и без того не хватало, потеря хотя бы одного была сильным ударом, а уж сработанной пары…

– Кто? – глухо спросила Марго.

– Людвиг и Анхельма, – склонил голову в короткой молитве монашек.

Марго резко выдохнула. Брат с сестрой, опытные охотники с хорошей интуицией. Никогда не полезли бы в опасное место без разведки и подготовки. Она сама была куда безрассуднее.

– И Datura на месте их гибели тоже росла изобильно, хотя и не должна была. И тоже тёмная, как и в вашем случае, – монашек торопливо перекрестился. – Я слышал, их смерть не была быстрой.

– Она была мучительной, грязной и жуткой, – Марго мысленно содрогнулась. Она бы постаралась преодолеть Договор и покончить с собой на их месте. Но Людвиг и Анхельма для такого были слишком глубоко верующими.

– Здесь всё по вашему заданию, – монашек явно не хотел продолжать разговор и, тем более, уточнять подробности. Если он знал, как работает тёмная Datura, мог и сам представить хотя бы в общих чертах.

Марго взяла из рук посланца папку. Она тоже не захотела уточнять, ни как был найден первый витраж, ни какие именно твари прикончили сиблингов. Лучше будет всё узнать, когда вернутся в Монастырь с докладом. Незачем забивать себе голову перед и без того непростым заданием.

Монашек скомкано попрощался, неловко перекрестил Марго и торопливо ушёл. Охотница решила, что парень уже придумывает себе епитимью за болтливость. Она пролистала бумаги, сдавленно выругалась, вспугнув двух молоденьких девушек, пришедших за лентами, и пошла закупать необходимое в дорогу. Ехать им предстояло далеко.

Вечером, когда стемнело и на улицах стало пусто, Густав и Марго вышли из гостиницы. Хозяин проводил их недовольным и подозрительным взглядом, но от денег отказываться не стал. Марго могла сунуть ему в нос грамоту от Монастыря и знак охотника и затребовать всё обслуживание бесплатно, но она предпочитала не сообщать о своём присутствии кому-либо из болтливой братии хозяев гостиниц, постоялых дворов и пабов.

Идти было достаточно далеко – до площади у почтовой станции. Единственным транспортом, который она смогла раздобыть в нужном направлении, была почтовая карета. Значит, ехать им предстояло с попутчиками и достаточно долго. Густав терпеть такое не мог, Марго – тоже, но выбора у них сейчас не было. Лошади их должны были ждать в другом городе, обученные, такие, что не испугаются Густава и Кристофа.

Плащи с глубокими капюшонами скрывали их лица, Марго заставила наставника прикрыть нижнюю часть лица шарфом. Главное, чтобы никто не увидел рога. Сели они с краю и рядом, вплотную друг к другу. Марго пришлось закрыть собой Густава, хотя по идее это он должен был её защищать. Впрочем, она не боялась никого из тех, кто ехал вместе с ними.

Почтовая карета дёрнулась, медленно покатилась по мостовой. Марго не оставалось ничего, кроме как разглядывать других пассажиров. Дородный мужчина, прилично одетый, всё время морщился – он явно привык путешествовать с большим комфортом. Худая, замучена на вид женщина прижимала к груди узелок и что-то всё время шептала на ухо сидящему рядом тощему подростку. Весёлая девица смотрела по сторонам, ей было интересно абсолютно всё. Болезненного вида мужчина грел руки под мышками и смотрел в пол. Смиренный монах перебирал чётки. Студент с книгами, перевязанными бечёвкой, спал в углу. В темноте пассажирского отделения кареты сложно было разглядеть больше. Марго пожала плечами. Люди ей были малоинтересны, откровенной угрозы она не ощущала.

– Одна из женщин ведьма, но природная, – склонившись к ученице, прохрипел Густав. Он старательно сдерживал голос, чтобы не выдать себя тем, кто способен понять. – И от одного разит мертвечиной.

– Любой предположил бы того доходягу, – усмехнулась в ответ Марго, повернув лицо к Густаву. – Но я бы поставила на студента.

Разговаривать не было никакого желания – все молчали и любые слова звучали громким шёпотом, неизменно привлекавшим внимание. Только сухопарой женщине удавалось что-то втолковывать мальчику так тихо, что никто не мог различить и слова. Марго была слишком бодра, она привыкла работать по ночам, хотя этот день весь провела на ногах. Густаву тоже не спалось. Ему неприятен был солнечный свет, днём он появлялся на улице только в пасмурную погоду. Отмеченным злом нечего было делать под светом солнца. Так повелось, что вся нечисть лезла по ночам. По крайней мере, так считали обыватели, и чаще всего так оно и было. Но не всегда.

Ближе к рассвету Марго удалось задремать, мерное покачивание и вынужденное безделье убаюкивали, а тепло тела Густава она чувствовала через все слои одежды. Ей только начало сниться что-то неясное и туманное, когда почтовая карета со скрипом остановилась, дверца распахнулась и кучер гаркнул: «Остановка полчаса».

Пассажиры, сонно жмурясь и охая, начали вылезать наружу. После ночи в тесной, душной и тряской карете они хотели сразу и многого и потому начали разбредаться по придорожным кустам и деревцам. Прилично одетый мужчина постанывал, хватаясь за поясницу. Тощая женщина металась, не желая оставлять сына одного, хотя и ей, и ему уже срочно требовалось уединение. Марго и Густав переглянулись. Во мраке капюшона охотница разглядела довольный оскал своего наставника.

Не сговариваясь, они направились следом за студентом, спрятавшимся за невысоким, зато густым кустарником. Когда они обошли его с двух сторон, обнаружили паренька с закатанным рукавом и поднятым над запястьем кинжалом, а вовсе не со спущенными штанами, как стоило ожидать.

– Кто?.. Кто вы такие? Почему?.. Почему мешаете мне? – студент сбивался с мысли и начал заикаться. Он переводил взгляд с одной фигуры в плаще с глубоко надвинутым капюшоном на другую. Сложно было понять, кто его пугает больше – массивный и явно опасный Густав или хрупкая на вид, но явно уверенная в своих силах Марго.

– Путники, как и ты, – Марго вытащила из-под блузки большой крест на толстой цепочке – знак охотника.

Хоть Монастырь и не афишировал своей деятельности и деятельности своих агентов, этот знак был широко известен. Парнишка резко побледнел, губы его затряслись. Он медленно опустил руки.

– Лучше не пытайся нам лгать или что-то утаивать, – миролюбиво посоветовал Густав. – Ты же не знаешь, сколько нам уже известно.

Марго скрестила руки на груди, поддерживая игру наставника. Строго говоря, им дела не было до этого несчастного студента.

– Вы знаете про конец Света? – студент растянул губы в безумной улыбке. – Грядёт Ангел! Грядёт очищение и никто его не избежит! Никто! Это конец, конец для всего! Глупцы! Вы все сгорите, когда придёт Ангел! Он никого не пощадит! Он – Очищение!

Голос студента становился всё истеричнее и громче, он буквально визжал, выплёвывая страшные пророчества. И по мере того, как парень распалялся, менялся его облик – кожа посерела, челюсть вытянулась и раздалась, распираемая заострившимися зубами. Выгнулась спина, хребет удлинился, позвонки стали выпирать, руки обвисли вперёд, пальцы тоже начали меняться, вытягиваясь на лишнюю фалангу и прирастая когтями. Студент превращался в упыря или кого-то, очень на него похожего.

Марго замерла, пытаясь вникнуть в слова студента. О безопасности она не переживала – Густав уже вытащил из ножен широкий охотничий нож. Упырь – говорящий, как ни странно – успел ещё раз взвизгнуть о конце Света и Ангеле, когда охотник одним движением отсёк ему голову. С упырями нужно было быть аккуратнее – если клинок попадёт по позвонку, то, скорее всего, сломается. Позвоночник у них куда прочнее человеческого, так что метить нужно строго в промежуток между костями. Густав на такое был способен. Голова студента, так и не завершившего своё превращение, упала к ногам Марго.

– Что думаешь? – Густав подобрал голову упыря и показал ученице.

– Никогда о таком не читала и не слышала, – Марго достала из заплечной сумки мешочек с солью. Густав зачерпнул из него и щедро посыпал на срез шеи упыря. Кожа сразу же сморщилась и почернела, от плоти повалил пар. – Такое обращение, при жизни и добровольное… не думала, что такое возможно.

– Не возможно. Но от него ещё раньше разило мертвечиной, – Густав скинул капюшон, поднял голову, подставляя лицо мелкому дождю. Сейчас он казался умиротворённым, густые волосы почти скрывали корону из рогов на его голове.

– Об этом необходимо будет доложить, – вздохнула Марго. Это означало очередной вызов в Монастырь. – И о его словах.

Марго зачерпнула ещё соли, подошла к отрубленной голове и запихнула щепоть в рот твари. Густав тем временем возился с огнивом. Запалив оторванный кусок рубашки упыря, он прижал её к обрубку шеи.

– Тебе они показались знакомыми? – Густав ловко обматывал горящей тряпкой голову так, чтобы обязательно прижечь шею, но Марго чувствовала беспокойство в его голосе.

– Сам подумай – все сгорят, какой-то Ангел, очищение, – она пожала плечами, убирая остатки соли. – Обычный бред, если бы не мои видения и знамения, о которых Монастырь нам не говорит. Ещё и эти витражи, нестандартное поведение нечисти, проклятые цветы…

– Согласен. Но сейчас это не наша проблема, – Густав подхватил безголовое тело и потащил к оврагу неподалёку. Из-за недавних дождей дно его превратилось в сплошную грязь. Туда они и бросили тело и голову упыря.

– Доложим и ничего не узнаем, – Марго отряхнула руки и приподняла юбку, чтобы не запачкать.

– Думаешь, нам стоит найти кого-то из охотников? – усмехнулся Густав, надвигая капюшон по самый нос.

– Монастырь такое не поощряет. Особенно в том, что касается нас. Нам не рекомендовано встречаться с кем-то из охотников, ты же знаешь, – Марго вздохнула, переступила особенно неприятную на вид лужу. Они возвращались к почтовой карете, время почти вышло.

– Мне не рекомендовано, – положил ей руку на плечо Густав. Марго чувствовала тяжесть его ладони и её жар. Учитель был недоволен и зол.

– Знаю, – Марго улыбнулась и накрыла его руку своей, – но мы ведь можем встретиться с кем-то из них случайно?

В ответ Густав хищно усмехнулся. В глубокой тени капюшона Марго скорее угадала его усмешку, чем увидела. Через несколько минут почтовая карета двинулась с места. Пропажу студента заметили, но ждать его никто не стал. Кучер только пожал плечами и захлопнул дверь.

Через два дня почтовая карета вкатилась на площадь небольшого городка и остановилась у бакалейной лавки, служившей здесь и почтовым отделением. Постанывая и охая, пассажиры выбирались из тесного и пропахшего потом и кислой капустой нутра кареты. За время пути они отсидели и отбили себе всё, что можно, успели сродниться и возненавидеть друг друга. Кроме двоих, до конца державшихся особняком. Эти двое, едва открылись двери, выскользнули наружу и скрылись в тени ближайшего проулка, пряча лица в капюшонах. За всё время никто из пассажиров так и не узнал, как те выглядели. Смогли понять лишь, что двое – мужчина и женщина.

Идти пришлось быстро, Марго с тревогой поглядывала на учителя и искала глазами нужную вывеску. Было позднее утро, солнце, едва скрытое лёгкой дымкой, уже проливало свой пока приглушённый свет на улицы города. Погода обещала быть солнечной, им стоило как можно скорее найти убежище. Наконец, Марго увидела вывеску гостиницы. Густава в двери она завела за руку. Ему даже приглушённый свет приносил мучения. В почтовой карете удавалось прятаться от него днём, когда все остальные пассажиры выходили размять ноги или перекусить чего-нибудь на постоялом дворе или в лавке в очередном городке. Иногда Марго выходила и брала хлеб и копчёное мясо, но сразу же возвращалась под защиту тёмного нутра кареты.

– Номер на двоих, – бросила она хозяину, даже не спросив, есть ли места. Если бы тот попытался убедить их, что гостиница забита, она собиралась ткнуть ему в лицо крестом Монастыря. В гостиницах всегда оставляли одну-две комнаты на такой случай – императорские посланники, слуги и курьеры Монастыря и Церкви, инквизиторы и шпионы Канцлера не терпели отказа. – И горячую воду, чтобы помыться.

– Разумеется. Ваш супруг хорошо себя чувствует? – в голосе хозяина скользнул страх. Привычный, рождённый больше рассказами путников, чем собственным опытом. Историями о страшных эпидемиях, начинавшихся с одного пришлого, больного. Этот страх жил в каждом, потому на чужаков всегда смотрели с подозрением. Не только из-за этого конечно.

– Растрясло, три дня в пути. Почтовому рессору бы посмотреть, – беззаботно пожала плечами Марго, откинув капюшон на плечи. На мужчин это обычно действовало.

– Да, разумеется, – с облегчением кивнул хозяин гостиницы и пошёл искать ключи. Получив полагающуюся плату, он объяснил, где находится комната, и обещал подогреть воду и прислать служанку сразу же.

Густав поднялся на второй этаж быстрее ученицы, вошёл в комнату безо всякого ключа и первым делом плотно задёрнул шторы, после чего рухнул в рассохшееся потёртое кресло.

– Мог бы и подождать, супруг мой, – криво усмехнулась Марго, закрывая дверь. Густаву были подвластны любые запоры, если на них не стояли прочные печати. Хотя пользовался этим умением он редко – выматывало и отдавалось болью в висках. Не все двери хотели быть открытыми, не все прощали столь бесцеремонное обращение.

– Дорога была слишком долгой. Они могли прислать не монаха, а пару лошадей. От них толку было бы больше, – ворчливо заявил Густав. Он терпеть не мог посланцев Монастыря, они отвечали ему праведной взаимностью.

– Подожди немного, нам принесут воду, – Марго скинула тяжёлый плащ и кинула на кровать.

Воду и правда принесли быстро. Служанка притащила два ведра с кипятком, конюший и, судя по заляпанному переднику, помощник стряпухи, еле протиснули в дверь большую медную бадью с высокими бортами, полную горячей водой. В неё вполне мог втиснуться взрослый мужчина.

– Ещё надо? – отдуваясь, спросила служанка. Она вся взмокла и вспотела, подогревая и таща по ступеням воду.

– Достаточно, спасибо, – Марго растянула губы в улыбке, кинула всем троим по мелкой монетке и выпроводила из комнаты, заперев дверь на ключ. – Думаю, обойдёмся. Ужасно хочу помыться.

– Согласен, – в голос Густава перекатисто вплёлся рык.

Он скинул плащ, отцепил от пояса Кристофа и положил на окно. После чего подошёл к двери, пальцем нарисовал на ней сложный, многосоставный символ. Тот на миг вспыхнул, проявился, после чего впитался в дерево. Одна из сильнейших защит, поставить которую можно за несколько мгновений, если хватит силы и знаний. Кристоф заворочался в своей клетке, лязгнул челюстями.

– Что-то он нервничает, – с тревогой покосилась на череп в железной клетке Марго. Она расшнуровала корсет, прошитый тонкой кольчужной сеткой, и начала расстёгивать рубашку. Пуговицы на ней после недавних событий тоже были непростыми, с выбитыми знаками защиты от дурмана, сглаза и порчи. От сильных тёмных чар они защитить не могли, зато дать пару секунд форы – вполне.

– С самого дня получения задания, – Густав потянулся, разминая бугрившиеся под смуглой кожей мышцы. – Если не раньше. В последнее время не спится. На того мертвяка чуть не вылез, едва удержал. Мара, с ним такое бывает, ты же знаешь.

Марго почувствовала обнажённой кожей изучающий взгляд учителя и улыбнулась. В бадью Густав залез первым, она устроилась в кольце его ног и рук, откинув голову на грудь. Зубы царапнули спину, но Марго привычно проигнорировала лёгкую боль. Повернув голову, она посмотрела на алые нити, сшивавшие пасть на груди Густава.

– Надо будет подтянуть, – нехотя сказала она. Это было неприятно, больно и кроваво. Для них обоих. С прошлого раза прошло слишком мало времени.

Густав что-то промычал ей в макушку, провёл рукой по животу вниз, царапнул шею клыками. Марго зажмурилась, наслаждаясь горячей водой и прикосновениями. Тесное соседство с людьми и солнечный свет измотали учителя, и все его ласки были только игрой, а не обещанием, но ей такие игры нравились. Марго протянула Густаву мочалку, принесённую служанкой, и прикрыла глаза.

– Порученное нам задание выглядит на редкость паршиво, – начала она.

Рука наставника замерла на её груди. Он предпочёл бы перейти к делу попозже. Марго тоже хотела бы сначала разобраться с нитями или хотя бы усмирить тёмную часть Густава, но Монастырь не стал бы требовать от них срочно приступить к выполнению, даже не обеспечив лошадьми, если бы того не требовали обстоятельства.

– Конкретнее, у нас все дела паршивые, особенно те, что даёт Монастырь, – Густав сжал мочалку в руке и начал с силой тереть плечо.

– На первый взгляд это похоже на эпидемию, – вздохнула Марго. Они оба понимали, что, будь это простая эпидемия, их бы туда не послали. – У нас имеется поместье, переделанное из старого развалившегося замка, и пара деревень рядом. У хозяйки поместья сначала умерли двое детей, потом муж. Сейчас она и сама при смерти. По крайней мере, поместья не покидает, никого не принимает. В деревнях люди тоже болеют и умирают в муках. Никто не знает, от чего и как это лечить.

– Ты права, звучит препаршиво, – Марго почувствовала, как шевельнулась пасть на груди наставника, силясь разорвать путы. Густав злился. Марго погладила его по колену, успокаивая и обещая, что они справятся.

– Там была и приписка. Если закончим дело тихо и красиво, разберёмся в причинах смертей и обезвредим угрозу, закончим епитимью, – Марго развернулась боком, провела ладонью по зашитой пасти, чувствуя её дрожь. – Всё равно наша работа закончится только смертью.

Густав кивнул, обнимая ученицу. Горячая вода успокаивала, стирала любопытные взгляды и случайные прикосновения с кожи, чужие мысли, вонь замкнутого пространства, наполненного людьми, обжигающие поцелуи солнца на отвыкшей от неё коже. В тишине и темноте, в объятьях друг друга и тёплой воды они снова учились дышать и жить.

После обеда Марго вышла из комнаты и направилась в город. Ей необходимо было пополнить запасы. Многое она купила ещё в прошлом городе, но теперь, обговорив всё с наставником, решила докупить соли и некоторых трав. Болиголова и полыни было маловато, как и зверобоя. Серебра тоже нужно было достать побольше и серебряной стружки. В прошлом городе не было ни одной ювелирной мастерской. Густав остался в комнате приводить в порядок их арсенал. Стоило наточить, покрыть составами клинки, угомонить и подготовить к битве Кристофа, подготовить целебные настои, проверить всё, что может пригодиться.

Марго вернулась ближе к вечеру, уставшая и злая. Достать удалось далеко не всё, а за остальное торговцы заломили едва ли не двойную цену. Когда стемнело, охотники покинули гостиницу и направились на оговоренное место встречи. Там их должен был ждать посланец Монастыря с подготовленными лошадьми. Мрачный мужчина в чёрном плаще и шляпе, с лицом, закрытым плотным шарфом, передал им поводья двух чёрных жеребцов и два туго набитых кошеля с деньгами. Марго протянула ему запечатанный её личной печатью конверт с отчётом о встрече с разговорчивым упырём. Посланец так же молча принял его и убрал под куртку, после чего бесшумно скрылся в ночи.

– Единственный тип монастырских, который мне нравится, – оскалил клыки в усмешке Густав, проводя рукой без перчатки по шее своего жеребца. Тот мотнул головой, но нового хозяина принял. Марго всегда было интересно, как в Монастыре натаскивают животных, чтобы они не боялись Густава и не бесились в его присутствии, но спросить так случай и не представился.

Пока они ехали до ближайшей поражённой странной болезнью деревни, погода совершенно испортилась. Похолодало, мелкий дождь, сначала просто раздражавший, превратился в ливень, небо затянуло такими низкими тучами, что они цеплялись за верхушки деревьев. Марго куталась в плащ, но это помогало слабо. Густав ехал задумчивый, постоянно хмурился и молчал. Единственный, кому нравилась паскудная погода и долгий путь по раскисшей, редко используемой дороге, был Кристоф. Проснувшийся череп не затыкался по несколько часов подряд, совершенно выводя из себя Густава.

– Это либо проклятье, либо кто-то высасывает жизнь, – делился своими идеями пленный череп, его голос звучал глухо из-под плаща Густава. Это было приятной переменой, до этого Кристоф два часа распевал похабные песни, подслушанные в трактирах и на постоялых дворах. – Если это эпидемия, то одна красотка рискует умереть в страшных муках, обезображенная недугом.

– Я не могу умереть, пока Договор в силе, – пожала плечами Марго. Густав предупреждал её не вступать в перепалки с Кристофом – победить она всё равно не могла – но удержаться было сложно. Особенно после многих часов унылой дороги в компании угрюмого и немногословного учителя.

– Тешь себя надеждой и дальше. В Договоре же сказано, что именно он тебя убьёт, – ехидно продолжил череп.

– Не сказано, – Марго старалась говорить уверенно, но голос предательски дрогнул. Сам ритуал она помнила не полностью – слишком жестоко он прошёлся по ней: по телу, по душе, по разуму, навсегда связав её с наставником. Она стала и стражем, и гарантом, и жертвой для него. И многие части Договора можно было трактовать по-разному. Однако это был её выбор и ничей больше.

– Именно так. Никто и ничто не сможет убить тебя, кроме него. А это значит, что однажды ты не справишься! – Кристоф откровенно издевался, показывая, что знает о Договоре больше самой Марго. Впрочем, она не всегда работала в паре с Густавом и могла не знать, о чём тот беседовал с черепом наедине. В конце концов, в Монастыре, когда их разводили по отдельным кельям, учитель вряд ли предавался покаянным молитвам.

– Я справлюсь, – Марго заставила свой голос звучать твёрдо. Она готова была отдать все силы, всю кровь и всю плоть для того, чтобы удержать Густава, не дать тьме поглотить его. Пусть даже это будет означать смерть для них обоих.

– Ты со своими снами и видениями не можешь справиться! Контролировать, читать, разгадывать! – ликовал череп. Он заметно раскачивался в своей клетке, прикреплённой к поясу Густава. – Бесполезный дар! Ты ни с чем не можешь справиться!

– Замолкни, – глухо бросил Густав. На череп он не смотрел. – Мы подъезжаем.

Деревня оказалась достаточно большой, со следами старых укреплений – то ли наследие какой-то из войн, то ли строили от бандитов, которые когда-то здесь промышляли. Так или иначе, от стен осталось мало, огороды давно перекинулись через них, а камни увил плющ. Едва охотники въехали на главную – и единственную – улицу деревни, дверь ближайшего дома открылась. На пороге показался мужчина с посеревшим, уставшим лицом человека, который не ждёт в этой жизни ничего хорошего.

– Ехали б вы отсюда, господа, – бесцветным голосом протянул мужчина. Дождь струился по его волосам, слепляя их в неопрятные сивые пряди. – Болезнь у нас в деревне. Многие болеют. Для вашего же блага, езжайте отсюда.

Ливень усилился, стирая очертания соседних домов, проникая под тёплую одежду. Жеребцы прядали ушами и мотали головами, им погода тоже не нравилась.

– Мы не боимся, хотим остановиться здесь. Где можно переночевать? – Марго упрямо посмотрела на человека. Тот равнодушно пожал плечами, мысленно записывая чужаков в мертвецов.

– Там по дороге через три дома по левую руку будет постоялый двор. Ну как двор. Карл держит несколько комнат на случай приезжих. У него и зальчик есть поужинать. Но так он бортничает и разное по мелочи, – деревенский разговорился, даже двигаться стал не так заторможено. Видимо, по старой привычке предвкушал, как сможет посплетничать с соседями. Через миг его взгляд снова потух – какие сплетни, когда в деревне поселилась болезнь?

Марго сдержанно поблагодарила мужчину и направила коня по улице к постоялому двору. Его хозяин – полноватый, добродушный Карл – не стал их выпроваживать и предупреждать, принял радушно, сразу же отправил сына позаботиться о лошадях и провёл гостей в крошечный, но жарко натопленный зальчик, поставил на скоблёный стол обколотую плошку со свечёй. Марго и Густав сели поближе к очагу, стараясь просушить мокрую одежду и выгнать из костей прокравшийся туда холод.

Пока хозяин готовил ужин, они решили обсудить дальнейшие действия. Кристоф наконец-то угомонился, только изредка шевелился под плащом. В душном тепле начало клонить в сон, но Марго упорно заставляла себя думать.

– Во-первых, мы должны понять, эпидемия это или нет. Поискать следы ритуалов, чёрного колдовства, нечисти, – начала она, повторяя уроки Густава. Он одобрительно кивал, подбадривая ученицу. – Я пойду в поместье, чтобы узнать, нужна ли хозяйке помощь. Женщина там одна, больна, думаю, слуги давно разбежались.

– Несколько навязчиво и нагло, но допустимо… для женщины, – Густав откинулся на спинку стула, пряча лицо и усмешку в темноту под капюшоном. Марго вернула ему кривую улыбку. – Я займусь деревней и окрестностями, посмотрю, понюхаю, послушаю. Может, поспрашиваю кого из деревенских. Они сейчас настолько скованы страхом, что не обратят внимания на мои странности. К тому же, рассказав о болезни, они смогут облегчить свой ужас перед ней.

Марго согласно кивнула. Вскоре Карл принёс простую, но горячую еду, подогретого кислого вина и пожелал им хорошего отдыха. Выспросить у него дорогу к поместью тоже не составило труда, хотя он и отговаривал идти. В деревне были уверены, что болезнь пришла именно оттуда, хотя Карл и не смог объяснить, почему. Такое часто встречалось в удалённых деревнях, где ещё царили суеверия, а люди были тесно связаны с природой – куда теснее, чем решались признать. Знание приходило к ним с чутьём, интуицией. Они просто знали, откуда пришло зло, указывали на тьму инстинктивно. Хотя чаще указывали на тех, кто отличался и этим пугал. Но в этом случае Марго была уверена, Карл прав. Что бы ни происходило в деревне, пришло оно из господского дома.

Поместье стояло в отдалении среди запущенного сада. К нему от деревни вела дорога – размякшая колея, некогда широкая и часто используемая, а сейчас превратившаяся в полосу жидкой грязи. Фундамент и часть первого этажа господского дома были сложены из старого тёсаного камня и являли собой остатки разрушенного замка. Остальная часть первого этажа, второй этаж и мансарда были построены относительно недавно, но уже требовали ремонта. Дом, некогда богатый и ухоженный, сейчас казался запущенным и нежилым.

Ворота не были заперты, подъездную дорожку покрывали полусгнившие, расползшиеся от дождей листья. Марго вглядывалась в занавешенные окна, пока шла к поместью, но не уловила в них ни малейшего движения. Дом напомнил ей огромный склеп, хотя внешне ничем не был на него похож. Охотница постаралась запомнить это ощущение. С каждым шагом оно становилось всё отчётливее.

Ей пришло дважды дёрнуть за шнурок дверного колокольчика и три раза ударить в дверь молотком в форме львиной головы прежде, чем створка со скрипом приоткрылась. На Марго уставилась пустыми совиными глазами тощая женщина в белом чепце. Минуты две она не двигалась, а потом соизволила приоткрыть дверь чуть сильнее. На женщине оказалась форма горничной, такая же неухоженная и обветшалая, как и дом. За спиной служанки обнаружился высокий худой мужчина в чёрном костюме управляющего с гербовым значком на лацкане.

– Госпожа не принимает, – сухо заявил он. Марго подумала, что так мог бы говорить поднятый чёрным колдовством мертвец с давно высохшими лёгкими, если бы вообще умел говорить, но никак не живой человек.

– Я знаю. Слышала в деревне, что в доме случилась беда. Мы с мужем ездили на богомолье, здесь проездом, – Марго постаралась изобразить самое благочестивое выражение лица, на которое была способна. И не улыбнуться, называя Густава супругом. – Я решила зайти и спросить, не нужна ли помощь. Пока я здесь…

– Помощь не нужна, мы справляемся. А никого нового госпожа видеть не желает, – чуть спокойнее и не так хрипло ответил управляющий. Марго подумала, что мужчина последний раз разговаривал с кем-то очень давно и почти разучился это делать.

– В деревне столько всего говорят, одни ужасы. Я хотела бы знать, что за трагедия постигла этот дом, – Марго прижала руки к груди и опустила голову, продолжая изображать благочестие. – Чтобы помолиться за страдальцев.

– Сначала умерли дети. Ужасная трагедия для всей семьи, – затараторила служанка, не дав управляющему возможности себя остановить. – А потом и господин. Бедняга сверзился с лестницы и сломал шею. Его так и нашли – у подножия. И голова… А в глазах – ужас. Он ведь успел понять, что падает. Столько ужасов! Госпожа совсем ослабла, не выходит из комнаты. Даже представить страшно, как она страдает!

– Замолкни, – оборвал её управляющий.

– Я буду молиться за них, – Марго сложила руки на груди в молитвенном жесте. Что-то ей подсказывало, что кроме детей, молиться в этом доме было не за кого. – Если вам потребуется помощь или участие, обращайтесь. Мы с супругом в деревне, пока мы там, будем рады откликнуться.

Управляющий издал какой-то невнятный звук, означавший, видимо, прощание, и захлопнул дверь. Марго не оставалось ничего, кроме как вернуться в деревню. Когда она уже подходила к постоялому двору, пошёл мелкий дождь. Последние шаги она проделала уже бегом.

Густав сидел за столом в самом дальнем и тёмном углу зала, закутавшись в плащ. Карл, хозяин постоялого двора, косился на него с подозрением, но подходить и тревожить не решался. Когда Марго возникла на пороге, бедный крестьянин вздохнул с облегчением и поспешил на кухню за подогретым вином.

– Как успехи? – Густав приподнял голову, его глаза блеснули алым в отсветах камина. Охотник оскалился в клыкастой усмешке.

– В поместье меня не пустили. Из прислуги там только едва живая горничная и управляющий. Сказали, что хозяйка слаба и не принимает, – Марго скинула плащ и провела пальцами через волосы, стряхивая с них влагу. – Узнала, что первыми умерли дети, но не узнала, от чего. И что их отец упал с лестницы. С выражением ужаса на лице.

– Неплохо, – кивнул Густав, подождал, пока Карл поставит большие кружки с вином, и только потом продолжил. – Я ходил по деревне и вокруг неё, заглянул в соседнюю. Видел смерть и предсмертные муки. Видел больных. Мара, это не эпидемия. Даже не болезнь. Это колдовство. Здесь всё им провоняло. Из людей грубо выпивают жизнь, заставляют умирать в муках. Всех местных мучают кошмары. Они отравлены, потому не могут уйти.

– Доказательства? – Марго обхватила ладонями кружку. Одних ощущений было мало для того, чтобы кого-то обвинить. Даже если они оба были полностью уверены в злом умысле.

– Ведьмины подклады в каждом доме, знаки на деревьях вокруг деревень, – пожал плечами Густав. Марго вздохнула – стандартный набор и очень сильный, судя по всему. – Обе деревни обречены на смерть. Все жители выбраны для жертвоприношения. Они умрут один за другим и превратятся в низшую нежить. После такой смерти другого пути у них быть не может.

– Ещё больше работы, – Марго медленно выдохнула. Сейчас погосты уже были переполнены свежими могилами. Любой моровой ветер или кровавая луна, и мертвецы полезут наружу. Если к тому времени вымрут обе деревни, их соседей будет ждать весьма неприятный сюрприз.

Несколько минут они молчали, отдавая должное подогретому вину с пряностями. Само вино было дешёвым, молодым и кисловатым, но мёда и специй хозяин не пожалел. Марго даже не представляла, откуда у него такое богатство. Разве что осталось от торговца-постояльца, переселившегося на местный погост.

– Не верю я в то, что дети и муж хозяйки умерли сами. Не верю, что она слишком слаба, чтобы принимать посетителей, – Марго сделала большой глоток вина, задержала кружку у носа, вдыхая пряный запах. Тепло протекло по горлу и ниже, до самого живота. Глаза блаженно закрылись, и она улыбнулась. – Слуги откровенно лгут, тут даже думать нечего.

– У нас есть два варианта, – Густав стукнул когтистым пальцем по столешнице. Марго усмехнулась, настолько необычным вышел звук. – Первый – снять ограду с деревни, убрать подклады и знаки на деревьях, освободить жителей.

– Так мы спугнём колдуна. И где его потом искать? А ведь зараза сильная, проблем от него много. Да и напился уже жизни, – покачала головой Марго. Ей эта мысль тоже приходила в голову, но ловить нужно было, пока колдун не понял, кто пришёл по его душу. – Нужно идти в господский дом.

– Люди перемрут, – осклабился Густав. Марго только хмыкнула – такая мелочь не волновала её наставника. Но в отчёте придётся написать, почему они оставили жителей деревни умирать. – Да и пусть. Колдун успеет нажрать чуть больше, но мы справимся.

– Действительно, – пожала плечами Марго. Она была уверена, что Карл умрёт одним из последних. Пока в деревне был постоялый двор, в ней могли останавливаться путники, а это – новые жертвы. Так что о потере ужина и крыши над головой можно было не беспокоиться. К тому же, затягивать они не планировали. – Пойду в комнату, пошлю ворона с докладом. Слишком уж мерзко тут всё обернулось.

Густав кивнул и остался сидеть за столом. Он не любил монастырских воронов, они отвечали ему взаимностью. Так что управляться охотнице пришлось самой. Наскоро описав результаты первичной разведки, она скатала лист в свёрток и отдала призванному ворону. Тот недовольно каркнул и улетел, скрывшись в мареве дождя и подступающей ночной тьме. Когда Марго спустилась обратно в общий зал, рядом с Густавом стоял Карл и мялся.

– Госпожа! – Карл явно обрадовался возвращению своей постоялицы. – Вам пришло приглашение на ужин из поместья.

– Хорошо, – Марго взяла записку и кивнула наставнику. Тот поднялся и прошёл вслед за ней в их комнату. Читать при любопытно тянущем шею трактирщике она не собиралась.

Лишь заперев дверь, охотница развернула записку, пробежала глазами и отдала Густаву. Приглашали её одну, хотя она говорила, что приехала с мужем.

– Пойдёшь туда, – спокойно заявил Густав. Как будто у них был выбор! Это был идеальный шанс, упускать который они не имели права. – Я проберусь в дом снаружи. Я буду рядом.

– Это успокаивает, – нервно усмехнулась Марго и тут же одёрнула себя. С каких это пор она так нервничает?

В углу раздалось звяканье – Кристоф ворочался в своей железной клетке. Это было дурным знаком. Марго повернула голову и посмотрела в звериные глаза наставника. Он тоже был насторожен и тоже чувствовал, что в поместье их ждёт ловушка. Но не пойти в неё они не могли.

В вещевых мешках Марго нашёлся вполне подходящий случаю костюм. Узкий лиф, широкая юбка, под которую можно было спрятать не только любимые клинки, но и мешочки с солью, освященную воду, защитные амулеты и ещё некоторые мелочи. Всё это Марго закрепила, проверила, чтобы ничего не звенело и не выпадало, и только после этого покинула комнату и направилась на званый ужин.

К ночи дождь прекратился, но небо всё ещё было затянуто тучами. Впрочем, они могли разойтись, открыв чёрное небо и луну. Охотница рассчитывала на то, что темнота останется её союзником, лунный свет имел слишком большую силу не только для трав и ритуалов. Часть нечисти он ослаблял, часть напитывал. Да и колдуны в разные фазы могли действовать по-разному.

В этот раз Марго встретили как дорогую гостью, проводили через холл к открытым дверям столовой. Те же двое – управляющий и служанка, ещё более испуганная и задёрганная, чем накануне.

Столовую освещали свечи, стоявшие и на столе в подсвечниках, и в больших напольных канделябрах. Стол был накрыт на двоих, но не на разных концах, а друг напротив друга, чтобы хозяйка и гостья могли спокойно беседовать. Марго вошла и проследовала к своему месту. Подойдя к столу, она присела в вежливом реверансе перед хозяйкой дома. Та вовсе не казалась умирающей, наоборот, лучилась жизнью и красотой. Женщина была действительно очень красива: фарфоровая кожа, розовые губы, точёный изящный нос и большие голубые глаза. Всё это обрамляли тщательно уложенные белокурые волосы.

– Рада, что вы смогли прийти в такую погоду, – вежливо начала беседу хозяйка поместья, когда Марго села напротив неё. Женщина беззаботно улыбалась, ловко управляясь со столовыми приборами. В её движениях не чувствовалось ни следа слабости или перенесённой болезни. – Мне так интересно узнать, что происходит в мире. Я здесь точно взаперти!

– Я слышала, у вас тут эпидемия, – Марго ответила такой же невинной улыбкой. Потом изобразила на лице скорбь. – И что жертвами её стали ваш муж и дети. Это ужасная потеря, я вам сочувствую от всего сердца.

– Всего лишь сезонна лихорадка, – изящно повела плечами хозяйка. – Не о чем беспокоиться.

Про себя Марго добавила, что её сердце слишком чёрное, чтобы скорбеть. Слишком давно оно отдано проклятому чудовищу, чтобы сохранить в себе хотя бы уголок для сочувствия ближнему. Охотница отметила, что при упоминании мужа в глазах хозяйки вспыхнули злые огоньки, а вот дети ей, кажется, вообще были безразличны. В любом случае, её спокойная реакция на высказанные соболезнования казалась странной. Впрочем, её можно было списать на фирменное аристократическое самообладание.

Ужин проходил за светской и скучной беседой о моде, столице, последних слухах. Марго старалась не упоминать ничего, что могло бы указать на сферу её интересов, зато несколько раз переводила разговор на тему семьи. Реакция хозяйки была странной. Чаще всего она казалась равнодушной, но иногда лицо её застывало, а губы подрагивали от сдерживаемых эмоций. Марго старалась есть мало и почти не пила. Чутьё противилось принимать пищу в доме врага, но игнорировать ужин означало оскорбить хозяйку, а этого допустить она не могла.

– Мне сказали, что ваш муж умер, упав с лестницы, – Марго отодвинула тарелочку, на котором ей подали десерт – крошечное пирожное с кремом и засахаренной фиалкой. – Разумеется, ослабев от болезни и горя. Простите мне моё любопытство, но я хотела бы увидеть эту лестницу.

– Разумеется, я провожу вас, – с неизменной улыбкой ответила хозяйка поместья.

Марго встала и вышла вслед за женщиной из столовой. Она сама не поняла, почему спросила – это было верхом бестактности и грубости. В голове шумело, мысли путались, Марго не понимала, куда они идут. То, что хозяйка так спокойно согласилась показать место гибели супруга и совершенно не удивилась вопросу, тоже показалось Марго странным.

– Здесь, – хозяйка остановилась на верху широкой лестницы, укрытой алым бархатом.

Марго пошатнулась, схватилась за стену. Лестница была не просто укрыта тканью, она была залита кровью. Кровь же стекала со стен и потолка, струилась по ступеням, которые всё тянулись и тянулись вниз. Марго сглотнула, понимая, что всё это – галлюцинации.

– А ваши дети? – с трудом выдавила из себя охотница, спешно выдёргивая из тщательно уложенной причёски шпильки и заколки.

– Здесь же, – с ровной улыбкой ответила женщина, пристально глядя на Марго, а потом скривилась от отвращения.

В еде или вине был яд или, скорее всего, наркотик. Марго вытянула из причёски достаточно большую прядь волос и затолкнула себе в рот, пропихнула дальше в горло. Отрава вышла вместе с ужином, Марго надавила кулаком на солнечное сплетение, чтобы вытошнить как можно больше. Голова кружилась, перед глазами всё плыло, в ушах набатом бил ток крови. И кровь была повсюду. Остро пахло железом и гнилью. За годы странствий с Густавом Марго научилась чувствовать то, что обычным людям не под силу. Эта лестница и правда была залита кровью. И кровь текла по ней, пульсируя в ритме больного сердца. Марго с трудом повернула голову и посмотрела на хозяйку. Та продолжала улыбаться, но черты её красивого лица перекосило от ненависти, что слишком долго в ней копилась, не находя выхода.

– Этот ублюдок, эта тварь! Он ведь купил меня! Отец опять проигрался, ему нужны были деньги, нужно было закрыть карточный долг. Они сговорились. О, как же я рыдала, как просила не делать этого! – хозяйка зло шипела, сплёвывая годы боли и обиды. В её облике не осталось ничего от миловидной женщины и почти ничего – от человека. Безумие исказило некогда красивые черты. В зрачках металось пламя. – Меня вели в церковь, держа за руки! В первую же ночь эта скотина взял меня силой. Я сопротивлялась, я кричала и звала на помощь. Но он был сильнее. И потом. И снова. Он делал это снова! И никому не было дела! Никто не спас меня!

Марго цеплялась за стену, откашливаясь горчащей слюной. История хозяйки была банальной до ужаса, обычной до отвращения. Сколько таких было до неё? Сколько ещё будет? Вечный крик, вечная боль никогда не закончатся. Кошмар, что будет повторяться. Женщины либо ломались, либо убивали себя. Так или иначе, сбегали из бесконечного кошмара. Хозяйка этого проклятого дома выбрала самый страшный путь, обрекла на вечные муки всех, кто оказался рядом.

Марго рискнула поднять голову. Стены пульсировали, как живые, как больные органы в разверстом теле, кровь потоком лилась по ступеням, железный запах заполнял всё, забивался в ноздри. Кровь пропитывала подол юбки, влажно хлюпала под ногами. А ещё Марго услышала плач. Детский, надрывный, отчаянный плач стекал по ступеням вместе с кровью, царапал внутри черепа, лип к стенам.

– Дети, его плоть, его выродки! Как же я ненавидела их! Свидетельства моего позора, моего унижения! Отвратительные! – хозяйка уже кричала, срываясь на визг. Она выплёскивала со словами столько боли, что терпеть её было почти невозможно. От её крика плач усилился, а стены пошли трещинами. – О, как же они кричали, как умоляли меня прекратить, когда я медленно выпускала из них кровь! Здесь, на этой самой лестнице! Я смазала её кровью этих щенков! Слышишь? Они до сих пор кричат! И пусть кричат! Их никто не услышит! Их тела и кости я тоже пустила в дело!

Марго почувствовала, что её тело скручивает судорога. Плач становился всё громче и вроде бы приблизился. Охотница упорно гнала от себя мысль о съеденном ужине и ужасных словах обезумевшей женщины.

– Этого ублюдка они утащили в Ад, где ему самое место! Пусть горит там! Пусть вечно гниёт там! Пусть стократ переживёт всё то, что пережила я! Вечно! – хозяйка поместья рассмеялась, запрокинув голову. Она вцепилась пальцами в волосы, выдернула шпильки и гребни и закружилась у самого края лестницы. – Скоро я буду свободна! Наконец-то буду свободна! Совсем скоро!

Марго попыталась выпрямиться, не обращая внимания на кровь и детские крики. Её всё ещё шатало, перед глазами всё плыло. Она не была уверена в том, что видит. Не могли же стены кровоточить и биться в ритме пульса, неоткуда было взяться таким обильным кровавым потокам. Охотница с трудом убрала руку от стены и сделала шаг назад, подальше от кровавых ступеней. В этот самый миг безумная хозяйка поместья оказалась у неё за спиной, повторяя «Свободна! Свободна!», она с неожиданной силой толкнула Марго в спину. С лестницы.

Нога поскользнулась на крови, которой не было. Туман и морок в голове не позволили вовремя среагировать. Марго поняла, что падает, и остановить это уже не может. Поняла, что так и было задумано с самого начала. Что она – жертва, очередная и уже привычная. А ещё – идеальный слушатель для безумного откровения, что так давно рвалось наружу. Почти исповедник. Виновная лишь в том, что не испытывает ненависти к мужу. Первый удар о ступени был сильным, воздух вышибло из лёгких. Марго резко вскинула голову, сцепила зубы и попробовала сгруппироваться.

А потом в какофонии безумия прорезалась новая, свистящая нота. Марго ударилась рёбрами, пальцы царапнули стену, и снова перед глазами оказался потолок. И летящий к ней вопящий череп в железной клетке. Никогда ещё она не была так рада Кристофу. Марго среагировала инстинктивно, протянула руки и ухватилась за железную клетку. Свербящие вопли черепа теперь казались ей лучшей музыкой на земле.

Рывок едва не выдернул ей плечевые суставы, но Марго не разжала пальцы. Через миг она уже болталась над кровавой лестницей на длинной цепи, а ещё через один – переваливалась животом через ограждение галереи. Густав сгрёб ученицу за шкирку и перекинул на пол, а сам спрыгнул вниз. У него приземление получилось мощным и достаточно удачным. Детский плач сменился воплями ужаса, по стенам прошла судорога.

Марго ухватилась за ограждение, подтянулась и встала на ноги. Кости болели – казалось, вообще все – но по первым ощущениям ничего сломано не было. В голове начало проясняться. Густав оставил где-то свой плащ и даже расстегнул куртку, обнажив торс. Он не скрывал ни короны рожек на голове, ни пасти на груди. Кристоф неистово визжал в его руке.

Лестница изменилась, пропала пульсирующая плоть на стенах, поток крови стал куда слабее. Но ступени остались окрашенными алым, на них проступили лица, вопившие и корчившиеся от рыданий. Души всех умерших жителей деревень были заключены в лестнице. Кровь продолжала стекать по ним, заливаясь в отверстые рты, и дальше, сквозь камень вниз.

Марго огляделась, нашла узкую лестницу, что вела с галереи на нижний этаж. Не хотелось оставлять всё веселье наставнику. Большая часть наркотика ушла из тела, а оставшуюся она смогла преодолеть, сказались богатый опыт и особая подготовка. Хозяйка поместья сначала замерла, уставившись на явившегося проклятого, а потом попятилась, в ужасе прикрыв ладонью рот. В её понимании за ней явился тот, кто волен был взять с неё расплату за грехи. Женщина не видела, как от верхних ступеней лестницы к ней тянутся призрачные руки. И вот четыре тонких детских ладони обхватили её лодыжки и потянули. Коротко вскрикнув, женщина пошатнулась и упала на лестницу, скатилась по ней и замерла у подножия. Её шея неестественно изогнулась, руки раскинулись в стороны.

– Что ж, она всё-таки освободилась, – Марго медленно подошла к погибшей женщине.

– Не думаю, что когда-нибудь сможет, – оскалился в улыбке Густав.

– Ты задержался, – Марго присела рядом с телом и начала расшнуровывать лиф платья. Её собственное тело отозвалось болью на резкое движение.

– Я наблюдал. Мне бы она свою историю не поведала, а тебе – особо ценной жертве – должна была, – Густав присел и бесцеремонно задрал юбку хозяйке поместья, провёл рукой по ноге. Та была покрыта струпьями и порезами, мелкими гноящимися ранками.

Марго обнажила грудь и плечи женщины и обнаружила там такие же метки. Они, видимо, покрывали всё тело.

– Здесь было ещё двое слуг. Они подавали ужин, – Марго внимательно разглядывала гнойники, стараясь запомнить подробности. Их расположение на теле казалось хаотичным, но ей в нём виделась странная последовательность.

– Жди, – бросил Густав, поднимаясь на ноги.

Вернулся он быстро, волоча за собой служанку и управляющего. Кристоф раскачивался на поясе и заливался безумным смехом. Густав ругался сквозь зубы, не имея возможности его заткнуть. Подойдя к телу хозяйки, охотник резко опустил слуг на колени рядом с Марго. Та подняла голову от изучения трупа и внимательно посмотрела на двоих пособников безумной ведьмы.

– Рассказывайте, – коротко бросил Густав.

Марго знала этот голос, особый тембр, которому нельзя противиться. Ей потребовались годы, чтобы выработать иммунитет. Даже сейчас внутри всё сжалось от желания подчиниться. Слуги же не имели и шанса, они оба были смертельно напуганы и растеряны. Из их бессвязного лепета Марго удалось понять, что только хозяйка сдерживала зло, подчиняла его себе. Под полом поместья есть остатки старого замка и именно здесь, под лестницей некогда располагалась домовая часовня.

– Всё началось, когда госпожа нашла в неё вход, – закончил управляющий, жалко поскуливая на каждом слове. Марго поморщилась – тот, похоже, успел обмочиться и теперь ерзал на коленях.

– Проводите, – коротко велел Густав.

– Нет! Нет! Никогда! – служанка забилась в натуральной истерике, упала на пол лицом. – Только не туда, прошу вас! Там зло! И теперь некому сдерживать его! Некому!

– Не проводите, спущу по лестнице, – Густав положил руку на голову служанки и рывком заставил её распрямиться, выдернув пару прядей волос из макушки.

Дольше спорить слуги не стали. Марго видела, что оба они смертельно напуганы, только не могла понять, чем больше – обликом Густава или тем злом, что их безумная хозяйка выпустила на волю. Наставник пообещал скормить их этому злу, поэтому управляющий покорно взял свечу и повёл охотников в подвал. Служанка, дрожа от страха так, что стучали зубы, и поминутно спотыкаясь, шла за ним.

Подвал был завален ящиками и заставлен бочками. Их ряды тянулись дальше, в погреб, расположенный как раз под красной лестницей. В дальнем углу погреба пространство было расчищено, судя по следам, совсем недавно. Стены здесь были сложены из старых камней, и погреб, и подвал явно принадлежали когда-то другой постройке. Как и окованная металлическими полосами дверь в центре очищенного участка стены. В самом центре этой двери был приделан медный крест, вокруг него – овальные бляхи со смутно угадываемыми фигурами вероятно святых.

– Это вход в часовню, – пролепетал управляющий. – Прошу, отпустите нас. Мы больше ничего не знаем!

– Вы знаете достаточно, – хмуро ответила Марго. За соучастие эти двое заслуживали казни. Отпускать их сейчас было никак нельзя, но и тащить с собой слишком хлопотно. Марго перехватила взгляд Густава, тот кивнул. Помехи там, где может прятаться неведомое зло, им были не нужны. Но и убивать их сразу не стоило, по крайней мере, пока не дадут показания.

Марго задрала юбку, достала свои любимые парные клинки и пару склянок. Когда она выпрямилась, успела поймать ошарашенный взгляд управляющего и завистливый – служанки.

– Вы выпьете это, – охотница протянула склянки слугам. Те одновременно замотали головами. – Это не яд.

– Я не буду! – Служанка сжала челюсти.

Марго вздохнула и подошла к ней, резко ударила кулаком в солнечное сплетение, а когда та согнулась, хватая ртом воздух, влила в рот девице содержимое склянки. Управляющий попятился, но его перехватил за шкирку Густав. Одной его улыбки хватило, чтобы мужчина покорно открыл рот. Марго влила и в него сильнодействующее снотворное. Служанка уже валялась на полу, вскоре рухнул и управляющий.

Дверь в часовню оказалась не заперта и хорошо смазана. Хозяйка бывала здесь часто и не желала терпеть неудобств. Внутри помещение выглядело вполне благопристойно – огромное, старинное распятие по центру, несколько скамеек, в одной стене – ниша с небольшой статуэткой женщины, сложившей руки в молитве. Марго не смогла с первого взгляда сказать, что это за святая. А вот вторую стену украшал искусно сделанный витраж.

– Зачем витраж под землёй? – Марго в недоумении обернулась к Густаву. Наставник зло оскалился, вглядываясь в переплетение металла и стекла.

В часовне было темно, и Марго достала огниво, зажгла свечи, стоявшие на алтаре и в нишах стен. Свечи были толстыми, желтоватыми и новыми. Едва пламя разгорелось, Марго втянула носом воздух и с трудом сдержала ругательство. Свечи были сделаны не просто из жира, а из человеческого, молодого. Скорее всего, из детей хозяйки. Не зря она упоминала, что и тела их пошли в дело.

– Этот витраж, – глухо произнёс Густав. Теперь Марго видела и сама – витраж был почти неотличим от того, что они уже видели прежде в той заброшенной церквушке. И часть стёклышек была заменена вставками из костей.

– Расчётливая сука, – скривилась Марго.

Первая капля упала ей на плечо, вторая – на щёку. С потолка часовни начала течь кровь. С каждым мигом её становилось больше. Через несколько секунд вместо отдельных капель на пол лились небольшие ручейки. Марго кинулась к ближайшей свече, затушила её ладонью и повернулась. Густав стоял посреди часовни, неотрывно глядя на витраж, и скалился в недоброй улыбке. Алые нити на его груди натянулись, клыки пытались разойтись, огромная пасть дёргалась.

На решение времени не было. Пара ударов сердца – вот и всё, что осталось. Марго резким движением разорвала по шву юбку, под которой были спрятаны все необходимые инструменты. В первую очередь – защитный круг из соли вокруг неё и Густава. Охотница отчаянно бормотала молитвы – все подходящие, какие помнила – пока рассыпала серебряную стружку вторым кругом.

– Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri Jesu Christi , – Марго коротко вдыхала там, где это было возможно, не меняя темп и не останавливаясь ни на секунду. Сейчас от её выносливости и памяти зависело всё. Пусть проводить изгнание ей приходилось редко, да и дозволения на это ни у неё, ни у Густава не было, сейчас случай был особый. – Eradicare et effugare a Dei Ecclesia, ab animabus ad imaginem Dei conditis ac pretioso divini Agni sanguine redemptis .

Проснулся и завопил Кристоф. Череп раскачивался в своей клетке и неистово орал на высокой ноте, верещал так, что казалось, сейчас лопнут барабанные перепонки. Марго не прерывалась, хотя хотелось заткнуть обнаглевшую костяшку. Однако это вывело Густава из транса, он зло зашипел, мотнул головой, прижав левую руку к шевелящимся клыкам на груди, правую протянул к Кристофу. Не прекращавший визжать череп охотник снял с пояса, коротко размахнулся и метнул в витраж.

Дикий, полный лютой ненависти и невыносимой боли крик заметался внутри крошечного помещения, гася свечи. Часовня погрузилась в пахнущую кровью тьму. Крик всё никак не желал заканчиваться, он всё длился, сводя с ума и затягивая в эту тьму с головой. Марго выдавливала из себя слова, уже не замечая, что путает и сбивается. Густав схватил её за плечо и силой потащил к выходу. С потолка, судя по ощущениям, кровь уже лилась потоками.

Слуги лежали у порога часовни. Марго на миг малодушно подумала, не оставить ли их здесь, но Густав молча взвалил два бесчувственных тела на плечи и потащил наверх. По лестнице кровь текла уже потоком. Тело хозяйки, так и оставшееся лежать у подножия, было едва различимо в нём. Кровь вытекла в холл и грозила перехлестнуть через порог. Марго бежала, не оглядываясь. Густава она чувствовала спиной, Кристоф, наконец, заткнулся, только позвякивал своей клеткой. Позади нарастал шёпот, сквозь который прорывались жалобные всхлипы и хихиканье.

Когда Густав распахнул двери, сзади раздался вопль. Лестница кричала, истекая кровью. Свалив слуг у самого выхода, охотники кинулись в боковой вход на кухню. Годилось всё, что могло гореть – масло, керосин, свечи, тряпки. Всё это отправилось на лестницу. Работать приходилось, стоя по щиколотку в крови, запах от неё шёл такой сильный, что начинала кружиться голова. А ещё от бесконечного вопля – кричала лестница, снова завопил Кристоф, в этот раз гневно и громко, словно вызывая кого-то на бой.

Вспыхнуло всё разом – не только лестница, но весь холл, точно он был сделан из промасленной бумаги. Алое пламя осветило лестницу, коридоры портреты на стенах. Те корчили рожи и рыдали кровавыми слезами. Пламя металось, то и дело складываясь в ускользающие образы бегущих детей и рыдающих женщин. Из поместья пришлось бежать, огонь едва не отрезал охотников от выхода.

На ступенях Марго едва не споткнулась, потом ещё раз – уже о не пришедших в себя слуг. Сделав два шага, она замерла, запрокинув голову в чёрное небо. Небо было черно от вороных крыльев. На лицо ей падал дождь из кипящей крови. А вдалеке на севере поднималась до самого неба чёрная фигура с крыльями. Карающий Ангел поднимался, принося с собой огонь и смерть. И птицы с огненными глазами падали с неба вместе с кровью на пылающий город. Марго видела, как горели дома, как метались крошечные человеческие фигурки и падали, падали в пламя. Кресты до самого горизонта, до самых ног чёрной фигуры. Чёрные птицы кружили над ними, осыпая пылающий город и поля крестов своими перьями. Ангел вставал на севере из пламени пожаров и в руках его…

Тихий плеск воды и тепло, что окутывает подобно одеялу – такими были первые ощущения, которые всплыли из темноты забытья. Марго открыла глаза, уставившись в потолок комнаты на постоялом дворе. Со всех сторон её окружало тепло. Густав водил мочалкой по её коже, смывая копоть, пот и кровь. Они оба каким-то чудом уместились в медной бадье с горячей водой. Марго откинула голову назад, на плечо наставника, повернулась и поцеловала его в шею.

– Что видела? – привычный вопрос. Её это уж не злило, хоть и сбивало весь настрой. Марго пообещала себе, что одним мытьём дело не кончится.

– Всё как обычно: горящий город, птицы, кресты, чёрная фигура на севере. С крыльями, – Марго вздохнула. Фигуры раньше не было, такой большой и чёткой – точно. И направления – тоже. – Что со слугами?

– Пришли в себя, но свихнулись, – Густав сжал Марго в объятьях, прижался губами к макушке. – Их заперли в подвале. Больные, из которых эта сучка тянула жизнь, тоже выздоровели и тоже повредились рассудком.

– Здорово, – саркастически усмехнулась Марго. Что ж, на эпидемию они точно проверили. Хотя, после уничтожения витража, ещё неизвестно, получат ли они прощение.

– Сюда едет особая комиссия Монастыря. Пришлось вызвать их, – Густав положил ладонь на живот Марго, погладил, сдвинул пальцы ниже.

– Ещё лучше, – промурлыкала Марго, проводя ладонью по бедру наставника. Ей совершенно не хотелось говорить о деле, но и отложить на потом было никак нельзя.

– То, что мы нашли, не идёт ни в какие рамки, – Густав осторожно передвинул Марго так, чтобы ей было удобно, помог наклониться вперёд. Одной рукой придержал за живот, другой несильно сжал грудь. – Нечто, по-настоящему мощное и опасное. Ещё и витраж с неизвестным ангелом. Уж не тем ли, о котором говорил тот упырь?

– И Ангел на севере, которого я видела, – Марго запрокинула голову назад, сладко застонав от облегчения. В бадье было ужасно тесно, это заставляло Густава прижимать её к своей груди и двигаться медленно и осторожно. Это сводило с ума. – Ангел, пришедший сжечь весь мир.

Густав ничего не ответил, только пробормотал что-то, уткнувшись лицом ей между лопаток. Больше на разговор дыхания не хватало. В этот миг им обоим было плевать и на ангелов, и на видения, и даже на Монастырь. Хотелось просто жить – быстро, жадно и остро. Марго вцепилась в край бадьи, изгибаясь всем телом и не сдерживая крик наслаждения. Она упала бы, если бы Густав вовремя её не поддержал. Потом помог выбраться, вытереться. Они смазали ожоги и царапины друг друга целебными мазями и только после этого легли в кровать.

– Кажется, назревает что-то интересное, – Густав перекатился на бок, провёл ладонью по бедру своей ученицу. Марго потянулась за поцелуем, слизнула капельки крови с губ, опять поцарапанных о клыки наставника. – Хозяйку кто-то обучил, кто-то рассказал про часовню.

– И ангел с витража может быть связан с ангелом из видения. И, ты прав, из безумных пророчеств упыря. Эти витражи… раньше про них и не слышали, а теперь попадаются часто, – Марго протянула руку к животу Густава, перебирая пальцами, спустилась ниже. Через его плечо она видела лежащий на занавешенном окне череп. Кристоф не спал, пялясь на них пустыми глазницами, но молчал. – Что-то грядёт.

– Определённо, – Густав навис над ней, несколько мгновений вглядывался в лицо своей ученицы, а потом опустился в её объятья, вжал в простыни – грубые, льняные.

Марго задыхалась, дыша через стоны. Её окутывал жар, но даже сквозь него, сквозь растекающееся по телу наслаждение, она не забывала скользить пальцами по алым нитям. Шов был прочным, челюсти снова сошлись, словно ничего и не было там, в часовне. Опять повезло. Густав выпрямился, стоя на коленях, утянул Марго за собой. Она вжала ладони в его плечи, выгнулась назад, через плечо бросив взгляд на Кристофа. Тот безмолвно наблюдал, словно ждал чего-то. Ладони Марго соскользнули, упёрлись в грудь Густава. Наставник крепко держал её за талию, не давая упасть. Цепляясь пальцами за алые нити, Марго думала, что однажды сама их разрежет. Когда они пойдут в последний бой до самого Ада. Но сейчас они были живы и им было хорошо вместе. А всё остальное не имело значения.

06 сентября 2025 – 29 сентября 2025, Поезд 34 Москва-Владикавказ, 17 вагон, Владикавказ, Поезд 33 Владикавказ-Москва, 17 вагон, Воронеж