Окаянный-3. Игра разума

Мир треснул и осыпался цветными осколками. Осталась серость и невыносимая сухость окружающего. Как будто всё выцвело и сдохло одновременно. Одна записка перед глазами горела невыносимой болью от пугающего осмысления написанного:

"Саян. Милый мой, любимый до конца моих дней. Скорей всего мне уже не суждено увидеть тебя живым, но я хочу, чтобы ты знал, я всегда буду ждать тебя. Выживи.

Я вышла за пределы Древодара. Прощай и прости за всё."

Саян молча взял исписанный листок и, еле волоча ноги, вышел из палатки. Хотелось найти Айю, спросить, что всё это значит. Встряхнуть её с яростью, жёстко. Накричать прямо в лицо за эту дикую шутку. Если хватит сил.

Но выйдя на улицу он в растерянности остановился. Куда идти? Где её искать? Слова: "вышла с Древодара" не укладывались в голове, как нечто, что не могло быть. Не принимались от понимания невозможности выполнить подобное. Однако её "прощай" он понял отлично. Видно, не его судьба быть счастливым. И радость эта от свадьбы, такая глубокая, но мимолетная, теперь казалась тоже не его. Словно он её украл у кого-то. Пожил чуток чужой жизнью. Ярость, где она его привычная ярость? Которая всегда спасала? Защищала его психику, будто стеной? Огрызалась и кусала всех, кто пытался его обидеть. Её не чувствовалось. Внутри была лишь пустота и непонимание того, как жить дальше.

Из рук выдернули записку. Шато. Саян глядел, как он читает её. Как хмурится, наливается свинцом лицо друга по ходу чтения. Смотрел, но видел всё в каком-то странном замедленном действии. Мир по-прежнему пытался кружиться, но робко, какой-то ватой сковав движения, мысли. Только охотник в этом вальсе был словно гранитное изваяние, недвижим. И мучительным. Всё что происходило было пыткой.

Супостат не дал другу перечитать послание. Не хватило сил смотреть на его лицо. Ждать жалости, которая обязательно должна была появиться. Вырвал записку, скомкал и бросил под ноги.

Её больше тут нет. И не надо больше ничего, что напоминало бы о ней!

Саян повернулся и пошёл в свою палатку. Не к Айи. Теперь туда путь закрыт! К себе. Ноги путались от странной слабости, как после сильного похмелья. Голова отдавалась звоном. Запахнув за собой полог, Саян нашёл в себе силы даже доковылять до кровати.

Всё, достаточно на сегодня подвигов. Пошло оно всё к чёрту. Саян ткнулся лицом в мех, настеленный на кровать.

Шато тем временем, покрутившись рядом с его жилищем, зайти так и не решился. Дал время другу придти в себя. Обдумать произошедшее. Да и слов как-то сразу не нашлось. Так и не подобралось нужное.

* * *

Саян сидел в палатке. Выходить по-прежнему не хотелось. Взгляды, сочувствующие разговоры, сейчас он бы не вынес всего этого. Но и находиться тут в одиночестве было невыносимо. Мысли предательски кружились вокруг Айи. Её улыбка, её смех, её объятия... Теперь всё казалась грязной ложью. Враньём, которым она его кормила всё это время. Разве можно бросить того, кого любишь? В первую же ночь после свадьбы? Нет! Он бы никогда не посмел! А значит и слова в записке: "Милый мой, любимый до конца моих дней" — всё обман! Обман, в который он раньше верил, как собачонка. И сомнения не допускал, что может быть иначе. Как можно было так долго не замечать притворства Айи?! Сейчас это давило, мучило. Хотелось спрятаться от навязчивых мыслей, лишиться самой возможности думать и чувствовать, чтобы не быть наедине с ней в своей голове.

Саян уткнулся в свои колени. Сколько времени прошло? Он не знал. Лампа горела слабо, лишь изредка реагируя на его движения. Тишина. Слишком глубокая. Оглушительная. Такая, что ему порою слышался смех из недавнего прошлого, мелодичный, звонкий, каким могла смеяться только она.

Надо выйти, чтобы не слышать этой тишины. На свежий воздух. Только уйти куда-нибудь подальше от дружины. Чтобы побыть наедине. Понять, что делать ему дальше.

Мысли прервал глухой стук в полог палатки. Следом, не церемонясь, тут же просунулась голова Шато. Саян тут же пожалел, что не закрыл для него вход в палатку.

— Я поесть принёс, — насторожено изучая друга произнёс охотник.

— Я не буду, — тут же грубовато откликнулся Саян. Сейчас меньше всего на свете хотелось говорить. Более того он вдруг почувствовал дикое раздражение от появления друга. — Уходи.

— А я буду, — возразил охотник и тут же завалился в палатку весь, неся большое блюдо с какой-то дичью. — Заодно обговорим и завтрашний поход.

Раньше Саян думал, что привык к этой непробиваемой наглости охотника, но сейчас, глядя на то, как тот, не спросясь, уверено и безапелляционно накрывает стол у него в палатке, просто не нашёл, что сказать. И как прервать все эти просто возмутительные действия?!

— Шато! — внезапно огрызнулся на незванного гостя Саян.

— Да? — оглянулся охотник и неожиданно улыбнулся ему. Казалось, совершенно не сочувствуя его беде. — Все дела без тебя стоят. Обсудить надо. Ты ведь у нас командир. Без тебя ничего двигается не собирается.

Саяну угрюмо уставился на друга. Раздражение поднималось, но тут же разбивалось о растерянность и непонимание того, как себя вести в этой ситуации.

— Так ты идёшь кушать? — Шато в ожидании встал у стола. Ногой даже пододвинул в сторону Саяна табурет.

Супостат же с немым возмущением смотрел на него. И на табурет, который тот предлагал. Злился на аромат, что так вкусно распространился по палатке. Он вдруг понял, что сегодня утром не ел. Наверняка и обед был давно пропущен. Слишком много времени прошло, пока он тут сидел в одиночестве.

— Который сейчас час? — угрюмо спросил Саян. Встал. От утренней слабости ничего не осталось. Но взамен неё в груди обосновалась странная подавленность, разбавленная огромной долей глухого раздражения, что зверем сейчас смотрела на охотника через посветлевшие опасные глаза.

— Вечер уже. Заставил меня понервничать. Сто кругов обошёл вокруг палатки, пока ждал тебя. А ты ни в какую, — как-то буднично, по-простому, стал делиться своим деловым днём охотник. — Всё думал, не умер ли ты там с голоду?

Саян, присев на табурет, вперил взгляд в запечённую на костре птицу. Не хотел отвечать. Неудобно и больно было сейчас говорить. Отломил и попробовал на вкус всё ещё горячее мясо. Вкусно. А от голода аж слюней полный рот. Есть, как оказалось, хотелось сильно.

— Так куда вы собрались? — переменил тему разговора Саян.

— Так ты и командуй куда, — усмехнулся Шато. — Всё равно будет по-твоему, — и помолчав, добавил: — Браслеты сегодня выбили все, чьи до этого продавали. Танак распорядился. Да и ребят сегодня не мешало занять всякой ерундой. Переживают за тебя сильно. Ты ведь у нас незаменимый. Так что выбор у тебя небольшой. "Нора" — только она даст нам необходимую энергию в ореолы для получения следующей ступени боевой магии. А там и в деревню. Подальше отсюда.

Саян не отвечал. Со стороны казалось, что он был полностью поглощён едой. Жевал, нетерпеливо проглатывая куски. Но это было не так. Супостат намеренно заставлял себя переключить мозг на ароматный вкус птицы, смотрел на запечённую, пропахшую дымом корочку, пытался перестать думать о съедающем его внутри раздражении. Охотник ведь был прав! Надо занять себя чем-нибудь, иначе он утонет в мыслях о ней. В этих пустых воспоминаниях. Захлебнётся в ненависти к её прошлой лжи! Но как? Как заставить взять себя в руки? Ведь он не хотел общаться даже с Шато. Не хотел видеть и Танака. Никого!

— Подумаю, — скупо ответил он в конце концов.

Больше Шато из него не вытянул и слова. Только угрюмое: "Всё, иди. Спать хочу" как прощание.

* * *

В этих молчаливых высоких стенах всегда царствовал ужас. Он пропитывал воздух, создавал иллюзии, от которых затем ползли по кожи мурашки. И сейчас он, Страх, безликий хозяин помещения, хладнокровно разглядывал сердце мальчика, с предвкушением ожидая в нём признаки отчаяния и непонимания того, что будет дальше. Пугал гостя предположениями скользкого, неудачного будущего. А из углов, подпевая Страху, на парнишку знакомо смотрело Одиночество. Со стен, наблюдая за сценой, пялились немые, до боли изученные завитушки, покрывавшие собой старые бордовые обои. А с тяжелых штор, хранивших за собой неизвестные тайны, — молчаливые райские птицы. Старая кровать за спиной, какой родной она уже казалась для Саяна. Он, снова находился здесь! В теле девятилетнего мальчика, сидящего на холодном полу. Всё там же. В северном крыле родного замка в одной из тесных комнатёнок тёмного коридора.

Он со страхом смотрел, как под мебелью копошились тени, как из углов тянуло к нему руки то, что он боялся даже назвать вслух. Одиночество — вот было этому имя. Слушал, как оно шептало ему: "Ты снова с мной... Ты не смог убежать. От меня никто никогда не убегал..."

Саян снова сжался в угол между кроватью и стеной, той, что ближе к магической лампе. Как привычно было ему это движение, как привычно жёстко впилась в спину боковая доска кровати! Вот он отчаянно взмахнул перед светильником рукой, чтобы не угасал, горел ярче. Сколько раз он так делал во снах! Сколько раз это не помогало избавиться от кошмара! Свет, что не давал дотянуться до его ног этим липким тёмным лапам, он всё равно мерк. Лампа не могла осветить углы, из которых нечто продолжало настойчиво внушать: "Теперь ты мой. Тебя больше никто не любит. Ты должен с этим смириться... Только я, твоё Одиночество, смогу быть тебе другом. Навеки..."

Мальчик закрыл руками уши, но шёпот жил своей жизнью, проникал под корку мозга, уверял, уговаривал, угрожал...

* * *

Саян проснулся в холодном поту. С яростью бросил шкурку, заменяющую ему подушку, в лампу, висящую над столом. Мех, растопырившись во всю длину, смачно влетел в цель и упал на столешницу. Светильник тут же ярко вспыхнул, разгоняя липких призраков по привычным углам. Осветилась военная палатка, стол, табуретки, две грубых кровати. И шкуры на них непонятных цветов здешних мутантов. Здесь нет стен. Здесь нет обоев со странными завитушками. Нет штор с птицами. Это не замок.

— Чёрт! К коршуну всё! Мне не нужен больше никто! Слышите? Мне и так нормально! — зашипел Саян. Его слова потонули в тишине.

Он ушёл оттуда, с этого проклятого замка, где ему было плохо. Прошлое, оно не должно больше повторяться!

Но оно повторялось. Он снова был один.

Тишина.

Саян снова лёг. Сердце колотилось от неприятия происходящего. От его несправедливости. Надо просто отвлечься на дела, которых много. Забыть об этом. Вспомнить то, чем он жил без неё.

Больно кольнуло что-то в груди, не соглашаясь. Саян по-прежнему не хотел быть без неё. Что-то упиралось, не хотело принимать этот факт. Не смотря на то, что он почти ненавидел. Её.

Когда-то он хотел просто выбраться с этого осколка. Не умереть там, у портала, как другие. И вытащить с Древодара свой отряд. Живыми. Теперь этот отряд стал полноправной дружиной. Но не это важно. Важно, что теперь у него есть с кем идти рука об руку. Теперь он не один, как тогда! Он справится! Просто нужно вспомнить свои намерения. И вытащить их всех отсюда, с этого осколка. Он сможет. Всё просчитает за них. Он сделает из своих людей сильнейших воинов. Таких, каких здесь ещё не видели! Вот чем надо заняться. А не прокручивать в голове мысли, от которых постепенно сходишь с ума.

Рано она его хоронит. Она его плохо знает. Он выживет. И поглядит ещё в это лживое лицо. Спросит с неё ответ за всё!

От автора