Окна

На лунной подушке, склонив лицо к окнам,

Лежит инвалид, молодой человек.

Он видит картины — существ и животных,

Что не было в этой вселенной вовек.

В трещинах краски сложилась Пангея —

По ней зверолюды гоняют коней,

Там чёрные, пыльные камни вулкана

Помнят безумие сумрачных дней.

Сквозь стену играет чужая соната —

Он точно знает, кто её написал;

Тот музыкант, что хранил труп в подвале,

А после и вовсе из мёртвых восстал.

Он видит сраженья: кровавые бойни

Меж красных и синих под ликом луны,

И синий огонь от бомбардировки —

Финальный аккорд масштабной войны.

Белёсая тень безликого бога

Тянет синюшных ладоней черты,

Словно обнять он стремится ребёнка,

Или принять в замогильных ряды.

В болезном бреду скрип пола стал шумом,

Скрежетом стали о когти врагов —

Существ безымянных, без класса и рода,

Не то скорпионов, не то роя жуков.

Он видит Ренау — стартовый комплекс,

Что скоро отстрелит в орбиту Маяк;

Обратный отсчёт начинает диктатор

На языке инородных бродяг.

Летучие судна, районы цветные,

Дворцы в стратосфере и в небе киты,

Там люди — не ангелы и не святые,

Там риддим течёт и из света мосты;

Щель в потолке обратилась в Агарту,

Дома выше неба, культуры расцвет,

Там балы, там козни, другие эпохи!

И только пути до них верного нет.

В его голове — мировые разрывы,

Окошки к вселенным, далёким мирам,

Невиданным жизням, чужим диалектам,

И знаниям новым, что чужды мозгам.

Врач выдал таблетки. Боль стихла, пропала,

Бред спал. Тени слиплись, а Келлер потух.

Пангея — лишь краска. Скрип пола — скрип пола.

Однако не так всё, похоже. И снова...

В ночном наважденьи он видит расправы

Ордена Хаклера над пролетаром,

А пропагатор су́лит каданам

Светлую жизнь в проекте «Завтра».

Он слышал, как бомбы, упав с небосвода,

Делили Кадань на "до" и на "после",

Как щёлкнули двери убежищ, а возле

Погибли, сгорая в агонии, снова...

Империя мёртвых. Реаниматор

Под голубым светом оккультной луны

Стафилинид досылает в фиксатор,

И будит гнилое мясо войны.

В глазнице зудит. На ладони зияют

Багровой коростой глубокие раны,

А в голове, между мозгом и глазом

Сверкают, искрятся ворота Карданна,

И белый движок ангельской техники,

Что собран из кости почивших богов,

Смазанный душами, иссиня-белыми,

А рядом Келлер — создатель миров.

Тяжёлая травма отщёлкнула створку,

И, счесав ногтем налёт пониманья,

Простой инвалид, заглянув за заслонку,

Узрел Абсолют в стенной краске сознанья:

Скачки мирозданий и сонмы эонов,

Зениты религий и гибель божеств,

Зачатки культур, декадансы народов —

Нет слов в словаре для всех этих мест.

В далёких мирах неземных технологий

Нашёл себя взглядом — меж соном и явью,

Лежащим в постели на лунной подушке

Пустым взглядом к окнам, внимая страданью.

Серых зеркал небольшой интерьерчик

Сложен в мозгу и построен в цепочку,

А окна и двери в иные пространства

Спустя годы он уместит в строчку.