Окончание кровавой весны 91-го

Красный свет фонаря падал на крепкие, перевитые жгутами жил руки, деловито раскладывавшие щипцы, пачку фотобумаги и негативы. На хмуром мужском лице со стиснутыми челюстями плясали алые отблески, в прищуренных глазах сверкали злые искорки. В полумраке комнаты оно смотрелось жутковато, будто выглянуло из центра адского пекла.

- Значит, я дерьмо перегнившее, в говнище, таракан под тапком, импотент, - шипел мужчина, заливая в пластиковые ванночки проявитель, фиксаж и промывающий раствор. – Сволочь малолетняя, так меня ещё никто не унижал. Думаешь, выучил два приема и схватил бога за бороду? Ошибаешься. Я тебе устрою веселую жизнь, сука. Будешь в ногах валяться, рыдать и молить о прощении. Я тебе покажу, блохастый шакал, я тебе припомню, говнищем и ссаниной несет. За всё ответишь, буду уничтожать тебя и твоих близких постепенно, чтобы каждое мгновение ощущал, как петля затягивается вокруг горла.

Первый листок фотобумаги лег на столешницу перед фотоувеличителем. Мужчина отрегулировал высоту аппарата, включил лампочку. Изображение легло на бумагу.

Белый прямоугольник окунулся в одну ванночку, затем перешел в другую. Процесс повторился, но уже не с проявителем, а с фиксажем. На бумаге начало появляться лицо улыбающегося с экрана парня. Мужчина прикрепил снимок прищепкой к веревке, на которой сохли остальные. Обвел взглядом фотографии и злобно оскалился. Русоволосый парень был везде: улыбался сидевшему напротив ведущему, что-то вдохновенно рассказывал, размахивал руками, улыбался, глядя прямо в экран телевизора. Светлые глаза смотрели дерзко, с затаенной насмешкой.

- Ублюдок, твою мать, - выругался маньяк.

Рука с бугорками вздувшихся вен легла на лежавший чуть в стороне нож. Побелевшие от напряжения пальцы сжали деревянную рукоять.

- Ты ответишь, за всё ответишь, сука, - с ненавистью процедил мужчина. – Я тебе покажу обоссанный, гадина.

Отточенное до бритвенной остроты блестящее лезвие, повинуясь неожиданному эмоциональному порыву, резко взлетело и запорхало бабочкой. Захрустела кромсаемая бумага, разлохматилась нитями и опала веревка. Загремели прищепки, встретившись с плиткой, во все стороны полетели брызги. В кроваво-красном свете закружились, опадая увядшими листьями, черно-белые клочья снимков.

- Сука, - со злостью выдохнул мужчина и разжал пальцы. Нож глухо клацнул об плитку, отскочил в сторону, за шкафчик.

- Сука…

* * *

За накрытым столом, уставленным хачапури, шашлыком, овощами и фруктами сидели трое. Невысокий толстячок с бульдожьими, чуть отвисшими щечками, выглядел добродушным дядюшкой, пригласившим племянников разделить застолье. Только злые карие глаза с хищным блеском показывали, мужчина далеко не так прост, как кажется. Напротив него расположился высокий атлетически сложенный блондин в спортивном костюме, рядом потрепанный угрюмый брюнет с широченными плечами.

- Ребята, вы меня разочаровали. Очень разочаровали, - с нажимом повторил Бадри Андросович. Оторвал толстыми, унизанными перстнями пальцами кусок хачапури, взял кусок мяса, прожевал. На толстых губах выступили капли жира.

Артур и Никита молча ждали продолжения.

– Как Никита мог проиграть этому школьнику? Не понимаю, - возмущенно воскликнул толстяк. – Это же пацан ещё! Занимался карате в местной секции, особо талантами не блистал. Как?!

Широкоплечий брюнет походил на израненного солдата разбитой армии, которого долго мучили в плену. Распухшие губы с полосками рассечений, пятнами подсохшей крови напоминали переваренные пельмени. Встопорщившийся горбиком на макушке, завязанный узелком на подбородке бинт белел лентой на скулах. Под опухшим левым глазом с полопавшимися капиллярами, растекся, задев скулу, огромный темно-синий синячище, местами отливающий желтизной. С другой стороны на брови, не до конца заклеенной пластырем, виднелся краешек рассечения. Поднявшаяся на лодыжке штанина обнажила кусок белой повязки.

Зрелище избитого Никиты так захватило Бадри Андросовича, что он замолчал, удивленно поднял брови, внимательно рассматривая брюнета. Тот заметил, скривился, но промолчал.

Пауза затягивалась, секунды текли, в кабинете за накрытым столом повисло тяжелое молчание.

- Недооценил его, расслабился, - наконец неохотно ответил Никита. – Он этим воспользовался. Хорошо достал локтями, потряс. Потом я попробовал преломить ход поединка, получилось. Избивал пацана в одну калитку, взял на болевой. А он взял и прокусил мне ногу. Сбил настрой и ритм боя. Двигаться нормально я уже не мог, больно было. Воронов этим воспользовался, пошел на сближение, заманил в ловушку. Ударил локтем с разворота, под неожиданным углом, со спины, я такого не ожидал. И нокаутировал. Если что-то не нравится, можем вернуть деньги, без вопросов.

- У него через пару недель будет поединок со мной, - торопливо добавил Артур. – Пацан точно легко не отделается, буду бить его вдвойне, за себя и Никиту. Ваши деньги можем ещё отработать, но, решать, конечно, вам.

- Да причем здесь деньги?! - театрально всплеснул пухлыми ручками Георгадзе. – Вопрос не в этом. Я их ещё заработаю, столько сколько надо. Мне нужно, чтобы Воронов был наказан, как мы договаривались.

- Будет, - твердо пообещал блондин. – Начну рубить его в полную силу, никакого снисхождения. Ошеломить или обмануть себя не дам. Такие финты больше не прокатят. Руку ему сломаю, или ногу, как обещал. Только вы не забудьте с «Орленком» помочь.

- Ты его побей, тогда и вторую половину денег получишь вместе с «Орленком» в придачу, - торжественно заявил Бадри Андросович. – Первый секретарь – мой большой друг. Накажете Воронова, считайте, всё у вас в кармане. И я всегда помогу, чем смогу. Говорю же, вопрос принципиальный, он слишком много на себя взял и должен получить урок.Хочу, чтобы мальчишка осознал – Георгадзе дорогу переходить нельзя.

- Осознает, - усмехнулся Артур. – Никита его сначала пожалел, за что и поплатился. Отвечаю: со мной такой номер не пройдет. Буду бить сильно, но аккуратно, чтобы он долго мучился. Под конец сломаю ему руку и ногу, как обещал.

- Я тебя услышал, дорогой, - благодушно кивнул толстяк. – Дай бог, чтобы всё получилось, как говоришь.

Помолчал, прищурился, и веско добавил:

- Но если проиграешь мальчишке, деньги придется вернуть. И с базой вашей здесь будет не так просто.

- Не проиграю, - сквозь зубы заверил блондин. – Это исключено.

- Твой Никита тоже так думал, - хищно усмехнулся Бадри Андросович. – Однако не он избил, а его измордовали.

- Сказал же, не проиграю, - повысил голос Артур. – А ваши деньги нам не так уж и нужны – своих хватает. Могу аванс хоть сейчас вернуть, но тогда ломать ему ничего не буду. Сразу уложу и всё.

- Не надо, - отмахнулся толстяк. – Раз ты так уверен, делай что обещал.

- Сделаю, - холодно пообещал блондин, встал, отодвинув стул. – Если это всё, что вы хотели от нас услышать, давайте на этом закончим разговор, нам надо ехать в Москву.

За ним поднялся насупленный Никита.

- Всего доброго, - помахал ручкой Бадри Андросович.

- До свидания, - буркнул Артур. Брюнет молча кивнул.

Когда за каратистами закрылась дверь, рядом с грузином материализовался крепкий мужчина в сером костюме.

- Вано, найди Авто, скажи, пусть вечерком, часов с шести до восьми обязательно ко мне заглянет, - холодно распорядился глава семейства Георгадзе. – Скажешь, отец хочет поговорить. Я бы сам ему позвонил, но его сейчас точно дома нет. А с его братанами общаться не мой уровень. Скажи: возражения не принимаются, пусть свои дела отложит, я редко к нему обращаюсь.

- Хорошо, батоно Бадри, я сейчас этим займусь, - учтиво склонился Вано. – Если не найду, Авто передадут.

- Вот и отлично. Иди, ищи Авто…

Когда «мерседес» тронулся, отъезжая от стоянки возле ресторана, Никита задумчиво заметил:

- Знаешь, Артур, ты боец, конечно, хороший. Лучше меня – не спорю. Но пацан может преподнести сюрприз. Я был уверен, что легко его уложу – ошибался.

- Он тебя еле вытянул, - угрюмо буркнул блондин, выворачивая на трассу и посматривая в зеркало. – И то, потому что ты его сначала не воспринял всерьез и пропустил. Ещё и ногу прокусил. Я подобной ошибки не повторю и этого щенка в порошок сотру. На карту поставлена наша мечта, к которой мы так долго шли – ассоциация фулл-контакт карате. Если проиграю школьнику, на ней можно поставить большой могильный крест. Но я не проиграю, на лоскуты щенка порву.

- Знаешь, - задумчиво протянул Никита. – А мне пацан понравился. Духовитый, верит в себя, не пасует перед старшими, не боится рисковать. Отлично дрался, достойно держался, после боя подошел, высказал уважение. Андрей – неплохой парень. Я бы на твоем месте вернул деньги толстяку и провел бы с ним честный бой, без грязных финтов и пусть победит сильнейший.

- Ты что совсем, что ли с катушек слетел? – фыркнул Артур. – Да плевать на этого Андрея. Мы идем к своей цели. Учти, ваш бой записали на видео. Сто процентов пойдут слухи: наше карате – фуфел, и никакой ассоциации нам не создать. Кто придет заниматься к тем, кого уделал школьник? Если нам чтобы реабилитироваться, нужно показательно набить ему морду, я это сделаю. Любыми способами, чтобы все вопросы и сомнения снять. А деньги нам ещё понадобятся. Этот толстяк должен после боя вторую половину передать, ещё две с половиной, плюс двушка от этого пацана. Наоборот, если проиграем, придется четверку от нас двоих отдать. Обломается. Ты со мной?

Никита минуту молчал, Артур ждал ответа, следя за дорогой и искоса поглядывая на товарища.

Наконец, брюнет вздохнул:

- С тобой, конечно. Мог бы и не спрашивать, мы давно дружим и слишком долго шли к своей мечте. Делай, как знаешь, отговаривать не буду. Но я бы на твоем месте, особо не зверствовал, деньги толстяку отдал и ничего бы парню не ломал.

- Я буду действовать так, как считаю нужным, - жестко ответил блондин. – Набью ему рожу, сломаю руку или ногу, как обещал, пацан должен получить свой урок. Его надо избить жестоко, показательно, так чтобы ни у кого вопросов не осталось. У тебя был шанс, ты его упустил, теперь дело за мной.

Никита молча отвернулся к окну.

* * *

Уличные фонари заливали асфальтовые дорожки и расставленные вдоль них скамейки теплым желтым светом. Аккуратно подстриженные кустарники, блестящая свежей краской спортивная площадка с турниками, брусьями, штангами и другим инвентарем, заботливо прикованными толстыми цепями или уложенные в специальные замкнутые конструкции, чтобы занимающиеся случайно не уволокли казенное имущество. В вечернем сумраке белели пятиэтажные корпуса зданий, сияли золотистыми бликами стеклянные панели кинотеатра, вдали виднелся домик лодочной станции, недалеко от ухоженного речного пляжа с деревянными грибками-укрытиями и беседками. В санатории «Зеленый бор», принадлежавшему заводу «Агрегатмаш», всюду чувствовалась заботливая рука директора Виктора Борисовича Шанцева, бдительно следящего за вверенным хозяйством.

Сезон ещё не начался, и большинство корпусов безмолвно таращились на освещенные улицы черными провалами окон. Лишь в нескольких номерах и на первом этаже главного корпуса, где дежурила пара заводских охранников, тускло светились лампы.

На этом фоне, стоявшее чуть дальше двухэтажное здание с баскетбольным залом, бассейном, сауной, бильярдом и большой комнатой отдыха, где проходили шумные застолья начальства, сверкало ярким светлячком, невольно привлекая к себе взгляды.

Рядом с широким входом в комплекс, стояла черная «волга» первого секретаря горкома, и бежевая «шестерка» - личная машина начальника милиции.

Если бы случайный человек в это время заглянул в предбанник сауны, он бы увидел двух потных красных мужчин, вольготно раскинувшихся на широких деревянных скамьях.

- Ну что, Петрович, вздрогнем? – пробасил невысокий полный крепыш, подхватывая бутылку «Пшеничной».

- Давай, - согласился высокий представительный мужчина, смахивая со лба капли пота.

Начальник милиции набулькал водки в стопки, подвинул одну из них к первому секретарю одну, и уточнил:

- За что будем пить?

- За всё хорошее, - усмехнулся Лесин, - Чтобы у нас всё было, и нам за это ничего не было.

- Отличный тост, жизненный, - одобрил Марков и многозначительно приподнял чарку. – Давай, что ли?

Рюмки с тихим звоном встретились, затем были по-молодецки, одним махом, опрокинуты.

Побагровевший полковник довольно крякнул, подхватил пучок зеленого лука, сочно хрустнул, закусил куском хлеба с салом, прожевал и поинтересовался.

- А Бадри, где? Почему не приехал?

- Занят, обещал быть в следующий раз, - откладывая обгрызенную куриную ножку на тарелку, ответил первый секретарь.

- Слушай, я вот о чем хотел поговорить. Получается, этот Воронов и мои опера нас как детей уделали, пока мы на рыбалке прохлаждались, - скривился Владимир Викторович. – Вся продуманная комбинация к черту полетела. Пацан соскочил, а ведь адвокаты по нему работать начали, Кобеца я накрутил, он с дознавателями инструктаж провел, как работать. Обвинить пацана в превышении необходимой обороны не получилось, и в случае с поездкой он сухим из воды вылез, да ещё твоего сына чуть не приплел. Вся игра к черту полетела. Всё бы ничего, но меня вот что беспокоит. Опера, практически, сработали против меня, а значит, и против Бадри и тебя. Мы облажались по-полной. Думаю, на тормозах это спускать нельзя. Люди видеть будут: нас уделали, твои подчиненные страх потеряют, опера сегодня мне наперекор пошли, сопляка отмазали, а завтра подсидят. Слухи поползут, мы ослабели, хватку потеряли. Закончится всё это плохо.

- Согласен, - кивнул Лесин. – Я уже об этом думал. Что предлагаешь, Викторович?

- Тут такое дело, Петрович, - задумчиво протянул Марков – Действовать грубо, нахрапом нельзя. В городе важняк со своими людьми работает. Опера и сопляк с ними плотно сотрудничают. Надо всё делать тоньше. Кобец сейчас компромат на начальника ОУР, Климовича, Громова и всю их компашку собирает потихоньку – на каждого папочку открыл, бумажку к бумажке складывает. Всё фиксирует, что им можно предъявить, плохую раскрываемость, отсутствие на работе, доносы, документы изучает, жалобы заявителей подшивает, плевать, что там половина полоумных, никто в этом разбираться не будет. Когда время придет, дам отмашку и всё это выстрелит. Либо они уйдут из милиции по собственному желанию, либо выгоню с волчьим билетом или в Тагил отправлю на перевоспитание. А на освободившиеся места, своих людей наберу, которые будут любую команду пулей выполнять.

- Вот ты сам и ответил, тезка, - ухмыльнулся Владимир Петрович. – Я со своей стороны тебя поддержу, не переживай. Главное, чтобы все бумаги были такие, чтобы комар носа не подточил. Сопляка тоже на место поставим – Бадри доволен будет, грех старому другу не помочь.

Не мытьем, так катаньем, чтобы Воронов знал, с кем тягаться вздумал. Лично его трогать не буду, не хочу, чтобы важняк и опера раньше времени засуетились. Сделаю по-другому. Для начала устрою его родителям веселую жизнь. Шанцев начнет гнобить папашу, вешать на него всё что можно, и что нельзя. Так будет продолжаться до тех пор, пока количество претензий не позволит его убрать с завода. Воронов должен уйти с должности главного инженера. Не захочет по-хорошему, будет по-плохому. Я даже не против оставить его, с серьезным понижением должности, заместителем начальника цеха, например, или мастером участка, в назидание остальным. С мамашей тоже разберемся – у меня с директором «Сельхозмаша» и замом прекрасные отношения. Сделаем так, что бухгалтерские документы потеряются или отчет несвоевременно подадут и под штраф попадут. И вылетит пулей Светлана из должности, с волчьим билетом. А когда следователь уедет, и ты своих из милиции попрешь, можно и пацаном заняться. Воевать я с ним не буду, не моя весовая категория. Но жизнь аккуратно подпортить, чтобы медом не казалась, это запросто. И предъявить мне особо нечего. Что он докажет? Да ничего. Формально я своё обещание выполнил, его не трогаю, уголовку не шьют. Зато после этого никто против нас вякнуть не посмеет. Поймут, ссориться с нами чревато. Бадри довольным останется, сопляк по заслугам получит. Заодно мой пацан жизни поучиться, поймет, как действовать надо, чтобы не косячить. Может, поумнеет чуть, и так глупо подставляться не будет.

- Разумно, - чуть помолчав, признал полковник. – Только один вопрос. Петрович, ты уверен, что Виктор Борисович Колю сольет? Он же в нем души не чает «Главный инженер – светлая голова, умнейший парень».

- Сольет, - жестко ответил первый секретарь – Шанцев мне должностью обязан. Если бы я его не поддержал в своё время, так бы в замах до сих пор ходил. Заметь, нам номера и сауну по первому требованию предоставляют, всё, что ни попрошу, моментально делают. Борисович добро помнит, на конфликт не пойдет. Выполнит мою просьбу, никуда не денется. Слишком много я про него знаю, не дернется.

- Дай бог, Петрович, - хмыкнул начальник милиции. – Дай бог.

- Бог то даст, - хохотнул первый секретарь. – Главное, самим не оплошать, всё грамотно сделать.