Окрась город в красный

Лучи утреннего солнца пробивались сквозь щели ржавого навеса, падая на лицо, словно раскалённые иглы. Я открыл глаза, и первое, что ощутил — боль. Она была везде: в сведённых судорогой мышцах, в рассечённой губе, в рваных ссадинах на спине, прилипших к грязной тряпке, служившей мне постелью. Вчерашняя «встреча» с бандой закончилась, как обычно — кулаками, пинками и насмешками.

Но боль была старым другом. Она жгла, но не парализовала. Она напоминала, что я ещё жив и брыкаюсь. Я медленно поднялся, стиснув зубы, и окинул взглядом лагерь. Рейдеры ещё спали, разбросанные между потрёпанными палатками и кострищами, угасшими до пепла. В воздухе витал запах гари, пота и браминского дерьма. Кто-то храпел, кто-то стонал во сне, а кто-то — вероятно, Слизняк — уже бухал, судя по пустой бутылке в его обвисшей руке.

Я потрогал ребро — треснутое, но не сломанное. Повезло. Вчера Грязный Рик решил «напомнить мне место», ударив арматурой. Он думал, что я согнусь, заплачу, побегу. Но я лишь вытер кровь с губ и усмехнулся. Это его разозлило ещё больше. Именно так всё и работало здесь. Сила решала всё. Но сила — это не только кулаки.

Я допил остатки тёплой воды из фляги и начал собираться. Движения были точными, экономными — ни одного лишнего жеста, ни секунды потерянного времени. Каждый день здесь был битвой за выживание, и я давно научился считать ресурсы: воду, патроны, силы.

— О, смотрите, Учёный проснулся! — раздался хриплый голос.

Грязный Рик стоял у костра, его тусклые глаза сверкали издёвкой. За ним кучковались ещё трое — Криворукий Джо, Болван и Шрам. Все они смотрели на меня, как на диковинку.

— Опять в своих бумажках копаешься? — фыркнул Шрам, плюнув в мою сторону.

Я не ответил. Вместо этого развернул потрёпанный блокнот, где аккуратным, почти каллиграфическим почерком были записаны цифры: запасы еды, маршруты караванов, слабые точки ближайших поселений. Никто в банде не понимал, зачем я это веду. Для них мир был простым: увидел — взял, не дал — убил. Но я знал: даже в хаосе есть закономерности.

— Эй, я с тобой разговариваю! — Рик шагнул ближе, его дыхание пахло перегаром и гнилыми зубами.

Я медленно поднял голову, встретив его взгляд. Не бросая вызов, не показывая страха — просто смотря.

— Мы идём на ферму сегодня, — сказал я спокойно, — если ударим с востока, пока их дозорные меняются, то возьмём всё, даже не потеряв никого.

Рик замер. Он ненавидел меня, но ещё больше ненавидел, когда я оказывался прав.

— Откуда ты знаешь про дозорных? — прошипел он.

Я лишь усмехнулся и потянулся за винтовкой. Металл был холодным, знакомым.

— Удача, — ответил я, хотя знал, что это не так.

Я наблюдал. Запоминал. Считал. И однажды это спасёт мне жизнь. Но пока что я был всего лишь «Учёным» — чужим среди своих, человеком, который знал слишком много для простого рейдера. И это делало меня опасным.

***

Утро сменилось дневным зноем, когда банда собралась у ржавых ворот лагеря. Босс — здоровенный детина с лицом, изуродованным шрамами и самодельной железной маской, прикрывающей отсутствующий глаз — расхаживал перед строем, размахивая обрезом.

— Сегодня берём ферму у Чарльз-ривер! — его голос гремел, как падающий вагон метро, — там еда, вода, может, даже бабы! Кто первый добежит — того и трофей!

Я стиснул зубы.

«Идиот».

Ферма была укреплена. Я ВИДЕЛ это — высокий частокол, дозорные вышки, хорошо вооружённых охранников. Они не были простыми фермерами — бывшие минитмены, дисциплинированные и злые. А главное — их было больше, чем нас.

— Босс, — я шагнул вперёд, игнорируя злобный взгляд Грязного Рика. — Если пойдём напрямую, они расстреляют нас из укрытий. Но если обойдём через туннели метро…

— Туннели? — Босс фыркнул, и за ним засмеялись остальные, — ты чего, боишься солнца, Учёный? Или там гули тебе родственники?

Хохот прокатился по строю.

— В туннелях можно выйти прямо за их частокол, — я продолжал, будто не слышал насмешек, — они не ждут удара с тыла. Мы возьмём их без потерь.

Босс подошёл вплотную. От него пахло потом, порохом и гнилью.

— Вот что, умник, — он ткнул меня стволом в грудь, — ты либо идёшь ПО-МОЕМУ, либо остаёшься тут. Один. Без воды. Без оружия. Понял?

Я молча кивнул.

«Хорошо. Значит, так.»

---

Рейд стал бойней.

Мы ринулись на ферму с криками, как стадо диких браминов — и попали под перекрёстный огонь. Первая же очередь из пулемёта скосила пятерых. Болван взвыл, когда ему оторвало ногу, а Криворукий Джо просто разлетелся на куски от попадания гранаты. Я упал за валун, наблюдая, как Босс орет и стреляет наугад, словно от этого что-то изменится. Его железная маска сверкала на солнце — идеальная мишень.

Снайпер не подвёл.

Пуля ударила Боссу в шею, и он рухнул, захлёбываясь собственной кровью. Грязный Рик тут же побежал — прямо на мину. От него осталось только дымящееся пятно. Я не двигался. Считал. Двадцать человек. Теперь их осталось шестеро. Потом трое. Потом… Тишина.

Я подождал ещё десять минут, пока победители праздновали, а затем осторожно пополз назад, к лесу. Ночь застала меня в развалинах старой школы. Я перевязывал рану на боку — пуля лишь чиркнула, но даже это могло стать смертельным без антисептика. В сумке, среди патронов и грязных бинтов, лежала потрёпанная книга.

«Искусство войны. Сунь-Цзы.»

Я громко, истерично расхохотался, не боясь, что мне услышат. Они думали, что это просто хлам. Но именно это спасло мне жизнь. А теперь… Теперь у меня не было банды. Зато не было и дураков, которые меня не слушали.

***

Утро после бойни встретило меня хрустящим под ногами пеплом. Я шёл на юг, туда, где по слухам, ещё оставались поселения, готовые платить за охрану. Но Пустошь, как всегда, распорядилась иначе. Грохот выстрелов и дикие крики донеслись из-за холма. Я замедлил шаг, бесшумно взвёл затвор своей винтовки и подкрался к гребню.

Внизу, у полуразрушенной заправки, шла резня. Дети Атома в своих рваных балахонах с символом радиации отчаянно отстреливались от банды рейдеров. Их было меньше, но фанатизм делал своё дело — двое рейдеров уже лежали с дырами в груди, а третий, схватившись за лицо, орал, обливаясь кровью из глазниц. Яд.

Но рейдеров было больше. И их лидер — здоровенный мужик с топором в одной руке и бутылкой в другой — орал что-то про «мясо для Клыкастого». Я прикинул шансы. Дети Атома держались спиной к развалинам, но их фланг был открыт. Если зайти с тыла… Я не стал долго думать.

— Атом благословит! — завопил я, выскакивая из-за груды мусора.

Ближайший сектант обернулся, его глаза расширились. Он не успел спросить, откуда я взялся — мой нож уже вонзился ему под ребро. Второго я пристрелил из пистолета, выхваченного у первого. Третий, обернувшись, получил прикладом винтовки в зубы. Рейдеры, увидев, что их враги падают один за другим, ринулись вперёд с рёвом. Через пять минут всё было кончено.

— Ну и дерьмо ты мутное, — раздался хриплый голос.

Я обернулся. Клыкастый Джек стоял в трёх шагах, его жёлтые клыки обнажились в подобии улыбки. За спиной у него топорщились двое — здоровенный детина с перекошенным лицом (Грязный Хак, как я позже узнал) и тощий парень с неестественно вывернутой рукой (Криворукий Ленни, очевидно).

— Своих нет, чужих режешь, — продолжил Джек, похаживая вокруг меня, вздыбившись, как голодный пёс.

— Кто такой?

— Тот, кто хочет есть, — ответил я, опуская окровавленный нож, но не выпуская его из руки.

Джек захохотал.

— Мне нравится, как этот гад думает! — он хлопнул меня по плечу, и от его дыхания захотелось задохнуться. — Ладно, учёный, идёшь с нами. Но запомни — тут Я решаю, кто ест, а кто становится едой.

***

Дорога к поселению петляла между обугленными скелетами деревьев и ржавыми остовами машин. Я шагал в середине отряда, стараясь не выделяться, но глаза жадно впитывали каждую деталь. Поселение встретило нас запахом гниющего мяса и дымом костров. Рейдертаун.

Название звучало гордо, но на деле это была просто кучка полуразрушенных зданий, обнесённая кое-как сколоченным забором из ржавых листов металла. Довоенные дома с выбитыми стёклами, покосившиеся сараи, разграбленный склад с провалившейся крышей. Всё это выглядело так, будто рейдеры просто нашли брошенную деревушку и поселились в ней, даже не пытаясь что-то починить.

— Добро пожаловать в ад, новичок, — хрипло рассмеялся Грязный Хак, толкая меня в спину.

Мы прошли мимо дозорных — двое тощих парней с самопалами, лениво куривших у ворот. Они даже не поднялись, чтобы поприветствовать Джека.

— Эй, Босс, — один из них лениво кивнул, — опять кого-то сожрал по дороге?

Джек лишь хрюкнул и плюнул ему под ноги. Лагерь жил своей гнилой жизнью.

У центрального костра, сложенного из обломков мебели, сидели рейдеры, перебирая трофейный хлам. Кто-то чистил ствол, кто-то спал, обняв пустую бутылку, а пара девиц с пустыми глазами жарила на палках куски какого-то мяса. Надеюсь, это не человек. Я предпочитал не есть такое при наличии альтернативных вариантов.

— Это твой новый дом, — Джек развёл руками, демонстрируя всю эту разруху, — если, конечно, не сдохнешь в первую же неделю.

Он громко рассмеялся, и за ним, как эхо, захихикали Хак и Ленни. Я кивнул, делая вид, что впечатлён, но внутри меня клокотала ярость. Они даже не пытаются. Довоенные дома можно было отремонтировать, превратив в крепость. Склад — переоборудовать под арсенал. Даже этот жалкий забор можно было укрепить, если потратить пару дней на сбор металлолома. Но Джеку было плевать. Его «правление» заключалось в трёх вещах:

1. Забрать. Любой ценой.

2. Наказать. Чем больнее, тем лучше.

3. Нажраться. Пока не отрубишься.

И всё. Мне выделили место в одном из полуразрушенных домов — точнее, просто указали на дыру в стене со словами «Там свободно». Внутри пахло плесенью и мочой. Пол был усыпан осколками стекла и пустыми гильзами. В углу валялась окровавленная повязка. Рай. Я бросил рюкзак на пол и присел у разбитого окна, осматривая территорию.

— Не нравится? — раздался голос за спиной.

Я обернулся. В дверях стояла грязная, измотанная женщина с перебинтованной головой.

— Тут никому не нравится, — ответил я.

Она шагнула ближе, её глаза блестели в полумраке.

— Джек убил прошлого хозяина этой хаты. Тот осмелился попросить лекарства для своей женщины, — она плюнула в угол, — она умерла через день.

Я медленно кивнул.

— Как тебя зовут?

— Лиса, — она пожала плечами. — А тебя?

Я на секунду задумался.

— Пока что — никто.

Она фыркнула, но в её глазах мелькнуло что-то похожее на понимание.

— Ладно, Никто, — она повернулась к выходу, — если хочешь выжить — не высовывайся. И не верь Хаку. Он любит подставлять новичков.

Я снова посмотрел в окно. Где-то у костра орал пьяный Джек, размахивая бутылкой.

«Нет», — подумал я. — «Так дело не пойдёт».

***

Холодный, серый рассвет едва пробивался через щели развалин, которые мы называли «домом». Воздух пах гарью, потом и гнилью — обычное утро в Пустоши. Я проснулся от пинка в бок.

— Вставай, мразь! — хриплый голос Грязного Хака, одного из приближённых босса, резал уши, — босс хочет жрать. Ты сегодня на кухне.

Я молча поднялся, потирая ушибленные рёбра. Грязный Хак — здоровенный детина с лицом, изуродованным шрамами и ожогами, — уже поворачивался ко мне спиной, даже не ожидая ответа. Так было всегда.

Старый босс. Клыкастый Джек. Его имя говорило само за себя: кривые, жёлтые зубы, торчащие из-под густых усов, и привычка «кусать» тех, кто ему не нравился — то ли ножом, то ли просто вцепляясь в горло. Жадный, тупой и жестокий ублюдок. Его «правление» держалось на трёх китах: страх, алкоголь и кулаки его любимчиков — Грызла, Грязного Хака и Криворукого Ленни. Остальные? Пушечное мясо.

Рейдертаун был жалким зрелищем: пара полуразвалившихся хижин из ржавого металла и досок, костёр, вокруг которого спали оборванцы, и «трон» Джека — старый автомобильный стул, украшенный черепами и трофейным оружием. Он сидел там, потягивая самогон из бутылки с надписью «ЯД», и бросал голодные взгляды на котелок с похлёбкой, которую я должен был сварить.

— Ну чё, мразь, где моя жрачка? — Джек плюнул мне под ноги.

— Почти готова, босс, — ответил я, помешивая жижу из тушёнки и каких-то подозрительных кореньев.

— «Почти готова», — передразнил он, корча рожу, — четыре месяца в банде, а всё ещё не научился готовить. Может, тебе вообще тут не место?

Из-за его спины хихикнул Ленни, перевязывающий свою культю — он потерял руку в пьяной драке, но Джек почему-то терпел его. Я молчал. Слова здесь ничего не решали.

Портер, сидевший у костра, бросил на меня быстрый взгляд. Старый рейдер, седой, со смуглым лицом, изрезанным шрамами, но с умными глазами. Он был здесь дольше всех и видел, как банда деградировала под началом Джека. Когда я подал «похлёбку», Джек сгрёб её руками, обжёгся, выругался и швырнул миску мне в лицо.

— Говно! — заорал он, — ты что, крысой её заправил?!

Грязный Хак засмеялся, а Ленни поднял дробовик, нацелив его на меня «шутки ради».

— Ладно, — Джек махнул рукой, — сегодня идём на ферму Финча. Там, говорят, есть еда. Ты, — он ткнул пальцем в меня, — будешь впереди. Если там засада — первым сдохнешь.

Я кивнул. Портер снова посмотрел на меня. В его взгляде читалось: «Хватит это терпеть».

Позже, перед вылазкой, мы с Портером стояли у развалин, якобы проверяя оружие.

— Он нас всех убьёт, — прошептал старый рейдер, делая вид, что чистит затвор своего АК, — следующая засада, следующий голодный месяц — и банда разбежится или передохнет.

— Знаю, — ответил я, проверяя нож.

— У тебя есть план?

Я ухмыльнулся.

— Есть. Но нужны люди.

Портер кивнул.

— Я поговорю с теми, кто ещё не совсем обезьяна.

— Тихо, — предупредил я, заметив приближающегося Хака.

— Чё, заговор устраиваете? — Грязный Хак усмехнулся, плюнув между нами.

— Мечтаем, как бы тебе морду не разбить, — ответил Портер с фальшивой ухмылкой.

Хак засмеялся и ушёл, но в его взгляде тогда впервые промелькнуло что-то… настороженное.

***

Солнце садилось, окрашивая Пустошь в кровавые тона, когда наш отряд побрёл обратно в Рейдертаун. Рейд на ферму у реки провалился — добыча оказалась скудной, а потерь больше, чем ожидали. Двое несли на самодельных носилках раненого, хлюпающего кровью. Лиса хромала, опираясь на плечо Марвина — пуля пробила ей бедро, и теперь она сжимала зубы, чтобы не застонать от боли.

Но Джек шёл впереди, громко ругаясь и потягивая из бутылки. Ворота скрипнули, пропуская нас внутрь. У костра уже собрались те, кто остался в лагере — голодные глаза, полные надежды, которая сейчас разобьётся о жадность Джека.

— Ну что, ублюдки, — Джек пнул ржавую бочку, заставляя всех вздрогнуть, — сегодня вы сосали как последние неудачники!

Он вывалил содержимое мешков на землю — несколько банок тушёнки, пачка патронов, потрёпанный медицинский набор.

— Моё, — он схватил патроны и тушёнку, — Хаку и Ленни, — он швырнул им по банке, — Грызло, — кусок вяленого мяса полетел в сторону здоровенного бугая, сидевшего в тени.

Тот поймал его зубами и заглотил, даже не прожевав.

— А остальные… — Джек усмехнулся, оглядывая измученные лица, — надо было стараться лучше, уёбки!

Тишина. Я окинул членов банды взглядом — не всех, а только тех, кого счёл достойными своего интереса. Тех, чьи глаза не потухли ещё окончательно, а мозги не сгнили от дешёвого спирта.

Шёпот. Худая, как тень, девчонка с перевязанным горлом сидела на корточках у стены. Она не говорила — только шептала, и то редко. Но её глаза видели всё. Когда Джек проходил мимо, пьяно шатаясь, она прижалась к стене, словно стараясь стать невидимой.

— Ты, уродина, — он пнул её ногой, — завтра ведёшь нас в туннели. Если опять заведёшь в тупик — сожру тебя живьем.

Она лишь покорно кивнула, уставившись в землю, но её пальцы сжали горсть пыли так сильно, что костяшки побелели.

Ржавый. Старик с перебинтованными руками сидел у своей кучи металлолома. Его пальцы были кривыми — Джек сломал их месяц назад за «медлительность». Теперь он чинил оружие медленнее, но точнее.

— Эй, дед, — Джек швырнул ему сломанный пистолет, — почини. К утру.

Ржавый молча взял его, но его взгляд скользнул ко мне.

«Этот ствол мог бы выстрелить и раньше», — казалось, говорили его глаза.

Глаз. Одноглазый картограф с татуировкой «111» на лбу сидел в углу, чертя что-то на клочке бумаги. Джек даже не взглянул на него — он считал его «бесполезным». Но я видел, как тот следил за каждым движением Джека. Слушал. Запоминал.

Сестра Когтя. Женщина с перерезанным горлом — шрам тянулся от уха до уха. Она не могла говорить, только хрипела. Но её глаза горели ненавистью. Когда-то она принадлежала Компании Коготь, но сбежала. И теперь ждала.

Феникс. Паренёк с обгоревшим лицом сидел у костра, шепча что-то про «очищение пламенем». Джек смеялся над ним, но втайне боялся его — потому что Феникс никогда не кричал от боли.

Вот к доске привалился «Тихий» Марвин, бывший охотник и меткий стрелок. Его руки сжимались в кулаки, когда Джек подошёл к Лисе, его жене. Она сидела на земле, бледная от потери крови.

— Ты, сука, ещё и раненую ногу отделала, — проворчал Джек, хватая её за волосы, — но лицо-то целое. Отработаешь.

Лиса упиралась пятками в пыль, когда Хак и Ленни волокли её к полуразрушенному дому, который Джек называл своей «резиденцией». Её пальцы впились в землю, оставляя борозды, но они лишь глубже впились в её руки, смеясь.

— Нет… — её голос был хриплым, больше похожим на стон.

— Ой, будет, будет! — Хак осклабился, демонстрируя гнилые зубы, — ты же не хочешь, чтобы твой молчун-муж остался без пайка, да?

Марвин стоял неподвижно, как камень. Его пальцы сжимали приклад винтовки так сильно, что дерево трещало. Но он не двигался. Джек шёл следом, расстёгивая ремень.

— Всё по-честному, Марвин. Ты же понимаешь? — он хлопнул его по плечу, — босс должен быть благодарным.

Дверь за ними захлопнулась. И мы услышали сначала — удар. Потом её крик.

— Перестаньте! Я же ранена!

— А нам как раз нравятся кровь и слёзы, — раздался голос Ленни, и следом — ещё удар.

Потом — треск рвущейся ткани.

— Нет, нет, пожалуйста —…

Смех.

— О, смотри, Джек, она там бреется!

— Как мило.

Марвин не шевелился. Но его глаза… Они были мертвы. Я стоял рядом с ним, слушая. Внутри меня кипело что-то чёрное.

«Они сломают её. И он позволит. Потому что иначе — смерть.»

Но я видел и другое. То, что Джек не замечал. Марвин больше не дышал. Он замер, как зверь перед прыжком. Но его глаза… В них появилось что-то. Что-то, чего не было раньше. Он не проронил ни слова, но слышал всё — её сдавленные всхлипы, их смех, шлепки плоти, их похабные шутки. Его пальцы медленно гладили рукоять ножа.

Час спустя дверь распахнулась. Хак и Ленни вышли первыми, потягиваясь, как после хорошей тренировки.

— Ну что, молчун, твоя баба — огонь! — Хак плюнул к ногам Марвина.

Ленни лишь хихикнул, поправляя штаны. Джек вышел последним, застёгивая ремень.

— Всё честно, — он бросил Марвину пустую банку из-под тушёнки, — можешь забрать свою шлюху.

Лиса выползла на четвереньках, шатаясь. Её одежда была изорвана, а из носа текла кровь. Глаза — пустые, как у дикого гуля. Она не смотрела на мужа, как не смотрела и ни на кого вообще. Марвин подошёл, наклонился, взял её на руки. Она не обняла его в ответ. Он понёс её к их лачуге, и по пути она зашептала что-то:

— Я убью их...

Марвин не ответил. Но он кивнул. Вечером Рейдертаун погрузился в тихий ропот. Те, кому не досталось еды, копошились в мусоре, надеясь найти крохи. Я подошёл к Марвину.

— Ты мог бы его остановить, — прошептал я.

Он повернулся ко мне. Его глаза были пустыми.

— Нет. Не сейчас, — прошептал он одними губами.

— Когда? — надавил я, — он твою жену…

— Когда мы сможем ударить его так, чтобы он не встал, — перебил меня старый охотник, — Этого зверя так просто не завалить. Ты не идёшь на яо-гая с ножом, парень.

Портер, стоящий напротив костра, тихо хмыкнул, но ничего не сказал. Лишь потёр пальцем свой старый добрый АК, самое лучшее оружие во всей нашей убогой банде. Приклад был сделан из берцовой кости последнего бедолаги, который думал, что сможет отнять оружие у его владельца. То был предыдущий босс, так что даже Джек при всей его жадности и глупости, не осмеливался затребовать этот АК себе.

Переглянувшись с Портером я кивнул и отошёл от убитого горем и ненавистью Марвина, признавая правоту его слов. Клыкастый Джек бухал как не в себя, но спал всегда очень чутко. Он питался лучше всех в банде, как и его дружки, и был лучше всех вооружён и одет. Нам нужны были люди, нужен был план и оружие, способное убить его и его лейтенантов за один раз. Джек думал, что этим поступком он укрепил свою власть, но он ошибался. Он только что посадил семя, и оно прорастёт... В ярости.

— Клыкастый Джек. Грязный Хак. Криворукий Ленни. Грызло. Должны умереть.