Опоздавшая пицца

Я бежал, летел как птица. За плечами термокороб с остывающей пиццей. На телефоне — таймер обратного отсчёта: пять минут до просрочки... Не успею — прощай премия. Не будет премии - мама останется на сегодня без лекарств.

"Ещё чуть-чуть… Пару кварталов…" — думал я, перепрыгивая через лужи. Октябрьский дождь бил лицо ледяными каплями.

Звук удара и слабый крик. Я обернулся.

На другой стороне улицы женщина упала у перехода. Пожилая, в платке, с тростью. Она пыталась подняться, ноги подгибались, рука не слушалась, скользила по трости. Осеннее пальто окунулось в лужу.

— Чёрт... — прошептал я, замедляя шаг. Машины мчались по дороге, как всегда, кто-то раздраженно сигналил, а кто-то объезжал «препятствие».

«Ты видишь меня? Ты чувствуешь боль? Я знаю, что ты хочешь встать, но не можешь. Твои глаза полны страха и надежды. И я больше не могу бежать в прежнем направлении».

Я бросился через дорогу. Промокшая куртка, стёртые подошвы кроссовок скользили по асфальту — неважно.

— Вы в порядке? — спрашиваю, опускаясь рядом с ней на колено.

Она смотрит на меня, пытаясь через силу улыбнуться:

— Нога… кажется, что-то случилось… и на трость не могу опереться – больно.

— Давайте я помогу вам встать. Только не двигайтесь резко, хорошо?

Она кивает. Дыхание частое, прерывистое, сквозь боль. Я беру её холодную руку и перебрасываю себе через плечо, поддерживая за талию, помогаю подняться. Мешается термокороб.

Она шепчет:

— Спасибо, молодой человек… мне так неловко…

— Ничего страшного. Сейчас вызовем скорую.

В голове мечутся мысли:

— Премия. Лекарства. Мама. Маме я куплю лекарства завтра, я заработаю. Но если я сейчас уйду, эта женщина может умереть. Одинокая. Без помощи. Как тот мужчина два года назад, зимой…

Врачи приехали быстро. Я остаюсь с ней. Она говорит им, что я был первым, кто пришел на помощь. Они благодарят меня. Я говорю, что хочу ехать с ней. Говорю, что буду с ней пока не будет оказана помощь. Она сжимает мою руку:

— Вы… Ты хороший мальчик… как тебя зовут?

— Максим.

— Очень приятно, Максим. Я — Елизавета Александровна.

Едем в больницу.

В приёмном покое больницы врач, высокий мужчина лет сорока, осматривает её ногу. Он осматривает внимательно и отстранённо, сухо говорит:

— Елизавета Александровна Короленко, у вас перелом лодыжки. Нужно наложить гипс, и нужны три недели наблюдения. Сейчас начнём.

— Это серьёзно? — спрашиваю я.

— Нет, не очень, если всё будет сделано правильно. Но ей долго будет нельзя ходить. И кто-то должен помогать ей дома. И вот список лекарств, купите ей костыли, и ещё, вот схема приёма лекарств.

Елизавета Александровна вздыхает:

— Дети живут за границей… я одна.

— Я могу приходить к вам помочь, если хотите, — говорю я.

— Правда? — её голос дрогнул. — Мне было бы очень приятно. – она неловко пожимает мне руку.

Через два дня я стою у её двери с сумкой продуктов. Звоню. Открывает она — на костылях, но улыбается.

— Заходи, Максим. Хочу угостить тебя чаем.

— Да вы сами ещё не оклемались…

— Печь пироги мне пока трудно, но чай заварить смогу. Садись, рассказывай.

— Я сегодня снова работал курьером. Без премии, конечно.

— Я прочитала о вашем приложении для доставки в интернете, — говорит она, глядя в окно. — «Заказ не доставлен вовремя». У тебя из-за меня то же самое получилось?

— Да. Но я бы сделал это снова.

— Знаешь, Максим, я тоже была молодой. Работала медсестрой. Видела много людей, которые делали выбор между выгодой и человечностью. Человечность почти всегда побеждает. Хоть и не сразу.

Она протягивает мне чашку горячего чая.

— Вот. Возьми. И вот это тоже возьми. — Она кладёт на стол конверт. — Я заплачу тебе за помощь. Больше, чем ты теряешь из-за меня.

Я не ожидал этого. Мне становится тепло. Не от чая, а от её слов.

— Елизавета Александровна… Я не могу… Получится, что я вам помогал из-за денег.

— Можешь. Это не благотворительность и не плата - это благодарность.

С того дня мы стали друг для друга почти семьёй. Не кровной, но настоящей. Иногда прихожу просто так — посидеть, поговорить.... Послушать её истории. Она рассказывает мне своей жизни, о своём сыне, который теперь живёт в Израиле, о том, как любит готовить пироги.

А я рассказываю ей о маме. О её болезни. О том, как сложно быть курьером в огромном городе, где все бегут и никто не смотрит по сторонам.

Мы прощаемся: — Беги, Максим, — говорит она. — Но не забывай останавливаться. Особенно когда кто-то рядом нуждается в помощи.

И я останавливаюсь. Каждый раз, когда нужно.

Потому что иногда такая остановка решает всё.