Опять в школу

По диагонали срезая парк, мимо хоккейной коробки, где в детстве гонял шайбу, Илья плелся в школу.

Снег хрустел, как накрахмаленный. Мороз стоял, аж глаза мерзли. Только собака, выпрыгнувшая из сугроба с палкой в пасти, была ему рада. У пса прогулка, у пса игра, у пса хвост виляет.

Крыльцо.

«За ручку браться не буду. Вдруг обхаркали! Еще увидит, кто», — подумал Илья и открыл дверь за край.

В школе тихо и пусто.

— Ты туда? — спросил охранник. На бейджике: «Охранник».

— Туда! Там уже кто-то есть?

— Да. Скоро начнут. Я бы тоже зашел, но…

— Но? — спросил Илья, снял шапку и расстегнул куртку.

— Работа.

— Понимаю. В туалете покурить можно будет?

— Валяй. К утру выветрится. Да и школота всё равно потом накурит, — махнул рукой охранник.

В спортивном зале тоже было холодно. Мужчины и женщины сидели в куртках, полукругом поближе друг к другу, ежились. Кто-то не снял перчатки, кто-то шапку. Свободно было только два стула.

— Добрый вечер! Пожалуйста, присаживайтесь! — сказал мужчина и указал на место рядом с собой. На бейджике: «Куратор». — Я бы предложил вам чаю, но чайник сломался.

— Понимаю. Давно?

— Давно. Ладно, скоро мы начнем.

Никто не разговаривал. Одно место так и оставалось пустым.

«Раз, два, три… одиннадцать, включая меня и куратора», — пересчитал пришедших Илья, достал сигарету и убрал ее за ухо.

— Друзья, перед тем как мы начнем встречу нашего клуба, я хочу представить вам…

— Илью.

— Илью. Он расскажет про свой путь, поделится со всеми нами своей историей. Давайте похлопаем и немного согреемся! Ну же, ну! Не спите! — представил гостя куратор. Из его рта шел пар, руки были красные, обветренные.

Люди похлопали. Десять пар глаз, как двуствольные ружья, уставились на новенького. Моргают, стреляют, перезаряжаются.

— Здравствуйте, меня зовут Илья и я алкоголик в ремиссии. Не пью уже больше пятнадцати лет и… — повисла долгая пауза. — … и теперь я не знаю, что такое счастье. Я не готовил какую-то речь, типичную историю успеха, взлета и падения. Таких сюжетов у меня нет.

Двое зашептались. «Пшпшпш… я думала… пшпшпш… что это такое!»

— Раньше всё было проще: взял бутылку и счастлив. Выпил и радостен. Гол забили, шайбу отбили — тоже счастлив. Наши победили — рад; наши еще раз победили — снова рад. Зарплату выдали, жена бухнуть разрешила, нож в брюхо не засадили — вот оно счастье. А теперь всё сложно, теперь думается разное, — Илья говорил медленно, растягивая каждое слово. — Счастье мое сорокаградусное у меня забрали, а оно забрало жену и детей, время и здоровье, наивность и беспечность. Как очки сняли, только не розовые, а из стекла бутылки. Жить надо, советуют! А как это делать, никто не знает?

Люди недоумевали, поглядывали на куратора. Снежинки, прилипающие к окну, смотрели на них.

— Говорят, алкоголь согревает, но это миф. Он просто обманывает, заставляет в это верить тело — пропаганда прямо из разума. Он же приказывал мне: что я должен любить, а что нет. Переключал каналы внутри меня. Первая кнопка, вторая кнопка, третья кнопка. Тут я должен смеяться, тут я должен грустить, тут я должен быть горд и счастлив. Пятнадцать лет я не пью, пятнадцать лет я без телевизора в своих мозгах, пятнадцать лет я не знаю, что такое счастье. Но не знаю я, а не кто-то за меня.

Илья достал сигарету с уха, покрутил в пальцах, вдохнул аромат табака.

— Теперь я это я, — произнес Илья, закурил прямо на глазах у всех и молча направился к выходу.

Илья не услышал аплодисментов, оставил после себя только дымный след дешевых сигарет. В фойе его взглядом проводили охранник, мальчик-медалист Илюша в пионерском галстуке осуждающе глядел со стены.

«Удачного пути, выпускники!»

Через парк, мимо хоккейной коробки, оставленной псом палки и желтого снега, в минус сорок возвращался домой Он.

<20NN>