Оригинал

Михаил начал рабочую смену в восемь утра, как обычно, без опозданий. Надел маску, чтобы не дышать порошком, который иногда вырывается из квадратной пасти конвейера. Не редко появлялось любопытство, каково это, работать по ту сторону стены? Но желания опробовать это на себе не возникало. Если уж сюда проникают сероватые облачка сухой смеси, что же твориться там?

Работал Михаил без перчаток, иначе наклейка, предназначенная для пластиковой бутылки, неизбежно липла к перчаткам. Некоторые работники умудрялись защищать руки и при этом не мучиться с прилипшей этикеткой. Поначалу сильно раздражали налет под ногтями и вечно бледные пальцы, но вскоре это неудобство стало совсем безразлично.

Перед глазами замелькали белые бумажки с крупными буквами «ПД», под которыми расположился скудный список минералов, нагло взятый с гейнеров и протеинов. Ничего оригинального – пищевые добавки. С краю, в углу, мелко-мелко написан состав, верить которому Михаил не собирался, ведь каких только слухов не было, в особенности, откуда столько минералов? Уже все всё съели.

По обыкновению, вспомнилась прошлая работа. Сидел себе в офисе, оформлял разрешение на перевозку крупногабаритных грузов, а потом шефа стало вдвое больше, как и самого Михаила, как и вообще всех на нашей маленькой, бедной планете. Шеф не сладил со вторым собою, и бизнес развалился на части, но не только у него. Последние полгода было плохо, кажется, всем. Еще бы, проснулся утром, а рядом еще один ты, который утверждает, что он тут всегда жил, что это его жилье, что это его жизнь, что это его… все! А ты сам считаешь точно также, и для тебя существует только твоя правда, а для него – такая же истинная его правота.

Часто Михаил с облегчением думал о том, что прошло уже столько времени, и весь мир кое-как успокоился. Прошел пик небывалого накала, когда даже на улицу было страшно выйти. Сейчас же, когда уже все поняли, что неординарное событие – это не сон, не массовая галлюцинация или еще что-то, всё встало в измененное русло нашей повседневности. Людям пришлось меняться, подстраиваться под новую реальную жизнь, в которую так тяжело поверить. Многим и не удалось, не выдержали они всех бед, странностей, и самих себя.

На удивление и радость с привкусом горечи, всемирный голод продержался недолго, в свете появились «ПД», задача которых заключалась лишь в заполнении желудков, не более. Михаилу повезло быстро устроиться на завод по производству добавок, ведь очереди безработных были, и до сих пор остаются колоссальными. В поиске работы ему помогла его физическая сила, он всегда был крепок на здоровье, а на заводе приходиться отрабатывать двенадцатичасовую смену, и, если хочешь, можешь взять подработку на пару-тройку часов. Платили деньгами пополам со смесью. Иначе никак.

Для поддержания командного духа в цех вышел один из директоров. Он прошелся по рядам рабочих, весь облаченный в белый пылестойкий костюм и маску с прозрачным пластиком. Как обычно одобрительно кивал, хлопал по спинам, в целом, был душой многолюдной компании на несчастные пять-семь минут. После чего удалился, поднимая большой палец вверх и безрезультатно крича о том, что все молодцы и так держать.

Нынешний босс Михаила Роберт, – оба Роберта, – оказался одним из немногих, кто сумел воспользоваться сбоем в мире, и вынес всевозможные выгоды из своего раздвоения. Роберт всегда шутит одну и ту же шутку: «Вот бы и счет в банке тоже удвоился!», а затем смеется, и ведь его смеху искренне веришь. А Михаил в такие моменты всегда думал о несказанном везении, что кредитов и долгов не стало вдвое больше.

А ведь банки, поначалу, пытались провернуть нечто подобное! Но, после разгрома нескольких офисов по всей стране, да и всему миру, пошли на снижение процентов, но с увеличением срока.

В двенадцать часов пришел второй Михаил. Они обменялись кивками. Работа продолжилась.

Они распределили свое время так, чтобы каждый имел личные часы в одиночестве или как пожелает. И они просто жили. Оба Михаила относились к числу тех, кто живет и пассивно надеется, что произойдет что-то еще, что дальше должно все разрешиться, или продвинуться. Видя, что происходило с людьми после раздвоения, Михаил был рад своим отношениям с двойником. Им удалось быстро прийти ко всяческим соглашениям и спокойно решить непростые жизненные ситуации, будь то цвет зубных щеток или какой фильм смотреть. Конечно, первые дни дались крайне тяжело, ведь каждый из них пытался выгнать на улицу свою копию.

Михаил решил все воспринимать как неизбежность, так жить оказалось легче. Особенно когда видишь людей подавленными, в депрессии, бесцельно сидящими где-нибудь в парке и непонимающими что делать и как жить. А Михаил, он приспособился, он живет и идет дальше.

Смена кончилась. Сегодня без подработок.

Михаил сбросил с себя костюм, наполнив раздевалку сероватыми всполохами смеси, и направился в душ. В крошечном зеркале он увидел свои волосы – поседевшие от все той же смеси, а наощупь они оказались твердыми, непривычными, будто чужими. Вода уходила в слив тягучая, на теле собирались комочки добавки, пока шампунь не атаковал прилипшую грязь.

Покинув работу, Михаил добрался до остановки, и влился в число нескольких десятков человек, ожидающих свой автобус. Автобусы ходили часто и сразу по два-три, и в каждый набивалось столько людей, что проседала подвеска, окна запотевали в миг, и в этих самых окнах была видна только плотно набитая масса человеческих тел, облаченных в темные одежды. И все равно многим приходилось ждать следующий рейс, или идти пешком.

Сегодня Михаилу повезло, и он протиснулся в автобус, растолкав всех вокруг. Главное не смотреть ни на кого, чтобы совестливо не стало.

Сойдя на нужной остановке, ему стало холодно, ведь в транспорте пришлось неизбежно вспотеть, к тому же духота – вечный спутник в подобных местах, а на улице свежо, прохладно.

Великое счастье Михаил ощутил, оказавшись в квартире, в тишине, где никого нет, никто не смотрит, где не надо ничего делать. Он завалился на кровать, кое-как скинул с себя одежду и уставился в потолок. Все, прожит очередной день, вычеркнут из жизненного календаря. А завтра новая смена, после которой еще две и только потом два выходных, которые, конечно же, можно потратить на подработку.

В такие моменты особо ощущается вся своя обреченность и бесполезность. Где-то в недрах души просыпается жалобное чувство к самому себе и всему миру. Просыпается желание что-то сделать, что-то изменить, измениться самому… но кровать, по обыкновению, оказывается сильнее.

Сон должен был сразу сморить уставшего человека, но медлил, ходил кругами и даже не прикасался. В этом томительном ожидании бессознательного отдыха пролетели несколько часов. Входная дверь щелкнула, последовали тихие шаги.

– Опять не спишь? – спросил вошедший Михаил.

Михаил в кровати развел руками.

– Я тебя понимаю, – второй отбросил все попытки быть бесшумным и затопал к холодильнику.

Михаил, который все еще находился в кровати, давно предложил обозначения М1 и М2 для облегчения коммуникации между собой и теми, кто удостоился этой тайны, – а их было совсем немного. Себе же он присвоил М1 по праву первооткрывателя сей замечательной идеи.

Вскоре они вдвоем сидели на кухне и ели разбавленную молоком смесь. Надеяться на натуральность молока не приходилось.

– Я хотел уточнить, ты ведь за Наташкой больше не будешь бегать? – спросил М2.

М1 качнул головой.

– Хорошо. Я тогда пойду к ней сегодня. Так что не жди меня. Она, знаешь ли, все еще тоскует, и попросила побыть с ней, а то страшно одной в квартире.

Наташа несколько дней назад лишилась своего двойника. Она сама тяжело переживала все метаморфозы, произошедшие с привычным пониманием жизни, а в, так сказать, Н2 они разбушевались с большей силой. Хотя, кто из них на самом деле Н1, а кто Н2 понять невозможно, как и найти какие-либо отличия. С Михаилом было проще, он точно знал, что он первый, иначе… иначе ведь не могло быть.

Оба смолкли, вспоминая, как помогли подруге избавиться от тела.

Когда Михаил остался один, предпринял новую попытку уснуть. На этот раз получилось. Но очень скоро тяжелые будни закрутились в до безобразия неприятную карусель, придуманную каким-то психопатом.

Оставшиеся рабочие дни пролетели с бешеной скоростью, от которой появилось нескрываемое удовольствие, ведь, наконец, пришли выходные, а значит можно… ничего не делать. Да, в ничегонеделании была своя превосходная красота и гармония, такой глоток нормальной жизни, не скованной жесткими клещами обязанностей.

Один день свободы, а второй приходилось делить с близнецом. Таков уж график работы.

В бесцельном удовольствии, лишенном каких-либо действий, прошел первый день. Наутро второго Михаил открыл глаза и увидел М2, сидящего рядом с листом бумаги в руках.

– Неутешительные анализы нашего психического состояния?

Серьезный вид двойника набирал доселе невиданные обороты. Оба Михаила была часто угрюмыми и, чего уж греха таить, грустными и подавленными, но сейчас был свершен переход на новый уровень.

М2 протянул лист.

М1 протер глаза углом одеяла, проморгался и принялся читать:

«Ровно через 6 дней вы должны определить, кто из вас является лучшей версией человека, а кто худшей. Лучшая версия должна написать «Я» в строке для подписи в нижней части письма. Эта версия умрет по истечении 6 минут после подписи. Если же подписи не будет, умрут обе версии. Данный выбор не касается тех, кто остался в единичном экземпляре

НС».

– Почему-то мне не кажется, что это шутка, сказал М1.

– И мне.

Оба одновременно вздохнули.

Через два часа по новостям объявили о временном прекращении всяческой деятельности и введении комендантского часа на круглосуточной основе до объявления дальнейших инструкций.

Начались беспорядки. Люди и не думали отсиживаться дома, им требовалось громить магазины, которые еще не закрылись из-за нестабильной экономической обстановки; нападать друг на друга, вымещая всю свою злость и вселенскую несправедливость. Пронеслась новая волна драк между копиями, и исход каждой из них был крайне плачевным, а все это в большей степени лишь для того, чтобы рукой двойника написать это короткое, но такое роковое «я». Желание остаться в одном экземпляре, чтобы избежать тяжелого выбора, пересиливало все остальное.

– А что, если мы оба копии? – высказался М2.

– Где оригинал?

Он пожал плечами и взял письмо.

– Они пишут про версии человека, не про человека и копию, или что-то такое, – продолжил М2.

– Они?

– Они! Он! Она! Оно! Да чтоб их… Я не знаю, как этих описать, – М2 потряс письмом.

В квартиру заглянула тишина. Она заметила, что два человека напряженно дышат, думают, они находятся в смятении и страхе. А это лучшая среда, в которой можно воцариться. И правление ее длилось… до того момента как Михаил сказал:

– Что будем делать?

М2 с минуту думал.

– Я не хочу умирать.

Оба напряглись, готовые если не кинуться друг на друга, то точно к обороне.

– И тебя терять не хочу. Ты мне нравишься, – продолжил М2, чем немного остудил градус напряжения.

– Давай посмотрим, что будет происходить в мире, может найдется какой-нибудь выход?

– Маловероятно. Но давай подождем. У нас есть целых шесть дней! – М2 выдавил из себя улыбку, от которой обоим стало еще печальнее.

Обе версии одного человека занялись своими обычными для выходного дня делами: стирка, уборка, готовка еды из редких продуктов, например, из картошки и морковки.

Михаил задумался над убийством близнеца. Не в том плане, чтобы напасть на М2, а в целом как о произошедшем событии. Ему казалось очевидным, что лучшая часть должна быть прототипом, тем самым оригинальным человеком, с которого и взяла начало вторая версия. А если оригинал умрет, как сможет существовать второй, и сможет ли вообще? И почему бы не умертвить худшую копию? Тогда выбор был бы намного проще…

На этих мыслях М1 взглянул на проходящего мимо собрата.

Это ведь невозможно! Это все просто невозможно! Или это невозможно лишь в его мировоззрении, в его понимании жизни и мира? Что, если все фундаментальные основы человечности извращены настолько, что не являются человечными? А может само понятие человечности выдумано лишь неправильными людьми?

М2 позвал к столу. Сегодня к ПД добавили несколько кусочков моркови и даже какие-то желтоватые специи, хранившиеся в шкафу несколько месяцев. Ужинали молча в очевидном тягучем размышлении.

– Завтра придется искать продукты, – сказал М2.

– Кончились?

– К сожалению.

– Я могу сбегать в магазин, может найду что-нибудь, – задумчиво ответил М1 и сам ужаснулся мысли, летающей на фоне сознания ­– что не продуктов хочется найти, а… избавления.

– А я сбегаю к Натахе. Кто знает, сколько еще времени осталось…

М1 такой ответ слегка воодушевил. Не собрался ли М2 добровольно пойти на заклание? Но вместе с этим появилось тоненькое чувство обиды, ковыряющее душу заостренным коготком – не берет ли М2 на себя роль лучшей версии?

А пока М2 взял тарелку и пошел к раковине. Тяжелый груз размышления давил, стремясь раздавить свою жертву под необратимостью ужасного выбора. Мокрая и чистая тарелка была громко вставлена в сушилку.

– Я пойду, – сказал М2.

М1 вытянул шею, разглядывая улицу через окно.

– Не опасно ли?

– Всего пара кварталов.

М2 направился к выходу, а М1 сказал вслед:

– Ты это… осторожнее.

Оба застыли на пару секунд. Дверь хлопнула, М2 ушел. Оба думали об одном и том же – случайность может избавить от предстоящего решения. Ужасная, отвратительная случайность казалась привлекательной. Легкий способ избежать трудного выбора. А не по этой ли причине М2 пошел к подруге? А ради продуктов ли М1 завтра собирается выйти на улицу?

Снаружи донеслись звуки сирены, напоминая о том, что сейчас там творится. Михаил подошел к окну. Пустую улицу изредка разрезали одиночки. Воровато, прижимаясь к зданиям, они пробегали с пустыми руками, а иногда с пакетами. Громкая музыка заполоняла уличную пустоту, отчетливо слышно лишь барабаны, а остальные звуки сливались в шум. Проехала большая машина, вся разукрашенная, с приваренными металлическими пластинами, как в фильмах про апокалипсис.

Проехали несколько легковушек, откуда кричали в громкоговорители про грядущую смерть и конец света, что все обречены и лишь бьются в последней агонии умирающего человечества.

А ведь это он? Конец света наступил? Какой-то совсем уж унылый. Провожая взглядом колонну автомобилей М1 подумал, что хоть кто-то порадуется напоследок.

Мрак так и не отпустил мыслей Михаила и увлек в свои недра, показывая картины грядущей развязки. Умирать не хочется! А убивать, быть причиной смерти другого - как будто идея более отталкивающая.

Выстрел заставил М1 подпрыгнуть на месте. Стреляли рядом, кажется, соседи сверху. Михаил решил сидеть тише, хотя куда еще?

А что, если М2 пошел за оружием? Сейчас ворвется и… Легкий выход? Пусть! Пусть ворвется и решит все! Только бы не делать выбор… этот чертов выбор…

Михаил обмяк на стуле. Сидел долго, не сводя взгляда с малюсенького кусочка морковки, упавшего на пол. М1 завис в странном состоянии, когда ощущаешь опустошенность, но в то же время мысли роятся в голове, но они самостоятельные, неподвластные никакому разуму.

М1 покинул кухню. Вернулся, поднял морковку, ополоснул под тощей струйкой воды и съел. Решил, что остаток дня проведет в кровати. Нет никаких желаний. Ничего не хочется. Все казалось ему бессмысленным.

Время тянулось, погружая Михаила в череду пыток. Сон все никак не приходил в шальную голову, переполненную всяческими мыслями, не самыми приятными, и от них никак не отделаться. Под одеялом жарко, без него холодно, а если высунуть ноги, то страшно.

За окном уже стемнело. Вернулся М2 без настроения, но с огорчением. Чуть позже до М1 дошла мысль, что двойник вернулся разочарованным, вот только не понять – от того что сам живой, или что нашел брата целым. Но время он провел хорошо, хоть и скрывал детали.

Ночью город не смог погрузиться в полное безмолвие, мешали банды дикарей, устраивающие погромы. Зачастили выстрелы, кое-где бушевали пожары. С приходом утра пришла и тишина. Набегались?

В квартире зарождалось напряжение. Подозрение друг к другу мешало нормально разговаривать и чем-либо заниматься. Время шло к обеду, и становилось всё только хуже, ведь М2 вчера покинул квартиру, чтобы своего рода испытать судьбу, и вернулся. Очередь М1. Конечно, все это оставалось невысказанным, но обоим предельно понятным.

Михаил собрался, сопровождаемый легким страхом покинул квартиру, все в этой же компании спустился к выходу. Пришел черед панике захватить разум. На удивление, тело не тряслось, зато все внутри трепыхалось в предчувствии, ожидая опасности.

Первые шаги по улице дались тяжело. Потом стало легче. Кругом мусор, гонимый ветром, и злая пыль, стремящаяся разодрать глаза. Далеко проскочила машина, ее было только слышно. М1 поблагодарил всех богов, чьи имена смог вспомнить. На всякий случай. Изредка он замечал движение занавесок в квартирах, особенно на первых этажах. Людям страшно, видимо, караулят. Свернув за угол, Михаил обнаружил полицейских у входа в магазин.

– Чего ходишь в такое время? – полицейские очень грубо спросили у М1, при этом не опуская оружия.

Михаил хотел пошутить, что сейчас только одиннадцать тридцать, но передумал.

– Купить бы, чего поесть.

Его внимательно осмотрели с расстояния пары метров, неодобрительно переглянулись, но разрешили пройти, бросив напоследок:

– Если найдешь чего, кроме серой хрени, то и нам неси.

Михаил погрузился в полумрак продуктового магазина, ведь горела только треть светильников, если не меньше. Несколько человек быстро осматривали стеллажи на предмет пищевого разнообразия, но полки практически пустые, только ПД с этикетками, наклеенные М1. По слухам, бродящим по заводу, Роберт неофициально владеет этим магазином, как и десятком таких же по всей стране. Когда человечества стало вдруг в два раза больше, продуктовые магазины испытали небывалый взлет прибыли, но потом еще более грандиозное ее падение из-за банального отсутствия продуктов. Сети, имеющие тысячи сотрудников, не смогли долго держаться, поэтому Роберт, как человек находящих выгоду в любой ситуации, скупил великое множество магазинов в первую очередь для своих пищевых добавок.

М1 последовал примеру покупателей, и весь обратился в поиск еды, но везде только ПД… пустота… ПД… пустота.

Ничего больше нет.

Какое-то суетное шуршание привлекло внимание Михаила. Может кто-то нашел настоящую еду? Он осторожно направился на звук, опасливо выглядывая из-за каждого стеллажа.

Выглянув, М1 увидел, как два близнеца душат мужчину. Где-то далеко хлопнула дверь. Топот разлетелся по пустому магазину. Какие-то крики звучали громко, но совершенно неразборчиво. А Михаил был абсолютно поглощен картиной умерщвления, она его сковала, лишила права двигаться и мыслить.

Два выстрела привели М1 в чувства. Он попятился, пригнулся, закрылся руками, а перед глазами застыл один из близнецов, схватившийся за грудь. Крики… Крики эхом охватывали все вокруг, дезориентируя.

Еще выстрел. Кто-то упал чуть дальше. Полицейский? И все это из-за серой, безвкусной пищевой добавки? Какую выгоду ты извлечешь из этого, Роберт?

В сознании Михаила что-то щелкнуло. Вот оно. Вот же эта возможность покончить со всем! Но что пересилит: страх смерти или страх смертельного выбора?

Откинув все размышления на задворки разума, Михаил медленно, на четвереньках, пополз вперед.

Один страж закона лежал, не шевелясь. Один близнец склонился над раненным, смотрел, как брат истекает кровью и просит помощи.

– Вот и не пришлось нам крутить рулетку, – с нескрываемым облегчением произнес живой.

Умирающий двойник потянулся окровавленной рукой к брату, при этом хрипя и булькая, но очень быстро обессилил и обмяк. Оставшийся в живых близнец глянул на Михаила без интереса, схватил пакет с ПД и помчался наружу, пока с полицейским не пришло подкрепление.

Михаил смотрел на тело, казалось, очень долго, но опомнился, схватил несколько бутылок со смесью, и кинулся прочь.

«Прочь» – подгонял он себя. – «Прочь!» – пытался избавиться от мыслей.

Избавиться, конечно же, не получилось. Перед глазами то появлялось тело, то исчезало, то на его месте находился сам Михаил, то М2. А М1 даже не мог определить, от чьего образа было легче.

Михаила нагнал вой сирены на полпути к дому. Он бросил все силы на то, чтобы не оборачиваться, и даже ускорился. Влетев в свою квартиру, встретился взглядом с двойником. Снова повисло напряжение от предстоящего решения.

– Ничего, кроме добавок не было? – спросил М2, унося пакет на кухню.

– Только добавки. Во всем магазине одни только добавки! На пустых полках только добавки и остались! – Михаил скрылся в ванной, хлопнув дверью. Включил воду, дождался, пока накапает в ладони, умылся. Зеркала избегал, уж слишком неприятные ассоциации оно вызывало, будто смотришь не на себя, а на еще одну копию.

М1 снова набрал воду, расслабил пальцы, выпуская маленькие струйки в канализационное путешествие. Мокрыми руками провел по волосам, пытаясь охладить голову. Вытерся полотенцем и вышел к двойнику.

М2 уже наливал кипяток в кружки. Он чувствовал состояние М1, и испытывал нечто похожее, но еще мог выделить силы на эмоциональное сдерживание.

– Вот и день скоро пролетит. Придется определяться.

– Как нам это решить?

Двойник ушел в другую комнату. Вернулся с револьвером в руке, чем вызвал мгновенное оцепенение М1, но оружие положил на стол. Дуло смотрело в стену.

– Я предлагаю ждать до последнего, – продолжил М2. – А уже на исходе срока сыграем в рулетку.

– Могли бы просто соломинку потянуть, – М1 не мог оторваться от вида оружия.

М2 почесал лоб.

– Эмм… пожалуй, да. Я просто по пути у подростка отобрал ствол. Что? – воскликнул он, получив укоризненный взгляд. – Он явно несовершеннолетний!

Оба уставились на барабан. У них были схожие мысли, схожие опасения и надежды на некое событие, способное вернуть жизни ее старое доброе русло.

– А если бы все вернулось назад? – спросил Михаил. – Мы бы стали одним человеком? Судя по письму, мы лишь версии.

– Которые помнят и считают себя полноценной личностью.

– Думаешь, возможно, что кто-то из нас всего лишь копия?

М2 погрузился в заразное молчание. Оно сопровождалось стуком кружек об стол.

– Сам факт произошедшего невозможен, – проговорил М2 то, что было в голове и у М1. – Тем не менее, это случилось.

– С работы не звонили? – Спросил Михаил.

М2 покачал головой.

Оба о заводе даже не вспоминали, как, пожалуй, и все люди на планете не думали о своих рабочих местах. Человеческие головы забиты совсем другими мыслями.

Монотонный день, в котором ничего более не случилось, закончился. Двойники легли спать, и каждый оставлял место для вероятности того, что посреди ночи один из них застрелит другого. Спали плохо, ведь к мрачным мыслям добавился и уличный шум. Кто-то ходил по городу и скандировал о том, что нужно быть смелее и сделать непростой выбор, чтобы выжить. У ночного крикуна быстро собралась компания, и шум расползался по улицам во все стороны, пока не сошелся с криками про апокалипсис, а кончилось все массовой потасовкой.

Утром каждая версия человека нашла новое письмо.

Сколько же надежд появилось на хорошие новости, на возможности и пути к жизни.

«С сего часа объявляем о возрождении версий каждого человека, что были убиты руками другой половины, или же по просьбе другой половины, за последние шесть месяцев.

НС не несет ответственность за это событие.

С сожалением, НС».

В комнату к Михаилу залетел М2.

– Я проверю, как там Наташка, – и он умчался так же стремительно, как и появился, только захватил с собой оружие.

М1 ничего не успел крикнуть вслед, но ужаснулся от мысли, что Наташа, которую он хорошо знал, могла оказаться в опасности из-за утреннего известия, и что могла быть замешана в гибели своей копии.

Михаил задумался над отсутствием ответов, и о том, что все его фантазии не могут дойти до какого-то логичного конца. Причины этих событий невозможны, как невозможно все уже произошедшее. Неужели все ответы будут только после смерти? И это при условии, что после нее будет что-то кроме бесконечного черного фона.

М2 выскочил на улицу и влился в поток испуганных, убегающих людей. Кругом крики, наполненные муками и страхом. Он столкнулся с девушкой, упал, но не нашел сил подняться, лишь пополз назад. На него уставилось лицо, лишенное левого глаза и части черепа.

Мерзкая незнакомка уставилась целым глазом, разглядывала, будто заинтересованная испугом, человека. Сделала пару маленьких, робких шагов, поравнялась с витриной давно закрытого магазина. На ее искалеченном лице появилось сомнение, непонимание. Она слегка повернула голову, даже мило заморгала единственным глазом. Взглянула на отражение.

М2 перестал отползать.

Восставшая девушка почти по-человечески вскрикнула, отшатнулась, потянулась руками к лицу. Ее пальцы коснулись губ, ощупали, пошли выше, по щеке. Когда нащупала отсутствующие части головы, мелко задрожала, и с отвращением отдернула руки. Она заплакала, не отрываясь от зеркала.

– Почему? – раздался ее тихий, сломленный голос. – За что?

Девушка подошла ближе к отражению, ее рот исказил испуг, причинявших боль во всех аспектах мироздания. Она уселась под витриной, уткнулась лицом в колени и отдалась отчаянию, непрерывно повторяя вопросы: почему и за что?

М2 приблизился к ней, но не смог заставить себя произнесли и слова утешения. Он ушел, а ее красный от слез глаз смотрел вслед. Девушка решила - единственное, что вернуло ее в этот убогий и сломленный мир, это месть. Ее месть своему двойнику, сотворившему с ней это зверство. Она устремились домой, где жила еще совсем недавно. Она будет мстить.

Такими мыслями отяготились почти все вернувшиеся. Они устремились к двойникам, чтобы свершить возмездие, чтобы ответить смертью на смерть. А те редкие мертвецы, кто в своем замешательстве не могли решить, лучший ли выход – воздаяние, погрузились в тягучие размышления и поиск иной цели, поиск иного пути, ведь жизнь дала им шанс, хоть и чертовски сомнительный. Но таких людей было чрезвычайно мало, и они бесцельно бродили по улицам, не в силах понять, что делать и куда вообще завернул этот сбрендивший мир.

М2 видел множество изуродованных мертвецов, что бродили по городу, у кого-то не хватало частей тела, кто-то был обожжен, но большинство имели следы от выстрелов, чаще в голову. Все это подстегивало желание добраться до Наташи как можно быстрее. Это удалось сделать без каких-либо преград, не считая встречи с одноглазой.

М2 пролетел по лестнице на пятый этаж. Дверь в квартиру подруги была открыта. Он забежал внутрь, услышал тихие всхлипы. В спальне Наташа стояла на коленях, вся в слезах, молила о прощении свою копию, зависшую над нею с большим поварским ножом.

Вернувшаяся услышала приближение М2, и медленно, неловко, повернулась нему, вся серая, вздутая, с прилипшими к коже черными длинными волосами.

– Убила, – голос двойника Наташи был нечеловеческим, он звучал утробно, и подобно телу раздувался в отвратительных интонациях утопленника. – Она меня убила. Усыпила. Кинула в ванну.

Серый монстр сотрясся. Убитая своей копией-сестрой девушка заплакала, переполненная обидой и жалостью к самой себе. А Наташа у её ног зарыдала еще сильнее от ужасного зрелища, от сострадания, от страха перед последствиями, и еще от страха оказаться на месте двойника.

– Я боялась… – завыла Наташа. – Прости… Прости! Прости!

Наташа била об пол кулаками, припадала лицом, но поднять стыдливых глаз на двойника не смогла. Все ее тело сжал такой сильный страх, что не было сил и воли предпринять попытку к бегству. Она не желала думать, не могла позволить инстинктам взять верх и ухватиться за жизнь. Этот мир ее сломал и заставил, обессиленную, ни на что не способную, взглянуть в глаза неотвратимой смерти. Сам мир дал ей понять, что все попытки держать жизнь своими руками обречены на провал, и даже после мимолетного триумфа всех ждет воздаяние.

Копия-сестра стояла с ножом, подвывала демоническими голосом и медлила, все медлила с расправой. Наконец, она сделала шаг, а Наташа поползла назад, интуитивно надеясь на спасение, не сводя глаз с опухших пальцев ног двойника.

Утопленница переваливалась при медленных шагах, и казалась бездушной марионеткой, ведомой высшими силами для свершения казни.

Наташа отползла в угол, а ее всхлипы переходили на визг. За нею последовала сестра, и встала боком к окну.

М2, пойманный страшным, но завораживающим зрелищем, от которого даже сердце забыло о циркуляции крови, наконец, пришел в себя. Никаких идей после увиденных кошмаров в голове появиться не могло, но промелькнуло одно единственное, едва уловимое решение. Он разбежался и прыгнул ногами вперед на вздутого монстра.

Полетело стекло.

Убитая копия наполовину вывалилась в окно, ее крик едва не заморозил кровь в венах. Хотелось все бросить и закрыть уши, лишь бы избавиться от этого отвратительного, тошнотворного визга. А она не замолкала, цеплялась опухшими пальцами за оконную раму, цеплялась за свою извращенную жизнь, несмотря на утраченные надежды и вероятную скоротечность своего прибивания в мире, предназначенном для живых.

М2 схватил ее за ноги и попытался вытолкнуть. По стене полилось нечто мерзкое, отвратное, а визг только усилился. Наконец, тело скрылось в окне.

М2 ставился на кусок стекла, торчащий в оконной раме. Густая темно-красная, почти черная, кровь медленно стекала вниз. На пятый этаж добрался омерзительный шлепок, а через долю секунды его догнал женский крик на неизведанных доселе частотах.

Перебарывая оцепенение, М2 повернулся к Наташе. Та сжалась на полу и плакала, не сдерживая крика.

– За чтооо? – Она с хрипом набрала воздух. – За чтоооо?

– Тише, тише, – зашептал М2, опускаясь на колени рядом с подругой, поглаживая ее по голове. – Все. Уже. Все…

Михаил услышал шум из соседней квартиры, где жил его добропорядочный сосед. Неужто и этот улыбчивый пятидесятилетний мужчина убийца своей копии? Совсем, совсем не похоже. Но шум и неразборчивый, напоминающий мольбу, полукрик говорят об обратном. А ведь сосед часто помогал М1, так сказать, по хозяйству, то шуруповерт одолжит, то перфоратор, а иной раз и сам все сделает.

Желание помочь зародилось где-то в глубинах сознания Михаила, и он даже подошел к двери, несмотря на трясущиеся ноги, но впал в яму оцепенения и нерешительности. Страшно-страшно-страшно.

Из ступора его вытащил резкий звук битого стекла и последовавший за этим яростный крик.

Михаил кинулся к шкафу, упал на колени, распахнул нижние дверцы. Где-то там, в давно забытых недрах шкафа лежит короткая бейсбольная бита, купленная много лет назад по скидке в одном из больших сетевых магазинов. Магазины эти канули в небытие, а бита, вот, сохранилась, хоть и приобреталась безо всякого смысла. На ней даже плёночка осталась.

М1 схватил биту и резко, сам удивленный своему рвению, кинулся к выходу. И всего через шагов двадцать был остановлен запертой соседской дверью. А на той стороне нарастал крик, нарастала боль в этом крике. Михаил тянул дверную ручку, бил по металлу, а потом понял, что все стихло и только он один является нарушителем мертвецкого покоя.

Не смог. Он не смог спасти соседа. И эту попытку даже за попутку нельзя считать. Полный провал.

Он вернулся в квартиру, не меньше трех раз проверил, запер ли за собой дверь, и только потом смог сесть на кровать, не выпуская биты из рук. Его поглотила грусть, но грусть эту располовинило чувство облегчения, ведь не пришлось рисковать своей жизнью. Попытки как-то оправдать себя на этом не закончились, и Михаил подумал о том, что ничего не мог сделать. И правда, ему что, на крышу лезть нужно было? Или на балкон…

М1 ударил себя полбу. У них с соседом общий балкон, можно перелезть. Собрав все свои силы, преодолев собственное сопротивление, он все-таки ступил на нейтральную территорию. Внизу многолюдно, вернее, много движения, и не всё оно человеческое. Мертвецы ведь уже не люди? Или…

Тряхнув головой, чтобы прогнать ненужные сейчас мысли, Михаил перелез через невысокую преграду и оказался на соседском балконе. Эта дверь оказалась открытой.

М1 занес биту, готовый в любой момент обрушить ее на умерщвлённого соседа. Переступил порог и окунулся в тишину, тревожимую лишь далекими уличными звуками. Под ногами была вода – разбитый аквариум выпустил в сухопутное путешествие нескольких рыбок, и они всё еще подпрыгивали на мокром ламинате.

Незваный гость прошел дальше, сам не понимая, зачем продолжает этот сомнительный путь. Он медленно пересек комнату, аккуратно выглянул в темный коридор – пусто. Робко пошел вперед. Дверца шкафа, высотой до самого потолка, приоткрылась, едва Михаил приблизился. М1 тут же побледнел, застыл, кое-как сохраняя способность дышать, а в глаза полез пот, обильно спускающийся со лба. Его частое и напряженное сопение разносилось по всей квартире, но сам он этого даже не осознавал.

Михаил подошел ближе, одновременно готовый лупить битой по чему-бы-там-ни-было, и надеявшийся, что он просто наступил на ламинат, чем вызвал легкий наклон шкафа. Шаг. Надежды на фантазию все сильнее. Еще один. На дальнем конце коридора показалась темная лужа. Снова короткий шажок. Видны рубашки, висящие на вешалке. Бледные пальцы показались сквозь щель и потянули отошедшую дверцу назад.

М1 рухнул на пол в предобморочном состоянии. Что-то повалил, что-то разбил. В глазах все кружится в танце с мраком. Темнеет. Все темнеет, разум покидает…

Дверцы шкафа резко открылись, и одна слетела с петель, громка рухнув. Этот звук не дал Михаилу окунуться в беспамятство, а наоборот, что-то расшевелил внутри.

Из шкафа показалась бледная голова соседа, и ее украшал глубокий шрам прямо посередине, будто топором прошлись. Сосед номер два неторопливо вывалился в коридор, обронив несколько рубашек и брюк, и уставился безразличным взглядом на гостя.

– Убил, – он указал на шрам, и говорил при этом медленно, словно не мертвец, а пьяница. – Он меня убил. А я его. В расчете. И ты убить меня пришел?

Не дожидаясь ответа, сосед хрипло зарычал и кинулся на Михаила.

М1, быстро перебирая четырьмя конечностями, направился к балкону. Выпрямиться удалось на середине комнаты, а через три уверенных, твердых, быстрых шага, он поскользнулся на мокром ламинате и рухнул, растянувшись во весь рост. Влагу и холод, атаковавших весь перед, Михаил и не почувствовал, вскочил, подгоняемый тяжелыми шагами, метнулся на балкон. Убегая, закрыл стеклянную дверь и кинулся к себе.

Через какие-то мимолетные две секунды соседская балконная дверь разлетелась на куски, а все вокруг заполнилось яростным хриплым криком.

М1 оставил свою дверь открытой, и встал рядом, скрываемый занавеской.

И вот он стоит за спасательной тканью. Тяжелый топот ближе. Одновременно долгий и быстрый. Плотный звук шагов нарастал, захватывал территорию, как непреклонный захватчик.

Едва мертвец появился в дверном проеме, как Михаил со всего размаху приложился по нему битой. Сосед отшатнулся, уперся спиной в балконное ограждение. Но этот монстр, казалось, лишь сбил свой темп, не было в нем и намека на боль.

За краткий миг секунды Михаил представил, что Сесед-2 набрасывается на него и рвет на части своими бледными холодные пальцами. От этой мысли даже внутренние органы поежились и покрылись мурашками. Следующая доля секунды могла оказаться роковой, если ничего не предпринять. М1 повторил удар и отправил мертвеца в полет к асфальту.

Хлюпнуло. Но не так сильно, как к тому уже приготовился Михаил, улицы все-таки оживленные в этот час.

Проверять, как дела у соседа, М1 не стал. Запер дверь, задвинул шторы. Старое воспоминание ворвалось в бушующее сознание – он не хотел этих тряпок на окнах, а мать настаивала, однажды сама приехала и повесила их. На подрагивающих ногах прошел по комнате и сел на кровать, не в силах прийти в себя. Утомленный взгляд упал на биту, ее покрывала практически черная кровь. В приступе испуга Михаил отшвырнул ее, но очень скоро собрался с силами, кончиками пальцев взялся за самый край, и кинул в душевую кабинку.

Отдохнуть. Надо отдохнуть.

М1 сидел в полумраке, и лишь свеча отпугивала окружающую тьму. Он смотрел на письмо, поглощенный отягощенными действительностью мыслями. «Да какая это действительность?» – воскликнул он в своей голове. – «Бред». Михаил запустил пальцы в волосы и уткнулся в ладони, он все ждал, что вернется двойник и прикончит его, ведь М2 кажется более сильным человеком... А раз так, то пусть сам и напишет свое «Я» на этом проклятом листке бумаги!

Щелкнула дверь. Михаил замер, думая о том, что пришел конец ему, а главное, терзающим его разум мыслям.

М2 прошел по комнате и сел рядом. После продолжительной паузы достал пистолет и небрежно положил на стол.

– Как Наташа?

– Размякла. Отойдет. Уверен, что отойдет.

Они еще немного посидели в тишине, потом М1 спросил:

– Пришлось стрелять?

Оба взглянули на оружие.

– Нет.

– Обошлось?

– Нет. Но... – он поежился. – А я ведь и не вспомнил о нем в самый важный момент!

Двойники посмеялись, но смех их был вялым, умирающим.

– Я решил, – М2 пытался говорить твердо, но попытка провалилась, – впишу себя. Ты, конечно, тоже неплохой, но я сегодня человека спас. Стало быть, чаша перевесила в мою пользу. Я выиграл… – вздохнул, – да что-то не радостно.

Михаил не сразу осознал услышанные слова, и в потёмках его разума появилась светлая спасительная нить, но… нить эта оказалась якорной цепью.

– Так, давай мы не будем спешить, – нарушил тишину М1. – Решили ведь, что будем ждать до последнего момента. Вдруг что-то еще произойдет?

– От этого «что-то еще» мне становится страшнее.

Снова слабенький смех двух мужчин.

– Просто… ждем. – Заключил М1.

М2 неуверенно кивнул.

Михаил вдруг осознал, что категорически не хочет терять близнеца, ведь тот стал для него настоящим братом. Не смотря на это, желание расспросить о том, что случилось с Наташей, быстро пропало, вместо него появилось воспоминание, как они вдвоем уносили тело ее двойника и закопали в реденькой лесополосе на окраине города. Рядом с множеством других безымянных могил.

– Пойду я спать, – сказал М2. – Или хотя бы просто лежать. – Он пошел в свою комнату, мимоходом бросив тоскующий взгляд на оставленный револьвер.

В голове у М1 сразу же промелькнуло ясное намерение близнеца избавиться от брата, но вытяжка сознания засосала эту пугающую мысль, чье место моментально заняла догадка о том, что пистолет оставлен именно для обратной цели. М2 дал шанс М1 покончить с этой тяжелой историей, дал шанс на жизнь.

За оставшиеся дни никто револьвер не тронул. Квартиру двух Михаилов заполнило тоскующее напряжение, предвестник утраты. Разговоры становились все скуднее, а молчание тянуло на дно, в бездну отчаяния.

По ночам к бессоннице присоединялся уличный шум, коего становилось непомерно много. Крики, выстрелы, пожары… ночной город бушевал, конвульсировал, выплевывая на улицы самых мерзких представителей рода человеческого. И не было больше сирен, никто не спешил защищать скромное, умирающее понятие «мир». Утром, пробираясь сквозь дым, грязь, мусор и трупов приходил покой. Он заполонял собою все улицы, квартиры, погружая жителей в трепетное ожидание неизбежности.

В таком же распорядке прошли последний день и последняя ночь. Близилось последнее утро, а на листе бумаги все еще не было последнего «Я».

М1 понял, что задремал на пару часов, а по-другому всю неделю не получалось. В окно заглянул рассвет, а многоквартирные дома все еще прятали само солнце. Михаил отключил будильник, не дав тому даже замыслить недоброе.

Пришел решающий час. М1 никак не мог освободить голову, чтобы прийти к выводу, мысли напирали отовсюду, доводы в свою пользу пролетали буквально перед глазами, а когда их череда иссякала, они проносились новой лентой аргументов. И снова. И снова. И снова. Это ведь М1 настоящий! И что вообще за М1? Михаил. Михаил! Это он прожил все свои годы. Это его квартира. Это его воспоминания! Это его… жизнь.

Но точно также думал и второй Михаил, которого мучила такая же бессонница и тяжелые, требующие выводов мысли.

М1 вцепился руками в волосы, сжал до боли, которая осталась незамеченной. Терзаемый сомнениями и слезами на глазах, он схватил листок и написал «Я».

М2 зашел в комнату.

– Пришло время реши… Ты что натворил? – он приблизился, разглядывая листок. – Договорились же. Ну зачем?

М2 медленно уселся на кровать рядом с братом. Его руки тряслись, а глаза подобно глазам близнеца, не удержали нахлынувших эмоций.

– Не честно, – шмыгая носом продолжил М2, а потом шепотом произнес: – Предатель.

М1 сжал плечо двойника, и не сказав ни слова, лег на кровать, Долгое ожидание началось. М2 же придвинулся ближе, сжал руку брата, и решил не отпускать, пока не произойдет то самое страшное событие, которое было в головах людей последние дни.

Михаил раз за разом прокручивал в голове свое решение. Правильное ли? А еще он даже немного восторгался собою, ведь смог принять на себя бремя… смерти. Он смог непоколебимо отринуть в сторону безосновательные факты своего существования, и сосредоточился на событиях последних дней. Да, он смог заставить себя пойти на помощь соседу, но в этом деле потерпел абсолютный крах. А М2 навещал Наташу, смог спасти ее; придумал решение с револьвером, хоть до него не дошли руки; и в целом М2 представлял собою более сдержанную, трезвомыслящую версию Михаила. Быть может этот двойник и был настоящим, а М1 всего лишь неудавшейся копией? Но требовалась жертва, и она принесена добровольно. Как бы то ни было, дело сделано, поезда разъехались.

Тонкая стрелка часов лениво подрагивала, отмеряя последние шесть минут Михаила, а когда достигла цели, замерла.

Мир остановился.

Эпилог

Где-то там

Михаил попытался открыть глаза, но яркий свет не позволял этого сделать безболезненно, пришлось мелко моргать, с каждым разом стараясь оставить веки приподнятыми дольше. Тут до него дошло осознание, что боли-то нет, зато какой-то рефлекс сработал, выдавая целый список реакций на происходящее. На удивление, глаза привыкли моментально. А может просто свет стал мягче.

Все вокруг заливало ровное белое свечение, ниоткуда не исходящее, но существующее само по себе, и оно не резало глаза, в нем были непостижимо теплые тона, которые скрывались в царящей белизне.

Прогремел удар, вызывающий ассоциации с молотком судьи, только… чем-то смягченный. Михаил обернулся на звук.

Светловолосая женщина сидела за столом позади гостя, перебирала бумаги и ставила печати с силой, равной той, с которой Зевс мог метать карательные молнии. Женщина эта, увидев внимание со стороны Михаила, отставила бумаги и выжидающе уставилась в ответ, а когда дальнейшей реакции не последовало, развела руками и сказала:

– Ну и?

Михаил встрепенулся, огляделся по сторонам и увидел едва заметное отражение, будто скрываемое пеленой. После нескольких попыток разглядеть получше, понял, что нет зеркала, а по ту сторону другие люди.

– Кха.

– Что?

– Вопросы? – нетерпеливо спросила женщина. – Ничего спрашивать не будешь?

Михаил уставился на золотой бейдж, прицепленный к светло-голубой блузке в районе сердца.

– Кальмия, – произнесла женщина.

– Я Михаил.

Она уставилась на него настолько уставшим взглядом, что Михаил буквально ощутил тысячелетия давящего груза.

– А то я не знала. Вот, – Кальмия протянула гостю листок, – список наиболее распространенных вопросов. На случай… На вот такой случай.

– Что это за место… – прочитал Михаил первый пункт.

– Небесный Секретариат.

Михаил молча пробежался по остальным вопросом. Вздохнул. Уставился на Кальмию донельзя туповатыми глазами, но в голове пытался сформулировать вопрос.

– Очередь задерживаешь.

Гость недоумевающе оглянулся и увидел за спиной мужчину, с открытым ртом осматривающим светлую комнату.

– Ладно. Вставай. Тебе наверх. Лестница за углом.

Михаил поднялся, ничего не соображая, а лишь следуя приказу. Так, казалось, проще всего.

– Почему тут все так… привычно? – он остановился и спросил у Кальмии.

Женщина, только-только собравшаяся начать диалог с новым посетителем, улыбнулась для вежливости, попросила очередного подождать минутку, и приблизилась к Михаилу.

– Так лучше? – она щелкнула пальцами, и пол рухнул, открывая далекую бушующую пламенем бездну. – Или так? – На сей раз исчез потолок, открывая путь настолько яркому свету, что все предметы таяли бесследно, а на их месте возникало ощущение, всеобъемлющее чувство присутствия всего вокруг.

Когда Кальмия щелкнула в третий раз, все приняло первоначальный вид.

Михаил взглянул на очередного, тот сидел, весь перепуганный, сжимая обеими руками стул. Михаил и сам понял, что все это время вжимался в стену. Удивительно, что штукатурки под ногтями не оказалось.

– Что случилось на Земле? – к Михаилу, наконец, в полной мере вернулась способность задавать вопросы.

Кальмия обернулась в очередному:

– Я еще немножечко, – не дожидаясь ответа, вернулась к Михаилу. – Давай коротко, хорошо?

Михаил закивал.

– Из-за сложившейся ситуации на Земле, наши, Небесные, силы не смогли в полной мере противостоять… – она ткнула указательным пальцем вниз. – Понимаешь? И нам, с безмерной, – Кальмия набрала воздуха и протараторила: – болью, скорбью, грустью, печалью, сожалением, неприятием, досадой… пришлось отступить. Сдать планету врагу.

Видя, что ее собеседник потрясен, она продолжила:

– Теперь будем ждать. Может вышестоящие органы найдут решение побыстрее, иначе не видать нам планетки пару миллионов лет. Может триллионов. А там уже как пойдет.

– И… все? Мир потерян? – нашел в себе силы спросить Михаил.

– А ты хочешь, чтобы мы все там полегли в неравной бойне? Не-ет. Подождем, соберем силы, продумаем тактику…

– А как же… столько людей… Их ведь нужно спасти!

– Честно, мы пытались. Даже дублировали всех… вас. Это помогло, но ненадолго. А когда враг уже подошел вплотную и его влияние на людской мир возросло до такой степени, что он сумел воскресить несправедливо убитых мертвецов… Ну и фразочка… пришлось экстренно найти хоть кого-то, кого, с великой натяжкой, можно было спасти. Ну и, ты один из них. Ты же отдал свою жизнь. Молодец. Герой, – Кальмия сжала кулаки, подбадривая, впрочем, без какого-либо энтузиазма. – А теперь ступай наверх, пока я тебя не отправила обратно.

Михаил завернул за угол. Лестница. А через пару десятков ступенек всю ее обволакивал туман.

Оказавшись на первой ступеньке, Михаил почувствовал тепло, и… свет? Он сам не мог поверить, но чувствовал свет. Чем выше поднимался, тем его нутро наполнялось благоговением, трепетом, предвкушением чего-то большего, ощущением, что вот-вот многое станет ясно, что это еще не конец.