Орлиная роща

Его позывной был Витрина. Так Николая прозвали из-за очков. Еще на учебном полигоне прапор, увидев, как Николай наполовину выставился из окопа рявкнул так, что у того зазвенело в ушах:

– Боец! Убрал свою витрину с бруствера!

Прозвище прилипло накрепко и со временем превратилось в позывной. Оно произносилось без издевки. Передовая – вообще не то место, где следует прикалываться над боевым товарищем, поскольку от него слишком часто зависит твоя собственная жизнь. Поэтому немолодой боец с позывным Чича окликнул Николая мягко и даже деликатно:

– Эй, Витрина! Кого ты там разглядываешь?

У Чичи были натруженные руки шахтера и до желтизны прокуренные зубы. Он воевал уже четыре года, многое повидал и не ворчал на Николая за то, что тот своими очками демаскирует их позицию. Николай оторвался от окуляров бинокля и радостно воскликнул:

– Орлов!

– Каких еще орлов?

– Настоящих. Сам посмотри.

Николай передал Чиче бинокль. Примерно в четырехстах метрах от их опорника начиналась небольшая роща тутовника или, как называют его на Донбассе – шелковиц. Листва на них только распускалась, но уже пришла пора цветения, поэтому все кривые и заскорузлые сучья покрылись белоснежными сережками. На ближайшем к их опорнику древесном стволе среди этого кипенного великолепия хорошо различалось большое гнездо. Чича чуть повел бинокль вправо и едва не отпрянул от окуляров, потому что встретился взглядом с грозной птицей. Они сидела на суку подле гнезда и, казалось, пристально и строго смотрела прямо на человека. У нее было ярко-коричневое оперение, золотистые радужки глаз и хищно изогнутый желтый клюв. На голове и крыльях кончики перьев отливали в седину, отчего облик птицы казался не только грозным, но и величественным.

– Это мамаша, – сообщил Николай. – Охраняет гнездо. У них там птенцы. А папаша охотится.

Витрина ткнул пальцем куда-то в небо. Чича посмотрел поверх бинокля и заметил в бескрайней синеве одинокий силуэт парящего над степью хищника.

– Хорошенькое место они выбрали для потомства, – пробурчал ветеран. – В аккурат на передовой. Ежели туда ляжет пара пакетов, то от шелковиц останутся только изломанные пеньки и сучья.

– Они не выбирали. Похоже, что гнездо свили аисты или журавли, я не больно в таких делах разбираюсь, а потом покинули. Орлы и заняли его, – предположил Николай. – Нет, но какие красавцы, а? Размах крыльев под два метра. Вылитая семья. Мама, папа, детки.

– Ты бы лучше за обстановкой наблюдал, – беззлобно пробурчал Чича. – Тебе зачем бинокль даден? Развел тут детский сад – мама, папа... Дроны ищи! Житья от них нет! Местность осматривай перед опорником! А он за птицами подглядывает!

Николай виновато потупился и снова прилип к окулярам бинокля. Но не прошло и нескольких минут, как он отвлекся, поневоле залюбовавшись окружающей его красотой. Привыкший к северным лесам, в которых, как известно, "мерзловорот коловорот не берет", Николай сразу и безоглядно влюбился в степную бесконечность Донбасса. В завораживающее глаз движение трав; в сладкий воздух, который можно пить, как родниковую воду; в зеленые рощи, среди которых блестят голубые линзы ставков; в неприступные терриконы, что превращают степь в пейзаж далекой планеты.

Бахнуло совсем неподалеку. Прилет.

– Ну, вот, – вздохнул Чича. – Началось.

Отлет – воющий грохот. Прилет – это как шкаф трехстворчатый свалился прямо на голову. Так Николаю объясняли ветераны разницу в звуках канонады.

Он невольно втянул голову в плечи. Начала работать арта противника. Разрывы ложились совсем близко. По бетонной крыше опорника забарабанили комья земли.

– Вот он, змеюка, торчит, – Чича указал черным от грязи пальцем куда-то вперед. – Корректирует, так его растак.

Николай повернул голову и проследил за жестом товарища. Над нейтральной полосой неподвижно висела черная точка вражеского дрона.

– Сейчас я собью его.

В паузе между разрывами сухо клацнул затвор его автомата.

– Да куда там, – махнул рукой Чича. – Полезай в нору, пора не накрыло.

Бум! Вдох. Комок воздуха проталкивается в раскаленные легкие. Выдох. Вдох. Бумм!!! Грохот, землепад и плотное облако пыли вползает под бетонную крышу опорника. В такой момент важно сосредоточиться на чем-то постороннем. Не дать липкому страху овладеть разумом. «Приеду в отпуск и помоюсь», – думал Николай. – Буду в баню ходить каждый день. Мыться, мыться и снова мыться. Пока не отмою это все».

Бум. Бум!!! Через бесконечность кромешного грохота над степью воцарилась звенящая тишина. В соседних к опорнику огневых позициях бойцы выбирались из противоартиллерийских щелей, кашляя от пыли. На серых лицах ярко блестели глаза. Чича торопливо закурил сигарету и рванул с камуфляжа рацию. Полуоглушенный Николай слышал только обрывки его разговора.

– Да, целы. Пока целы. Опорник тоже цел. Ружья нужны! Когда будут ружья? – Рявкнул в динамик Чича.

Он замолчал, слушая, что говорит ротный. Потом крякнул от досады и со злостью выплюнул табачную крошку.

– Какая неделя? Да за неделю нас тут в фарш размолотят! – Снова замолчал. Потом вздохнул и сказал. – Понял, тебя, Самсон. Будем держаться. Конец связи.

Николай вопросительно посмотрел на ветерана. Чича несколько раз моргнул, глядя куда-то в пространство, а затем произнес:

– Командир сказал, что волонтеры уже закупили противодронные ружья. Через пару дней закончат собирать груз и выедут к нам. Нам нужно продержаться еще неделю. Ясно?

– Ясно, – насколько можно бодрее ответил Николай.

Из-за пересохшего горла его прозвучал хрипло, как карканье ворона.

– Ну, вот. А теперь будем есть. Витрина, доставай консервы! И куда ты опять вытаращился?

– Да на орлиное гнездо смотрю. Вроде на месте. Взрывной волной не снесло.

Чича рассмеялся. В его смехе прозвучало отступающее напряжение.

– Эх ты, орнитолог! Так мы харчить будем сегодня или нет?

Уплетая гречневую кашу с тушенкой, Николай время от времени поглядывал в сторону Орлиной рощи, как он для себя окрестил лесок из шелковиц. Оба орла теперь копошились рядом с гнездом. Но только не на ветвях, а под деревом. Они то прыгали с места на место, то оттолкнувшись от земли взмывали на нижний сук дерева. Их головы обеспокоенно вертелись в разные стороны, а крылья были полураскрыты. Там явно что-то происходило. Не утерпев, Николай снова потянулся к биноклю и припал к окулярам. И через минуту, сквозь мелькание орлиных силуэтов, он смог разглядеть причину переполоха. Сначала он увидел желто-черный клюв, торчащий из травы, а потом – белый в черную крапинку пушистый комочек.

– Птенец! – вскрикнул Николай.

– Тьфу ты! – дернулся Чича. – Перепугал скаженный! Какой птенец?

– Из гнезда птенец выпал!

– Ну, и хана ему, – махнул рукой ветеран. – Сожрут за ночь.

– Кто?

– Да кто угодно. Змея приползет, лисица прибежит.

Николай рванулся к выходу из опорника.

– Я сбегаю! Запихну его обратно!

Жилистая рука Чичи ухватила его за шиворот и отбросила под бетонную крышу.

– А ну стой! Чердак протек? Там же мины!

– Я помню. Саперы оставили проход до рощи.

На небритых щеках Чичи тугими узлами вспухли желваки. Он со злостью ткнул пальцем в сторону позиций противника.

– А про снайперов ты забыл?! Или про дроны? Один улетел, два прилетело. Арта не работает по нам только потому, что снарядов мало. Но для тебя одну мину из польского миномета они не пожалеют. Слушай меня, Витрина! Не вздумай оставлять боевую позицию! – в голосе Чичи лязгнула сталь.

Николай обреченно вздохнул и уселся на пустой снарядный ящик, который они использовали в качестве табурета. Чича убедился, что боевой товарищ пришел в чувство и сказал:

– Я после еды покемарю часок-другой, а ты наблюдай. Смотри за дронами. Сам знаешь – на той стороне операторы толковые, могут коптер в форточку завести. Залетит к нам, скинет «вог» и привет. Потом поменяемся. Понял?

– Угу.

Противник круглые сутки вел по их квадрату беспокоящий огонь, так что следовало использовать каждую минуту, чтобы поспать. Чича завернулся в теплый бушлат, а Николай в бинокль стал наблюдать за нейтральной полосой. Он быстро нашел вражеский дрон, который барражировал в нескольких сотнях метров от их опорника. Это был легкий аппарат, не приспособленный для подвеса гранат или «вогов». Противник осуществлял наблюдение, но его арта пока молчала. После еды и от постоянного недосыпа Николая слегка разморило, глаза начали слипаться, но он усилием воли заставлял себя вглядываться вдаль.

Он периодически отрывался от бинокля и тер себе глаза и щеки, чтобы снять сонливость. И вдруг периферийным зрением сбоку от опорника заметил непонятный силуэт. Пригляделся и охнул: по нейтральной полосе как ни в чем ни бывало резво трусила свинья. Она уверенно двигалась по диагонали между соседней огневой точкой и их, с Чичей, укреплением.

– Эй, хавронья! Откуда ты тут? – прошептал Николай. – Ты сама по себе? Или в разведку послана?

Свинья трусила, опустив рыло к самой земле, словно гончая, взявшая след и вскоре пропала из его поля зрения. Николай покрутил головой от изумления и продолжил следить за обстановкой.

На фронте каждый боец постепенно привыкает к грохоту канонады и даже к свисту осколков, кромсающих воздух. Зато на каждый новый незнакомый звук он реагирует остро. Поэтому, когда Николай услышал этот металлический скрежет, он невольно вздрогнул. Звук пришел с дуновением ветра и раздавался где-то позади их опорника. Николай выглянул из укрытия и оторопел. В пятидесяти шагах от него прямо посреди поля стояла уже знакомая свинья и неистово рвала зубами автомобильную покрышку. Этот обугленный кусок резины валялся там давно. Остался от подбитого и сгоревшего когда-то бронетранспортера. А скрежет издавал стальной корд, который громко хрустел в мощных челюстях свиньи. Теперь Николай смог рассмотреть ее с близкого расстояния. Он с детства очень любил всяких животных, но сейчас перед ним был совсем другой ЗВЕРЬ. Он совсем не походил на забавную хрюшку с розовым пятачком. Силуэт свиньи был поджарым, а засохшая на боках грязь смотрелась, как небрежный боевой камуфляж. Несмотря на то, что она пыталась сожрать явно несъедобный предмет и наверняка была голодна, свинья не вызывала жалости. Скорее безотчетное опасение. Какая-то чужая и недобрая сила скрывалась в ней.

– Бешеная что ли? – предположил Николай.

Свинья вряд могла его услышать, но она вдруг перестала рвать покрышку и всем телом развернулась к опорнику. За всю свою жизнь Николай не видел у живого существа во взгляде такой остервенелой злобы. Ее плечи поднялись, а морда медленно наклонилась книзу, словно свинья изготовилась броситься на человека. Николай неуверенно поднял вверх ствол автомата. Он не хотел открывать огонь. Человек и свинья застыли в безмолвной зрительной дуэли. Потом зверь так же медленно переступая ногами повернулся всем своим корпусом и направился в сторону Орлиной рощи. Свинья не собиралась пастись на лугу. Это было неуклонное движение к цели, неторопливое и неотвратимое.

– Там же мины! – воскликнул Николай. – Разорвет же!

Но свинье мины оказались ни по чем. Она продвигалась вперед шаг за шагом и, казалось, плыла по воздуху словно закопченный адской сажей демон.

– Птенец! – вспомнил Николай. – Эта тварь сожрет птенца!

Свинья на мгновение повернула в его сторону рыло и оскалилась, будто бы подтверждая: «Сожру! Непременно сожру»!

Ни секунды ни колеблясь, Николай навел на зверюгу ствол автомата и дал короткую очередь. Глазомер не подвел бойца. Демон оказался повержен. За спиной Николая с лежанки сорвался Чича. Ветеран, не успев до конца проснуться, прижался спиной к бетонной плите, одновременно с этим нащупывая правой рукой автомат.

– Что?! Кто открыл огонь? – выдохнул он.

– Вот. Свинью застрелил, – виновато признался Николай.

– Витрина! Ты блаженный или как? Какую свинью? Откуда ты ее здесь взял?

В двух словах Николай рассказал товарищу подробности того, что с ним сейчас приключилось. Чича отер покрытый испариной лоб.

– Ты, это, парень, заканчивай уже свои фантазии. То, орлы, то свиньи… Мы тут не в заповеднике, понимаешь? Мы боевую задачу выполняем. Давай чаю, что ли, сообразим?

Но чай им попить не удалось. Снова начался обстрел. И вновь неподалеку от них в воздухе висел вражеский дрон-корректировщик. Прилетов было всего несколько, но один лег совсем рядом с опорником. В внутренней стороны крыши высадило целый пласт бетона, разлетевшийся в разные стороны каменной шрапнелью. Когда бойцы вылезли из своих нор, Чича озадаченно почесал за ухом.

– Считай, что крепко фартануло. Будь мы сейчас внутри…, – он не закончил, но Николай с холодком внутри понял, что имел в виду ветеран.

– Что-то сегодня мало работали, – заметил он. – Видно снарядов не хватает.

– Меня это не радует, – отрезал Чича. – Значит завтра нас доймут дронами. Ладно, Витрина. Не будем нюнить. Прорвемся!

Сумерки на Донбассе наступают в два приема. Сначала вокруг плавно выцветают краски, с каждой минутой холодает, а потом – раз! И все кругом окутывает такая плотная темень, что не видно пальцев на собственной руке.

Ярко-красный диск Солнца уже до половины утонул в степных травах, когда Николай решился:

– Чича! Послушай пожалуйста…

– Да чего тебе? И вообще ты почему вертишься последний час? Туда-сюда мечешься, у меня уже башка кружится!

– Разреши мне сбегать до рощи и поднять птенца в гнездо, – выпалил Николай.

– С ума спятил?

– Я мигом!

– Да эти орлы тебя на ремешки порежут, едва ты к ним сунешься! Знаешь, какие у них когти? Кинжалы!

– Я ватник сверху надену. Разреши!

Умудренный тяжким военным опытом Чича только вздохнул и засмолил сигарету. Он знал, что иногда втемяшится бойцу в башку такая вот блажь – и ничем ее обратно не вышибешь. Никак подобная маета не лечится.

– Ладно, – ответил он. – Только варежки поверх перчаток натяни. Он клеваться будет, как ненормальный.

Николай полз быстро, как только мог. Из-за навьюченной дополнительной одежды он взмок и запыхался. Тяжелое дыхание со свистом вырывалось из его рта, по щекам стекали соленые капли. Когда до Орлиной рощи осталось метров двадцать, со стороны опорника затрещали автоматные очереди. Чича вел огонь и стрелял в сторону Николая, но только выше. Витрина повернул голову и заметил, как боевой товарищ показывает ему рукой на небо. Николай крутанулся на спину. Вражеский коптер висел прямо над ним, метрах в пятидесяти.

"Чича кроет меня", – догадался он и пополз вперед с удвоенной скоростью, каждую секунду ожидая, что дрон скинет «вог» прямо ему на загривок.

Оба орла внимательно следили за приближением человека с нижнего сука шелковицы. Когда до Николая оставалось не более пяти шагов, птицы пришли в движение. Мать спрыгнула с ветви на землю, желая собой загородить птенца от пришельца, а отец, расправив крылья, кинулся на Николая. Витрина выбросил вперед обе руки и сумел оттолкнуть от себя орла, чудом избежав когтей, которые полоснули воздух в нескольких сантиметрах от его лица. Птица неуклюже кувыркнулась в полете и приземлилась поодаль от человека. Теперь нужно было протиснуться мимо матери. Сначала Николай дернулся вперед, орлица прыгнула навстречу, а он сумел уклониться и пронырнул с другой стороны шелковицы. Он словно играл с птицами в салочки, только водящих было двое и у обоих имелось холодное оружие.

Птенец сидел в траве под деревом и беспокойно вертел головой. Николай подхватил его на руки, и тот немедленно начал долбить его клювом по варежке. Орлы, неуклюже переступая ногами, обходили человека с обеих сторон. Николай выставил вперед птенца и, тыча его то в сторону орлицы, то в сторону самца, крикнул, непонятно на что рассчитывая.

– Видите? Живехонек! Я не забрать его пришел, а обратно в гнездо засунуть. Я друг! Я для вас свинью подстрелил!

Орлы ответили ему разъяренным клекотом, но пока не атаковали, видимо опасаясь причинить вред своему детенышу. Теперь Николаю нужно было как-то залезть на дерево. Хорошо, что ветви у шелковицы такие прочные и пологие. Он добрался до сука, на котором висело гнездо, уселся на него, обхватив коленями древесный ствол, и стал проталкивать тело вперед. Орлы сначала следовали за ним, перепрыгивая с одной ветви на другую, а потом мать перепорхнула вперед и заняла позицию на краю гнезда. Оттуда немедленно высунулся еще один птенец. Последний метр Николай продвигался очень осторожно все время держа спасенного детеныша на вытянутой руке и каждую секунду ожидая нападения. Вот он решающий момент! Стараясь не дышать, Николай положил птенца на край гнезда, а тот сразу же свалился вниз на своего брата или сестру. С этого момента орлица потеряла к человеку всякий интерес. Птица, помогая себе клювом, осматривала птенца, вертела его так и сяк. Но позади до сих пор находился отец. Он сидел на верхней ветви и поджидал человека. Николаю показалось, что его золотистые ободки глаз раскалились от гнева, как металл в плавильной печи. Когда человек пролезал по суку мимо него, орел внезапно прянул вперед и нанес пришельцу страшный по силе удар клювом в плечо. В разные стороны полетели клочья ваты из разорванного ватника.

– И ты тоже будь здоров, папаша, – прошептал Николай, спрыгивая с шелковицы прямо на землю.

Он решил не испытывать судьбу длинным спуском с дерева. Мягкая почва спружинила, но удар о землю все равно был такой жесткий, что заныли колени. Не обращая внимания на боль Николай бегом добрался до опорника и нырнул в убежище, хватая ртом прохладный вечерний воздух.

– Ну, как? – со скепсисом поинтересовался Чича.

– Удачно, – отпыхиваясь, произнес Николай и показал пальцем на разорванный ватник. – Вот. Пообщались немного.

– Блаженный. Как есть блаженный, – покрутил головой Чича и протянул товарищу открытую банку тушенки.

У Редьярда Киплинга есть такое стихотворение "Пыль". Оно написано про солдат, и в нем есть повторяющиеся строчки: "отпуска нет на войне", а в конце подводится итог: "отдыха нет на войне". За сто с лишним лет в военном искусстве многое поменялось. Отпуска появились. Но по-прежнему нет отдыха. И даже ночь на передовой, пора, когда людям по по праву физиологии положен сон и отдых – это такое время, что малейшее расслабление для солдата чревато гибелью. К опорникам под прикрытием темноты выдвигаются ДРГ противника, по огненным силуэтам на экранах теплаков работают снайперы, арта периодически закидывает свои фугасные чемоданы. Боец напряженно вглядывается и вслушивается в темень. Звенят цикады, над головой бесшумно порхают летучие мыши, шуршат в траве грызуны, а он пытается среди этого естественного природного шума уловить звуки опасности. Вместе с рассветом наваливается усталость и приходит чувство облегчения, что эту ночь удалось пережить.

Каждое утро арта противника благословляла их на день грядущий, но на этот раз обстрела не было. Что привело Чичу в самое мрачное расположение духа.

– Может, со снарядами напряг? – с надеждой в голосе предположил Николай.

– Мечтай! Я в такие заварухи уже попадал. Теперь жди коптеров с гостинцами. Так что, братишка, шутки в сторону. Разбили горизонт на сектора наблюдения и не спускаем с неба глаз.

– Будем сбивать?

– Ховаться. Запомни, хлопчик: для того, чтобы сбивать коптеры из стрелкового оружия на высоте сброса, нужна определенная плотность огня. Которой у нас с тобой нет и в помине. Так что палить будем только в том случае, если оператор подведет его вплотную.

Потянулись изматывающие психику минуты ожидания, когда не ждешь ничего хорошего, но даже плохое никак не наступает. Наконец Чича опустил бинокль и зло прошептал:

– Летит, гадюка.

– Сколько их? – Вскинулся Николай.

– Один пока. Эр-восемнадцатый, похоже. Груженый. Слушай меня внимательно, хлопец. У этой дряни три крепления для подарочков. Значит, будет атаковать трижды. Не высовывайся и держи автомат наготове. Бэ-ка полный?

– Да.

– Вот и ладно.

Теперь Николай и сам смог различить в небе черную точку. К ним плыла по воздуху сама смерть. Такая маленькая, но почти неуязвимая. Оставалось только кусать от бессилия губы. Чича протянул ему бинокль.

– На, следи за ним, а то у меня уже глаза от напряжения слезятся.

Ветеран передернул затвор своего автомата с потертым цевьем и замер, будто превратился в каменную статую. Ветер дул в сторону позиций противника, поэтому дрон летел медленно. Он словно полз по воздуху. И постепенно его силуэт становился все меньше и меньше. Чича сглотнул пересохшим ртом и в сердцах стукнул кулаком по стене опорника.

– Уходит на высоту сброса. Вот зараза!

– А это куда?

– Это на триста метров. Там нам его не достать.

Вдруг из безоблачной синевы в дрон ударила пестрая молния. Она соприкоснулась с аппаратом на какую-то долю секунды и вновь срикошетировала в небеса. Но и этого оказалось достаточно. Коптер несколько раз беспомощно кувыркнулся в воздухе и стал отвесно падать на землю. Бойцы следили за ним не проронив ни слова, пока в нескольких сотнях метров от их опорника в воздух не взметнулся пыльный гейзер.

– Боеприпас сдетонировал, – подвел итог Чича. – Что это такое было?

– Орел, – воскликнул Николай. – Это был НАШ орел. Он сбил вражеский коптер.

– Глазам не верю, – признался ветеран. – Может эти птицы свою территорию охраняют?

– Они НАС защищают, – с уверенностью ответил Николай. – Я им птенца спас. И свинью подстрелил. Животные добро понимают. Некоторые даже получше людей.

Николай представил, что видел на экране оператор противника и не смог сдержать торжествующую улыбку. Вот он ведет свой коптер к их опорнику и уже предвкушает, как воги летят на головы беспомощных людей. Цель близка. Боевая задача понятна. И внезапно – калейдоскопическое мелькание кадров и чернота экрана. Сейчас, наверное, мается в догадках. А разгадка – вон она, парит над степью, распластав по воздуху двухметровые крылья.

– И как только орлу твоему когти не поотрубало винтами, – все не мог унять удивление Чича.

– Ты же сам говорил! Не когти, а стальные кинжалы.

– А кто это был? Папаша или мать? Ты же их вроде различаешь?

– Отец. А мама сейчас с птенцами.

– Ладно, с божьей и птичьей помощью отбились. Но это еще не конец, Витрина. Помяни мое слово.

Прошло два часа, и с вражеской стороны горизонта показались еще два дрона. Того же ударного типа, что и предыдущий. И вновь они были сбиты орлами. В охоте на коптеры теперь приняли участие оба родителя. Орлы сделали над летательными аппаратами несколько кругов, словно хотели, как следует, рассмотреть эту неведомую дрянь, а потом сложили крылья и ринулись вниз в атакующем пике. Короткий удар стальными когтями – и вот уже оба дрона летят к земле, обгоняя отломанные от корпуса детали.

– Ну, дела, – только и смог сказать Чича. – Ты это, Витрина, наблюдай теперь за их рощей. Если снова вывалится птенец, нужно будет обязательно помочь. Может им консерву мясную открыть?

– Не надо, – отмахнулся Николай. – У них целая свинья есть.

– Так давай тоже отчекрыжим себе от нее кусок мяса!

– Не стоит этого делать.

– Почему? Она на минном поле? Или протухла уже?

– Протухла, – кивнул головой Николай. – Еще при жизни.

Чича внимательно посмотрел на напарника, но не стал ничего спрашивать.

Ближе к вечеру противник прислал еще один дрон. На этот раз легкий аппарат аэроразведки. Орлы сшибли его на подлете к опорнику, словно красуясь перед людьми. Чича и Николай приветственно махали птицам руками. Теперь оба верили в то, что орлы их понимают.

Всю неделю их опорник был для врага будто заколдованный. Орлы за это время уничтожили не менее десятка коптеров. Не один "вог" не упал поблизости. А потом на позиции пришла смена. Группу Чичи отвели на ротацию. Пополнение привезло с собой противодронные ружья, которых еще недавно так не хватало бойцам.

– Эти игрушки можете пока убрать, – покровительственно махнул рукой Чича. – У нас тут свое ПВО. Оно почетче будет.

– В смысле? – не понял старший пополнения, молодой боец с позывным Аспирант.

– Наши орлы сбивают дроны. Все до единого. Вон там у них гнездо, – Чича указал пальцем на рощу. – И не вздумайте их обижать!

– Ваши орлы?!

– Да, наши, – с вызовом подтвердил Чича.

Аспирант навел на Орлиную рощу свой бинокль.

– Это орланы-белохвосты. Отряд ястребиные. Странно, чего они тут забыли? Это же залетный вид.

– Сам ты залетный! – обиделся за орлов Чича. – Они коренные донбассовцы! Папашу зовут Шахтер, а мама – Казачка.

– Хм, – усмехнулся Аспирант. – Все не так просто с папашей и мамашей. А ты в курсе, что у орлов очень любопытный половой диморфизм?

Чича внушительно показал умнику сначала один жилистый кулак, а потом второй.

– Вот тебе – половой! А вот тебе – диморфизм! Эти птицы, считай, нам жизнь спасли. И вам тоже спасут. Так что швыряться в них всякими словечками я тебе не позволю. Понял?

– Понял, – Аспирант примиряюще поднял вверх ладони. – Есть орлов не обижать. Местные, значит местные. Мы приглядим за ними в лучшем виде. Верно, ребята?

– Верно! – Поддержали его бойцы пополнения.

– Кстати, еще сообщаю насчет свиней, – подал голос Николай. – Если увидите, что чешет какая из них в нашу сторону, близко не подпускайте. Работайте сразу. Мало ли чего...

– Кто чешет? – Не понял Аспирант

– Да свинья же!

Солдаты пополнения насторженно переглянулись. Несколько человек посмотрели на Николая с хорошо читаемым сочувствием во взглядах.

– Давай-ка я на всякий случай повторю, – медленно произнес Аспирант. – Чтобы убедиться, что я правильно тебя понял. Ладно?

Николай с готовностью кивнул.

– Значит, ты говоришь – если мы увидим, что в нашу сторону направляется свинья, то будет лучше ее сразу же завалить?

– Ага, – подтвердил Николай. – Я уже прикончил одну. Но что-то внутри подсказывает – она там не последняя. Да вы сами можете посмотреть, – Николай показал рукой на поле позади опорника. – А если ветер будет в нашу сторону, то и унюхать. Я считаю, что это какая-то неправильная свинья. И на нашей стороне ей не место.

Не доверяя его словам, Аспирант поднял свой бинокль. Когда он его опустил, то взгляд у командира пополнения стал отрешенным.

– Орлы сбивают дроны, – повторил он голосом, лишенным всякой интонации. – С той стороны приходят неправильные свиньи. Будни.

На том и простились.

Подпрыгивая на броне в такт колыхания "бэхи" по колдобинам, Николай рассматривал окрестности и думал о свободе. Как можно не быть свободными под таким синим небом? Как можно не быть свободными в такой бескрайней степи? Здесь души свободны от злобы и ненависти. Потому что это такой край, где на свободе живут все. И люди, и звери, и птицы.

* * *

Янтарные глаза орлицы напряженно вглядывались в даль. От ее взора не ускользало почти ничего. Вот несколько мышей суетливо снуют между пушистых стеблей мятлика. Голова орлицы повернулась вбок словно на невидимом шарнире. Мелочь. Вдруг тело птицы напружинилось, готовое сорваться с места. Жирный байбак туго набил защечные мешки и теперь замер, неподвижно уставившись в пространство. Вот это достойная добыча. Орлица всего один раз взмахнула огромными крыльями и стала стремительно набирать высоту на восходящем потоке воздуха. Бедняга-сурок безмятежно пережевывал пищу, не догадываясь, какая смертельняа опасность ему угожает.

Но траектория полета орлицы внезапно изменилась и вместо крутого пике она стала вновь набирать высоту. Ее безупречное зрение отметило новую цель. И эта цель показалась для птицы более важной, чем вкусный байбак. В синеве неба появился чужеродный предмет. Орлица уже сталкивалась с такими раньше и прекрасно знала, что с ним делать. Она по спирали поднялась над ним, сделала еще один полукруг для захода на атаку, а затем ринулась вниз. Ее стальные когти полоснули по корпусу чужака, выдирая детали и ломая винты. Летающий враг полетел вниз, набирая скорость, и взорвался множеством осколков от удара о землю.

Орлица вернулась к охоте, но байбак, как назло, уже спрятался в свою норку. Ничего. Она не сомневалась, что найдет пропитание для птенцов. Степь полна жизни.

Последнее, что видел оператор дрона перед тем, как картинка на экране завертелась со страшной скоростью – это большая тень, на миг закрывшая для него солнце.

В чем сила и красота Донбасса? В неисчерпаемости недр, к которым издревле тянулись жадные лапы завоевателей. В угольных пластах и плодородном черноземе. В бескрайних полях зерновых и фруктовых садах. Это великое природное богатство должно вызывать восхищение, но часто вызывает лишь зависть и злобу.