Осенние чаепития

Вы замечали, что осенью есть особое время, короткое и пронзительное, как последняя нота вальса-бостон. Оно наступает внезапно, после порывистых ветров и холодных дождей, омывших небо до хрустальной синевы. Воздух становится звенящим и прозрачным, таким густым и чистым, что им, кажется, нельзя надышаться. И весь мир преображается, готовясь к торжественному увяданию.

В такие дни кажется, будто сама земля замирает в тихом удивлении перед собственной красотой. Сад, ещё недавно шумный и пёстрый, теперь одет в величавый багрянец и золото. Клёны стоят, словно объятые тихим пламенем, и каждый лист, от мала до велика, словно соткан из солнечного света и чистого золота. Берёзы кротко роняют нежные монетки своей листвы, и они с тихим шелестом ложатся под ноги мягким, шуршащим ковром.

А запах! Это особый запах – запах падающей листвы, чуть горьковатый, пряный и бесконечно родной. Он смешивается с запахом влажной, остывающей земли, с прохладной свежестью последних астр и душистым дымком, что чувствуется в воздухе. Это дыхание самой осени, терпкое и ясное.

Когда я был маленьким, то листву сгребали в огромные кучи и дворник торжественно подносил спичку. Костёр разгорался не сразу. Но постепенно над всеми дворами и садами разносился густой и сладковатый дым. Аромат осени.

Именно в такой день, когда солнце уже пригревало без летнего жара, а тени лежали длинные и чёткие, мы выносили в сад старинный самовар. Он, блестя начищенными боками, занимал своё почётное место на столе, чистом после прошедших дождей, но на котором уже появились опавшие желтые листочки. Скоро из его трубы начинал тянуться густой, ласковый дымок, такой же седой и кудрявый, как осенний туман над спящим прудом. Он медленно поднимался к небу, тая в прохладном воздухе, пахнущем листвой и спелыми яблоками.

А небо… О небе в этот час можно было слагать поэмы. Оно было неописуемо высоким и глубоким, уходящим в бесконечную высь. По его бескрайнему лазоревому полю иногда, закрывая солнце, плыли редкие, разрозненные облака, ослепительно-белые, задумчивые и ленивые. Они казались брошенными на небосклон легкой рукой великого художника – исключительно для красоты, для завершения этой невозможной, божественной картины. Солнце, всё ниже клонясь к западу, зажигало в стёклах окон далёких домиков трепетные золотые искры.

Чай заваривали в большом фарфоровом чайнике. Таком старом, что он был свидетелем ещё чаепитий бабушки и дедушки. В него бросали щепоть душистого чая с листочками мяты и малины, и по саду плыл его тёплый, обволакивающий аромат, смешивающийся со всеми прочими запахами и завершавший их собою, как завершает аккорд хорошую музыку.

Разливая чай по кружкам, сквозь пар я смотрел на сад. Каждый лист, каждое движение ветки казались теперь значительными и полными тайного смысла. В этом не было печали – лишь светлая, мудрая грусть, согласие с естественным ходом вещей. Осень не обманывает. Она не сулит вечного цветения, но дарует миру последнюю, самую яркую вспышку красоты перед долгим зимним сном. Она учит смотреть правде в глаза и находить совершенство в самом увядании.

Питьё горячего, согревающего чая из самовара в такую пору – это особый ритуал. Это прощание, благодарение и обещание. Прощание с уходящим летом. Благодарение за его щедрость, за его тепло. И обещание помнить это осеннее солнце, этот багрянец и это высокое небо в предстоящие долгие вечера.