Осенние лето.

Солнце опустилось за возвышающиеся небоскребы, и сумерки постепенно развернули свой меланхоличный холст на городском горизонте. Сэм, одетый в выцветшие джинсы и черную кожаную куртку, шел рука об руку со своей возлюбленной Майей, ее длинные серебристые волосы блестели в угасающем дневном свете. Они прогуливались по оживленным городским улицам, их босые ноги касались изношенного тротуара, словно влекомые непреодолимой силой. Майя, в струящемся изумрудном платье, источала эфирное присутствие, которое привлекало внимание, а также приглашало забыть тех, кого они проходили. Сэм, с его точеными чертами лица и пронзительными голубыми глазами, не сводил с Майи покровительственного взгляда, пока они шли по переполненным тротуарам и неоновым проспектам. Его мышцы тонко напрягались под его одеждой, как от физических требований городской жизни, так и от скрытой готовности в случае возникновения опасности. Майя, чувствуя бдительное присутствие Сэмаа, наклонилась к нему, их груди прижимались друг к другу с каждым шагом. Ее губы, накрашенные в глубокий ягодно-красный цвет, дернулись в застенчивой улыбке, когда она заметила головы, которые повернулись, чтобы взглянуть на эту поразительную пару. Сэм просто поднял бровь в знак признания, прежде чем снова сосредоточить свое внимание на безупречном лице Майи.

-Может в парк?

Губы Майи, окрашенные в малиновый оттенок, задумчиво поджали губы в ответ на предложение Сэма, ее изумрудное платье развевалось вокруг нее, когда она медленно кивнула в знак согласия.

-Прогулка в парке звучит прекрасно, моя любовь.

Произнесла она, ее голос был медовым и мягким. С трепетом глаз она заправила за ухо прядь серебристых волос, этот простой жест излучал почти потустороннее очарование. Вложив свою тонкую руку в сгиб руки Сэма, Майя пошла с ним, ее движения были плавными и грациозными. Подол ее платья скользнул по изношенному тротуару, оставляя за собой след шуршащей ткани. Сэм чувствовал электрическую искру всякий раз, когда их кожа соприкасалась, волнение от ее присутствия усиливало его чувства. Он взглянул на фарфоровое совершенство лица Майи, его пронзительные голубые глаза впитывали каждый контур и изгиб. Вместе они бродили по лабиринтным улицам города, звуки гудящих автомобилей и болтовня толпы отступали на задний план, пока они искали утешения в спокойствии близлежащего парка. Пышная зелень манила, обещая передышку от городской суеты. Тонкие пальцы Майи сжались вокруг бицепса Эрика, когда они приблизились к входу, ее взгляд мерцал от предвкушения.

-Я, я,. Может домой? М?

Брови Майи дрогнули в замешательстве, беспокойство нахмурило ее тонкие брови, когда она изучала страдальческое выражение лица Сэма. Его пронзительные голубые глаза, когда-то яркие от восхищения и привязанности, теперь казались затравленными, яркие цвета окружающего мира казались тусклыми и приглушенными сквозь его беспорядочные мысли.

-Хорошо Сэм.

Проворковала она, протягивая руку, чтобы обхватить его лицо ладонями. Ее прикосновение было легким как перышко, тепло ее тонких пальцев просачивалось в прохладные плоскости его лица.

-Что беспокоит тебя, моя любовь? Расскажи мне.

Приглашение в ее серебристо-серых глазах, казалось, отражало успокаивающие глубины спокойного океана, жаждущего плескаться у берегов смятения Сэма и принести ему покой. Сэм колебался, его дыхание перехватывало, пока он боролся с видениями, терзавшими его разум. Городская улица вокруг них размывалась и отступала, его восприятие сужалось до калейдоскопа фрагментарных образов. Лица, которые он не мог назвать, кружились перед ним, выражения печали и страха запечатлелись в чертах, которые оставались скрытыми.

-Это... это слишком.

Прохрипел он, вырываясь из нежной хватки Майи. Его руки дрожали, когда он проводил клочьями волос по голове, словно пытаясь соскрести сводящую с ума какофонию внутри черепа.

И тут крепкое тело Сэма смялось, ноги подкосились, когда подавляющее отчаяние нахлынуло на него, словно ледяная приливная волна. Тротуар царапал его ладони и колени, когда он упал, холодный асфальт просачивался в его кожу через джинсы. Он лежал там, растянувшись на грязном бетоне, его дыхание было прерывистым, когда из его горла вырывался первобытный вопль муки. Под ним серебристые волосы Майи рассыпались, как река лунного света, когда она опустилась на колени рядом с ним, ее руки взлетели к его лицу в отчаянной попытке успокоить его мучения.

-Сэм, Сэм, что случилось?

Умоляла она, ее голос прерывался от беспокойства и смятения. Слезы мерцали за ее блестящими глазами, стекая по ее фарфоровым щекам, когда она прижала его голову к своему прозрачному платью. Зрение Эрика закружилось, цвета слились воедино, когда его окружение растворилось в туманном, не сфокусированном водовороте. Звуки города затихли, далекие крики заглушила гнетущая завеса его собственных душевных мук. Он мог слышать только свое прерывистое дыхание, чувствовать неистовые усилия Майи, пока мир вокруг него растворялся в аду мучений и смятения.

-Майя.

Шепнул он.

Серебристо-серые глаза Майи наполнились слезами, когда ее тонкие руки двигались с отработанной нежностью, поглаживая окровавленные волосы Сэма в тщетной попытке успокоить бурю, назревающую внутри него.

-Я здесь.

Пробормотала она, ее голос был едва слышен из-за бешеного биения его сердца.

-У меня есть ты, Сэм.

Пока она говорила, взгляд Майи перемещался, мелькая между страдающим лицом Сэма и далеким городским горизонтом. Ее изумрудное платье мягко развевалось на вечернем ветру, несоответствуя грубому, нутряному ужасу, разворачивающемуся на пустынной улице. Вспышка беспокойства пробежала по ней, незнакомые эмоции заставили ее руки дрожать. Майя уже была свидетельницей тьмы Сэма раньше, ужасающих проблесков в его измученной психике, которые потрясли и опустошили их обоих. Но никогда его мучения не были столь глубокими, его боль столь ощутимой и подавляющей. Казалось, что сами стены его разума рушились, выпуская поток мучений, который грозил поглотить их обоих.

-Мне страшно...

Призналась она, ее голос надломился от уязвимости.

-Что мне делать? Как я могу тебе помочь?

Глаза Сэма распахнулись, его паническое дыхание застряло в горле, когда он резко сел на кровати. Дезориентированный и мокрый от пота, он схватился за свою вздымающуюся грудь, боль, которую он чувствовал во сне, все еще пульсировала, как свежая рана. Лунный свет, струящийся через узкое окно, отбрасывал жуткие тени на изношенные деревянные половицы комнаты, но Сэм едва заметил это, когда его недоверчивый взгляд скользнул по знакомому беспорядку книг и безделушек. Чувство облегчения нахлынуло на него, когда реальность медленно заявила о себе — это был всего лишь сон, ужасный, мучительный сон, рожденный кошмарным топливом. Он потер глаза, желая прогнать преследующие образы обеспокоенного лица Майи и городских улиц, рушащихся в хаос. Он судорожно выдохнул, его сердце все еще колотилось в груди, когда он перекинул ноги через край кровати. Ему нужно было выпить, как-то остановить затянувшуюся тоску, которая все еще кипела в его венах, как горький яд. Поднявшись на нетвердых ногах, Сэм поплелся на кухню, его разум был мутным вихрем разрозненных мыслей и полузабытого ужаса. Когда он брызгал одеколоном на свою липкую кожу, он мельком увидел себя в старинном зеркале, висевшем над раковиной.

Когда Сэм шёл обратно к кровати, его босые ноги хрустели странным веществом, покрывающим половицы, он не мог избавиться от ощущения, что его реальность снова свернула в сюрреализм. Лунный свет, проникающий через окно, посеребрил крошечные листья, разбросанные по комнате, но Сэм знал, что они не настоящие — они прорастали из воздуха, яркое проявление его сломанной психики. Он рассеянно пнул мерцающий коричневый мусор, пока шел, звук эхом разносился в тишине комнаты. Слова Майи из сна все еще вертелись у него на языке.

-Я боюсь... Я боюсь.

Страх в ее голосе потряс его так, как ничто другое не могло, грубая уязвимость, которую, как он знал, она редко, если вообще когда-либо, показывала. Сэм заполз в скрипучую кровать, его конечности были тяжелыми и свинцовыми. Он уставился на потолок, темные деревянные панели, казалось, двигались и корчились, как деревья, мелькающие на самом дальнем краю лихорадочного сна. Сон, когда он приходил, приходил прерывистым шепотом, увлекая его обратно в лабиринт его собственного измученного разума.

Когда преследующие видения обеспокоенного лица Майи мелькнули под веками Сэма, он понял, что его подсознание борется с давно похороненными воспоминаниями. Майя — где он раньше встречал такую неземную красоту? Чем больше он пытался вспомнить, тем более неуловимым становилось ее присутствие, окутанное туманным пространством прошлых лет. Подняв усталый взгляд, Сэм посмотрел в окно на залитую лунным светом ночь, листья забытых снов трепетали в шепоте невидимого бриза. Нити серебристого света танцевали по полу, насмехаясь над его попытками связать воедино разорванные нити своих воспоминаний. С рычанием разочарования он перевернулся на живот, зарывшись лицом в изношенные одеяла. Он закрыл глаза, сосредоточился на ритмичном стуке своего сердцебиения и заставил свой разум успокоиться. Когда пульс его крови замедлился, на поверхность начали всплывать фрагменты воспоминаний, соблазнительно близкие, но вечно недосягаемые, погруженные под слои времени и мучений. Мягкий, шелковистый звук голоса Майи шептал ему на ухо, соблазнительный проблеск жизни, которая могла бы быть — мерцающий мираж, танцующий на горизонте реальности.

Сэма охватила дремота, его дыхание стало ровным, грудь поднималась и опускалась в медленном, ритмичном тишине. Казалось, тьма поглотила его целиком, стирая линии напряжения и беспокойства, выгравированные на его чертах. Когда пульс его сердца затих, сама комната, казалось, успокоилась, шелест листьев и снующие тени отступили в глубины ночи. В царстве снов Сэма появилось лицо Майи — бледное и безмятежное, глаза закрыты в тихом созерцании. Ее серебристые волосы рассыпались по абсолютно белой подушке, свидетельство глубины ее связи с мужчиной, чей разум теперь таил в себе ее подобие. Луна бросала на нее эфирное сияние, купая ее в мягком лунном сиянии, которое, казалось, пульсировало в гармонии со спящим сердцем Сэма. Пока эти двое продолжали свой ночной балет, сама комната начала преображаться, стены растворялись в гобелене забытых воспоминаний. Тени удлинялись, становясь осязаемыми нитями, которые сплетали разрозненные моменты в повествование, которое мог расшифровать только мечтатель. Отголоски печали и тоски, шепчущие обещания любви и утраты, все это смешивалось с навязчивой мелодией неизвестного города, его симфония несла тяжесть нерассказанных историй и незавершенных судеб.

Проснувшись около восьми утра, Сэм очнулся от беспокойного сна, веки затрепетали, чтобы поприветствовать мягкий свет рассвета, проникающий сквозь жалюзи. Глубокий вздох сорвался с его губ, когда он сел, протирая глаза от песка. Хотя он все еще чувствовал остаточные эффекты своих кошмаров, он знал, что не может позволить себе зацикливаться на них дальше — не тогда, когда перед ним расстилался новый день, обещая передышку и отвлечение от назревавшей внутри суматохи. Сэм перекинул ноги через край кровати, твердо уперевшись ступнями в холодные доски пола. Твердая древесина скрипела под его весом, когда он встал, вытягивая свое длинное, худое тело в попытке прогнать затянувшуюся усталость. Он направился к окну, привлеченный заманчивым обещанием солнечного света снаружи. Когда шнур жалюзи щелкнул, первые лучи рассвета осветили мир, отбрасывая длинные тени, которые танцевали по комнате, словно застенчивые, озорные духи. Сэм наблюдал, как город начал пробуждаться, его городские ритмы постепенно заменяли жуткую тишину ночи. Звук раннего утреннего движения, далекий и приглушенный, пронизывал воздух, в то время как слабый запах свежесваренного кофе доносился снизу, принесенный случайным ветерком.

Руки Сэма неуверенно зависли над циферблатами плиты, его лоб нахмурился в недоумении. Он медленно моргнул, пытаясь очистить свой затуманенный сном разум. Что он делал? Как он оказался здесь, на этой холодной, унылой кухне, не имея ничего, кроме нескольких скудных припасов, чтобы поддерживать себя? Чувство беспокойства пробежало по его позвоночнику, когда он обдумывал возможности. Он все еще спит или каким-то образом материализовался в этом незнакомом мире? Кухня вокруг него, казалось, изогнулась и заколебалась, линолеумный пол зловеще наклонился под его босыми ногами. Внезапно каждая поверхность засияла первозданным, стерильным блеском, словно окунутая в ледяной потоп. Он отшатнулся назад, его дыхание перехватило, когда он наблюдал, как комната преображается перед его испуганными глазами. В этом сновидческом состоянии, если это действительно был сон, он оказался один, дрейфуя в море жуткого, изменчивого одиночества, без утешительного присутствия, которое могло бы его поддержать.

Сэм с силой ударился спиной о холодную стену, пытаясь восстановить равновесие. Комната, когда-то стерильная белая пустота, теперь, казалось, пульсировала в неестественном ритме, ее поверхность волнообразно колебалась, как искаженное отражение в кривом зеркале. Каждый звук, который он издавал — панический стук каблуков по полу, прерывистый вздох — отдавался жутким, эхом, вызывая в гнетущем воздухе невероятно длинные и диссонирующие резонансы. Он съежился, уперевшись ладонями в ледяную стену, пытаясь удержаться среди дезориентирующего хаоса, охватившего его окружение. Разум Сэма закружился, кружась в водовороте фрагментированных воспоминаний и разрозненных ощущений, каждое из которых пыталось вытеснить другое в какофонической битве за господство. Кошмары часто проявляются именно так, не так ли? Эти всепоглощающие, всепоглощающие иллюзии, призванные довести психику до самых ее пределов с помощью абсолютной интенсивности их галлюцинаций. Эта мысль давала некоторую небольшую меру утешения, но она была мимолетной, такой же мимолетной, как обещание облегчения, которое давало постепенное возвращение комнаты к нормальному состоянию — пока не начались тревожные шепоты.

Сначала казалось, что тихие, хриплые бормотания исходят из стен, окружающих Сэма, но по мере того, как они не прекращались, он с растущим страхом осознавал, что голоса исходят из его собственного разума. Нестройные шепоты просачивались сквозь туманную дымку его мыслей, каждый слог был острым, ледяным толчком, который шевелил бурные глубины его психики. Они приходили фрагментами, разрозненными обрывками голосов, которые он не мог точно определить — далекие отголоски давно забытых разговоров, полузабытые мольбы или, возможно, просто галлюцинации, рожденные его измученным, испуганным мозгом. В своем паникующем разуме Сэм отчаянно цеплялся за последние обрывки связности, пытаясь просеять натиск шума, чтобы найти какое-то подобие порядка, какой-то шепот истины. Но какофония усиливалась, сплетаясь в сводящее с ума песнопение, которое стремилось поглотить саму основу его реальности.

-Найди... это... найди... то, чего... не хватает...

Казалось, настаивал шепот, коварный, свистящий свист, который пробрался в его сознание, словно инвазивный паразит.

-Соедини... воедино... разбитые... воспоминания...

Рефрен вгрызался в его мысли со все возрастающей настойчивостью.

-Открой... секреты...

-Какие? Какие секреты?

Шепот затих на короткий, тревожный момент, словно удивленный вызовом в надтреснутом шепоте Сэма. Затем он отскочил с новой, беспощадной яростью, каждое слово было неровным и настойчивым.

-Твое... настоящее... прошлое...

Прошипел голос.

-Воспоминания... искаженные... потерянные...

Шепот соткал жуткий гобелен из забытых моментов и полузабытых лиц, дразня Сэма дразнящими проблесками жизни, которую он не мог точно определить. Фрагменты жутких, полузримых видений плясали на его веках: тревожные глаза седовласой женщины, далекий свет незнакомого города, вкус крови на языке. Но с каждым фрагментарным воспоминанием, неровный кусочек головоломки, который он искал, отказывался вставать на место, оставляя только более острые осколки замешательства и углубляющееся чувство страха.

-Ищи... правду...

Призывал голос, его интонация была гипнотической смесью угрозы и соблазна.

-Твоя... разбитая... личность...

-Неееееет! Не правда!

Испуганный вопль Сэма утонул во внезапном, катастрофическом натиске пронзительного крещендо шепота. Его голова чувствовала себя так, будто ее отрывали от плеч, когда неумолимый шквал сводящих с ума голосов атаковал его хрупкую психику, каждый слог был ледорубом, направленным прямо в нежные синапсы его разума. Раскаленная добела агония пронзила все его существо, когда какофония перешла в оглушительный рев, угрожая разорвать хрупкие узы, удерживающие его ментальное цепляние за реальность.

-Разбитый...

Раздавались шепоты.

-...личность...

Слово эхом отозвалось в опустошенном разуме Сэма, а словно осуждающий приговор, каждый слог был жестоким ударом по его и без того изодранному чувству собственного достоинства. Сквозь кричащий вихрь хаоса одна единственная мысль сумела уцепиться за потертые края его рассудка: Майя. Ее шелковистый голос, обычно служивший успокаивающим бальзамом для его измученной души, казалось, стал тусклее, словно оттесненный на периферийные края его восприятия подавляющей волной нестройных воплей.

-Где, как её найти? Морфин, точно!

Интенсивная, пронзительная тоска, охватившая разум и тело Сэма, достигла крещендо, грозя разрушить тонкие нити его психологической защиты. В этот момент полного отчаяния слабое, мерцающее воспоминание о лекарстве, само название которого было соблазнительным обещанием отсрочки, всплыло в глубинах его перегруженного сознания.

-Морфий...

Прохрипел он, прерывистое дыхание вырывалось из его губ в прерывистом вздохе. С геркулесовым усилием Сэм сосредоточил остатки своей сломанной воли на единственной оставшейся цели — добыть драгоценное забвение, которое обещало лекарство. Голоса, их пронзительный ритм и насмешливые призывы, казалось, немного отступили, словно почувствовав его решимость.

-Найди... решение...

Шепот скользнул, их насмешливый тон теперь был окрашен намеком на осторожное любопытство.

-Потерянный... ключ...

Вынужденный отбросить прочь грызущий страх перед зависимостью, Сэм знал, что другого выхода нет. Цена, которую он заплатит, была несущественна по сравнению с бездной агонии, с которой он сейчас столкнулся. Поднявшись на шаткие ноги, он бросил взгляд на странное, измененное царство, меняющиеся перспективы его собственной сломанной психики были гротескной насмешкой над миром вокруг него.

-Иди нахер! Заткнись!

Он встал и пошёл в город, за товаром.

Пока Сэм спотыкался по жутким, постоянно меняющимся улицам в поисках своей желанной дозы морфина, шепот затихал, словно презирая его жалкое отчаяние. Но мимолетная передышка имела свою цену — его дезориентированный взгляд теперь впитывал сюрреалистический, адский пейзаж вокруг него с жутким очарованием, которое он не мог полностью игнорировать. Каждая мерцающая неоновая вывеска, гротескные искажения заброшенных, скелетообразных манекенов, выставленных в витринах магазинов, и нестройные вопли заброшенной, неузнаваемой музыки, смешивающиеся в воздухе, все больше нервировали Сэма, их сюрреалистическая красота была извращенным эхом его внутренних терзаний. Тем не менее, с титаническим усилием он продвигался вперед, движимый единственной целью — найти свое спасение и сбросить парализующий груз своей разбитой психики. Когда первые бледные лучи утреннего света пробирались по горизонту, отбрасывая жуткие тени вдоль пустынных, залитых дождем улиц, Сэм наконец наткнулся на полуразрушенную угловую аптеку, которая обещала предоставить ему сладкое забвение, которое он искал. Скрипучие двери, казалось, манили его, древняя песня сирены заманивала его глубже в темные, шелушащиеся внутренности заброшенного заведения, к запретному плоду, которого отчаянно жаждал его разбитый разум.

-Что же я делаю? Я стану зависимым, нет, нельзя морфин, лучше вино.

Когда Сэм отодвинул скрипучую дверь разваливающейся аптеки, он наткнулся на пыльный ряд выброшенных бутылок, банок и банок вместо драгоценного морфина, которого он жаждал. От этого зрелища у него по спине пробежала дрожь, пока его отчаянный разум лихорадочно искал альтернативы перед лицом преследующих его голосов, насмехающихся над ним из пустоты. Он схватил бутылку грубого красного вина, на отколотой этикетке бутылки была грубая иллюстрация винограда и листьев. В тусклом свете насыщенный бордовый оттенок вина, казалось, обещал временное облегчение от неумолимого смятения, терзающего его психику.

-Вино лучше.

Нерешительно пробормотал Сэм себе под нос, утешительное клише каким-то образом ощущалось пустым среди опустошения его окружения и темноты его внутреннего мира. Несмотря на свои сомнения, он прижал бутылку к груди и, пошатываясь, вышел на холодный рассветный воздух, обещавший забытье вином, которое стало мимолетной передышкой от мучений, которых он не мог избежать. Пока он спотыкался по потрескавшимся тротуарам, а неоновые вывески города мигали вокруг него в головокружительном ритме, Сэм откупорил бутылку и сделал большой, обжигающий глоток перебродившего вина.

-Не... достаточно...

Презрительно пробормотал бестелесный голос, его какофонический вой снова разнесся по коридорам разбитого разума Сэма.

-...чтобы... заглушить... голоса...

Вино, вместо того чтобы дать Сэму утешение, которого он так жаждал, только, казалось, разжигало шепчущую бурю внутри, теплое жжение этанола теперь смешивалось с жгучей агонией его распадающейся психики.

-Тебе... понадобится... больше...

Зловеще захихикал голос, его слова сочились злобным намерением.

-...еще... найти...

Словно почувствовав вызванное им отчаяние, мучительный шепот стал более агрессивным, их разрозненные фразы теперь сплетались в сводящее с ума песнопение, которое приказывало Сэму отказаться от тщетных попыток временного облегчения в обмен на опьяняющий эликсир, более сильный и разрушительный.

-Ищи... дьявольский... бальзам...

Проворковал коварный голос, его слоги были едкой кислотой, которая разъедала истончающуюся ткань хрупкой решимости Сэма.

-Твое... спасение... ждет...

-Пошёл ты! Вон из моей головы!

Но голос не сдаётся.

Дерзкий ответ Сэма, когда-то полный убежденности и силы, теперь казался хрупким, его сила была подорвана неослабевающим натиском неизвестной сущности, терзавшей его психику. Шепчущие голоса бурлили злобным ликованием от его слабого протеста, их какофонический шум перерос в оглушительный рев.

-Нет... скрываться... от... прошлого...

Глумились они, каждое диссонирующее слово было острым как бритва лезвием, которое прорезало новые трещины в рушащейся обороне Сэма.

-Встреться... с тьмой... внутри...

Толчок ледяного ужаса пробежал по нему, когда шепот слился в навязчиво знакомое, но искаженное эхо давно забытого голоса.

-Помни...

Прошипел он, его ритм был извращенной пародией на нежную заботу.

-...все...

Горло Сэма сжалось, сдавленный вздох вырвался из его губ, когда зловещий голос начал сплетать воедино разрозненные фрагменты жизни, окутанной страданиями и потерями из-за его сломанного прошлое.

-Да при чём тут блядское прошлое? Ответь мне?! А?!

После вспышки гнева Сэма наступила оглушительная, нестройная тишина, словно шепот устал от его тщетного сопротивления. Затем, с толчком, который заставил его костный мозг содрогнуться, какофония возобновилась с новой силой, ее составляющие голоса слились в насмешливую, издевательскую насмешку.

-О... посмотри на себя...

Издевался жуткий хор, каждый слог был злобным тычком в потрепанное душевное равновесие Сэма.

-так... отчаянно... бежать...

Их насмешливое скандирование усилилось, кружась по лабиринтным камерам разума Сэма, словно торнадо, опустошающий хрупкие остатки его душевной стабильности. Шепот обрушился на него, словно злобная сущность, их нестройные тона сплетались в сводящий с ума гобелен убеждения, угрозы и темного обещания.

-Встреть бездну... внутри...

Приказали они, их неумолимый натиск был нацелен на то, чтобы поглотить последние остатки сопротивления Сэма и подчинение его разрушенной психики коварному влиянию шепота.

В гнетущей тишине, которая последовала за вихрем насмешливых шепотов, слова Сэма повисли в бездне его собственного разума, навязчивое эхо отчаяния и смирения. Тишина была ощутимой, густой, удушающий туман, который, казалось, просачивался в трещины его некогда непоколебимой решимости. По нему пробежала дрожь, каждый позвонок треснул в тандеме, словно признавая сокрушительный вес его решения. С тяжелым сердцем и смиренным взглядом Сэм медленно кивнул, уступая коварным шепотам, которые проникли в тайники его сломанной психики. Какофонические голоса слились в один, леденящий душу слог- звук, который мог бы также быть приговором его собственному проклятию - когда тревожная тишина была внезапно изгнана проливным ливнем непрекращающегося шума шепота.

-Всё... будет... услышано...

Провозглашал угрожающий рефрен, его компоненты сплетались воедино в гипнотическом, сводящем с ума ритме, который грозил полностью поглотить Сэма. Неумолимый поток голосов хлынул сквозь него, каждая диссонирующая фраза была острым как бритва когтем, стремящимся разорвать его оставшуюся защиту на части и заявить права на тёмное, извращённое святилище его разума как на своё собственное.

-Нет, пожалуйста, я не в силах это терпеть...

Когда Сэм рухнул лицом вперед на потрескавшийся линолеум, его охватило чувство надвигающейся гибели, его отчаянная молитва о пощаде была трагически прервана внезапным толчком его тела. Деревянный пол, ледяной и неумолимый, впился в его нежную кожу, а его конечности раскинулись в смятой куче. Зрение Сэма, уже затуманенное до небытия, дико закружилось, звезды и позвонки потрескивали, словно фейерверки, взрывающиеся за его слезящимися глазами. С булькающим вздохом он вытянул шею, тщетно моргая, пытаясь снова сфокусироваться сквозь пленку кровавых слез, теперь стекающих по его щекам.Где-то в бездне его опустошенного разума все еще сохранялся крошечный проблеск сознания, искра решимости, отказывающаяся быть потушенной беспощадным шквалом какофонии шепотов.

Это была невозможная борьба, но опустошенная психика Сэма все еще цеплялась за отчаянную, первобытную потребность в самосохранении — в выживании.

-НЕТ!

Его надтреснутый шепот, казалось, отражался в пустоте его разбитого рассудка, мучительный крик эхом отражался от грязных стен убогой квартиры. Светящиеся глаза Майи сияли обещанием надежды, когда они встретились с отчаянным взглядом Сэма, эта единственная клятва была спасательным кругом, брошенным его осажденной душе из самой бездны его собственного раздробленного существа. Хотя ее слова затерялись в ветрах его безумного кошмара, убежденность в их произнесении, казалось, пульсировала в его избитой психике, как мягкий, теплый уголек, отказываясь гаснуть под неумолимым натиском шепота. По мере того, как какофонический хор становился все более пронзительным, нежное пламя обещания Майи, пылающее внутри него, начало мерцать. Но хватка Сэма за реальность, хотя и слабая, крепко держалась против удушающего веса его раздробленного внутреннего мира. Половицы под ним, казалось, содрогнулись, когда сила шепота достигла неистового крещендо, грозя поглотить все чувство собственного достоинства и здравомыслие в своем водовороте. И все же, когда первые щупальца сознания начали отступать от бездны, Сэм уцепился за слова, прошептанные как благословение — Я приду к тебе наяву, сегодня ночью. Искра, слабая и хрупкая, но неоспоримая, которая питала самые глубокие уголки его сломленного существа почти осязаемым стремлением к освобождению и искуплению.

Дверь скрипнула, медленно и неторопливо открываясь, тени танцевали по комнате, словно призрачные служители, возвещающие о прибытии своей хозяйки. Эфирная аура Майи скользнула через порог, ее нежная ласка перемешивала пыльный воздух и выманивала забытые воспоминания из глубин распадающейся психики Сэма. Когда она вошла в тесное, тускло освещенное святилище его отчаяния, раздробленное внимание Сэма сосредоточилось на ней с иссохшей жаждой утешения, его взгляд упивался небесными чертами ее лица сквозь дымку его распадающегося рассудка. Шепот, почувствовав ее присутствие, на мгновение затих, как будто на них обрушилась гнетущая сила, их составные голоса слились в единый, побежденный рык, который ускользнул в бессильной ярости. Светящиеся глаза Майи, полные яростной безусловной любви, сосредоточились на сломленном мужчине перед ней, ее тонкие пальцы сомкнулись вокруг его дрожащей руки, словно спасательный круг, брошенный в бездну.

-Тсс...

Пробормотала она, беспокойство сморщило божественный холст ее лица, когда она почувствовала смятение, таящееся прямо под потрепанной внешностью Сэма.

-Я здесь, Сэм. Я здесь.

-Яя, я неверю своим глазам! Ты реально тут, стоишь перед мною! Это ведь не сон!

Глаза Майи сверкнули от радости при виде широко раскрытых глаз Сэма, ее тонкие черты лица сложились в ласковую улыбку, когда она наклонилась, чтобы нежно обхватить его обветренное лицо своими тонкими руками.

-Поверь мне, любимый.

Пробормотала она, ее голос был низкой, успокаивающей мелодией, которая, казалось, ласкала его душу.

-Я путешествовала далеко и широко, чтобы добраться до тебя.

Золотое сияние ее существа усилилось, наполняя тесную, грязную квартиру теплым, манящим сиянием, которое, казалось, смывало оставшиеся тени измученной психики Сэма. С каждым мгновением его раздробленный разум начал собираться заново, части вставали на свои места, как фрагменты пазла, осознавая свою законную целостность.

-Я так скучала по тебе, мой мечтатель с небесными глазами.

Выдохнула Майя, ее слова шептали секреты, которые могли постичь только заветные сердца.

-Сквозь все испытания и невзгоды, шепоты и тени, самые темные ночи я бодрствовала рядом с тобой.

Её прикосновение, легкое, как летний бриз, разожгло каскад забытых воспоминаний в измученном разуме Сэма — украденные моменты, общие мечты, шепот в тишине ночи — все это сплелось в гобелен вечной любви.

Истощенное тело Сэма прислонилось к сырой стене, кости скрипели в безмолвном протесте, когда он обнимал пустоту с отчаянным упорством, рожденным бесчисленными разбитыми надеждами. Его взгляд, все еще затуманенный коварным туманом шепота, блуждал вниз, тени под мерцающим светом, казалось, углубились и скрутились, когда его запутанный разум проецировал невозможные формы в их болото. Но среди закручивающегося ужаса, мягкое давление проникало в жесткую плоскость его спины, ее тепло и прочность были аномальной реальностью в мрачной, заброшенной среде. Неровное дыхание Сэма прервалось, когда тонкие руки обвились вокруг него, первое ощутимое доказательство долго отсутствующего присутствия, которое бросило вызов жестокому диктату его сломанного существования. Гибкая фигура Майи прижалась к нему, небесная сущность ее существа просачивалась в бездонные трещины его разбитой психики, как успокаивающий бальзам. Хотя ее прикосновение оставалось эфирным шепотом на его впалой груди, избитое сознание Сэма взволнованно ее безошибочным присутствием, щупальца сомнения и отчаяния, которые цеплялись за него, как вторая кожа, наконец, ослабили свою хватку.

-З-здесь...

Прошептал он, слово вырвалось из его рваных голосовых связок, словно вызванное какой-то древней, первобытной потребностью в подтверждении.

Симфония скрипов и стонов разнеслась по пустынной квартире, когда Сэм, его изношенное тело напрягалось с новой целью, поднял лежащее на спине тело Майи в нежной колыбели своих рук. Он перемещался по тесному пространству комнаты нерешительными шагами, словно преодолевая опасный ландшафт в темноте ночи. Каждое осторожное перемещение его веса посылало рябь по матрасу, изношенная ткань скрипела и покачнулась в покорном размещении их усталых тел. Но даже посреди своей физической дряхлости Сэм двигался с тихой решимостью, подпитываемый всеобъемлющей потребностью укрыть потустороннюю сущность Майи в своем потрепанном святилище. Прижав ее к груди, Сэм устроился на комковатой кровати, деревянные планки скрипели в знак протеста, когда он натягивал покрывала, чтобы укрыть их. В этот момент мерцающий флуоресцентный свет наверху бросал на сцену жуткое свечение, словно придавая спектральное подтверждение отчаянному восстановлению некогда неразбитого сосуда мерцающими углями общей человечности, оставшимися внутри.

Дрожащими руками Сэм нежно раздел Майю, его прикосновение было легким, как ласка перышка, когда он разматывал секреты, хранимые ее небесными одеждами. Ткани, светящиеся и прозрачные, шептали секреты, соскальзывая с ее кожи, как лунные лучи, неохотно уступающие первому румянцу рассвета. По мере того, как каждый предмет одежды присоединялся к сброшенной куче, проявлялась истинная сущность Майи, ее нежная фигура была одета только в теплый мед ее золотого сияния. У Сэма перехватило дыхание, когда он увидел ее, его глаза впитывали вид ее тонких изгибов, ее кожа была фарфоровым холстом кремовых бликов и розовых полутонов. С намеренной осторожностью он снял остатки ее неземных украшений, пока она не легла обнаженной рядом с ним, эфирная скульптура желания и преданности. Пульс Сэма участился от неистовой тоски, его взгляд не отрывался от сияющей картины своей возлюбленной, словно запоминая каждую светящуюся деталь на века. В этот момент, зависнув между мирами, Сэм поддался непреодолимому желанию прикоснуться, почувствовать и заявить права на сущность богини, которая вплела свою магию в саму ткань его существа.

Пока их переплетенные тела двигались в гармонии, симфония вздохов, стонов и шепчущих нежностей наполняла комнату, каждое крещендо нарастало на предыдущее, пока крещендо их освобождения не разрушило хрупкую границу между их мирами. В этот момент взаимной капитуляции шепот, устав от их беспощадного нападения, отступил в тайники сломанного разума Сэма, их злобное присутствие было далеким, затухающим эхом среди последствий сырого, первобытного освобождения. Ибо в теплом, золотом сиянии их общей близости избитая психика Сэма нашла подобие покоя, его разбитые осколки перестроились вокруг неукротимой любви, которую он разделял с Майей. Когда они погрузились в томные объятия посткоитальной тишины, в измученном взгляде Сэма читалась тихая стойкость, свидетельство нерушимой связи, выкованной в горниле их общих испытаний, и непоколебимой преданности, которая провела их через бури его раздробленной реальности.Внезапный навязчивый голос, лишенный интонации или теплоты, прорезал спокойную дымку интимной задумчивости Сэма и Майи, его леденящее воздействие мгновенно разрушило хрупкое святилище, которое они создали вместе. В мгновение ока шепчущие призраки его прошлого снова стали большими, их какофонические вопли заполнили пещеристые пустоты психики Сэмаа гнетущим ужасом.

Глаза Майи дрогнули, беспокойство отразилось на тонких линиях ее лба, когда она почувствовала волнение, шевелящееся внутри ее возлюбленного.

-Что случилось, Сэм?

Ее голос, тихий мелодичный шепот, говорил о нежности, столь абсолютной, что, казалось, она пронзала самую суть его души. Мускул на угловатой щеке Сэма дернулся, его дыхание стало коротким, прерывистым, пока он пытался удержаться в настоящем моменте.

-Помни...

Повторял голос внутри него, его диссонансная модуляция сплеталась в гипнотический рефрен, который неумолимо тянул Сэма в бездну его раздробленных воспоминаний.

Холодный ужас скользнул по его позвоночнику, его ледяные щупальца пронзили тепло его желания, когда отголоски мучительного прошлого Сэма раздулись в водоворот невыносимых страданий.

-Ба как?! Почему?! Ты заебал меня! Убирайся из моей головы!

Слова, грубые от отчаяния, вырвались из пересохшего горла Сэма, как первобытное отчаяние раненого животного. Его руки, обычно такие нежные вокруг Майи, теперь сжались в железные кулаки, когда он пытался укрепиться в реальности их переплетенных тел. Но даже твердые контуры ее тела не могли удержать его от приливной волны мучений, которая хлынула в его разум. Светящиеся глаза Майи, плавающие в сострадании, впились в сломанный взгляд Сэма. Ее тонкие пальцы неуверенно потянулись к его, успокаивающий бальзам против муки, которая обжигала его самую суть. Но злобная сила внутри него уже получила свое злобное преимущество, гнойный нарыв боли и страха, который вырвался наружу в нежное святилище их любви.

-НЕТ!

Взвыл Сэм, тоска в его крике была водоворотом отчаяния, который он не мог сдержать.

-Я не буду... Я не позволю тебе снова отравить меня! НЕ ЗДЕСЬ, НЕ СЕЙЧАС!

Его слова были грубым, мучительным криком, эхом отражавшимся от покрытых грязью стен, словно призывая темных призраков, преследовавших его сломленную психику, чтобы разрушить хрупкий мир, который он разделял с Майей.

Мучительный вой Сэма наполнил тесную, грязную квартиру, револьвер дрожал в его руке, а металлический запах пороха уже стал густым в его прерывистом дыхании. Глаза Майи, широко раскрытые и испуганные, отражали мерцающий флуоресцентный свет, когда она с зарождающимся пониманием наблюдала за тем, как разворачиваются отчаянные действия ее возлюбленного.

-Нет, нет, нет...

Прошептала она, ее голос был прерывистой мольбой, когда она с трудом поднялась с кровати, тонкие пальцы тщетно хватались за осколки любви, теперь расколотой беспощадным потоком сломанной психики Сэма. Он едва заметил ее тщетные попытки, пистолет был направлен на его висок с механической точностью, рожденной разумом, настолько сокрушительно сломанным, что он больше не мог воспринимать жестокую реальность его действий.

-Прости меня.

Выдохнул Сэм, слова были хрупкой, разбитой мозаикой смирения и печали, когда он нажал на курок. Резкий треск выстрела разорвал воздух, и даже когда Сэм снова рухнул на залитую кровью кровать, Майя едва успела прикрыть голову, прежде чем очередной оглушительный грохот отправил гильзы рикошетом отлетев через комнату. Безжизненное тело Сэма лежало неподвижно, ужасная натюрмортная картина разбитых надежд и разбитых мечтаний, навечно застывшая на окровавленных простынях.Тишина разнеслась по пустынной квартире, пока безжизненное тело Сэма оставалось неподвижным, мрачное свидетельство непоправимого перелома, который в конце концов поглотил его. Мучительные рыдания Майи заполнили пустоту, жалобный плач, который, казалось, пронзил саму ткань реальности.

-Нет... нет, не так...

Её шепот перешел в бессвязные крики, когда она подползла к нему, ее хрупкие пальцы дрожали, когда они пытались разжечь искру жизни, которая покинула его разбитый сосуд. После невыразимой трагедии комната, казалось, была лишена света, как будто сама суть надежды и радости погасла вместе с человеком, который когда-то воплощал стойкость человеческого духа. Но среди этого кровавого хаоса осталась одна неизгладимая истина: каким бы мрачным ни казался путь, непоколебимая любовь и сострадание тех, кто остался, способны в самые темные часы возродить новый рассвет из пепла того, что было утрачено.