Осень - 33

Жизнь растения на Марсе стоит столько же, сколько и жизнь человека. Это известно всем, кто прожил на Марсе достаточно долго. Лучше всех это известно коренным марсианам.

В процентном соотношении коренных марсиан, конечно, намного меньше, чем тех, кто когда-то прилетел с Земли, но через несколько марсианских лет их число сравняется, а затем и станет существенно больше.

А значит, будет больше тех, кому известно с младенческих комбинезонов, что нельзя заходить в леса. Нельзя в них гулять, нарушать целостность почвы, собирать облетевшие листья осин или ломать веточки у хрупких молодых елей.

За такое нарушение грозит большой штраф. Тебе могут урезать питание и направить на исправительные работы: спрессовывать регалит в дальних карьерах в огромные блоки, промывать марсианский песок, выводя из него токсичные вещества и тяжелые металлы, сортировать мусор на тот, что можно еще раз переработать и использовать, и тот, что раздробят и добавят к регалитным плитам.

Любая работа на Марсе важна, и каждый трудящийся – тоже. Но всё же приятнее запускать дронов-жуков опылять горох, чем следить за роботами-камнеевателями и сдувать радиоактивную пыль с их механических суставов.

Об этом думал Гаврила, когда смотрел на сидящую в густой траве группу девушек. Они беспечно смеялись, обрывали ветви осинок и вплетали их в длинные косы. А у Гаврилы внутри всё кипело.

За полтора месяца до.

«Отдел управления персоналом просит Вас пройти в 13:30 в кабинет 34z7».

Гаврила недоверчиво всматривался в экран, но уведомление никуда не девалось. Светилось и весело подмигивало приятным голубоватым сиянием.

— Что у тебя?

Гаврила поднял глаза на Максима. В компостной лаборатории стоял тяжелый влажный дух: пар поднимался от земли, где управляемые Гаврилом роботы сейчас должны были равномерно распределять свежие биологические отходы. Должны были, но они зависли вместе с ним — на этом этапе присутствие человека становилось ключевым.

Их было двое — людей. А так они находились здесь втроем: Гаврила, Максим и Алиса, вшитая в маленькие металлические машинки с грабельками вместо рук.

— Что у вас? – спросила Алиса. Один из малышей-роботов заинтересованно наклонил голову.

— В отдел кадров зовут, – растерянно поделился Гаврила.

— Не указано зачем? – Алиса.

— Нет.

— А ты где-нибудь косячил? — Максим.

— Нет, — в этот раз в голос Гаврилы пробралось раздражение.

Алиса и Максим переглянулись. Роботам было не обязательно имитировать человеческие эмоции, но все последние версии делали это безупречно, чтобы расширить круг «собеседников» для марсиан.

— Не переживайте, всё будет хорошо! Вы замечательный специалист, и вам наверняка предложат новый проект.

Голос у Алисы тоже был подобран превосходно. Раньше звучал голос какой-то земной актрисы, но позже его адаптировали под марсиан – увеличили на пару частот, чтобы лучше слышать. Роботы один за другим подняли вверх грабельки и потрясли ими в поддерживающем жесте. На сердце у Гаврилы потеплело.

— Когда? – уточнил Максим.

Гаврила бросил взгляд на настенное табло.

— Еще пару партий сделаем, – и, кивнув, повернулся к основному экрану, чтобы продолжить следить за процессом.

На первом уровне компост уже подсыхал, крайняя пластина приподнялась, и всё её содержимое с тихим шелестом утекло в пластиковую трубу. На втором всё ещё был затянут паром, но Гаврила не стал ускорять процесс – он предпочитал естественность скорости. При обдуве часть почвы также сдувалась, а она была здесь по стоимости жидкого кислорода – чрезвычайно дорогой. Когда в школе Гавриле рассказывали, что на Земле люди запросто продают и покупают земельные участки (!), что грунт можно найти в любом магазине (!), ему хотелось покрутить пальцем у виска. Это противоречило всем его представлениям о жизни, казалось неправильным и неестественным.

В тринадцать часов последняя пластина отправила землю дальше, и напарники не стали выкладывать следующую партию.

Алиса поставила программу на паузу, но Гаврила на всякий случай еще раз проверил.

Несмотря на тщательный отбор генома, Максим каким-то образом получил совершенно земную беспечность и потому просто дожидался друга в коридоре.

Они прошлись по зеленой зоне, наблюдая, как за толстыми стеклами трепещут листики картофеля. Из крохотных динамиков лился шелест и трели птиц, каких никогда не было на Марсе. Иногда Гавриле казалось, что птицы — такая же выдумка, как динозавры или дед Мороз. Что-то, что должны были привезти в пластиковых контейнерах первые колонисты вместе с мечтами и снами об оставленной Родине.

Коридор привел друзей в широкий холл. Здесь было светлее — дисплеи на потолке имитировали прозрачно-голубое небо Земли. Это вызывало одновременно радость и печаль: когда Гаврила впервые увидел настоящее марсианское небо, его потрясло и напугало, насколько оно отличается от спокойного и безмятежного на экране.

В центре холла стояло первое марсианское дерево, которое допустили в открытое пространство к людям — низенькая кривая сосна.

И, как всегда, Гаврила остановился возле нее и вдохнул сладкий, чуть более обогащенный кислородом воздух.

— Удачи! — Максим хлопнул его по плечу и двинулся в сторону столовой.

Гаврила проводил его удаляющуюся фигуру взглядом и направился в противоположную сторону. Ему был нужен 34-й корпус.

***

У девушки, сидящей в приемной, были приятные правильные черты: высокие скулы, карие раскосые глаза, черные волосы. Кожа бронзово блестела в мягком свете ламп. Она, несомненно, была коренной марсианкой, но ее предки могли оказаться из любой части старой Земли — все рожденные на Марсе получали из лаборатории генной инженерии темную кожу, карие глаза, черные волосы. То, что лучше подходило под суровые условия планеты.

На бейджике значилось «Лара».

— Гавриил Полевой? — спросила Лара.

Гаврила кивнул и послушно последовал в указанную сторону.

Второй кабинетик был даже меньше, чем первый. Их могли бы и объединить. А может быть, они и были когда-то объединены, но почему-то... Гаврила не закончил мысль, потому что сидящая в комнате женщина повернулась и ласково ему улыбнулась. Это была очень старая землянка.

— Привет, дорогой.

— Привет, — машинально отозвался Гаврила. Он не мог отвести глаз от светлой радужки женщины и прямых белых прядей.

— Понимаю, что мы, наверное, напугали тебя таким неожиданным вызовом.

— Что вы! — поспешил возразить Гаврила, хотя ему все еще было немного неуютно. — Я полезный универсальный винтик в нашем... корабле дальнего плавания.

Старая поговорка царапнула, словно песчинка, попавшая в скафандр. Марс никогда не был для Гаврилы кораблем. Это был его дом.

— Хорошо, — женщина снова улыбнулась. — К сожалению, мы столкнулись с непредвиденной ситуацией в одной из оранжерей.

На мгновение Гавриле показалось, что гравитация вовсе исчезла.

— Что-то случилось? — во рту пересохло, и слова шуршали регалитом.

— Не беспокойся. С самой оранжереей всё в порядке, но ее хранитель отказался от поста и сейчас не может выполнять свои обязанности.

Внутрь будто пробрался марсианский холод.

— Что случилось?

Каждому на Марсе было известно: ресурсы чрезвычайно ограничены, и если хотя бы один человек теряет работоспособность — это сказывается на жизни всей колонии. Хорошо, что не пострадала оранжерея, но пострадавший человек — тоже очень-очень плохо.

— Тоска по дому, — сухо ответила женщина.

Гавриле не нравилось ни находиться в этой комнатке, зачем-то отделенной от приемной, ни рядом с этой очевидной землянкой, которая проявляла безучастность к чужим переживаниям, не свойственную марсианам. Он помолчал, ожидая, когда та продолжит, но женщина просто сверлила его взглядом, будто он должен стыдиться своего беспокойства за товарища.

— Хорошо, — наконец сдался Гаврила, ему не хотелось продолжать этот вязкий земной конфликт. — Чем я могу помочь?

Женщина растянула губы в подобии улыбки.

— Согласно нашим данным, ты проходил обучение по программе природосбережения и насыщения почв. Оранжерее требуется сейчас новый наблюдающий, и ты самый близкий по квалификации и опыту, поэтому мы хотели бы предложить эту должность тебе.

Голова закружилась от неожиданности и радости. Гаврила с трудом удержался от того, чтобы обнять эту ледышку и радостно похлопать ее по спине — он знал, что первые переселенцы не любят, когда к ним прикасаются.

— Когда я смогу приступить к новым обязанностям? Где мне узнать подробности? Нужны ли будут какие-то доступы? — вопросы сыпались, как земля по желобам.

Женщина покачала головой.

— Я отправила вам все необходимые данные. Доступы выдадут в течение дня. Поздравляю с новой должностью!

Гарила тихо рассмеялся и пожал протянутую руку. Он испытывал похожее один раз в жизни, когда хорошо сдал экзамены и блок устроил праздник. Друзья, родители, соседи — все так гордились им, что он будет работать с растениями. А дядя Миша достал привезенную с Земли бутылочку с пряной настойкой на травах, что никогда не росли на Марсе. От одного глотка точно также кружилась голова, сердце пело и кровь радостно бурлила.

Как они обрадуются, когда узнают, что он станет присматривать за оранжереей, а не просто подготавливать почву! Он сможет снимать специально для них видео, чтобы они посмотрели на... А на что, собственно?

Гаврила открыл файл «Должностные инструкции». Как он дошел до столовой и взял обед — прошло мимо его внимания. Что его встревожило — нельзя ничего оставлять на откуп мышечной памяти, малейший недосмотр может обернуться очень дорого! — поэтому Гаврила решил ознакомиться с обязанностями уже после того, как доест последнюю горошинку.

Но после того, как час обеда завершился, Гавриле пришло уведомление от Алисы: «Поздравляю с новой должностью! Вас ожидают у Оранжереи Северного сектора», и он снова не успел ничего прочесть.

То, что оранжерея совсем близко, Гаврила понял, как только увидел чуть поблескивающие черные таблички. Они занимали все стены, даже над дверным проемом висели. На марсианском металле были изображены лица и написаны имена на всех языках поселения. Гаврила замер, разглядывая каждую из них. Нельзя было понять, какого цвета глаза, волосы, кожа, но можно было различить, как лица чуть удлиняются, меняются черты, становясь более марсианскими. Кудри и прямые волосы, короткие стрижки и косы, прищуренные взгляды и веселые открытые улыбки. Когда-то они все были живы, а затем... Все эти люди, земляне и первые марсиане, умерли здесь, на крохотной негостеприимной красной планете, и завещали свои тела будущей жизни. Каждый из них стал минеральной основой для оранжерей, все они служили цели терраформирования, чтобы у их потомков было больше места. Больше возможностей.

На глаза навернулись слезы, и на мгновение Гавриле показалось, что он сам — обрабатываемый грунт, насыщаемый полезными веществами. Это было горько и вдохновляюще одновременно.

Дверь с тихим шелестом открылась, но за ней не оказалось человека, и Гаврила зашел внутрь.

Он не отошел от потрясения, ему требовалась минутка, чтобы осознать всё и прочувствовать. Крохотная стерильная комнатка заботливо предоставила ему место для этого.

Когда слезы иссякли, Гаврила проверил каждый клапан на комбинезоне, взял предоставленный ему облегченный шлем и зашел в узенький коридор между секциями. Оранжерею и поселение отделяли эти небольшие коридоры — для местных растений воздух поселения имел слишком агрессивную биологическую среду. Пока не было уверенности, что микробы из дыхания людей не станут для местной зелени гибелью, оранжереи тщательно охраняли.

Следующая комнатка была чуть больше предыдущей, и почти вся она была заполнена экранами, где скакали графики, всплывали уведомления и постоянно что-то происходило. Что-то, названия чему Гаврила еще не знал.

— Здравствуйте! — из динамиков полился голос Алисы. — Вы находитесь в модуле управления Лесом. Давайте я проведу вам небольшой инструктаж.

— А где человек? — удивился Гаврила.

Перед глазами всплыло воспоминание: школьный плакат «Доверяй роботу, но надейся на человека» и человек с роботом, держащие в руках по гаечному ключу.

— Давайте не будем о плохом, но я готова рассказать вам обо всех нюансах работы с Лесом.

— Нет, подожди. Свяжи меня с... — Гаврила попытался вспомнить имя женщины, что его сюда направила, но в голове вертелись только ее светлые глаза и слово «землянка». Ужасающая дискриминация, но Гаврила ничего не мог с собой поделать.

— Я готова связать вас с кем захотите.

— Свяжи меня с отделом кадров, — с облегчением выкрутился Гаврила.

На одном из экранов появилось окно исходящего звонка. Через три гудка включилась видео-трансляция: марсианка из приемной отдела кадров приветливо ему улыбалась.

— Гавриил, здравствуйте! Как вам на новом месте?

— Да, здравствуйте, — Гаврила прокашлялся. — Я тут... один. Меня инструктирует Алиса. Где человек?

— Мне очень жаль, — лицо марсианки накрыла тень печали. — К сожалению, наш прошлый техник отказался от должности и не может сейчас рассказать вам, как обстоят дела. Но он заверил нас, что Алиса отлично справиться с этим.

— Но...

— Мне очень жаль, — повторила девушка. — Мы выдали вам должностные инструкции. Алисе известен весь процесс, но на этом наши возможности заканчиваются. Мы не сможем предоставить вам большее.

Гаврила сердито уставился в красивые темные глаза — цвета космоса.

— Вы же понимаете, что это нарушение...

— Да, конечно, — марсианка перебила его и нахмурилась. — Но наши ресурсы очень ограничены. Извините, мне звонят по еще одному срочному вопросу. Уверена, вы прекрасно со всем справитесь!

И отключилась.

— Верх бестактности, — пробурчал Гаврила на это, хотя внутри всё похолодело.

Ему действительно предстояло всё изучить самостоятельно. «Наши ресурсы ограничены» всегда значило одно — ты должен постараться. От твоих трудов зависит результат. Гаврила глубоко вздохнул, успокаивая трепещущее сердце:

— Алиса, продолжай инструктаж.

— Всегда рада поделиться знаниями!..

К вечеру голова гудела, Гаврила даже задумался, стоит ли идти в блок или воспользоваться койкой в соседней комнатушке — так он смог бы утром сразу продолжить обучение. Но в груди уже ныла тоска по близким.

Он шагал длинными извилистыми коридорами. Мимо проносились люди на небольших платформах, спеша в свои блоки. Гаврила мог бы сесть на одну из таких, но хотелось пройтись — почувствовать, как приятно воздух подхватывает его шаги, размять затекшие от постоянной работы с экранами руки. На мгновение ему подумалось, а как бы ощущалась такая работа с гравитацией не 0,38g? Но он тут же отогнал ее от себя. Мысли о Земле не запрещались, но не одобрялись. Зачем думать о далеком голубом шарике, если под ногами темные поблескивающие плиты регалита, а над головой экраны с растекающимся по ним нежно-розовым закатом?

У входа в блок уже собрались все его жители. Конечно, Максим рассказал каждому, что Гаврилу перевели в другое место. Ему стало стыдно, что саму оранжерею он все еще не посмотрел — рассказывать было нечего, но он радостно улыбнулся, глядя на торжественные лица друзей, соседей, семьи. Их поддержка ощущалась включенным кондиционером на 20 градусов — очень тепло, легко и немного ласково.

Они вынесли небольшие складные столы из капсул и расставили длинным рядом, чтобы каждому хватило места. Экраны над головой потемнели, а затем засияли далекими звездами. Так выглядело марсианское небо, когда фильтры съедали весь агрессивный ультрафиолет. Звезды перемигивались.

Гаврилу усадили во главу стола, а с другой стороны посадили беременную Миранду. Было не редкостью, когда жители разных блоков менялись местами. И чаще всего это было связано со стремлением создать семью.

Женщины, принявшие решение забеременеть на Марсе, особенно почитались. Им не нужно было ходить на службу — беременность признавали одной из самых сложных трудовых обязанностей. Хотя почти все женщины продолжали работать на своих местах, негласный кодекс марсиан призывал не оставлять пост, пока есть возможность на нем находиться.

Рядом с Мирандой сидел ее муж, Костя, и что-то ласково шептал ей на ухо.

Гавриле тут же захотелось оказаться на его месте. Быть не просто частью общины, а иметь пару. Кого-то, с кем можно было пережить все радости и невзгоды романтических отношений. Несмотря на то, что ему было четырнадцать [1] лет, ему еще не довелось с этим столкнуться: ночные прогулки после комендантского часа, улыбки через всю столовую, вечера возле первого дерева, тихие песни и стихи под яростными звездами Марса.

Цветет и врастает в эфир

Звезды семигранный кристалл,

Чтоб я этот призрачный мир

В подъятых руках осязал. [2]

Мама поставила перед ним тарелку, полную его любимого пюре. Ее руки чуть тряслись — так она гордилась сыном и волновалась за него, и Гаврила вынырнул из тоскливых мечтаний. Не стоило предаваться унынию: здесь он никогда не будет одинок.

Они праздновали до последнего сигнала комендантского часа.

Но Гаврила все равно не уснул. Он вертелся с боку на бок, одолеваемый мыслями и впечатлениями сегодняшнего дня. Лишь под самое утро он смог ненадолго задремать и тогда же пожалеть, что не принял раньше мелатонин или магний, чтобы легче провалиться в сон и полноценно отдохнуть.

***

Пробуждение далось тяжело. Голова была набита стекловатой, каждый звук эхом отдавался где-то в затылке, в глазах пекло. Гаврила сменил комбинезон и натянул выходной скафандр, прикладывая все силы к тому, чтобы не отвлекаться и тщательно закрыть каждый клапан.

Завтрак тоже прошел мимо его внимания.

Чем ближе Гаврила подходил к оранжерее, тем больше он волновался. Лица смотрели на него с табличек внимательно и строго, и по спине пробежал холодок неуверенности. Может быть, стоило запросить больничный и выспаться? Ведь недостаток сна приводит к страшным ошибкам.

С другой стороны, не выйти на новую должность на второй день — верх безответственности.

— Привет! — поздоровалась Алиса, едва он вошел в кабинет, заполненный экранами. — Вы выглядите уставшим? Вам удалось отдохнуть?

— Нет, — раздраженно отозвался Гаврила и тут же устыдился своего раздражения. — Не мог заснуть.

— Жаль это слышать.

На одном из экранов показался аватар Алисы — маленький робот, вроде тех, что работали с ним в лабораториях. На цифровой мордочке было нарисовано огорчение.

— Не хотите еще немного отдохнуть перед рабочим днем?

— Тогда я точно ничего не успею, — покачал головой Гаврила.

Алиса внимательно смотрела на него глазами-пикселями. Разумеется, не ими — повсюду были камеры и индикаторы, но казалось, будто желтые квадратики выражают человеческое сочувствие и озабоченность. Робот тяжело вздохнул и тоже покачал головой.

— Марсиане, — пробурчала Алиса. — Вам стоит больше заботиться о себе.

— Мы строим новый мир, — возразил Гаврила. Ему было немного неловко за такие громкие слова, но это было правдой. — Если сейчас не потрудиться как следует, мы ничего не добьемся.

Алиса закатила глаза и исчезла с экрана.

— Тогда приступим к работе. Вчера я рассказала вам об основных показателях, на которые мы смотрим, а также способах регулировки различных элементов, чтобы показатели выровнять. Сейчас я расскажу вам немного о самом Лесе, и затем запустим симулятор для проверки ваших навыков, после чего я смогу выдать вам доступ младшего специалиста.

Гаврила глубоко вздохнул, усмиряя сердце.

— Лес был засажен семнадцать лет назад. Тогда мы еще не имели тех инструментов, что имеем сейчас, а потому качество почвы оставляло желать лучшего. Несмотря на то, что растения испытывали явный стресс, мы смогли вывести достаточно устойчивые культуры. Наибольшую жизнеспособность показали ели, сосны, осины, березы, а также ряд кустарников и некоторые мхи. Плодовые деревья не прижились, но размер почвенного слоя, а также уровень корневой системы Леса сейчас показывают, что через несколько лет мы сможем попробовать в центральной, наиболее защищенной части Леса высадить первые яблони и рябины. В секторе С-четыре мы пытались высадить кусты брусники и клюквы, но они значительно более чувствительны к кислотности почвы, в щелочной среде регалита сложно создать для них приемлимые условия. Пока что наш Лес не плодоносит.

— Ты называешь оранжерею Лесом. Почему так? — смущенно уточнил Гаврила. Он услышал это еще вчера, но до сих пор не спрашивал, хотя давно и следовало.

— Потому что это Лес.

Ответ ни капли не прояснил ситуацию. Это было столь явно написано на лице Гаврилы, что Алиса ухмыльнулась.

— Вы всё увидите сами во время обхода.

— Обхода?

— Да. — Алиса помолчала, а затем продолжила. — Лес занимает семь гектаров земли. В рамках техник раннего терраформирования в нем была запущена сеть ручьев на небольшой глубине, помимо стандартных устройств полива.

Гаврила перевел взгляд на таблицы с водным балансом почв. Он видел вчера все эти графики, но только сейчас в полной мере осознал, что они значат. Слово за словом перед Гаврилой раскрывалась тайная жизнь Леса: каждый микроорганизм в почве, каждая травинка, каждая частичка биосферы — все было построено не только на точных математических расчетах, но и некоторой доли эксперимента, риска. Решения, которые принимались здесь, могли фундаментально изменить окружающую среду и при этом не были в полной мере подконтрольны человеку. Одна мысль об этом вызывала внутреннюю дрожь.

— Думаю, многое будет понятнее наглядно. Давайте проведем обход. Пожалуйста, наденьте шлем и проверьте клапаны комбинезона. Находиться в Лесу без полной защиты запрещено.

Гаврила внимательно осмотрел себя, пощелкал застежками — каждая плотно примыкала к нужному месту — и только затем двинулся в соседнее помещение, где находилась платформа. Дверь в аппаратную герметично закрылась, платформа завибрировала под ногами, поднимая техника вверх. Раздалось музыкальное шипение, люк распахнулся, и платформа медленно выехала из ангара.

Над головой раскинулся огромный ячеистый купол, сейчас сияющий тихим голубым светом. Это было самое большое небесное пространство, открытое разом, что видел Гаврила. Оно совсем не походило на те куски красной планеты, что ему довелось однажды увидеть на экскурсии. Оно было прекрасным. Если так выглядело небо Земли, то ничто, кроме действительно важной цели, не могло заставить людей покинуть его. Нужно быть героем, чтобы оставить его.

Вдоль стены купола тянулись рельсы, по которым платформа заскользила дальше. Гаврила опустил взгляд вниз, и его сердце пропустило удар.

Огромным зеленым ковром под ним раскинулся лес. Деревья росли так близко друг к другу, что вдалеке казались сплошным полотном. Острые макушки темных елей перемежались с шапками сосен и серебристыми шатрами осин.

Зеленые рощи, зеленые рощи,

Вы горькие правнуки древних лесов... [3]

Алиса была абсолютно права, это не оранжерея, не роща, это был Лес. Тот Лес, в котором когда-то давно жили прародители человеческого рода на иной планете. Гаврила вздрогнул — ведь и его можно было назвать прародителем для тех, кто будет жить здесь века спустя и гулять по лесам, более не скрытым куполами.

Внутри бурлил и пенился восторг. Гаврила всматривался в каждое деревце, мимо которого проплывала платформа, выглядывал мох, укрывающий плотным слоем землю, и небольшие кустики, тут и там краснеющие под белым солнцем.

— Мы проводим полный сезонный цикл, соответствующий земному, дважды в год, чтобы растения испытывали меньше стресса. Но в этом году решили удлинить каждый из циклов на неделю, чтобы растения постепенно привыкали к разнице между планетами, — сообщила Алиса.

— Какой сейчас сезон? — затаив дыхание, спросил Гаврила. В комбинезоне он не ощущал температуру воздуха, не слышал шелеста растений, всё вокруг казалось виртуальной реальностью. Сказкой.

— Осень. Тридцать третий цикл, — голос Алисы погрустнел. — Совсем скоро осинки облетят и всё покроется снегом.

— Снегом, — прошептал Гаврила.

Деревья расступились, и между ними мелькнуло серебро ручья. Словно веточки, нити воды разбегались в разные стороны, образуя частую сеть. Здесь деревца были ниже, чуть кривоватые, но каждая кочка усыпана кустиками с маленькими цветными листочками: пока неплодоносящие клюква и брусника.

Слёзы стекали по щекам и капали прямо на воротник. К тому времени, как платформа совершила полный круг и вернулась в кабину обслуживания, ворот комбинезона насквозь промок.

— Почему кто-то по своей воле покинул это место?

— Люди — очень хрупкие существа, — отозвалась Алиса. — Я не могу рассказать большего, но, надеюсь, нас с вами будет ждать долгая совместная работа.

***

Работа с Лесом оказалась потрясающе увлекательной. Гаврила приходил пораньше и задерживался допоздна, когда Алиса уже откровенно ворчала на него из-за нарушений рабочих нормативов. Несколько раз ей даже пришлось блокировать экран, чтобы отправить техника в блок отсыпаться.

У Леса была уйма параметров! Нужно было отслеживать густоту зарослей, освещаемость, водный баланс, почвенный биом, давление, уровень кислорода и СО2, а иногда устраивать контролируемые ветры, чтобы шишки елей и семена осин не оседали только вокруг родительских стволов. Спустя две недели обслуживания Леса Гавриле стало понятно, что Лесу может потребоваться дровосек — прямо как в старых земных сказках. Нужно было немного проредить свежую поросль и спилить некоторые засохшие деревья.

Поначалу Гаврилу обеспокоило, что такие вообще имеются, но Алиса утешила его: и в естественной среде это абсолютно нормально. Не все деревья выживают, даже если дорастают до десяти метров в высоту.

— Алиса, где у нас инструменты?

Гаврила просмотрел список доступного инвентаря, заглянул во встроенные шкафы и даже попытался обнаружить канал связи с техниками оборудования оранжерей. Но ничего подобного найти не удалось.

— Инструменты?

— Да.

После нескольких недель общения с по-земному грубоватой Алисой Гаврила перенял ее манеру разговора. Алиса хихикнула.

— Все инструменты перед вами.

Гаврила взглянул на экраны.

— И у нас нет инструкций, как обслуживать лес физически?

— Нет, — имейся у Алисы плечи, она бы ими пожала. — Все равно в скафандре вам будет неудобно работать с бензопилой.

— А у нас есть бензопила?

— Нет.

Гаврила тяжело вздохнул.

— Свяжи меня с инженерами.

— Меня вдохновляет ваш энтузиазм, — отозвалась Алиса, и Гаврила не понял — она всерьез или подшучивает над ним.

На экране открылось окошко с исходящим звонком в инженерный отдел.

— Привет!

На Гаврилу внимательно уставилась очень симпатичная девушка. У нее были темные глаза теплого оттенка, по радужкам будто скакали золотистые искорки. Те же искорки скользили по черным, рассыпанным по плечам прядям.

— Привет! — смущенно повторил Гаврила.

— Это инженерный отдел, вы что-то хотели?

— Да, — опомнился Гаврила. — Я занимаюсь обслуживанием оранжереи.

На лице девушки отразилось радостное удивление.

— Здорово!

— Да, спасибо, — Гаврила откашлялся. — Оранжерея прекрасно оборудована для осмотра, но мне требуются некоторые инструменты для того, чтобы проводить физические манипуляции.

— Минутку, — взгляд девушки расфокусировался. Она что-то внимательно читала на экране. — Вы из какой оранжереи?

— Северный лес, — отозвался Гаврила с легкой гордостью.

Буквально на днях они вместе с Алисой изменили название проекта с «Оранжерея-10». Похоже, никому не было до этого дела, по крайней мере, пока не начался отчетный период.

— Так-так, — голос у девушки тоже был теплым, а еще очень мелодичным. — Вижу, что вы уже снабжены роботами для высадки растений и опылителями.

— Всё верно, — Гаврила кивнул. — Но нам требуется инструмент, чтобы убрать погибшие растения.

— Это нельзя выполнить теми же роботами?

— Нет, речь идет об огромных полностью деревянных столбах десяти метров в высоту и около сорока сантиметров в ширину.

— Полностью деревянных... — повторила задумчиво девушка. — Минуту, я посмотрю плотность материала, чтобы иметь представление, как могу вам помочь.

Этот совершенно обычный рутинный разговор напомнил Гавриле, что он уже давненько не общался как следует с семьей и друзьями. Даже по выходным он ускользал на работу. Может, какие-то древние корни, земные следы в его ДНК, привязали его к Лесу так плотно, что для него не осталось иной жизни?

Девушка еще пару минут щелкала по клавишам, а затем снова посмотрела на Гаврилу. На гладкой коже проступил румянец.

— К сожалению, я ничего не могу предложить сейчас, но мы с вами можем вечером встретиться в кафетерии и обсудить варианты. Я как раз к тому времени что-нибудь найду.

Красивая! Девушка-инженер! Звала его(!) вечером в кафетерий! Даже не в столовую или коворкинг! Гаврила ненадолго завис, пока Алиса не включила кондиционер на 10 градусов. Холод тут же привел его в чувство.

— Да, конечно! С радостью!

Едва звонок закончился, Алиса снова хихикнула.

— Это не мое дело, но, кажется, она вам понравилась.

— Наверное, — с глупой улыбкой ответил Гаврила. — Сделай здесь потеплее, пожалуйста.

***

В семь вечера Алиса вывела на экран скриншот со звонка. Над лицом незнакомки красными буквами шла надпись: «Я тебя уже заждалась». Гаврила рассмеялся, поблагодарил Алису и впервые за прошедшее время покинул рабочий кабинет до отбоя.

Возле кафетерия он судорожно попытался пригладить растрепавшиеся волосы, но, кажется, получилось только хуже, поэтому просто махнул рукой и решил идти уже так, как есть.

Гаврила редко заглядывал в кафетерий — это было признанное местечко для парочек: повсюду были развешаны гирлянды, сияющие ласковым светом, на стенах изображены широколистные растения. Наверняка такие выращивали в оранжереях, имитирующих тропические леса. Здесь было уютно, а еще создавалось ощущение уединенности, стоило опуститься за столик.

Она ждала его в углу. Волосы красиво обрамляли продолговатое лицо с крупным выразительным ртом. Глаза в жизни были еще ярче, а искорки золотистей. Девушка улыбнулась ему и махнула рукой.

Гаврила поспешил навстречу, его сердце билось быстрее и радостнее, чем обычно.

На столе перед ней стоял ноутбук.

— Привет! — поздоровалась девушка. — Прости, я не представилась. Меня зовут Шения.

— Гавриил.

Они пожали друг другу руки.

— Так ты занимаешься Северным лесом? — девушка чуть сдвинула в сторону ноутбук, словно освобождала место для разговора с ним, Гаврилой.

Гаврила кивнул и оглянулся на кофейную стойку.

— Ты будешь что-нибудь?

— Малиновый чай без кофеина, если тебя не затруднит.

Гаврила снова кивнул, поднимаясь.

Он стоял у аппарата и смотрел, как порошок концентрата растворяется в горячей воде. Зря только переживал, как его волосы смотрятся. Подумаешь! Кафетерий! Может, ей просто столовая не нравится. Или в коворкингах мест не нашлось — их вечно занимают программисты.

Гаврила вернулся с двумя стаканами, а потом подтянул стул ближе, чтобы было удобно заглядывать в экран ноута.

— Я готов, рассказывай, что удалось найти.

— Д-да, конечно... — девушка чуть сбилась, кажется, даже покраснела. Ее голос погрустнел. — Сейчас покажу.

***

Гаврила проводил Шению почти до самого блока. Они обсуждали найденные варианты, а также способы их модификаций. Самым простым было взять одного из роботов на устойчивых ногах-ходулях и прикрепить к нему пилы для дробления каменных пород. Это обеспечивало минимальное повреждение почвы, а еще не требовало серьёзных расчётов, поскольку они просто переиспользовали уже существующие конструкции.

— Я пришлю тебе завтра, что получилось.

Улыбка очень шла Шении. Гаврила улыбнулся в ответ.

Когда он перестал волноваться о спонтанном свидании (ведь встреча оказалась вовсе не им!), общаться с новой знакомой оказалось легко и весело — комфортно. Гаврила рассказал о неожиданном назначении, подначках со стороны Алисы и невероятной красоте Леса. Шения улыбалась и задавала вопросы, иногда рассказывая какие-то мелочи о своей работе. Между ними был всего год разницы в возрасте, и они прекрасно понимали и чувствовали друг друга. Гаврила словно был в родном блоке, а еще осознал, как отвык от мягкости и тактичности. Он пообещал себе завтра поковыряться в настройках Алисы, чтобы снизить ее уровень токсичности.

— Мне было очень приятно познакомиться, — девушка протянула ладонь.

Рукопожатие — простая вещь, но Гавриле показалось, что его снова окутало тепло с головы до пят. Шения удержала его пальцы в своих дольше, чем следовало.

— Я могу попросить высокий приоритет твоему проекту, чтобы Лесу не пришлось долго ждать, — Шения заглянула ему в глаза. Они почти не отличались ростом, и это тоже было комфортно.

— Спасибо, — отозвался Гаврила.

Показалось, будто в коридоре резко подняли давление, а кислорода, наоборот, стало меньше: голова чуть кружилась, и лицо Шении то приближалось, то отдалялось.

— Мы с техниками привезём аппарат к пятнице, — совсем тихо произнесла девушка.

— Спасибо, — повторил Гаврила. — Я буду рад снова увидеть тебя.

— Я тоже буду рада.

Просигналили отбой. Гаврила смущенно кашлянул, и Шения выпустила его руку.

— Тогда... до пятницы! — Гаврила неловко помахал девушке и зашагал в свой блок.

Его лицо горело.

Ни одна поэтическая строчка так и не прозвучала в мыслях.

***

— Как прошло ваше свидание? — первым делом спросила Алиса, едва Гаврила зашел в аппаратную на следующий день.

Гаврила рассмеялся, но ничего не ответил, хотя всё время прокручивал в голове последние минуты встречи. В нем пузырилось какое-то новое чувство: бурлящая смесь нетерпения, удивления и восторга. Алиса всё утро хихикала над ним, когда он зависал над каким-то графиком или его рука замирала над уведомлением, потеряв всякую связь с мозгом.

Файлы от новой знакомой не заставили себя долго ждать — после обеда Гаврила развернул на центральном экране схему нового аппарата. Робот имел две тонкие ноги с обратным коленным сочленением, широкую камеру-капсулу, где мог сидеть техник и управлять роботом вручную, и двумя верхними конечностями. На конце одной крепился крупный диск пилы, на другой — огромная клешня для переноса груза. К спине робота крепились пазы для собранных материалов. Исключительно функциональная вещь, при этом не лишенная изящества утилитаризма.

Гаврила открыл чат с Шенией: «Спасибо!»

Тут же запрыгали три точки, сообщая, что девушка набирает ответ.

«Конструкторы говорят, что сборка не займет много времени. Но нужно будет пройти курс управления «Лесником».

«Мне нравится название! Когда всё планируется?»

«Модель запустим в производство с начала следующей недели. Я опросила служащих других оранжерей. Им тоже понравилась наша идея, и они оставили заявки на таких же роботов!»

«Здорово!» — написал Гаврила без малейшего энтузиазма и закрыл чат.

— Пойдемте, осмотрим сектора, определим, какие участки подвергнем санации, — Алиса развернула перед ним карту Леса.

— Не хочу никуда идти, — тяжело вздохнул техник. — Давай просто изображения с камер проглядим.

— Пойдемте, пойдемте! — Алиса раскрыла перед ним дверь.

— Ладно, — удрученно протянул Гаврила.

Экраны мигнули, и на них остались только обязательные графики с текущими показателями Леса.

Гаврилу тронула забота Алисы, так что, снова испустив тяжелый вздох, он проговорил:

— Спасибо.

— Спасибо на хлеб не намажешь, — отозвалась Алиса, и Гаврила рассмеялся, потому что это была одна из тех токсичных земных поговорок, которые он не понимал, но звучали они по-настоящему забавно. Алиса нарисовала смеющуюся рожицу на одном из экранов.

***

Громада леса привела его в чувство, и дальнейший рабочий день пролетел незаметно.

А затем дни защелкали по календарю, отмеряя только ключевые точки, во время которых Гаврила выныривал из лесных забот и удивленно оглядывался: у Миранды и Кости родился сын, Максим с крутонравой Мирославой подали запрос на семейную комнату, вышел прототип Лесоруба, назначили курс по его управлению...

Одним вечером мама робко постучалась к нему. Это снова подтолкнуло Гаврилу к пониманию, как сильно он погрузился в работу, насколько потерял связь с семьей и друзьями. Даже красавица Шения почти не появлялась в его мыслях.

— Милый, — мягко начала мама.

Она была марсианкой первого поколения и, несмотря на изящные черты, отличалась невысоким ростом и темно-русыми волосами. В некогда густых прядях блестела седина, на прозрачной коже лежала сеточка морщин, глаза потеряли яркость, словно в радужку кто-то щедро капнул белой краской.

Гаврила усадил ее за стол и выудил тонкие ломтики картофельных хлебцов.

— Милый, — повторила мама, удерживая его руку, когда он потянулся за чашкой, чтобы налить немного ягодного концентрата.

— Что такое? — встревожился Гаврила.

— Мне нужно серьезно с тобой поговорить.

Она смотрела на него пристально и ясно, а в уголках глаз поблескивали слезы. Всей своей марсианской, тонко настроенной на социальность натурой Гаврила почувствовал это: шло горе.

— Это рак? — прошептал он.

— К счастью, нет, — мама сжала его ладонь, и он ощутил, как сильно ее пальцы дрожат. — Рассеянный склероз.

— Это ничуть не лучше, — Гаврила почувствовал на губах горячую влагу: слезы стекали и капали на стол перед ним.

— Всё так, милый.

— Когда ты узнала?

— Не так давно, — мама отвела взгляд, и Гаврила понял — она врет.

— Что... Что дальше?..

Он знал, что дальше, но ему было страшно это представить. Первые земляне, прилетевшие на Марс, почти все умерли от рака. В колонии не было нужного количества препаратов, но земное правительство дало разрешение делать эвтаназию на территории Марса, потому что только таким образом могло отблагодарить своих людей за службу — позволить им уйти достойно и безболезненно.

Второе поколение марсиан, смешанное с новоприбывшими землянами, уже было крепче: их геном тщательно отбирали в момент, когда готовили в пробирках, чтобы посадить в чрева земных женщин.

Третье поколение было устойчиво к облучению ультрафиолета (в этом очень помогли земные медузы и еще какие-то животные, каких Гавриле никогда не доведется увидеть вживую, но чьи гены он носил в себе), колония была лучше защищена от тяжелых металлов из реголита — опыт, который стоил множества жизней, так что Гаврила и его ровесники могли прожить намного дольше, чем двадцать пять-тридцать марсианских лет.

А вот его мама не могла.

— Я записалась на процедуру, — тихо произнесла мама. — К сожалению, я больше не могу выполнять свои обязанности. И я не хочу становиться обузой для колонии.

— Но...

Гаврила не смог найти ни одного достойного возражения. Он не мог просить остаться с ним, понимая, что это будет мучением для мамы. Не мог и потому, что понимал ответственность перед поселенцами.

Каждый из них это понимал. Они родились с этим знанием.

— Всё будет хорошо, милый. Ты со всем справишься. Обязательно найди хорошую девушку и заведите ребенка. А лучше двух.

Гаврила усмехнулся сквозь слезы.

— Если нам дадут разрешение.

— Дадут... Однозначно дадут. Ведь благодаря тебе у колонии больше чистого воздуха. Ты ведь техник оранжереи!

В затуманенном горем разуме Гаврилы вспыхнула идея.

— Пойдем, — он поднялся.

Озадаченная мама поднялась вслед за ним.

— Иди спать, дурацкий марсианин, — проворчала Алиса, едва Гаврила зашел в кабинет. — Кто это с тобой?

Мама тихо рассмеялась.

— О, я помню, как моя мать ругалась на меня за переработку. Она тоже говорила, что я дурацкий марсианин. Говорила, что Марс вытравляет из нас всё человеческое, и мы ничего не знаем, кроме работы и ответственности.

Алиса помолчала.

— Вы передадите останки на развитие Леса? — участливо спросила она.

— Конечно, я буду рада принести пользу колонии и после смерти.

— Надень шлем, — попросил Гаврила, вытаскивая запасной из секции с мелким оборудованием.

Они проверили клапаны, перещелкнули каждую застежку, а затем прошли в помещение с платформой. Мама прижалась к нему, как будто испугалась легкой дрожи пола под ногами. Шлюз открылся, и они полетели под сияющим звездами куполом прямо над темными макушками сосен и елей. Гаврила притормозил платформу возле ручья. Вода серебрилась, рассыпая вокруг искры звездного света.

Они облетели каждый уголок Леса, и, если бы была возможность, Гаврила спустил бы платформу ниже и позволил маме прогуляться по мху, в котором наверняка утопают ноги. Если бы была возможность, он бы позволил снять шлем и вдохнуть прекрасный лесной воздух, хотя никогда сам им не дышал.

Жаль, что он не мог так поступить.

***

Процедура прошла тихо.

В сводках новостей колонии появилось сообщение об общей утрате. Ее численность уменьшилась не на одного человека: более двух процентов от населения было признано неспособными продолжать свой труд. Несмотря на то, что ожидалось появление на свет младенцев-марсиан, для колонии смерть жителей стала страшным ударом. Специалистов не хватало, и руководство объявило, что отправило запрос на Землю о новых служащих.

Но даже это было не близко по времени. Земляне не могли прибыть раньше, чем через полтора года, а учитывая материальные запросы и того дольше. Всё это время колонии предстояло жить в режиме ограниченных ресурсов, а значит, часть работы перераспределялась между остальными жителями.

Гаврила сходил с ума от усталости и тоски. Даже ежедневные пролеты над медленно золотящимся Лесом не давали тот подъем, как раньше. В каждом юном деревце он видел колонистов, отдавших свои жизни за Марс. Гаврила не мог оторвать взгляд от экрана, куда камера передавала вид на посадку новых капсул с рябиновыми семенами. В одной из них покоилась его мама.

На следующий день ему привезли новые таблички с именами и лицами, и Гаврила самостоятельно прикрутил их к стене. На фотографии мама казалась сплавом Земли и Марса: высокие скулы и лоб, чуть вытянутый подбородок, но мягкость совершенно земных черт. Гаврила с трудом удержался от слез.

Когда он вошел в кабинет, Алиса тут же высветила на экране сообщение: «Вам назначен курс по управлению спецтехникой оранжерей. Начало сегодня в 12:00».

— Это к лучшему, — мягко произнесла Алиса. — Вам стоит немного отвлечься.

Курс оказался как нельзя вовремя. Ежедневно в течение двух недель Гаврила проходил сначала теорию, а затем и практику, после чего возвращался в центр управления Лесом и в шесть вечера отправлялся на площадку очистки регалита — дополнительные смены, назначенные всем колонистам. Когда его голова касалась подушки, он тут же засыпал и не просыпался до самого сигнала подъема.

Шения поначалу присутствовала на его тренировках, но вскоре прекратила появляться. Раньше Гаврилу это могло озаботить: он бы вернулся к переживаниям, что неверно понимает ее сигналы; сомнениям: проявить инициативу или просто радоваться времени, проведенному с ней...

Но последний месяц лишил его сил, и всё, о чем он думал: стоит составить план санации Леса.

Едва количество часов, отведенных на практику с роботом, завершилось, на личной странице Гаврилы появилась заметка, что он может управлять моделью робота Е-1895 «Лесоруб». Под ней тут же посыпались комментарии: кто-то запросил техническую документацию, кто-то интересовался, что планируется делать с древесиной, а кто-то просто восхищался, что в такое тяжелое время Гаврила нашел силы расширить свое образование.

«Поздравляю!» — написала Шения.

Гаврила долго смотрел на эту строчку, но затем тяжело вздохнул и оставил просто радостный смайлик в реакциях.

— Я рекомендую вам обратиться в медицинское крыло за витаминами или к штатным психологам, — интонации Алисы были удивительно мягкими.

— Сейчас всем нелегко, — отмахнулся Гаврила, что совсем не походило на его обычное Поведение. Раньше он был бы благодарен за заботу и даже тронут ею. И тем более он не стал бы относиться к своему состоянию «не застегнув клапан». В конце концов, его самочувствие могло ухудшить дела колонии, которая и так была достаточно истощена.

— Тогда за работу, — и Алиса вывела на экран карту Леса с обозначением участков, где следовало избавиться от засохших стволов. — Составим шаблон заявки на древесину?..

***

Первый выход Гаврила запланировал провести сразу после обеда.

Робот уже дожидался его на платформе.

С легким внутренним трепетом, пробившимся к нему, словно сквозь плотное полотно комбинезона, Гаврила забрался внутрь. Проверил все швы и застежки, тщательно пристегнулся. Рычаги управления легко двигались под ладонью.

— Открывай!

Алиса раскрыла двери и вывела платформу наружу. Медленно площадка потряслась вниз.

— Что-то не так?

— Эти рельсы не использовались уже очень давно, — пояснила Алиса.

Деревья росли совсем близко к стенам, платформа задевала ветви. Медленно Гаврила с роботом опускались в самую чащу. Гаврила обернулся через плечо, мох покрывал стены купола почти на метр в высоту, захватывая малейшее пространство. Здесь же платформа и остановилась — дальше рельсы целиком заросли и покрылись коррозией.

Над головой высились темные шпили елей, царила абсолютная тишина: не играли треки с пением птиц и трескотнёй насекомых. По спине побежали мурашки. Гаврила осторожно позволил роботу спрыгнуть на землю, а затем направил в узкий просвет между деревьями. Лес сомкнул над ним ладони, погружая его в густой зелёный полумрак с редкими робкими лучами осеннего солнца.

— Всё в порядке? — спросила Алиса.

— Здесь жутко, — Гаврила выдавил смешок, но его пульс отплясывал квикстеп.

— Как хорошо, что искусственный интеллект не испытывает страха, — ехидно отозвалась Алиса, но продолжила уже совсем в другом тоне. — Я перехвачу управление, если потребуется.

— Спасибо, — выдохнул Гаврила.

Управлять настолько большой машиной в густых зарослях было тяжеловато. Педипляторы [4] то и дело проваливались в мягкую почву, несмотря на низкую гравитацию — машина была очень тяжелой. Расположенная справа пила не перевешивала, но явно урезала мобильность. А крюк слева не обладал достаточной эластичностью, из-за чего Гаврила даже оцарапал один из стволов. На тонкой сосне тут же проступили янтарные капельки смолы.

— Алиса, добавь в заметки.

— Записываю.

— Нужно облегчить робота, включить в курс пилота прохождение по мягкой почве и сделать что-то с этими дурацкими хваталками.

Алиса вздохнула.

— А на курсах это было не очевидно?

— Мы ходили по камням и пилили камни. Это было вообще неочевидно.

— Вы как-то раздражены. Точно не хотите сходить в медицинское крыло?..

— Со мной всё в порядке! — сквозь зубы прошипел Гаврила.

Он вывел на навигационный экран карту Леса. Нужно было пройти еще немного вперед к сектору, где располагались заболоченные места. На небольшом пятачке, отведенном для выведения кустов брусники и клюквы, повысили pH и влажность. Это не дало ожидаемых результатов: все деревья, кроме тоненьких сосенок, не прижились, а для урожая ягод изменений оказалось недостаточно.

Здесь располагалась первая пара засохших осин.

Гаврила осторожно вывел робота на поляну. Земля густо чавкала, между кочками поблескивала вода. Купол имитировал серое осеннее небо и скорое движение облаков, деревья чуть покачивались от искусственного ветра, тихо нашептывая что-то. Гаврила двигался по окраине болотца, чтобы не повредить трепетный биом. Под ногами поднялась трава, зашелестел камыш, рогоза клонилась коричневыми головками, осока сухо постукивала желтыми стеблями. Темная громада леса за спиной казалась уютным укрытием. Ветер прорезал облака, и на землю полилось золотистое солнце, заливая всё теплым ласковым светом.

Если так выглядела земная осень, то стоило приложить все силы, чтобы Марс унаследовал ее красоту.

Гаврила на мгновение прикрыл глаза, не способный вынести своим израненным сердцем невероятной картины. Он глубоко вздохнул, замедляя его ритм. Похоже, Алиса усилила звук в кабине, потому Гаврила ясно услышал шорохи и шуршание — успокаивающее дыхание осеннего Леса.

А затем сквозь прекрасную песню природы донеслись человеческие голоса.

Гаврила в изумлении распахнул глаза и направил робота туда, где ему послышалась человеческая речь.

На небольшой полянке в тени осин и густой траве сидела группа девушек и над чем-то смеялась. Они вплетали в волосы сорванные ветви с золотистыми листочками, обмахивались густо-зелеными лапами елей и перебрасывались шишками.

Девушки были землянками.

***

— Эй! — крикнул Гаврила. — Эй! Вы что тут делаете?! Тут нельзя находиться! Как вы сюда попали?

Его голос отразился от шлема, в ушах зазвенело, но девушки не обратили внимания. Только одна слегка склонила голову, будто к чему-то прислушиваясь. Ее взгляд скользнул мимо Гаврилы. Яркая синева глаз блеснула на солнце.

Они были без шлемов!

Не в комбинезонах!

Названия их одежды Гаврила даже не знал.

— Что случилось? — Алиса включилась в эфир.

— Там кто-то есть! — снова воскликнул Гаврила. — Какие-то женщины!

— Я ничего не вижу. На камерах нет людей, кроме вас.

— Но!.. Они там! И они без защиты! Боюсь представить, сколько микробов они занесли. Теперь придется... придется!..

Алиса вздохнула.

— Понимаю вашу обеспокоенность. Расскажите подробнее, как они выглядят.

Гаврила задумался.

— Они землянки, — проговорил он уверенно. — У них светлые волосы и на коже веснушки, а еще они одеты в какое-то полотнище, как будто куском ткани обмотались. Что-то типа платья.

— Сарафаны?

— Д-да... наверное, — сбился Гаврила. — Я не знаю. Хочешь сказать, что их нет на камерах?

— Датчики также не показывают крупных животных, кроме вас. В этой местности достаточный уровень червей.

— Так, а...

Гаврила замер и еще раз оглядел идиллическую картину осенней поляны. В лесу не росли ни камыш, ни рогоза. Эти культуры должны были завезти позже, когда колония займется разводом животных, для которых они стали бы естественной средой. Гаврила допускал, что осока и некоторые травы могли попасть к семенам мха, но ни в одной документации не было сказано, что они действительно попали. Камеры и искусственный интеллект не засекли ничего, кроме малого количества тщательно отобранных растений.

— Что со мной? — тихо спросил Гаврила, напуганный и сбитый с толку.

— Судя по датчикам, вы испытываете серьезный стресс. У вас есть головокружение? Тошнота? Как вы можете оценить свой уровень тревоги? Судя по бортовому журналу, вы спите менее пяти часов уже на протяжении трех недель.

Гаврила дернул рычаг управления на себя, желая отвести машину подальше от поляны и взять минутку прийти в себя — иногда гиперчувствительность марсиан играла с ним дурную шутку. Но рычаг не поддался.

— Что такое? — пробормотал Гаврила.

Ему стало трудно дышать, голова действительно закружилась.

— Я отключила ручное управление. Возвращаю Лесоруба в ангар.

— Х-хорошо. Хорошо.

Гаврила глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Перед внутренним взором встала картинка: золотистые волосы треплет ветер, маленькое круглое личико серьезно смотрит в его сторону. У нее был цвет глаз, какого не встретишь на Марсе: сине-голубой, словно земное небо.

— Это точно не те, кто должен был отправиться с Земли к нам?

— Нет. Они прибудут только через две тысячи шестьсот тридцать семь дней.

— Что же это такое?

Но Алиса не ответила. Наверное, посчитала, что будет совсем грубо сказать, что он сходит с ума. Гаврила не различил дороги обратно. Всё время, пока ступинаторы робота мягко несли его обратно, а затем мелко трясся на платформе, он прокручивал в голове свою галлюцинацию. Он никогда не видел такой одежды. И лиц таких не видел. Хотя... Может, где-то на табличках возле Леса?

— Гавриил, я настоятельно рекомендую вам вернуться в блок и поспать, — произнесла Алиса, едва закрылась дверь ангара и тихий рокот мотора умолк. — Также я настаиваю на том, чтобы вы вернулись наладили социальные контакты. Боюсь, нагрузки и длительная социальная депривация неблагополучно сказались на вашем состоянии. Я законсервирую Лес до окончания вашего вынужденного отпуска на три дня.

— Три дня!.. — вырвалось у Гаврилы.

— Хотите ли вы, чтобы я сейчас позвала кого-то из ваших друзей, чтобы вы не оставались в одиночестве?

Гаврила крепко зажмурился. Удивительно, но первым делом он подумал не о старых друзьях и соседях, а о Шении. Но вместо этого сказал:

— Максим.

Гаврила вспомнились легкость и веселый нрав друга, как долго они вместе учились и работали, как в детстве соперничали за оценки в классах, и ему стало легче. Но затем перед глазами вспыхнула картинка: девушки смеялись и перебрасывались шишками. В светло-русых косах трепетали сорванные веточки.

— Нет! — тут же воскликнул Гаврила. — Лучше... Шения.

Эта девушка была идеальным сочетанием черт марсиан: вежливая, тактичная, добрая, умная и находчивая. Она строго придерживалась правил, но не теряла присутствия духа и была внимательна к малейшим деталям.

Никто лучше нее не мог справиться с напоминанием: он еще на Марсе.

— Она прибудет через двадцать минут.

— Спасибо, — прошептал Гаврила. — Отправь мои показатели...

— Данные уже переданы в медицинскую службу. Текущий курс терапии подтвержден. Также вам назначены легкие седативные и расширенный курс витаминов.

Голос Алисы доносился откуда-то издалека, заглушаемый грохотом сердца. Через пятнадцать минут, дрожащий и насквозь мокрый, он вылез из робота и на слабых ногах направился к выходу из центра управления Лесом.

Шения уже ждала возле двери — ее взгляд блуждал по табличкам. Она улыбнулась, едва открылась дверь, но тут же испуганно воскликнула, когда увидела Гаврилу.

— Что случилось?

— Я переутомился и, оказывается, уже несколько недель не общался с живыми людьми, — Гаврила криво ухмыльнулся.

В глазах девушки плеснулось глубокое сочувствие.

— Мне очень жаль. Я получила от ИИ-ассистента просьбу прибыть сюда.

— Да, — отозвался Гаврила. — Алиса выполнила мое поручение. Я подумал, что зря не предложил тебе раньше встретиться. Прости, что это случилось при таких обстоятельствах.

— Ну что ты! Ты можешь идти?

— Да, я почти в порядке. — Это было ложью. — Прости, что сорвал тебя с работы экстренным вызовом.

— Ничего страшного, — девушка тихо рассмеялась, и в ее глазах цвета растаявших ирисок заплясали искорки. — У меня накопилось достаточно отпускных часов, а дел у инженеров сейчас не так много...

Они добрели до кафетерия, выпили по чашке кофе, отчего у Гаврилы тут же начали слипаться глаза. Но разговор тек всё так же легко и радостно — расходиться не хотелось. Пробил первый сигнал комендантского часа. Гаврила поразился — надо же, сколько времени они провели вместе!

— У меня есть козинаки, — неожиданно проговорила Шения и покраснела. — Может быть, ты хотел бы?..

Козинаки лежали в каждой столовой, но Гаврила не стал этого говорить. Ему хотелось продлить вечер намного дольше положенного.

— Да, с радостью.

Комнатка Шении ничем не отличалась по размерам от его собственной: пятнадцать стерильных квадратов. Письменный стол с сенсорным экраном в столешнице, отдельно стоял ноутбук; койка-кровать и рядом с ней тумба с электронной книгой. В пластиковом горшке цвела картошка. Больше никакого визуального шума, исключительная функциональность.

Шения достала из одного встроенного шкафчика упаковку козинаков.

— Посмотрим кино?

Шения кивнула на кровать и снова зарделась.

— Да, давай, — легко согласился Гаврила.

Шения развернула стол экраном к кровати, а Гаврила осторожно присел на тщательно заправленное покрывало.

— Устраивайся поудобнее, — улыбнулась девушка.

Гаврила откинулся на обитую мягким войлоком стену. Шения опустилась рядом, и до него донесся ненавязчивый сладкий аромат ее тела. По экрану поплыли черно-белые титры старого земного фильма.

В следующее мгновение Гаврила уснул.

***

Шения спала рядом.

Её тёмные волосы волной лежали на подушке, а ноги — у него на коленях. Гаврила не шевелясь лежал, привалившись к спинке кровати, и его взгляд обводил утонченные черты Шении: высокие скулы, темная кожа, покрытая легким пухом, длинные черные ресницы, чувственные губы.

Всё в ней гармония, всё диво,

Всё выше мира и страстей;

Она покоится стыдливо

В красе торжественной своей... [5]

В нем теснилась какая-то незнакомая нежность. Смешивалась со старой затаенной тоской и растекалась по телу искорками.

Впрочем, у этого могла быть и иная причина: тело затекло от неудобной позы во время сна.

Гаврила осторожно приподнял ноги Шении и опустил их на постель рядом. Ему хотелось остаться, посмотреть, как она спит, но воспитание не позволило совершить подобную бестактность. К тому же он еще не почистил зубы.

На прощанье он обернулся и снова взглянул на спящую девушку. Его взгляд невольно переместился на еще одно яркое пятно в комнате — картошку в пластиковом горшке. Гаврила не заметил этого прежде, но сейчас, когда сон освежил его, обратил внимание — по нежным листикам расползалась желтизна. Растение уверенно приближалось к моменту, когда ему придется покинуть горшок и оказаться на кухне колонистов.

Было в этой нежной желтизне что-то трогательное и беззащитное. На глаза Гавриле навернулись слезы, мысли его вернулись к сухим ветвям под искусственным небом, и он с усилием отогнал их от себя.

В конце концов, у него три дня терапевтических выходных.

Гаврила отправил беззвучное сообщение Шении с благодарностью и приглашением на ужин, а сам направился к себе в блок.

В календаре светилось окошко на полдень — подтвержденная запись к психотерапевту. Об этом позаботилась Алиса. Стоя под влажным обдувом душа, Гаврила неожиданно задумался, как это выглядело бы для землян? Что он ощущал бы, прибивай гравитация воду к его телу?

Эти мысли были крамольными. Мысли, которых избегает каждый марсианин. Они родились на планете с такой слабой гравитацией, что если бы марсиане оказались на своей родной планете — маленьком зеленовато-голубом шарике, — их бы просто расплющило. Они не ощутили бы красоты зеленых лугов, не полюбовались бы ярким синим небом, не насладились бы густым ароматным воздухом. Они просто были бы лепешками. Очень грустными лепешками, которые напрасно тоскуют о недостижимой Земле.

«Тоска по дому» — так сказала женщина из отдела кадров.

Вспыхнула пугающая догадка. Гаврила решительно натянул комбинезон на не остывшее после душа тело и поспешил к Лесу.

На мониторах скакали графики, кое-где вспухли красные плашки алертов.

— Алиса!

— Привет, — отозвалась AI. — Что это вы тут забыли? У вас выходной.

— Что происходит, почему наши показатели так ухудшились?

Алиса не прошелестела вздохом, она будто потеряла часть наработанной человечности. Может, кто-то покопался в ее настройках? Вместо этого она спокойно ответила:

— Тридцать третий осенний цикл запущен. По графику температура была снижена на пять градусов, влажность временно увеличена на шестьдесят процентов. Также был понижен уровень ультрафиолета. Настройки приведены в соответствии с сезоном. У растений ожидаемо повысился уровень стресса.

— Что с микробиомом?

— Постепенно уходит в спячку.

— Покажи мне Лес.

Повисла тишина.

— Гавриил, сейчас вам не рекомендуется находиться здесь. Вам стоит покинуть аппаратную.

Сердце сжалось.

— Прошлый лесник тоже их видел? Тех девушек? — зло спросил Гаврила.

— К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос.

— А на что ты можешь ответить? — В груди опять теснились слезы.

Гаврила сердито провел по глазам рукой, а затем решительно вышел из кабинета. Со стен с бесконечной печалью на него смотрели лица марсианских мертвецов.

***

Прием у психотерапевта вышел бесполезным.

Гаврила испытывал внутренний трепет, живот стискивало спазмом, когда он начал рассказывать о галлюцинациях. Терапевт смотрел внимательно и участливо, подал платок, едва на глазах Гаврилы проступили слезы. Он снова почувствовал, что не один, что тесным рядом стоят все прочие марсиане: и первые переселенцы с Земли, и рожденные уже здесь — с ним, подбадривают его — им всем приходилось тяжело на Марсе. Они все трудились на износ ради великой цели. Он не один.

— Насколько я понимаю, — проговорил психотерапевт после монолога Гаврилы, — вы работаете в очень опасной среде.

— Не такой опасной, как в карьерах, — криво улыбнулся Гаврила.

— Вы проверяли свое оборудование? Оранжереи перенасыщены кислородом, микрофлора отличается от того, что присуще человеку...

— Вы намекаете на то, что я мог получить отравление? — не утерпел Гаврила.

— Вы взрослый мужчина, в самом расцвете сил, и согласно последним сканированиям у вас не обнаружено никаких новообразований. Травматические переживания последних недель, переход на новую должность, утрата матери и возможная неисправность оборудования могли очень повлиять на вас. Многие из первых переселенцев видели своих оставшихся на Земле родственников и друзей.

— Но я никогда не видел этих девушек! Я... Я даже не знаю, во что они были одеты! Мне сказала название Алиса!

— Рядом с оранжереей больше мемориальных табличек, чем во всем корпусе. Это мог быть собирательный образ из тех лиц, что вам встречаются каждый день просто по дороге на работу.

Гаврила стиснул пальцами переносицу и откинулся на спинку кресла.

— Ох... Не!.. Не!.. — ему хотелось возразить, но возразить было нечего. Бессилие свернулось клубком в животе. Он глубоко вздохнул: — Не может быть, но... Ладно, похоже, вы правы. И что же мне делать?

Гаврила впился взглядом в строгое марсианское лицо с небольшой курчавой бородкой.

— Согласно данным, вам уже выделили три дня выходных, а также назначили курс витаминов и рекомендовали больше времени проводить в кругу близких людей. Я полностью согласен с этим. Еще я рекомендую вам посетить соседние блоки или попробовать деятельность, которой вы раньше не занимались. Почитайте книги, посмотрите кино. Отдохните. Мы встретимся с вами через неделю, и вы расскажете мне, как себя чувствуете.

Так что прием у психотерапевта можно было посчитать достаточно полезным — Гаврила получил наводку, что стоит проверить. Ему совсем не хотелось повторения галлюцинаций.

А еще врач подтолкнул его к мысли, как стоит организовать свидание для Шении. Он ведь так и не ответил на ее милое сообщение:

«С нетерпением жду вечера! Где и во сколько встретимся?».

Не ответил, потому что не знал, что ответить. Но теперь у него появилась идея.

«Я зайду за тобой в 19:30».

Гаврила отправил пару указаний Алисе, а сам отправился в блок — подготовиться. Хотелось выглядеть лучше, чем обычно.

***

Шения выглядела потрясающе красивой: темные волосы волной лежали на одном плече, большие глаза утопали в тени ресниц, по скулам рассыпались блестки, поверх эластичного комбинезона надето пурпурное бархатное платье. Талия у него казалась чуть высоковатой, и Гаврила сообразил, что кто-то из блока одолжил ей его — возможно, даже мама. Но это не портило общего вида, наоборот, девушка казалась трогательно ранимой. Она смущенно подняла на него глаза, когда он подошел.

Сам Гаврила выпросил у Максима галстук и рубашку его отца. Несмотря на то, что тот был великаном по меркам Земли, по меркам Марса он был среднего роста, и Гавриле пришлось немного подкатать рукава, чтобы не так бросалось в глаза, что те коротковаты.

— Мой мальчик идет к взрослой жизни, — вздохнул Максим, поправляя галстук Гавриле, и оба рассмеялись, хоть где-то в глубине души у каждого зазвучали печальные ноты — родителей уже не было с ними.

— Я расскажу, как там, — подмигнул Гаврила на прощанье. — Так что ты сможешь позвать туда Мирославу. Если она выгонит тебя снова.

— Не каждый из нас работает в оранжерее, — пробурчал Максим. — Простые люди не могут себе такое позволить, — на затем на его шаловливом лице расцвела улыбка. — Удачи тебе там! Всё пройдет отлично!

И вот теперь Гаврила смотрел на одну из самых красивых женщин, что ему доводилось встречать, и у него дух от этого захватывало. Он протянул девушке руку, помогая встать со скамьи. Она могла бы и сама, но такая галантность подходила звенящей нежности вечера: мягким бликам на старом бархате, переливающемуся сиянию ее кожи.

И снова разговор потек легко. Они вили его цепочку, нанизывали шутки, как бусины, радостные улыбки сменялись тихим смехом. Шения поместила руку ему на локоть, и Гавриле показалось, что он в каком-то древнем земном черно-белом кино. Что сейчас из динамиков должны литься не шелест леса и птичьи трели, а легкий джаз. Что где-то на углу можно будет увидеть сморщенную старушку, купить у нее цветок и заправить его за ухо Шении. Но даже тогда ее красота будет ярче, чем все возможные цветы.

(Не то чтобы Гаврила много видел настоящих цветов).

Попасть в это место сегодня вечером им очень повезло. Гаврила не знал, как Алисе удалось это устроить, но он был действительно рад, что удалось.

Они вышли на небольшую площадь: пол здесь был выложен разноцветной мозаикой, стены украшены живописью и искусственными растениями. В центре бил небольшой фонтан. Его капельки золотистыми искрами повисали в воздухе и медленно опускались в полную чашу. Потолочные панели тут не имитировали земное небо, они, словно на стыке между земным и марсианским, застыли в нежно-лиловом оттенке, расцвеченном легкими полосами облаков.

Пара остановилась на мгновение, завороженная невероятной красотой.

Звякнул лифт на другой стороне площади. И снова появилось чувство, что они на далекой-далекой Земле в фильме позапрошлого века. Их ожидал мужчина в красной форме — лифтер. Вежливо улыбаясь, он распахнул изящную решетку и пропустил пару внутрь.

Лифт мягко скользил наверх, теплый свет бронзовых ламп блестел на золоченых кнопках — всего двух: вверх и вниз.

Несколько мгновений, и крохотное помещение затопило совсем другое освещение: насыщенный багрянец отступал под натиском хрустально-голубого заката. Перед глазами медленно раскидывался испещренный чернильными тенями простор Марса. Гаврила застыл, затаив дыхание. Шения стиснула его ладонь и тихо охнула.

— Невероятный вид, — прошептала она.

— А как вам понравится наверху! — воскликнул лифтер, довольный их реакцией.

Шения подняла искрящиеся глаза к Гавриле. Он мягко привлек ее к себе в объятие. Вместе они любовались расстилающимися долинами Марса, пока лифт не остановился.

— Прошу вас, — лифтер распахнул решетку, и они оказались в еще более удивительном месте.

Наверное, стоило прожить все эти годы, ни разу не сходив на романтическое свидание, чтобы провести первое так: на вершине марсианского мира.

На столах подрагивали огоньки искусственных свеч, но воздух был наполнен уютным, пусть и немного мрачным марсианским светом. Тихо играла музыка, между столиков сновали люди-официанты, за барной стойкой расхаживали повара и бармены. Не будь под костюмами людей комбинезонов, это место было принять за обычный земной ресторан.

Их проводили на место около стеклянной стены, откуда еще лучше просматривался рыжий пейзаж, затянутый полосами антрацитово-черных теней. В меню было множество незнакомых блюд, и после обмена шутками по поводу их названий Гаврила с Шенией решились попробовать что-то, не задумываясь о том, что именно это будет. Довериться случаю, пусть от этого и бежали мурашки по спине.

Очень романтично.

И совсем по-земному.

После первого пьянящего напитка Шения улыбнулась и заметила:

— Отсюда можно разглядеть всю базу. А если присмотреться, можно увидеть шахты и стройку новой колонии.

Гаврила прищурился. В клубах поднятого реголита действительно виднелись далекие огни. По замощенной дороге бежали крохи-марсоходы, перемещая материалы из одного места в другое. Но стоило немного опустить взгляд, и открывался превосходный вид на саму базу. Она сияла множеством фонарей. Почти все поверхности были закрыты солнечными панелями, по которым ползали другие крохи-роботы, счищая марсианскую вездесущую пыль. Совсем рядом с башней, почти у них под ногами, светился купол. Это мог быть ангар для техники или...

— Мы прямо над Южной оранжереей? — ахнула Шения.

— Наверное. — Гаврила кривовато улыбнулся. Меньше всего ему хотелось сейчас думать о Лесах, но Шения уже поднялась на ноги.

— Пойдем, посмотрим?

Для таких туристов, как они, основной зал был отделен небольшой перегородкой от нижней площадки. Пара спустилась и обошла башню по кругу, осматривая окрестности и раскинувшуюся под ногами базу. Это был правильный шестиугольник. Очень большой правильный шестиугольник. На его вершинах размещались купола оранжерей. У западного и юго-восточного купола были не единичными — как бусины, они тянулись друг за другом. Это поразило Гаврилу — стоило написать коллегам и узнать, на каком этапе терраформирования находились их леса.

Остальная часть вечера прошла как в тумане. С прекрасных глаз Шении мысли соскальзывали в примерные подсчеты, какого объема может быть грунт на территориях других оранжерей, продвинулись ли иные лесники в выращивании пищевых растений?

От этих размышлений не отвлекли даже кольца кальмара на тарелке, усыпанные свежей зеленью и политые клюквенным джемом.

Над головой зажглись звезды. И едва полумрак сомкнулся вокруг них, Гаврилу словно что-то обожгло: что он делает? Почему думает о почве, вместо того чтобы наслаждаться вечером с чудесной девушкой?

— Потанцуем? — предложил он, разглядев, наконец, насколько печальны глаза Шении.

Девушка с радостью откликнулась.

— Прости, что я так невнимателен, — повинился Гаврила, принимая руку девушки.

— Думаешь о работе?

— Да, — признался Гаврила.

— Тебе нечего стыдиться. — Шения покачала головой.

Гаврила грустно улыбнулся. Девушка была права, но именно о работе ему не стоило думать сейчас.

Вечер подходил к концу. Лифтер всё также вежливо улыбался им, когда они спускались. Коридоры возле жилых блоков были едва освещены, всем звукам снизили громкость. Гаврила шагал рядом с Шенией и ловил себя на том, что непроизвольно идет еще осторожнее, едва касаясь пола носочками, чтобы не потревожить ночной покой.

Они остановились возле ее блока. В полумраке коридора глаза девушки казались еще темнее и глубже, в них вспыхивали звезды. Медленно она поднялась на носочки и оттолкнулась от пола. Их глаза оказались на одном уровне. Гаврила сам не понял, как обхватил тонкую талию руками.

Их губы соприкоснулись.

Первый поцелуй Гаврилы был столь же потрясающим, как и первое свидание.

***

На утро Гаврила разослал письма коллегам-техникам из соседних оранжерей, а затем неожиданно увлекся милейшей антиутопией прошлого века. Посмеиваясь над Джаредом из «Включи мое сердце на «пять», он провел весь день в собственной комнате, не вспоминая больше ни о чем. Вечером, отправляясь на встречу с Шенией, он уже практически забыл и о Лесе, и об обязанностях хранителя.

Оставшееся время отпуска прошло спокойно и радостно, к Гавриле вернулись силы и оптимизм. Разве может быть что-нибудь лучше, чем ничего не делать, вкусно кушать, сладко спать и проводить время с красивой девушкой, в которую ты влюблен?

Войдя в залитую искусственным светом аппаратную и разглядывая многочисленные графики, Гаврила понял — может быть: азарт от выполняемой работы, поток, в котором растворяешься, и всё остальное отступает на второй план, теряет значимость. Важно только выполнить работу хорошо, достичь лучших результатов.

— Я запросила комплексное обследование герметичности шлема, — сообщила Алиса, когда Гаврила ненадолго отвлекся.

— Здорово, спасибо! Есть результаты?

— Со склада прислали новый выходной скафандр со шлемом. Они обещают полную герметичность.

Дверца шкафа открылась. По шлему бежали блики графиков с мониторов. Несколько мгновений Гаврила внимательно смотрел на него, собираясь с духом. Глубокий вздох не помог успокоить сердце.

— У костюма есть сертификат качества. Последняя проверка проведена менее месяца назад.

— Хорошо, — решился Гаврила.

Вылезать из собственного комбинезона было неудобно — воздух в аппаратной оказался холоднее, чем в спальне. Ежась и подпрыгивая, Гаврила залез в новый скафандр. Крышка с тихим чавком плотно встала в пазы. Холодный кислород тут же потек по трубкам внутрь.

— Поехали, — пробормотал Гаврила, залезая в Лесоруба. Лес требовал санации, и не в правилах Гаврилы пренебрегать своими обязанностями.

И снова платформа ехала неровно, застряла в нескольких метрах над самой землей, дернулась в последний раз и замерла. Глухая тишина окутала Гаврилу. Он ни разу не был в открытом космосе, но неожиданно обрел уверенность — лесное безмолвие было столь же полным и обволакивающим, как ледяное молчание межзвездного пространства.

Стараясь наступать след в след, Гаврила повел машину к первому участку с сухостоем — отметка мигала красным на иссеченной в квадраты карте оранжереи, — но, не доходя несколько метров, передумал и направился к более дальнему участку. Он никогда в этом не признался бы, но он струсил. Решил оставить то несчастное место на потом. В конце концов, только дурак делает одно и то же и надеется на разный результат.

Конечно, теперь Гаврила экипировался в новый скафандр, но страх уводил его от злополучного места, и Гаврила прислушался.

Распил деревьев — занятие легкое и приятное; практика в ангаре не шла ни в какое сравнение с полевыми испытаниями: сухая древесина будто сама раскладывалась на аккуратные бруски, только опилки летели во все стороны. Гаврила не заметил, как загрузил почти под завязку пазы на спине «Лесника». В плане оставалась одна точка — та самая, — и, глубоко вздохнув, техник направил робота туда.

Он еще только подходил к месту, а уже понимал, что что-то не так.

Тишину леса нарушал далекий клич птиц, шуршали травы, шелестели опадающие листья...

Гаврила глубоко вздохнул, но не остановил машину, пока не вышел к залитой осенним светом поляне. Небо казалось холодным и высоким, а солнце — остывающим на осеннем ветру. Охрилось высокое разнотравье.

И снова, как тогда, он увидел девушек.

Землянок в цветных сарафанах, с платочками на головах, румяных и белокожих. И волосы их так подходили к осени: вспыхивали золотом в солнечных лучах, трепетали, словно нити паутинки. Девушки смеялись, перебрасывались шишками, о чем-то увлеченно болтали, делясь им одним известными секретами. Эта картина странно умиротворяла и завораживала.

— Гавриил, с вами всё в порядке?

Гаврила дернулся от резкого звука голоса Алисы.

— Вы застыли.

— Я опять их вижу, — признался Гаврила.

— Перевожу «Лесника» в автоматический режим.

— Нет! Подожди!

На экране мигало предупреждение, что робот будет возвращен в ангар на автопилоте.

— Я... Я хочу их рассмотреть, — признался Гаврила. Ему было стыдно произносить это вслух — интерес к собственным галлюцинациям, что может быть странней! Но это было правдой.

— Согласно вашим показателям, вы слегка встревожены. Вы точно не хотите покинуть Лес?

— Да. Я хочу остаться.

— Так как я не вижу угрозу вашему здоровью и имуществу колонии, я не буду настаивать на возвращении. Я поставлю таймер.

— Да, — пробормотал Гаврила. — Поставь.

Он во все глаза смотрел на это чудо: землянки так разительно отличались от марсианок. Девушки были существенно ниже ростом, их руки и ноги круглились крепкими мышцами, а щечки походили на шарики для пинг-понга. Раз! И улыбка перескакивала от одной к другой. Волосы и брови тоже были светлыми, но самыми яркими у них были глаза — не темные, с усиленной защитой от ультрафиолета, а небесно-синие, серые, желтовато-карие, голубые... О чем они говорили? Понял бы он их речь, учитывая, как далеко отошли языки друг от друга, развиваясь на разных планетах целых сорок лет? Девушки не видели его, кроме одной, которая иногда тревожно щурилась ровно в его сторону, будто не была уверена, не мерещится ли ей что-то. Могла ли она его видеть?

Лесник дернулся. Механические ноги медленно понесли Гаврилу обратно.

Уже возле ангара Гаврила несколько раз моргнул, стряхивая непонятное очарование.

— На той территории у нас только один засохший ствол, — сообщила Алиса, едва робот запрыгнул на платформу. — Сейчас начинается сезон опадения листвы. На мой взгляд, не стоит продолжать санацию в этом году.

— Тебя напугало, что я снова их увидел? — удивленно спросил Гаврила.

— Это не может не встревожить. Но я рада, что это не повлияло на вас так же, как в прошлый раз. В любом случае, я рекомендую вам пока воздержаться от посещения Леса. У нас с вами достаточно кабинетной работы.

Гаврила согласно кивнул, хотя где-то в глубине души печаль свернулась холодным комочком — ему казалось, что он оставляет в Лесу что-то чуть более важное, чем просто собственный бред.

***

Рутина захватила Гаврилу.

Много времени он проводил за кабинетными исследованиями: составлял химический профиль почвы, чтобы сделать вторую попытку высаживать лесные ягоды. Остальное же посвящал Шении.

Больше у них не было подобных первому свиданий — на это требовались время и силы, чего им обоим стало не хватать. Зато они смотрели вечерами земное кино, заглядывали в кафетерий и даже устраивали общие на блок ужины, чтобы познакомиться с окружением своих половинок. С Шенией Гавриле было легко, она понимала его с полуслова, чувствовала его потребности, как свои. Он же с удивительной простотой угадывал ее желания, предвосхищал просьбы. Они будто были созданы друг для друга.

Всего единственная вещь стояла между ними, но Шения об этом не знала — это было тайной Гаврилы. Ему снился Лес. Снились землянки: играя и смеясь, они бегали меж стволов, ветер подхватывал золотистые пряди, глаза разбрызгивали голубые искры, сияли небесными осколками.

Момента, когда он снова выйдет в Лес — выкорчевать пни погибших деревьев, Гаврила ждал с самому неясными тревогой и предвкушением.

— Вы уверены, что хотите самостоятельно провести процедуру? — в очередной раз спросила Алиса.

Гаврила покачал головой, не позаботившись ответить вслух — датчики в шлеме наверняка сообщили Алисе о его движении. Пол под ногами будто вибрировал, да и робот показался теснее обычного. Гаврила с трудом удерживал дыхание в норме, сидя в узкой металлической кабине. Перед глазами стояла плотно запертая стена ангара. Стоило нажать кнопку, открыть двери, но...

— Вы волнуетесь, — констатировала очевидное Алиса.

— Да.

— Я могу запустить робота в автономном режиме.

— Нет, не надо. — Вздохи застревали в горле. Несколько минут Гаврила раздумывал, что ему делать дальше — отправляться в таком состоянии в Лес не стоило, но и откладывать запланированное дело тоже не самый лучший вариант. Нарушать график работ всегда плохая затея.

Алиса терпеливо ждала, не беспокоя его.

— Ладно. — Гаврила решительно нажал кнопку, и стены ангара разъехались.

Робот шагал уже протоптанной тропкой, из динамиков лился шелест Леса. Тихий разговор деревьев успокаивал и будоражил — казалось, в нем звучат едва слышные человеческие голоса. В углу сектора Гаврила остановил машину. Дальше можно было свернуть направо и отправиться к другой части леса, чтобы заняться первыми пнями, или... свернуть налево и снова выйти к поляне, раз за разом вызывающей у него одно и то же видение.

И с абсолютной ясностью Гаврила понял, что не может свернуть направо. Его рука сама собой направляла робота туда, где в осеннем золотистом солнце сидели землянки и пели свои чужие песни.

Он остановился на краю. Перед ним мерно колыхались золотые головки камыша, где-то звонко прокричала птица. Птица! Но Гаврила не придал этому значения. Он медленно отстегнул ремни безопасности и поднял забрало робота.

Высокое голубое небо сияло прозрачной прохладой, в воздухе висел густой запах сырой земли, прелой листвы и спелых кислых ягод, будто кто-то разлил концентрат ароматизатора, будто Гаврила не надел шлем.

— Вы нарушаете протокол, — неожиданно строго произнесла Алиса.

— Да.

Гаврила согласился без малейшего внутреннего сопротивления. Он понимал, что не прав. Он понимал, что нарушает протокол и инструкции. Понимал, что его могут отстранить из-за этого от работы и отправить копать траншеи для систем оборотного водоснабжения.

Но еще он понимал, что если не окажется здесь, то вся его работа совершенно напрасна.

В этом видении хранилось какое-то знание. Тайна, которую он обязан был раскрыть, иначе быть беде.

Они сидели там же: землянки с золотыми волосами и разноцветными глазами. Они не видели Гаврилу. Он старался идти медленно, впитывая каждый звук, запах, малейший блик света, различая тонкую игру теней и полутонов теплой осенней палитры.

— Алиса, — позвал Гаврила и продолжил, не дожидаясь, пока она ответит. — Нам необходимо оформить заказ на новые растения. Нам нужны камыш, рогоза, осока, несколько сортов ив и лиственницы...

Гаврила медленно продолжал перечислять. Затем он замер и внимательнее прислушался — голоса Леса рассыпались на множество нот. Через несколько минут марсианин назвал животных, чей генный материал хотел бы получить с Земли.

Он подошел совсем близко к холму, на котором грелись на солнце землянки. И снова он поразился, как сильно они не похожи на высоких, тонкокостных марсианок. Шения казалась рядом с ними тонким деревцем, робко раскрывающим ветви под скудным солнцем Марса. Землянки же, в своих ярких нарядах, казались диковинными птицами, случайно опустившимися на поляну. Они смеялись, перебрасывались шутками, что-то обсуждали. Их голоса сливались с ветром, звенели журчанием ручья.

Гаврила подошел совсем близко и застыл в тени разлапистых елей, еще надеясь различить, о чем же они говорят — это должно открыть ему тайну видения. Иначе зачем же оно преследовало его?

И тут одна из них, та самая, чьи глаза больше всего напоминали осеннее небо, повернула голову в его сторону и испуганно вскрикнула. Ее подружки замолчали и посмотрели туда же, куда был направлен ее взгляд. Через мгновение все девушки недоуменно переглянулись, лишь голубоглазая продолжала разглядывать Гаврилу. На ее круглом личике со вздернутым носом застыла озадаченность. Она чуть наклонила голову и прищурилась. Девушки рядом обращались к ней, но она всё так же зачарованно смотрела в его сторону.

Гаврила сделал небольшой шаг в сторону, пытаясь понять — его ли она рассматривает или просто так совпало. Взгляд девушки двинулся следом. Тогда Гаврила поднял руку и поманил ее к себе. Он не знал, почему это взбрело ему в голову, сделал это неосознанно, но не пожалел о решении — оно тоже показалось верным.

Девушка медленно встала. Прочие землянки тут же встали вслед за ней и окружили ее, не давая уйти вслед за Гаврилой. Они что-то втолковывали ей и выглядели искренне напуганными, но та только покачала головой, мягко улыбнулась и двинулась вглубь Леса.

— Кто ты? — спросила она, едва они отошли под густую тень елей, и Гаврила остановился.

Удивительно, но лесник различил каждое слово.

— Я хранитель Леса. — Гаврила неловко переступил с ноги на ногу. Признание прозвучало высокопарно, пусть и было правдивым. — А ты кто?

Девушка нахмурилась.

— Я тут живу. — Она махнула рукой куда-то за спину, широкий рукав раздулся парусом.

— В лесу? — удивленно переспросил Гаврила.

— Да нет же, глупенький, — девушка звонко рассмеялась. — В деревне. В Любытино. Мы по ягоды пошли.

Гаврила покатал незнакомое название на языке. Оно звучало совсем по-земному — без малейшего смысла, но удивительно приятно. «Любытино» — так могла называться деревушка, в которой жили его пра-пра-прабабушка и пра-пра-прадедушка.

А лес стоял на прахе его матери, и теперь...

Гаврила мягко опустился на землю, мох спружинил под ним и тут же обнял.

— Что с тобой?

— У вас упало давление.

Два женских голоса прозвучали одновременно. Слёзы стекали по скулам и заливались прямо в уши. Будь здесь Шения, она поняла бы его, как всегда понимала, но рядом с ним был только призрак и бестелесный ИИ. И ни одна из них не могла утешить, сказать то, что ему нужно было услышать. Бились где-то на кромке сознания, в тёплом осеннем золоте, слова, пока не сложились в где-то давно прочитанные строки:

«...Им тяжко собственное бремя,

Но с каждой новою весной

В их жёсткой сердцевине время

За слоем отлагает слой.

И крепнет их живая сила,

Двоятся ветви их, деля

Тот груз, которым одарила

Своих питомцев мать-земля...»[6]

Вот что хотел сказать ему Лес. Вот что тревожило его и звало сюда.

— Тоска по дому, — пробормотал Гаврила себе под нос. Эти слова обрели для него выразимую силу и ясность.

— Это ты от тоски так валяешь? — Девушка наклонилась над ним. Из русой косицы торчал красный листочек клена.

Гаврила рассмеялся.

— Давление приходит в норму, но я отправила уведомление в ближайший кабинет врача и Шении. Вам следует покинуть Оранжерею до момента полного восстановления.

— Нет. — Гаврила уверенно поднялся на ноги. — Напиши Шении, что со мной всё в порядке. К врачу схожу, но после рабочего дня.

— Что-то я тебя не понимаю, — озабоченно пробормотала девушка.

— Спасибо. — Теплая улыбка легко тронула губы.

— Пожалуйста, — так же тепло улыбнулась в ответ землянка.

Ее образ медленно истончался, становился бесплотным, сквозь нее уже можно было разглядеть ветви позади стоящих деревьев.

— Ну, я пойду, а то девчонки забеспокоились, — она махнула рукой за спину, и снова широким пузырем надулся расшитый рукав. Не дожидаясь, когда он ответит, она развернулась и побежала обратно к поляне, с каждым шагом исчезая, пока не вспыхнула последняя искра — золотистый блик на волосах.

Гаврился вернулся к поляне, но вокруг уже не было ни сияющей прекрасной осени, ни чудесного разнообразия биома.

Лес стал Оранжереей.

***

Четыре года Гаврила занимался подготовкой.

Длинные таблицы расчета биологических цепочек, множественные исследования, долгие дни в лабораториях, чертежи, продуманные вместе с Шенией.

Четыре года Гаврила ждал.

И, наконец, этот день настал.

Совершенно рутинный и обычный. Никто не сместил рабочий график и не освободил день под праздник — всеобщий выходной перенесли на месяц вперед. Никто не выстлал коридоры коврами (чтобы сделать один ковер требовалось ровно одно дерево), никто не подготовил радостных плакатов (на один плакат уходило два тонких древесных спила), земляне медленно опустились в шатле и пристыковались к внешней площадке колонии.

Гаврила увидел их только вечером в столовой, где они с Шенией привычно занимали столик возле раскидистого настоящего дерева в кадке. Земляне выглядели немного растерянными — низкая гравитация была лучше, чем полное ее отсутствие, но к ней следовало приноровиться.

Новых колонистов уже окружили марсиане — делились опытом и помогали настроить контакты, чтобы те не чувствовали себя отчужденными от местного общества.

От новичков отошел один из прибывших. Он внимательно оглядывался, пока не увидел Гаврилу с Шенией. На скуластом голубоглазом лице расплылась радостная улыбка. Ребяческим жестом он взлохматил русые кудряшки, но не двинулся к ним, ожидая, когда ему махнут, приглашая присоединиться к ужину. Гаврилу тронула эта робость, ведь заочно они были уже знакомы и даже работали вместе, пусть и в асинхронном режиме.

Это был Денис Новиков — земной биолог, исследователь болотистых и лесных биосфер северо-западных регионов.

— Привез? — спросил Гаврила, едва землянин опустился напротив них.

— Коллемболы[7] и опылители хорошо пережили перелёт, но вот со всеми, кто покрупнее, придётся повозиться.

— Но они живы?

— Достаточный процент для размножения, — кивнул Денис.

Гаврила знал об этом — ведь получал отчёты с корабля. Но получать отчёты и услышать лично оказалось совершенно разным опытом.

Радостным и волнующим.

Еще почти полгода заняло медленное расширение биосферы. Следовало крайне осторожно высаживать растения и еще осторожнее выпускать в Лес насекомых с мелкими животными. Но с Денисом трудиться было легко, несмотря на совершенно земную беспечность характера. Землянин не боялся неудач, не осознавая, как дорого стоит на Марсе каждая попытка.

Когда не дрогнувшей рукой Денис отправил беспилотник распылять над той самой поляной семена разнотравья, Гаврила очень пожалел, что в колонии не принято насилие в любом виде — он бы с радостью отвесил коллеге подзатыльник.

Талант делал Дениса беззаботным.

Одновременно с этим завершалось строительство второго блока Оранжереи. В нем еще ничего не росло, но это скоро должно было измениться.

Как и многое другое.

Открытие состоялось во всеобщий выходной. С глубоким внутренним трепетом Гаврила распахнул двери в Лес.

Солнце золотило макушки елей. Поблескивали ригалитные плиты дорожки. Воздух, свежий, полный удивительных запахов, заполнял грудь с первого вздоха, пьянил.

Шения мягко провела рукой по спине мужа, будто снимая с нее тяжесть. Гаврила улыбнулся ей, снова, как в первый раз, поражаясь красоте темных сияющих глаз. Труд всей его жизни был посвящен не только потерянным во времени маме и матери-Земле, но и ей — дочери Марса. И их общему будущему, полному надежд и планов.

[1] — один марсианский год равен почти двум годам земным. Гавриле около 27 лет. Здесь и далее год всегда будет марсианский.

[2] — А. А. Тарковский «Цветет и врастает в эфир»

[3] — А. А. Тарковский «Зеленые рощи»

[4] — ноги робота

[5] — А. С. Пушкин — «Красавица» (1832)

[6] — А. А. Тарковский — «Деревья» (1954)

[7] — Почвенные клещи и ногохвостки. Перерабатывают мёртвую органику (опавшие листья, хвою), запуская процесс разложения. Являются кормовой базой для других животных.