Ошибка конунга

ТОГДА

Густые клубы дыма поднимались в небо, сообщая всем, кто увидит, что в поселении что-то случилось. Так и было. Викинги налетели словно буря. Полосатый парус показался из-за бурунов волн. Жители слишком поздно разглядели голову дракона на носу корабля. И тогда началась запоздалая паника.

Тем временем в лесу прогуливалась молодая пара, решив, что сегодня подходящий день для сбора ягод. Их отцы уже договаривались о женитьбе, и никто не удивлялся, когда молодые люди уходили куда-то вдвоём. О происходящем на берегу влюблённые не знали.

Стряхивая листья со спины, суженому Калле заметил — в деревне что-то горит. Взяв девушку под руку, они отправились посмотреть, откуда поднимается дым.

“Если это полыхает мой дом, надо скорее бежать тушить! А то куда же я приведу жену после свадьбы?” — беспокоился Калле, но виду не подавал.

Сквозь деревья юноша увидел, как горел не один дом, а большая часть деревни. Здания вспыхивали хаотично.

— Смотри, Илва. Пожар так себя не ведёт, — полушёпотом проговорил он, крепко сжав её руку.

— У нас ни с кем нет тяжбы, — также полушёпотом возразила девушка. — Отец остался доволен прошедшим тингом.

— Значит, набег.

— Не может быть! — вскрикнула Илва.

Калле приложил ей палец к губам.

— Норвежцы? Или датчане? — спросила она, уже тише, успокоившись.

— Не важно. Идём. Я должен быть там, — полный решимости заявил юноша и потянул Илву, взгляд которой был полон ужаса, за собой.

Они осторожно продвигались вперёд. Калле очень хотелось взяться за нож, чтобы чувствовать себя увереннее. Однако показывать нервозность и паниковать при будущей жене не стоило.

Вскоре на опушке леса они увидели небольшую группу детишек, среди которых был и младший брат Илвы. Чумазые лица малышей расчертили дорожки беспрестанно текущих слёз. Самой старшей из них — восьмилетней девочке, — приходилось постоянно вытирать лицо рукавом рубахи, шмыгая носом.

Дабы дети имели возможность заранее рассмотреть, кто к ним приближается, Калле наступил на ветку. Вздрогнув, малыши обернулись на звук.

— Что вы тут делаете? — Строго спросил Калле.

— Мать велела собрать малышей и бежать в лес. Прятаться, — ответила старшая девочка.

— Недалеко же вы убежали, — с укором вздохнула Илва.

«Поганцы» — подумал Калле, поджав губы, возмущённый глупостью детей.

Он отвёл Илву в сторону. Появился отличный повод не тащить невесту с собой.

— Уведи к нашей поляне. Не возвращайтесь, пока всё не потухнет или пока я не приду за вами.

— А ты? — голос девушки дрожал. Ей хотелось забыть про всё и бежать к своей семье. — Здесь только один брат. А как же мама? Отец?... Остальные братья?

— Ты знаешь. Я помогу отбить нападение и найду твоих родных, — мрачно ответил Калле, совершенно не уверенный, что сможет помочь. Однако поступить иначе он не мог.

— Вернись ко мне! — Илва пылко прижалась к суженому и прошептала ему на ухо. — У нас будет сын. Я уверена.

Несмотря на желание утащить его с собой, она всё же разжала объятья.

Калле отдал ей нож, и пара разделилась, надеясь, на скорую встречу.

Оставшись один, юноша незамеченным подобрался к деревне. Кому как не ему знать лучшие способы сбежать и вернуться? Вместо оружия пока выступил крепкий сук подобранный по пути.

«Что-нибудь получше с трупа сниму»

Полный решимости, но не глупости, Калле осторожно пробирался вперёд. Никого не попадалось. Только тела. К сожалению, сугубо знакомые и, в основном, безоружные. В том числе и отец Илвы. Старейшина застыл в странной позе. Словно пытался убежать, прежде чем кто-то срубил ему верхнюю часть черепа.

Кажется, основное действо сместилось ближе к берегу. Было слышно, как чей-то хриплый голос раздавал команды. Уверенно, словно у себя дома. Кажется, кто-то ещё сражался. Далеко. Поэтому Калле уже более уверенно двинулся к своему дому. Рядом, кажется, никого.

Дверь оказалась распахнута. Тишина.

На пороге в нос ударил до боли знакомый смрад. Так же разило, когда одному бонду вспороли брюхо на тинге. Тогда Калле впервые увидел, как убивают. Не овцу, не курицу. Человека. Отец готовил его к этому. Объяснял, что смерть всегда рядом, и каждый должен быть готов принять её в любой момент, как кончину одного из братьев в младенчестве. Оказался слишком слаб, чтобы пережить простуду.

— Папа?

Едва он сделал шаг и увидел изломанные тела отца со старшим братом, как что-то мелькнуло сбоку. Калле рефлекторно попытался закрыться от удара. Не успел. Хоть и остался в сознании. В том числе, когда его волокли к прочим пленным, однако, чтобы прийти в себя, потребовалось некоторое время.

Когда всё закончилось, юноша стоял на коленях среди уцелевших. По опухшему от удара обухом топора лицу стекала кровь. Мысли путались. Калле растерянно смотрел на лицо матери, всё в синяках и кровоподтёках, на её изорванную одежду, следы изнасилования. Рядом, среди тех, чьей судьбой будет рабство, стояла нетронутая сестра. Товар нужно беречь.

Более никому из их семьи не посчастливилось уцелеть. Ни отца, ни старшего брата.

«Я не хочу быть рабом. Я должен быть мужем и отцом. Нет-нет-нет. Это конец. Отец и брат мертвы. Не могли сдаться без боя. А я… я не смог. Поймали как дурака. Я убью их всех. До единого! Сестричка дорогая, как же ты без меня. Я свободный бонд! Как они смеют?! Мне придётся убить тебя, сестра. Лишь бы только ты не попала в рабство. Подарю свободную смерть. Илва и дети. Нет рядом. Спаслись!»

Одна из эмоций нашла путь к разуму. Ярость!

«Нет-нет. Отец, ты учил меня не позволять злости брать верх. Мы — бонды. Не грабим, не убиваем. Возделываем. Дышать глубже и медленнее. Как ты меня учил. Я должен собраться. Меня не успели связать. Не воспринимают всерьёз. Можем попробовать убежать?»

Калле оглянулся на бледную, словно снег, сестру. Она никуда не побежит. Просто не сможет. Почему? От страха, покалечили, физически не способна или брату не доверяет?

«Успокойся. Просто успокойся. Соберись… НЕТ! ОНИ УБИЛИ ЕГО!»

Разум продолжал метаться от попыток успокоиться к вспышкам гнева.

Далее он видел, как мать, в числе прочих, кого сочли неподходящими для продажи, загоняют в длинный дом. Викинги мерзко посмеивались, что-то обсуждая, перебирали трофеи, хвастались количеством зарубленных рыбаков. Вели себя так, словно не убили только что несколько десятков человек.

Многие дома уже вовсю пылали, но не главный, его пока не трогали. И когда один из воинов подпёр дверь бревном, Калле всё понял.

— Мама!

Он попытался кинуться к захватчику с факелом. Пыл охладил резкий удар в живот. Мальчишка попытался согнуться, но словно случайно уткнулся окровавленным лбом куда-то в плечо. Рыжий викинг, что вовремя перехватил юношу, попытался оттолкнуть его от себя, однако тот вцепился крепко, пытаясь устоять на ногах. В нос ударили запахи пота и моря. Одежда налётчика давно и накрепко пропиталась солью. Несмотря на привычность запаха, Калле затошнило.

— Пшёл от меня, сопляк! — Прорычал рыжий, не ожидая от рыбацкого сына такой хватки.

Пленники обычно старались держаться как можно дальше. Жались к стенам и оградам. Пытались прятаться друг за друга. А этот наоборот прижался словно к родичу.

Юноша не мог оторваться от увиденного. Браслет, что должен был достаться ему в наследство! Этот рыжий не мог получить отцовский браслет иначе как с трупа.

Перед глазами встала картина мёртвых старшего брата и отца.

«ТЫ УБИЛ ИХ!!!»

Прежде чем Калле понял, что собирается сделать, его пальцы сами крепко сжали рукоять скрамасакса. Рывок оружия из ножен на поясе врага и резкий взмах.

— Щен… — Попытался вскрикнуть викинг, когда собственный клинок рассёк ему горло.

Рыжий упал, захлёбываясь кровью, а молодой рыбак стоял над ним, сжимая в руках длинный нож. Всё стихло. Калле замешкался на мгновение и потерял драгоценное время всеобщей растерянности.

Мальчишка бросился к сестре, желая подарить ей быструю смерть. Кто-то больно ударил его под колени, заставив рухнуть на землю. Оружие выскользнуло из перепачканных в крови пальцев, а после чей-то башмак вдавил голову Калле в грязь.

Он зарычал, пытаясь вырваться и дотянуться до ножа. Однако пинок под рёбра выбил дыхание, вынудив забыть про клинок. Калле силился сделать хотя бы один вдох. Ничего не видя, ему оставалось только слушать приглушенные голоса где-то над собой.

— Вождь. Мальчишка убил Аудульва. — Хрипловатый голос, его Калле узнал. Один из тех, кто руководил нападением.

— Как это случилось? — Мощный бас, казалось, что его обладатель должен быть похож на медведя. Даже оставаясь вне поля зрения, этот человек звучал опасно.

— Собственным скрамасаксом.

— Значит, Аудульв оказался столь глуп, что дал убить себя своим же ножом, какому-то мальчишке?

— Вождь, братья Аудульва…

— Будут делать, как я скажу. — Голос лидера шайки звучал с оттенком стали. Никаких возражений и иного мнения, кроме его собственного. — Подними его.

Кто-то больно схватил Калле за волосы и рывком поднял с земли. От боли из глаз брызнули слёзы, смешиваясь с кровью и грязью на лице. Его развернули к вожаку. Никем иным этот человек в добротной кольчуге, шлеме и покрашенной одежде быть не мог. Он действительно казался просто огромным, особенно в сравнении, пусть и с высоким, но поджарым мальчишкой.

Плеча коснулся клинок меча, оставив на рубахе кровавый след.

— Какой злобный. — Усмехнулся мужчина, оценивая яростный взгляд мальчишки. — Небось хочешь всех нас убить?

Вопрос вызвал смех среди стоявших вокруг воинов.

— Попытаешься сделать нам худо, отдам девчонку моим ребятам на потеху. — Лидер напавших улыбнулся в бороду, указывая на сестру.

Он сделал повелительный жест. Меч, угрожающий вскрыть глотку, тут же исчез.

Убедившись, что Калле его услышал, мужчина продолжил:

— Я Гейрмунд Громкий, а это моя морская дружина. Ты убил моего человека. Стоило бы отрубить тебе голову и бросить твоей мамке прежде, чем мы подпалим эту халупу, но ты хорошо проявил себя. Аудульв был сильным воином, только богам ты понравился явно больше. Как зовут и сколько тебе, юнец?

Калле хотел промолчать, однако рука, всё ещё держащая его за волосы, сжала их чуть сильнее.

— Калле. Я Калле Роарсон. Мне дюжина и ещё три зимы. — Прошипел он.

— Значит, ты уже мужчина и можешь принять взрослое решение, Калле. — Вожак плотоядно улыбнулся. — Из тебя вряд ли выйдет верный воин, если мы сожжём твою мать.

Ещё один короткий жест.

Скрипнула дверь уцелевшего дома, раздались приглушенные крики пленных, кажется, кого-то зарубили, снова скрип. Вскоре рядом с Гейрмундом и Калле на коленях стояли его мать и сестра.

— Я сделаю тебе подарок, парень, а в ответ буду ждать твоей верности.

Мальчишка попытался посмотреть на уцелевшую родню. Его снова рванули за волосы, заставляя смотреть на Греймунда.

— Согласен.

— Отлично. — Вожак хлопнул в ладоши и собрался уходить, как вдруг остановился и, посмотрев на Калле, снова улыбнулся. — Чуть не забыл. Одного слова недостаточно. Докажи свою верность делом.

Кто-то сунул в руки Калле горящий факел.

ЭТОТ ДЕНЬ

Нос ладьи плавно разрезал водную гладь, вёсла, обмотанные тряпками, издавали негромкие всплески. Седовласый кормчий, направляя судно к цели, размеренно притопывал ногой. Подчиняясь этому ритму, около двух дюжин гребцов работали как единое целое. То же самое происходило на трёх других кораблях, решивших присоединиться к набегам удачливого вождя.

Впереди ждало очередное, ничего не предвещающее, богатое франкское поселение.

Калле погрузился в свои мысли и толком не вслушивался в равномерные удары башмака о палубу. Почти год, как он забрал у убитого им Аудульва снаряжение и отправился служить морскому конунгу на драккаре, именуемом «Змеем волн». За этот срок много чего случилось. Юноша раздался в плечах, окреп, заработал пару шрамов, познал других женщин, кроме Илвы, а самое главное – изо всех сил проявлял себя в набегах, постепенно зарабатывая уважение среди дружины. Его место за веслом постепенно смещалось всё ближе к носу, к более почётным позициям, ближе к конунгу, ближе к мести. В мечтах молодой викинг уже стоял рядом с вожаком, где сможет дотянуться до этого бородатого ублюдка.

От этих мыслей руки буквально начинали чесаться, и хотелось схватиться за оружие. Чтобы отвлечься и остыть, Калле обратился к воспоминаниям.

Спустя несколько месяцев службы одного из братьев Аудульва нашли утопленным в бочке с водой. Большинство сошлось во мнении, что покойник оказался настолько пьян, что уговорил богов на такую глупую смерть. Второй же, и последний, брат обвинял во всём Калле. Доказать ничего не вышло, поэтому последний из рыжего семейства вызвал юношу на хольмганг, где противники столь яростно сражались, что израсходовали все положенные щиты, а после вражеская голова слетела с плеч.

Ещё Калле вспоминал тот самый день, когда он отдал ошарашенным матери и сестре серебряную гривну с шеи рыжего мертвеца, повелел им уходить и пообещал, что обязательно вернётся. Врал, конечно. Хотел успокоить плачущих женщин. Шепнуть, что где-то в лесу прячется Илва с детьми, не успел. Оставалось надеяться, что всё хорошо. Среди пленных её не было. Мысль о том, что она жива и пережила набег, грела сердце. Однако это светлое чувство перекрывалось пылающей внутри злобой, которая не утихала ни на день. С тех пор юноша каждый день повторял: «Я стану твоим спасением, мама, я стану твоей местью, отец. Я стану твоим спасением, сестра, я стану твоей местью, брат. Я стану твоей смертью, Гейрмунд».

Кормчий поднял руку вверх, предупреждая гребцов о приближении к берегу. Викинги заулыбались, предвкушая добычу. Этот налёт планировался как последний перед зимовкой, поэтому дальше ждали родные берега.

Выждав момент, седовласый резко опустил руку, и вёсла поочередно, от носа к хвосту корабля, поднялись. Их уложили вдоль бортов, чтобы не поломать о прибрежное дно и не создавать путаницы. Те головорезы, кто уже успел освободить руки, хватали оружие и щиты.

— Всех не убивать. Нам нужно больше рабов, — скомандовал высокий и широкоплечий воин, стоявший подле Греймунда, кивнув на несколько связанных между собой девушек и монахов. Пленники жались друг к другу, стараясь не поднимать глаз на викингов. Убить не убьют, а оплеуху отвесить могли просто ради смеха.

— Ты остаёшься с пленниками, — решил кормчий.

— Да куда они, связанные, денутся? — возмутился молодой воин, не желавший пропускать всё веселье.

Возмущение мгновенно утихло, стоило седовласому ветерану лишь посмотреть на черноволосого Колля тяжёлым взглядом из-под бровей. Остальные посмеивались и сочувствующе хлопали беднягу по плечу. А Калле ему завидовал. Кого-то из молодых частенько оставляли на ладье, а его — никогда. Так решил конунг.

Киль заскрёб по дну, и вскоре все четыре драккара остановились. Никакой команды не требовалось. Каждый знал, что делать. Сперва воины высыпали на берег, быстро выстроившись в линию, образовав традиционную стену щитов. Каждый внимательно смотрел поверх круглой кромки, ожидая, что кто-нибудь да стрельнет из лука, как это частенько случалось. Деревня отвечала тишиной.

Демонстрируя удаль, конунг вышел вперёд с гордо поднятой головой.

Что-то было не так.

«Никто не кричит», — понял юноша. — «Слишком тихо. Даже псы не лают»

Воины начали переглядываться между собой и обеспокоенно переговариваться:

— Где вопли ужаса?

— Или летящие в нас стрелы?

— Может, узнали про нас и сбежали?

— Тогда хоть собаки брехали бы.

— Может, и собак забрали?

— Ни разу не видел.

— Проклятые шутки Локи.

Некоторые начали посмеиваться с последней фразы. Вождь поднял руку. Калле сразу представил, как ломает на ней пальцы.

Строй стих. Гейрмунд переглянулся с лидерами двух других ватаг. Оба недоумённо пожали плечами. Краткое движение ладони, и воронья стая ринулась к вожделенной добыче.

Ворвавшись в один из домов следом за другим дружинником, Калле подавил желание ударить его топором по лохматой голове. Рука опустилась, не причинив вреда рыскающему вокруг соратнику. Видя, что внутри явно никого нет, Калле направился к выходу. Прежде чем покинуть жилище, он заметил небольшой след засохшей крови на полу, но не придал ему значения. Только представил себе, что это могла бы быть кровь конунга.

Он злился. Прежде всего на себя. За этот год так и не нашлось возможности отомстить Гейрмунду. Поход близился к завершению, а голова вождя ещё находилась на плечах.

Конунг думал, что мальчишка столь злобен в сражениях из желания доказать свою верность. На самом деле, каждый раз вонзая топор в чью-то плоть, сын рыбака представлял, что это мясо и кости принадлежали Гейрмунду.

Погром и грабёж продлились недолго. То тут, то там воины находили либо мелкие мазки и капли бурой жидкости. Чья бы кровь ни проливалась, они не смогли дать достойный отпор.

«Кто-то напал раньше нас?»

Собрав все дружины на центральной площади, где была свалена собранная добыча, Конунг заявил, что раз местные оказались слишком трусливы, чтобы принять смерть достойно, то и жилище им не нужно. А доблестная дружина может заночевать в этих добротных домах. Такое решение викинги встретили одобрительным гулом и ударами оружия о щиты.

Никто не заметил, что несколько воинов из соседних дружин пропустили общий сбор.

ЭТОТ ВЕЧЕР

— Льот. Тебе это не кажется странным? — поинтересовался Калле, сидя на чьей-то кровати и протирая промасленной тряпкой свой топор. Пусть Рубящий головы сегодня и не испил крови, но содержать оружие стоило в чистоте. В свете масляных ламп, питаемых животным жиром, и костра в очаге, молодой викинг разглядывал лезвие на предмет пятен ржавчины.

— О чём ты, малец?

Конунг всегда оставлял кого-то из ближних вместе с Калле. С каждым отношения складывались по-своему. Льот оказался одним из тех, кому проводить время с мальчишкой было не в тягость, и вообще он как-то более спокойно воспринимал эту ношу. Они даже почти подружились. Впрочем, при необходимости рука у юного мстителя не дрогнула бы и тут.

— Никто никуда не сбежал.

— С чего взял? — взрослый и опытный воин почти смог скрыть удивление, словно сам думал о том же самом.

— Всё на месте. Все вещи, еда. Даже немного оружия. Кто сбегает от набега, так что оставляет всё ценное?

— Тот, кто в ужасе.

— Или тот, кто никуда не убежал.

— Тогда где же все, малец? Где эти несколько сотен душ, что жили тут?

Калле молчал.

— Идём. Конунг ждёт нас на пир.

— Пора?

— После заката. Всё как оговорено.

Вздохнув, Калле взял ножны с однолезвийным мечом, что достался ему от Аудульва вместе с топором, длинным ножом и круглым щитом. Последний тащить на пир не имело смысла, а со скрамасаксом он почти никогда не расставался.

Едва открыв дверь, воины столкнулись с мальчишкой, чьи глаза, как на мгновение показалось Калле, блеснули красным.

— Хель тебя забери, щенок! — возмутился Льот, едва не зарубивший мальчонку.

Ребёнок что-то сказал, но Калле пока плохо понимал франкский, ограничиваясь знанием самых необходимых слов.

Пока товарищ вёл короткие переговоры, молодой викинг изучал его собеседника. Мальчик оказался бос, одет в оборванную рубашку. Весь какой-то осунувшийся и слишком бледный даже для замёрзшего ребёнка. Словно мертвец. Возникшая ассоциация заставила поёжиться.

Викинг протянул руку. Ребёнок улыбнулся, показав слишком длинные клыки, и сделал шаг внутрь жилища.

Мужчины не успели толком ничего осознать. Ребёнок резко прыгнул и повалил Льота на пол, вцепившись в руку, которую последний успел подставить вместо горла. Калле едва успел отскочить назад.

— Пусти, поганец!

Мальчишка лишь сильнее вгрызался в мясо. Викинг в отчаянии ударил кулаком, а маленький безумец не обратил на это никакого внимания.

— Руби его! Руби!

Растерявшийся Калле не сразу понял, что от него требуется. Схватил оставленный на кровати топор.

«А что дальше? Убить пацана?!»

— ДАВАЙ! — взревел поедаемый заживо.

Льот уже выгибался от боли, поэтому Калле всё же нанёс наотмашь удар по голове мальчишки. На стену брызнула кровь, и маленькое тельце рухнуло как подкошенное. Освободившийся Льот быстро отполз в сторону, зажимая рану рукой, а после схватил первую попавшуюся тряпку и принялся заматывать ей предплечье.

— Что это было? — спросил шокированный Калле.

— А мне почём знать? Щенок бросился на меня словно дикий зверь. Кусок мяса вырвал мне! — возмущению вставшего на ноги напарника не было предела. Он шипел от боли и яростно ругался.

— Может, ты ему чего обидного сказал?

— Я просто спросил, кто таков, откуда взялся, а этот мелкий драугр попросил пустить его погреться. Я и пустил, думал, скажет, куда все сбежали! — Льот помахал перед лицом Калле напитывающейся кровью тряпкой.

— Заметил его клыки?

— Нет. Он ими меня жевал. Как-то не успелось. Какие ещё клыки?

Викинги не заметили, как мальчишка поднялся, как ни в чём не бывало, а его рана на голове затягивалась буквально на глазах. Ребёнок скалился окровавленным ртом, где теперь в полной мере была видна пара слишком длинных зубов.

— Вот эти. — выдохнул Калле, пятясь от ожившего мертвеца.

— Теперь вижу. — Льот сглотнул, тоже пытаясь оказаться как можно дальше от ребёнка. — Может, ты его слабовато приложил?

Ответить молодой воин не успел. Вместо него заговорил когда-то живой мальчик. Из короткой речи Калле смог понять только слово “вкусно”. Вопросительно смотреть на товарища он опасался, помня, как быстро может двигаться противник.

«Я ещё никогда не боялся ребёнка…» — Вдруг осознал Калле, смотря на то, что когда-то могло улыбаться, играть в игрушки и обнимать мать. Но не сейчас. Ныне перед ними стояло бледное существо в обрывках одежды, вымазанное в грязи и свежей крови. Теперь, когда появилась возможность разглядеть его получше, стали заметны красноватые зрачки, чёрные вены и немного заострившиеся черты лица, слишком длинные ногти, уже больше похожие на когти. Не человек. Хищник.

Льот что-то выкрикнул на местном наречии, выставив перед собой меч, а потом добавил на северном:

— Изыди, драугр!

Последнее слово будто стало командой, и монстр снова рванул к человеку. Льот нанёс диагональный удар, способный разрубить взрослого мужчину до середины тела, но опытнейший боец — промахнулся. Тварь умудрилась проскочить под самым клинком, разминувшись с ним буквально на волос. Пинок Калле тоже попал в пустоту.

«Какой быстрый!» — Ужаснулся юный воин, замахиваясь топором. Удар пришлось затормозить, чтобы не задеть Льота, который снова заорал от боли. Теперь острые клыки терзали его бедро, прокусив несколько слоёв шаровар. Он пытался рубить чудовище мечом, однако из-за неудобного положения удары получались смазанными, оставляя раны, на которые бывший ребёнок даже не обращал внимания.

— УБЕРИ ЭТУ ТВАРЬ ОТ МЕНЯ!

Не придумав ничего лучше, Калле схватил мальчонку за волосы и рванул изо всех сил в сторону, всё же оторвав монстра от товарища. Маленький драугр рванул прочь, да так, что в руке молодого викинга остался клок грязных детских волос. Очередной кусок мяса покинул тело многострадального Льота, задохнувшегося от боли. Даже кричать прекратил. Он привык, чтобы его секли мечом, рубили топором, пронзали копьём или ножом, но не рвали зубами.

Стоило только кровожадному существу упасть на пол, как Калле сразу же подскочил к нему и принялся яростно рубить топором, особо не выбирая места для нанесения ударов. Хотелось изрубить тварь так, чтобы больше не поднялась.

Непонятно как, но чудовище извернулось и отбросило топор так, что тот отлетел прямо в лоб юному викингу. В глазах вспыхнули искры. Что-то тёплое потекло по лбу. Калле на несколько мгновений ослеп от боли, делая беспорядочные взмахи оружием.

Целью же снова оказался бедняга Льот.

Оббежав помещение вдоль стены и даже пару раз отталкиваясь от неё, нечто, бывшее когда-то ребёнком, запрыгнуло на плечи, погрузив когти в плоть мужчины, пытавшегося зажать рану на бедре. Тот даже не заметил такого манёвра.

Очередной отчаянный крик и ругань. Теперь клыки впились куда-то в районе правой ключицы. Дотянуться до шеи помешали густые волосы воина и украшения. Правда, хватило и этого. Хлынула кровь.

Викинг выпустил меч с грохотом, упавший на пол, и схватился за голову мальчишки. Бледная кожа случайно соприкоснулась с серебряной гривной на шее, и существо, издав нечеловеческий вопль, отпрыгнуло к стене. Послышался запах горелого мяса. Льот схватился за скрамасакс и, несмотря на боль и кровь, льющуюся из ран, попытался пригвоздить противника к стене.

По ней же тварь и убежала куда-то ближе к потолку.

— Как такое возможно? — Выдохнул Льот, пытаясь зажать рану на плече. Кровотечение оказалось слишком обильным, чтобы хоть как-то перекрыть его ладонью. Из бедра вытекало не менее сильно. Да и с предплечья вовсю капало, а повязка окончательно покраснела.

Пришедший в себя Калле бросился в атаку. Впустую. Только зазря ударил по стене, вырубив оттуда несколько щепок. Тварь снова отскочила и прыгнула на Льота. Клинок длинного ножа проткнул тварь насквозь и показался из худой спины. И никак не помешал монстру вцепиться зубами прямо в грудь мужчины, обхватив его руками и ногами словно любимого родственника. Когти снова вонзились в тело, разрывая одежду и кожу, чтобы оказаться глубоко в мясе. Льот отшатнулся назад. Очередная вспышка боли заглушила почти все попытки сопротивляться, но взгляд зацепился за след на щеке чудовища. Переплетённый узор скрученного металла очень хорошо отпечатался в виде ожога. Желание продать свою жизнь подороже всколыхнулось где-то глубоко внутри северянина. Сорвав с шеи гривну одной рукой, он схватил другой рукой монстра за голову и прижал украшение к морде.

Этот вой не походил ни на звериный, ни на людской. Что-то не из этого мира. Оно рванулось раз, другой, только теперь Льот держал крепко, не позволяя вырваться. Тварь начала рвать израненное тело когтями и зубами.

Калле ошарашено наблюдал, как его товарищ превращается в кусок истерзанного мяса.

«Бесполезно рубить. Бессмертно. Сейчас закончит с Льотом и вспомнит про меня»

Под товарищем уже скопилась целая лужа крови. Силы окончательно покинули его, и существо смогло вырваться из хватки, но видя, что теперь шея жертвы свободна и та почти не сопротивляется, существо не стало убегать, а лишь вцепилось в горло.

Молодой викинг всё же подошёл ближе, намереваясь снова попытаться что-то сделать. Стремительно бледнеющий напарник, собрав волю в кулак, всё же подал голос:

— Руби… голову, — прошептал Льот.

Кивнув, Калле взял топор обеими руками, быстро примерился и с размаху рубанул по шее монстра. Удар вышел что надо. Лезвие не только разрубило шею чудовища. Заодно и врубилось в тело напарника, заставив его вздрогнуть. Отрубленная голова скатилась на пол, а после пинка улетела куда-то под лавку.

Викинг ещё не умер. Смотрел на Калле. Взгляд его полнился отчаянием и болью. Тяжело дышащий Калле опустился на колени и, подобрав с пола меч, вложил оружие в руку товарища. Льот облегчённо улыбнулся, крепко сжимая рукоять. Его взгляд застыл, а тело обмякло.

ЭТА НОЧЬ

Калле так и сидел над мёртвым соратником какое-то время, не замечая, как его собственная кровь заливает левый глаз. Пока не услышал звуки с улицы. Нет, не пир, а смерть. Кто-то кричал, пытаясь собрать людей, кто-то обещал убить всех чудовищ и прославиться, а кто-то просто вопил от ужаса. Некоторые из криков резко обрывались. Прислушавшись, он понял, что всё больше и больше криков словно чем-то захлёбываются. Кажется, тварей достаточно много. Нападение похоже на что-то спланированное. Очень похоже на ловушку!

«Мне не выбраться» — отчётливо понял юноша. — «Мы вдвоём не справились даже с пацаном»

Среди всей какофонии звуков разум молодого воина невольно вычленил одну фразу:

— Все к конунгу! Отступаем! Все к конунгу!

Этот призыв напомнил о его главной цели.

«Я стану твоим спасением, мама»

Калле взял себя в руки, осознал, что ждёт его на улице, и начал готовиться к выходу. Для начала замотал голову разорванной запасной рубахой Льота. Умершему соратнику она уже не требовалась. Этими же обрывками вытер лицо от крови.

«Я стану твоей местью, отец»

Накинул на плечи плащ, надеясь, что это поможет спрятаться от монстров в тени в случае необходимости. Нужно было добраться до конунга прежде, чем его убьют драугры. Добротный плащ погибшего Льота в случае чего мог пригодиться как защита от укусов.

«Я стану твоим спасением, сестра»

Тщательно проверил, все ли клинки легко покидают ножны и достаточно ли остры, чтобы рубить головы драуграм. Он помнил страшные рассказы матери ему и брату на ночь. Их пугали убеждая, что важно не шалить и слушать старших. Только про серебро там не говорилось.

«Я стану твоей местью, брат»

Подхватив щит уже у самого выхода, Калле оглянулся на трупы. Один стоило сжечь, чтобы точно не ожил, а второй — чтобы направить к богам. Взяв в руки одну лампу, где оставалось ещё достаточно жира, Калле швырнул её в стену. Жир расплескался, занялось пламя. Этот дом станет погребальным костром для Льота. Конунг же такого не заслужил. Его сожрут собаки.

«Я стану твоей смертью, Гейрмунд»

Калле выбрался на улицу, прикрываясь опасливо щитом и крепко сжимая топор. Гривну погибшего товарища он повесил на шею, решив использовать, когда потребуется.

Всё оказалось ещё хуже, чем ожидалось. В нос бил тяжёлый запах крови и гари. Некоторые из домов вовсю пылали. Тени причудливо плясали в отсветах языков пламени. Хватало и других теней. Они сразу бросались в глаза. Гибкие, хищные, одетые в лохмотья и залитые кровью. Нередко передвигались на четвереньках словно дикие звери. Между ними мелькали люди. Разные. Кто-то бился до последнего, достойный чертогов Вальхаллы, а кто-то трусливо бежал, обрекая себя на хладные объятья Хель. Достойная смерть или нет, а итог явно ждал всех один. Калле был готов стать первым, однако у него осталось незавершённое дело, поэтому придётся побыть вторым.

Калле скользнул в темноту, двигаясь вдоль дома, чтобы уйти туда, где потише. За первым же углом послышался грубый всхлипывающий голос.

— Не приглашайте их в дом, не приглашайте их в дом… не приглашайте…

Осторожно выглянув, Калле узрел картину, которую не мог даже представить. Огромный крепкий воин сидел, привалившись к стене с выпущенными кишками и придерживал их рукой, вторая, вся изодранная словно тряпка, висела плетью. Мужчина смотрел перед собой, но словно ничего не видел. Его глаза заливали слёзы. Только повторял те слова.

А рядом примостилась маленькая девочка. Её когти вцепились в ногу викинга, а губы припали к бедру. Чудовище кормилось поверженным, не обращая внимания, что тот ещё жив. Проходящий мимо юноша также не удостоился внимания, хотя прошёл достаточно близко. Между домами оказалось не так много пространства. Он даже случайно задел чудовище. То лишь утробно зарычало.

«Кажется, если драугр выбрал себе жертву, то забывает обо всём вокруг»

Викинг словно пришёл в себя и вцепился кровавой ладонью в штаны Калле, который помнил этого здоровяка – Тюрвинга Стойкого. Прославленного дружинника. Того, кто в тот день подал факел.

Улыбнувшись, молодой викинг аккуратно и точно ударил топором по пальцам. Не отрубив их, а лишь лишив возможности держаться за него.

— Ты не попадёшь в его чертоги, — прошипел Калле раненому и сорвал с его руки серебряный браслет, надев на свою.

Скрывшись за следующим домом, юноша услышал за спиной вопль отчаяния.

Ещё через два дома Калле встретил пару человек из другой дружины. Имён не помнил, однако узнал их. Эти двое прижались спинами к стене дома, выставив перед собой горящие факела. Их окружило несколько молодых девушек, полностью обнажённых. Они что-то говорили викингам, гладили себя по пышным бёдрам, словно зазывая мужчин к себе. Всё портило большое количество крови, коим все молодки перепачкались. Девушки скалились и пугали мужчин, делая резкие жесты и вскидывая руки. А одна и вовсе дёрнулась вперёд, но тут же отскочила, когда факел почти уткнулся ей в лицо. Заливистый смех звучал совершенно ни к месту.

Калле хотел помочь беднягам. Его сердце рвалось вперёд, чтобы погибнуть вместе с ними, уйти как мужчина.

У него оставалось дело. Он скользнул дальше. Кажется, один из воинов увидел его, на мгновение отвлёкся и опустил руки. Монстры тут же воспользовались этим и кинулись вперёд. Стараясь не вслушиваться в крики боли и звуки разрываемых, словно куски мяса, людей, Калле поспешил далее. Пока темнота помогала ему, однако красные огоньки могли увидеть его в любой момент. Юноша спешил. До дома, что занял конунг, ещё идти и идти.

Далее предстояло перебежать через широкую часть улицы. Чем шире улица, тем больше шансов быть замеченным. Эти твари бегали явно быстрее большинства людей, а прыгали так, словно могли летать. Какое-то время Калле стоял в тени, не решаясь выйти на открытое пространство, пусть оно и составляло всего несколько метров, достаточно, чтобы телега проехала с одного конца поселения в другой. Возможно, недостаточно, чтобы уцелеть.

Как ни странно, борьба за выживание и не думала стихать, а где-то и вовсе разгоралась с новой силой. Большая часть викингов билась с отчаянием безумцев. Боялись ли люди севера смерти? Может быть. Ни один в этом не признался бы. Смерть всегда была рядом, поэтому к ней привыкли. Для них большую важность имело не когда умереть, а как. И несмотря на то, что основная деятельность морских пиратов состояла в грабеже и убийстве простых людей, они умели умирать — злобно, с яростным оскалом и крепко сжатым в руках оружием, назло любому страху. Всё это лишь помогало. Калле понимал, чем дольше его соратники сражаются, тем больше у него шансов исполнить свои обещания перед семьёй, а там можно и принять смерть достойную чертогов Одина.

Решив, что слишком долго тянет, Калле рванул было вперёд, как вдруг остановился как вкопанный. Из темноты между домами на него смотрели глаза со светящимися красным зрачками.

«Всего один драугр. Я справлюсь!»

Уже готовый броситься на врага, Калле боковым зрением заметил какое-то шевеление. Его план проскочить незамеченным провалился. Врагов оказалось гораздо больше. Почти дюжина пар красных глаз смотрела на одинокого человека.

«Не справлюсь»

Правда, в этот раз один из врагов отличался от прочих. Все виденные им чудовища походили на истерзанные трупы, которые постоянно двигались, плавно перетекая из одного положения в другое, периодически опускаясь на четвереньки. Этот же, что стоял в центре небольшой толпы, которая, к удивлению Калле, не просто была рядом, а подобострастно жалась к полу, не поднимая взглядов на стоящего среди них, недвижимо стоял и взирал на человека. На этом странности не заканчивались — начиная от внешнего вида, заканчивая одеяниями.

На человека это существо походило только отдалённо. Совершенно лысое, с заострёнными ушами, глубоко сидящими совершенно чёрными глазами без белков и радужек, только красные огоньки зрачков. Оскаленный рот с узкими обескровленными губами. Зубы — не только клыки, как у прочих, а все его зубы напоминали шипы.

При всём своём нечеловеческом облике существо носило ромейский нагрудник в форме человеческого торса, но с выгравированным на груди гербом. Длинная рубаха до колен и пояс, украшенный спереди длинными вертикальными полосками кожи, усеянными клёпками.

Никакого серьёзного оружия при странном существе не имелось. Только древний широкий кинжал.

Что-то в его взгляде было такое, что приказывало подойти ближе, да подставить шею своему владыке. Сам он этого хотеть не мог и пытался сопротивляться этому зову изо всех сил. Не получалось! Не выходило даже глаза отвести.

Шаг. Против своей воли. Монстр снисходительно скалился.

Шаг. Калле сопротивлялся как мог, ощущая, как что-то могучее и древнее всё глубже проникает в его разум. Бестолку.

«Я стану твоим спасением, мама»

Шаг. Попытка поднять оружие, чтобы дать бой. Кажется, чудовище ощущало жалкие потуги сопротивления, и они его забавляли.

Шаг. Руки не слушались. Даже пальцем шевельнуть никак. Голова стала болеть так, словно кто-то запустил руку прямо под череп и ворошил там всё.

«Я стану твоей местью, отец»

Шаг. Всё ближе и ближе. Кажется, получилось сделать это медленнее. Стоило ещё пытаться! Рана на лбу запульсировала от боли.

Шаг. До драугра всего несколько метров. Калле уже почти рядом с окружающими противника прихвостнями.

«Я стану твоим спасением, сестра»

Шаг. У него почти получилось остановиться! Стало ломить затылок. Голову словно зажали в тисках.

Шаг. Откуда-то из-за спины драугра затрубил рог и заорали люди. Боль резко исчезла.

«Я стану твоей местью, брат»

Шаг. Топот множества ног. Стало чуть легче.

Стоп. Враг отвлёкся. Снова свобода.

Калле зашатался. Один из прижавшихся к земле монстров протянул к нему свою когтистую лапу.

Вожак что-то проскрежетал на незнакомом языке, и мертвецы в едином порыве устремились навстречу нападающим, подарив молодому викингу драгоценные мгновения на побег. Выронив щит и топор, он на нетвёрдых ногах заковылял обратно, пытаясь скрыться в темноте. Дрожащие руки нащупали фибулу и сбросили плащ.

«Я стану твоей смертью, Гейрмунд»

Успел! Оказавшись в тени, Калле испытал невероятное облегчение. Обруч чужой воли, что стискивал его разум, окончательно исчез, а за домом уже никого не было. Плюнув на попытки таиться, выживший просто побежал вперёд, огибая препятствия.

В каждой тени чудился монстр, каждый звук сквозил ожиданием скорой смерти.

Вскоре Калле достиг длинного дома, вокруг которого горели костры. Монстры прятались в тенях тут и там. Двери оставались открытыми. Внутри. С разных сторон к зданию стягивались воины, кто в чём и с чем. Некоторые оказывались чуть ли не голышом, а кто-то оказывался снаряжен и организован.

Словно имея свой план, чудовища не просто попадались тут или там. Они явно окружили дом, стараясь не давать никому попасть внутрь. Одиночки, в основном, гибли, но некоторые прорывались. Их прикрывали стрелами невидимые Калле лучники, стреляя откуда-то изнутри длинного дома. Случалось, что в этом имелся толк.

Калле сделал глубокий вдох. Снял с руки браслет и взял его в левую руку так, чтобы было сподручно наносить удары кулаком, достал меч и побежал что было сил к кострам. Один из мертвецов, наблюдавший за длинным домом из-за укрытия с уже торчащей парой стрел из груди, не заметил на фоне общего шума приближение человека и враз лишился головы, срубленной одним сильным ударом. Из теней вокруг отделилось несколько фигур. Одну из них в полёте сбили стрелой, остальные, двигаясь медленнее, чем обычно, попросту не успели за человеком.

Стрелы продолжали активно лететь то слева, то справа. Дверной проём приближался. Из горла вырывался хрип. Рана на лбу пульсировала болью. Калле ощущал, что монстры где-то совсем рядом, почти дышали в затылок. Когти вот-вот достанут.

Успел! Бежавший сразу за ним мертвец словно врезался в стену и не смог войти в дом. На его голову тут же опустился двуручный топор, разрубив врага до самого живота. Ударивший пнул тело и отошёл назад.

Калле упал на колени, хрипя словно загнанный зверь, хотя пробежал всего ничего. Кто-то похлопал его по плечу, а потом в руку сунули чарку с водой.

— Какой прыткий, — сказал кто-то, и выжившие захохотали.

Напившись воды, Калле поднялся на ноги и огляделся вокруг. Помимо самого конунга и его ближайших верных воинов в здании набралось не более полутора дюжин человек. Меньше пятой части от всех, кто шёл в набег. Слишком мало, чтобы выжить. И понимал это явно не только Калле. Несмотря на улыбки на лицах людей, он видел, глубоко внутри каждого из них скрывался страх. Все видели, что происходило за пределами укрытия. Каждый понимал, что выбирать это поселение для набега стало роковой ошибкой конунга.

Последующие несколько часов к выжившим смогло пробиться ещё всего лишь два человека. Скудный ручей спасшихся пересох. Очаги сопротивления за пределами длинного дома исчезали один за другим, пожары, что поначалу разгорались, вскоре по неизвестным причинам стали затухать, словно кто-то боролся с огнём. Драугров же вокруг становилось всё больше.

Всё веселье и шутки постепенно смолкли. Пришло время запугивания. Монстры приволокли нескольких живых на свет костров. До этого они только убивали. Прячущиеся в доме сгрудились у входа, наблюдая за происходящим снаружи.

Сперва мертвецы выволокли молодого воина с залитым кровью лицом. Парень явно находился без сознания, но когда его стали тянуть в разные стороны, он очнулся и стал орать. Крик оборвался, когда его разорвали надвое.

Следующим стал предводитель одного из кораблей. На нём не имелось никаких ран, словно он сдался без боя. Пришёл своими ногами. Ничего не говорил, не кричал. Только смотрел в землю, не поднимая головы. Когда вспарывали брюхо, стал орать, пока его душили собственными кишками, а после просто оторвали голову.

Ещё одной жертвой оказался пленный монах. Ему сперва вырвали язык, а потом и нижнюю челюсть.

Четвёртую казнь конунг не пожелал и смотреть и повелел закрыть дверь. Его словно никто не услышал. Эту работёнку ему пришлось выполнить самостоятельно.

Все последующие издевательства люди только слышали. Все молчали.

Через час поселение погрузилось в полную тишину.

ЭТО УТРО

Незадолго до рассвета кто-то постучал в дверь. Внезапные удары заставили находящихся внутри встрепенуться.

— Открывайте дверь, трусы! — крикнул голос снаружи. Калле сразу узнал его, хоть и не поверил своим ушам.

Люди зашептались. Кто это мог быть? Поселение давно погрузилось во тьму и безмолвие. Дверь даже пару раз открывали, проверяя, что за ней. Даже мертвецы куда-то делись, словно ушли. Проверять эту теорию желающих не нашлось.

— Льот, ты ли это? — осмелился подать голос Гейрмунд, выйдя вперёд и всё ещё оставаясь вожаком поредевшей стаи.

— Да, вождь. Это я.

— Малец сказал, что сжёг тебя.

— Паршиво сжигал. Вот же я. Можешь сам посмотреть.

— Открой. — Конунг указал на Калле, а кто-то подтолкнул парня в спину.

Сделав невольный шаг вперёд, ему пришлось идти до конца. Меч в руке добавлял немного спокойствия, самую малость.

На улице действительно стоял Льот. Почти такой же, каким он лежал тогда на полу. Только на этот раз будто бы живой и со светящимися красным зрачками.

— Живой значит? — Гейрмунд, теперь стоявший в нескольких шагах позади Калле, сплюнул. — Чего тебе, драугр?

Льот растянул бледные губы в улыбке.

— Я пришёл с предложением к тебе.

Говорил мертвец вроде бы с конунгом, но почему-то смотрел на Калле.

Ответом послужило молчание, продлившееся почти достаточно долго.

— Говори, нечисть. — всё же подал голос вожак.

Меж тем Калле снова ощутил ту силу, что давила ему на голову, и начал пятиться назад. Эта сила приближалась.

— Мой владыка предлагает тебе то, чего ты так хотел. — Взгляд мёртвых глаз внимательно следил за каждым шагом молодого воина. — Исполнить свою клятву, которую ты постоянно повторяешь. Клятву, ради исполнения которой тебе позволили тут оказаться.

Глаза Калле расширились от понимания, почему монстры, окружившие длинный дом, не смогли его догнать. Не добежал. Позволили добежать.

«Я стану твоим спасением, мама»

Калле остановился.

— Мой владыка знает, как сильно ты этого хочешь. Поэтому он оставит тебя в живых. — Льот поднял вверх указательный палец, увенчанный острым когтем. — До тех пор, пока обещанное не будет исполнено.

— О какой клятве ты говоришь? — изумился конунг.

— Молчать, пёс! — рявкнул драугр, даже не удостоив мужчину в крашеной одежде взгляда.

«Я стану твоей местью, отец»

Калле оглянулся назад, прямо в глаза Гейрмунда, чего не позволял себе уже очень давно, с того самого дня.

— Ты всё верно понял. — Льот постучал костяшками пальцев по дверному косяку.

«Я стану твоим спасением, сестра»

Из темноты показались красные огоньки. Одни, другие, третьи, вскоре посчитать количество собравшихся у входа мертвецов не представлялось возможным. Они жаждали крови.

— Нужно всего лишь впустить нас.

— Чего стоит твоё слово? — спросил юноша.

— Что?! Как ты посмел, щенок! — прорычал позади конунг.

Подскочив к молодому воину, Гейрмунд силой развернул его к себе.

— Я подарил тебе жизнь! — заорал, брызгая слюной, мужчина, схватив за грудки когда-то помилованного парня.

«Я стану твоей местью, брат».

— Я помню, что ты сделал прежде, чем я переродился. Это предложение — моя плата тебе за тот поступок.

— Я стану твоей смертью, Гейрмунд. — Впервые сказал Калле вслух. — Заходите все!

Вождь замахнулся мечом. Мгновенно оказавшийся рядом Льот без труда перехватил руку, сдавил запястье так, что оружие упало на пол. Что-то хрустнуло. Лицо Гейрмунда исказилось от боли, и он упал на колени, баюкая сломанное запястье.

— Исполни свой долг перед семьёй, — прошептал Льот и исчез с поля зрения.

Воющая орда буквально смела людей. Нескольких драугров успели зарубить. Больших успехов достичь не удалось. Всего за несколько мгновений уцелевшие оказались разорваны в клочья. Калле так и стоял, глядя на теперь уже бывшего конунга. Стоило тому поднять взгляд, и кулак, сжимающий меч, врезался ему в лицо, ломая нос и выбивая зубы. Мужчина упал на спину.

— Я СТАНУ ТВОЕЙ СМЕРТЬЮ, ГЕЙРМУНД! — прокричал Калле и полоснул мечом по горлу мужчины. Последний попытался закрыться рукой. Не успел. Несколько отрубленных пальцев отлетели в стороны.

Наводящий страх на своих и чужих грозный воин захлёбывался кровью, пытаясь зажать широкую рану на шее. Он сучил ногами отчаянно, не желая умирать. Конвульсии продлились какое-то время. Вскоре воцарилась тишина, а мертвецы покинули дом. Калле всё ещё стоял и смотрел на труп поверженного врага. Его не тронули.

Позади возникла тень. Калле снова ощутил ту грозную силу, что тянула его к лидеру мертвецов. Он развернулся, глядя на существо, позволившее ему свершить свою месть. Оно что-то сказало на неизвестном языке. Юноша совершенно точно его не знал, но отлично понял сказанное:

— Уговор исполнен.

ПОСЛЕ

Солнце встало. Убедившись, что все мертвецы попрятались, выжившие викинги, не более десяти человек, выбрались наружу. Этот стихийно образовавшийся вокруг одного из уцелевших морских конунгов отряд смог забаррикадироваться в одном из домов и переждать бойню.

— Они могли сжечь нас, — заметил один из воинов, беспокойно глядя по сторонам. — Как остальных. Почему не стали? Я видел, как они поджигали другие дома, где засели наши.

— Может, наелись? — предположил другой.

— Скорее, напились, — вступил в диалог третий. — Я видел пару тел из наших. Сухие словно трава без воды.

Говорившие замолчали.

— Что будем делать, вождь? — спросил кто-то.

Конунг ответил так, словно ждал вопроса.

— Плыть как можно дальше отсюда. У нас достаточно добычи на всех. Не хочу ждать, пока вернутся эти твари.

Люди одобрительно загалдели. Лидер поднял руку, призывая к тишине.

— Не сейчас, — сказал он.

— Чего же нам ждать? Пока драугры вернутся закончить начатое.

— Им не нужно возвращаться. Они и так здесь.

— Где?

— В домах. Я видел, как они убегали от солнца. Оно наносит им вред. Они везде, — конунг обвёл рукой, указывая на уцелевшие дома.

Последующие несколько часов викинги наслаждались местью. Двигаясь в сторону берега, они поджигали одно жилище за другим. Почти в каждом находились ожившие мертвецы. Те, что не сгорали в домах, выбегали и полыхали снаружи. Среди них попадались и такие, кто ещё вчера шёл в набег. Тела многих викингов находили полностью обескровленными. Для надёжности им рубили головы. Также в нескольких домах обнаружились иссушенные тела жителей деревни.

Выжившие не знали, что среди сожжённых мертвецов не хватало возглавлявшего их существа. А все, кому довелось встретить это чудовище, не пережили ночь. Кроме Калле. Его обнаружили сидящим на носу единственного уцелевшего драккара. Остальные кто-то старательно уничтожил, исключая любую возможность ремонта. Разбираться в этой странности никто не стал. Слишком все хотели убраться как можно дальше от пожарища.

Встретить живого мужчины не рассчитывали. Особенно безоружного.

— Как ты выжил, парень?

Калле поднял отрешённый взгляд на вопрошающего и молча указал на небольшую кучу трупов рабов, сваленных на корабле. На руке Калле отсутствовал серебряный браслет. Гривна с шеи тоже куда-то подевалась, а шею обхватывала повязка, не так давно бывшая на лбу.

— Умно, — покачал головой лидер уцелевших. — Мы покидаем это место.

— Знаю. Я ждал вас, — ответил юноша хриплым голосом.

Его слова удивили викингов, но недостаточно сильно, чтобы придавать им значения. Все слишком хотели оказаться как можно дальше от этого места.

Трупы полетели за борт. Последним оказался обезглавленный молодой воин, что ещё сутки назад возмущался тем, что его оставили на корабле. Избавленная от тел палуба оказалась залита кровью так сильно, что досок толком не было видно. Кровь постепенно стекала в трюм.

С приливом ладья вышла в море, оставляя позади густые клубы чёрного дыма от догорающих домов.

Несмотря на малое количество выживших, никто не стал трогать юношу, посчитав, что тот сошёл с ума от пережитого ужаса. Он всё время смотрел на палубу и что-то бормотал, словно переговариваясь с кем-то.