Ошибочка вышла

- Герочка! – старческий голос дрогнул от удивления и радости.

Красавец импер-кун с трудом протиснулся между прутьями решетки в подвальное окошко, спрыгнул на пол и принялся радостно тереться о ноги хозяйки, оглашая пыльное захламленное помещение басовитым мурчанием.

- Ах, Герочка, душа моя, - едва не плача произнесла женщина и, с трудом нагнувшись, погладила кота, - напрасно ты, напрасно, уходить тебе надо. А то ж мало ли что этим извергам в голову взбредет. Обидеть ведь могут котика.

Котик обиды явно не боялся и, судя по взгляду, сам готов был любых обидчиков порвать на тряпочки. Но пока он был доволен уже тем, что нашел хозяйку. Зато очень недоволен, что ей, в отличие от него – такого стройного и гибкого – в оконную решетку не протиснуться. В дверь? Людям ведь нужны двери. Кот вальяжно подошел к проему, обнюхал. Чихнул недовольно. Потом подпрыгнул и толкнул створку лапами. Та, разумеется, не поддалась, а нормальной ручки, на которую всего-то и нужно было что обрушиться весом, не имелось.

- Мау? – недоуменно спросил у хозяйки кот.

- Заперли они меня, Герочка, заперли, - вздохнула старушка. – Не выпускают. Все какие-то чашки-плошки требуют, которых я отродясь в глаза не видела. Антиквариат, говорят, прячу. А ты же знаешь, не прячу я ничего. Нет у меня антиквариата и давно уже. Откуда бы? Все, что имела, ушло, чтобы Сереженьку на ноги поднять.

Кот зашипел, пробежался по подвалу, едва не опрокинув штабель легких картонных коробок, обнюхал углы и явно остался недоволен. Посмотрел на хозяйку неодобрительно, подумал. Потом одним прыжком вернулся к женщине и полоснул когтями по ее юбке, едва не оторвав карман.

- Герочка! – недоуменно воскликнула та, но тут же сообразила, что от нее хотят, и зачастила: - Ах ты мой умница! Герочка, да ты половине людей сто очков вперед дашь! Как же я сама-то не сообразила!

Герочка был уверен, что не половине, а всем абсолютно: люди ведь такие глупые! Но хозяйку за преуменьшение простил – добрая она у него и ласковая, в доме ее тепло и уютно, кормит хорошо и вкусно. Что еще надо? Только чтобы вернулась в тот дом и все пошло по-прежнему. Ну и, в отличие от многих, не совсем уж дура: вон, сообразила, что делать нужно.

Старушка тем временем вынула из кармана блокнотик и карандаш, подошла к деревянному ящику, на котором уже почти растекся свечной огарок и лежал коробок спичек, встала на колени, запалила фитилек.

- Ах ты ж, незадача какая! - воскликнула расстроенно, рассматривая обломанный кончик некогда остро заточенного карандаша. – Ну да ничего…

Поднялась, кряхтя и охая, сунула блокнот и карандаш обратно в карман, засеменила в дальний темный угол подвала, всматриваясь под ноги. – Где же? Где? Было же… - бормотала себе под нос. – Ах, вот же!

В свете полной луны, заглядывающей в окошко, блеснул осколок стекла. Женщина решительно полоснула острым краем по ладони. Кровь, выступившая из неглубокой раны, казалась черной. Пленница обмакнула в нее кончик карандаша и, дрожащей рукой удерживая блокнот на весу, вывела: «Помогите! Держат в плену. Старый дом. Подвал». Буквы выходили крупные, неровные, ложились широкими мазками и заняли весь небольшой листок. Вырвав его из блокнота, женщина поманила к себе кота, пристроила записку за ошейником.

- Беги к Мариночке, Герочка. Он умненькая девочка, она поймет. Найдет тех, кто сможет меня вызволить.

Импер-кун согласно муркнул, боднул на прощанье раненую ладонь хозяйки, приказывая царапине зажить побыстрее, взлетел к окошку и, протиснувшись между прутьями, растаял в ночи.