Осколки черных звезд

На Стохес медленно опускалась ночь. Подрагивающее пламя керосинок отбрасывало на узкие улочки неяркий рыжий свет. Неблагополучные районы всегда освещались плохо: фонари стояли слишком далеко друг от друга, вырывая из цепких лап темноты лишь маленький клочок улицы, но только чтобы позорно отступить перед чернотой ночи всего через пару шагов от столба. Маленький огонек и дешевое масло не справлялись с темнотой.

Леви прекрасно знал об этой особенности фонарей, которую он так ненавидел будучи обычным прохожим и на которую был готов молиться сейчас, скрываемый темнотой улицы, преследуемый целым отрядом военной полиции.

И ведь знал же, что работать в команде — отвратительная идея. Особенно с таким сложным заданием. Аккерман всегда делал все в одиночку. Быстро. Без лишних вопросов. Но нет, на такое «серьезное» дело его одного по совершенно идиотской причине отправить было нельзя. Видите ли, по мнению шишек, он мог не справиться. И чем это обернулось? Команду желторотиков, собранную на скорую руку, быстро вычислили и разбили. Двоих убили на месте. Еще трое сбежали, как только запахло жареным. Одного поймала полиция, но спасение утопающих, по скоромному мнению Аккермана, было делом рук самих утопающих. Помогать ему Леви не собирался. Пускай этот идиот теперь сам выкручивается. Главное, чтобы при пытках не сболтнул ничего лишнего. В его же интересах будет мучительно умереть от лап военной полиции, не выдав их целей. А если же этот глупец попытается спасти свою шкуру, рассказав все, его найдет организация.

Мучительно умирать от рук мафии — гораздо менее приятный опыт, и Леви никому не пожелал бы попадаться под руку разъяренным боссам, особенно, после выдачи их секретов. Даже он сам, несмотря на всю свою силу, будучи под надежным покровительством выдающегося члена группировки — своего дяди, — старался не отсвечивать. Не столько из-за страха, сколько из-за того, что хорошо понимал — без организации делать ему в этом мире нечего. На поверхности он никому не нужен. Хотя, однажды прилетал какой-то хрен на своих тросах, вербовать пытался в разведчики, но Леви не настолько глуп, чтобы идти на корм титанам за пределами стен. Поэтому отправляться на такие сложные задания толпой считал полнейшим бредом.

Если тебе нужно что-то украсть — делай это тихо, быстро и незаметно.

Он один легко справился бы с этой задачей, но эти тупорылые идиоты решили, что ему нужна компания. Хотели? Получите, распишитесь. Только вот компания рассыпалась, и вместо выполненного задания — лишь кучка трупов, а ему теперь приходится спасать свой зад. За эту часть своего тела Леви почти не беспокоился. Это был далеко не первый раз, когда ему нужно было быстро сматывать удочки. Хуже было то, что полиция узнала его в лицо, и теперь теснила к центру города, а его-то он знал гораздо хуже родных трущоб. Да и скрыться среди разодетых господ было гораздо труднее, нежели там, среди оборванцев и воров.

Сердце бешено колотилось в груди. Кровь в жилах жгла, словно превратившись в раскаленный металл, дыхание сбивалось, виски пульсировали от напряжения. Только бы спрятаться хоть где-нибудь на одну секунду, перевести дух. Мышцы горели, требуя передышки. Но Леви все же решил попробовать рвануть назад. В злачных районах Стохеса он точно сможет найти укрытие. Резко сменив направление, он надеялся, что полиция заметит это не сразу, продолжая преследовать его в ложной стороне, и это позволит ему выиграть еще хоть немного времени. Нырнув в проулок, он постарался затеряться среди домов.

Солдаты со свистом пролетели у него над головой, совершенно не замечая Леви во все сгущающихся сумерках. Он уже был готов притормозить и выдохнуть, как мимо проскочил последний солдат, отставший от остальных. Его взгляд сверкнул огненными бликами, полоснув Леви по лицу, но инерция потянула его вперед, позволяя Аккерману снова рвануть вглубь района.

— Черт, — ругнулся он, пытаясь выцепить хоть какое-то место, где можно было бы перевести дух.

Где-то вдалеке раздались громкие голоса солдат и звуки УПМ. Волнение навалилось с новой силой. Леви слишком поздно понял, что нужно бежать, что надо искать укрытие, и неосознанно дал фору этим военным-недотепам. И из-за малейшего просчета его теперь могли схватить. Звуки приближались, стало ясно: если сейчас же он не найдет лазейку, придет конец абсолютно всему. Подвергаться пыткам не хотелось, да и умирать он пока не спешил. Своим прибором пространственного маневрирования, так же спертого у полиции, Леви воспользоваться не мог. Как только он взметнется в воздух, его тут же заметят и, в лучшем случае, подстрелят прямо в воздухе. Несмотря на его непревзойденное умение пользоваться УПМ, в те секунды, когда ты зависаешь в воздухе в поисках, за что бы зацепиться — ты абсолютно открыт и беззащитен перед металлическим блеском пуль. Шестеренки в голове бешено вертелись, пытаясь сложиться в ровный пазл алгоритма действий, и внезапно, будто за рукой святого проведения, его взгляд проследил за линией фонарей, в самом конце переулка выхватывая вывеску.

Бар.

Леви стремительно рванул туда, надеясь затеряться в толпе пьяниц.

Задержавшись на секунду у дверей, чтобы восстановить дыхание и не привлекать слишком много внимания к своей персоне, Леви вальяжно вошел, будто бы на хвосте не было никакого отряда полиции, а он всего лишь прохожий, заскочивший за выпивкой теплым летним вечером.

Бар встретил его душным, прокуренным воздухом и резким запахом дешевой выпивки. Леви, едва скрывая свое отвращение к сидящим пьянчугам, спокойно прошел вглубь, усаживаясь за свободный стол с пятнами от жира и алкоголя.

Поморщившись, Леви решил, что даже касаться этого стола не станет. Хотя табуретка, на которую он уселся, вряд ли могла похвастаться более приятным видом. Особого внимания на него никто не обратил. Люди с УПМ в этих местах не редкость, пускай на Леви не было нашивок, обозначавших принадлежность к какому-либо подразделению армии.

Мужчины вокруг громко переговаривались, гремели пивными кружками, вилки противно скрипели, царапая покрытые жиром тарелки. Юные официантки в засаленных фартуках сновали туда-сюда, принося все новые порции еды и выпивки. Сигаретный дым раздражал глаза. Леви и сам был не прочь закурить, но брать в рот ту дешевую труху, которую вдыхали здесь, ни за что бы не стал. Доставать же свои сигареты было рисково, в случае погони будет жаль выбрасывать хороший табак. Выбрав самый незаметный столик поглубже в толпе, Леви присел, сразу пытаясь отыскать пару запасных путей для отхода, если все-таки придется бежать.

Только когда страх и бешеный ритм сердца начали утихать, Леви даже не услышал, почувствовал, что кроме шума противных потных тел, в баре звучала какая-то музыка. Нет, голос. На удивление хороший, для такого-то местечка.

Слух и зрение в одно мгновение вернули былую остроту. Кровь перестала бить в висках.

Взгляд скользнул немного вперед, к плохонькой деревянной сцене, где стояла она.

Девушка в шикарном алом платье. Она пела в этом шуме и дыму, не замечая ничего вокруг. Певица была слишком шикарна для этого бара — высокая, стройная, с фарфорово-белой кожей, так резко контрастирующей с иссиня-черными волосами и пухлыми яркими губами, движущимися в такт словам.

Леви задержался на ней всего на мгновение. Хороша. Черт, он давно не видел таких девушек.

Леви тут же одернул себя. Были вещи поважнее.

— Гля какая, — какой-то пьяный вдрызг мужик, с уже почерневшими местами зубами, толкнул Леви локтем, жирным от еды пальцем тыкая в сторону певички. Леви поморщился. Не пытайся он сейчас спрятаться, сломал бы мужику эти грязные лапы. Привлечь к себе внимание сейчас было равно самоубийству.

Леви подвинулся подальше от этого мужика, оглядываясь.

Кругом сальные взгляды и все обращены на сцену. Мужчины, словно звери, выкрикивали что-то невнятное, посвистывали, тянули руки к певице, но вставать и подходить ближе никто не решался. Странно это все было. Такая красавица и пары минут не провела бы на сцене. Но вот она — все еще спокойно поет. Было в ней что-то… Что-то такое, что говорило только попробуй. Леви никак не мог понять, в чем дело. Он только смотрел, завороженный, на блеск ее алого платья, как вдруг…

Взгляд ее пронзительных серых глаз встретился с его. Она лишь на секунду задержалась на Леви, но он почувствовал это всем своим телом.

Она не переставала петь. Будто привыкла и к сальным взглядам, и к шуткам, и к пьяным выкрикам.

Микаса смотрела на мужчин со сцены. Этого, с оценивающим холодным взглядом она еще не видела. И тем не менее он показался ей странно-знакомым.

Платили ей не за то, чтобы заглядываться на посетителей, и она продолжила петь, словно вокруг не существовала всего этого жира, этой грязи и копоти.

Голос певицы завораживал: приятный, бархатистый и спокойный. Ее пение расслабляло, заставляя чувствовать легкость в голове, не хуже чем от кружки пива. Леви успел подумать, что такая привлекательная особа явно пользовалась популярностью и, видя, что бар забит почти под завязку, только убедился в этом.

Мерзкие животные, подумал он, следя за тем, как жадно мужчины пожирали взглядом эту молодую девушку. Будто бы сам только что не осматривал ее, скользнуло в мыслях, но Леви тут же оправдал себя. Он хотя бы пытается скрыть свой интерес.

Леви внимательно вслушивался в нежный голос, прекрасно представляя себе, что на такое шикарное платье простым пением не заработаешь. Наверняка подрабатывает, как когда-то его мать. От этой мысли вдруг стало противно, но сопротивляться соблазну становилось все труднее. Все же девушка была очень красива, и он бы с удовольствием провел бы с ней ночь и сам.

Наверняка у нее какой-то контракт с баром, и ее не трогают только во время концерта. Как закончит — наверняка сама побежит к этим животным прямо в лапы.

Впрочем, это уже было не так важно. В надежде, что полиция уже потеряла его след, Леви расслабился и, отказавшись от поднесенной в заляпанном белыми разводами стакане выпивки, решил переждать здесь еще хоть с полчаса, чтобы перевести дух и удостовериться в том, что его больше не ищут.

Леви снова посмотрел на нее. На ее по-кошачьи медленные тягучие движения. Вслушивался в незатейливую мелодию. Певичка отдавалась этой незамысловатой песне вся, без остатка, так, что музыка даже казалась сносной.

Дверь резко распахнулась, шумно стукнувшись о деревянную стену. В проеме мелькнули красные нашивки.

Музыка резко оборвалась. Последняя нота повисла в воздухе, звякнули струны.

Шум и разговоры смолкли.

И гарнизон успели подключить, просто отлично, подумал Леви, краем глаза замечая розы на плечах солдат.

Он напрягся. Все взгляды обращены на него. Он в засаде. Бежать некуда.

— Аккерман, — крикнул один из полицейских, видно, самый самоуверенный, направляя на Леви дуло неказистого военного оружия. — Сдавайся сейчас, и будешь догнивать в тюрьме, мы даже не станем делать из тебя решето!

Всего одна секунда потребовалась Леви, чтобы выдернуть из кобуры свой поблескивающий в неверном свете парафиновых ламп изящный револьвер.

— А я ничего не обещаю.

Свист пули оглушительно разорвал воздух. Из пробитой головы солдата тонкой струйкой хлынула багровая кровь. Парень медленно, словно не до конца веря, что ему прострелили висок, опустился на истоптанный грязными рабочими ботинками деревянный пол и упал лицом вниз.

Поднялась паника: заверещала официантка, толпа из мужчин зашевелилась, потоком выскакивая наружу. Люди лезли отовсюду: через военных, напрямую в окно, через черный ход вслед за официантками.

В суматохе Леви попытался скрыться. Грузный мужик в спешке наступил ему на ногу. Леви скорчился, пригибаясь как раз вовремя, чтобы пуля прошла ровно над его головой. Макушку слегка опалило жаром.

— Ах вы, сукины дети! — крикнул Леви, выставляя вперед отполированное дуло.

Щелкнул курок.

Пуль было предостаточно, и еще двое солдат разделили судьбу самоуверенного товарища. С остальными придется повозиться — те были более пронырливыми. Видать, опытные. Только бы выбраться из бара, на улице он уж улизнет как-нибудь. И как бы не хотелось Леви марать руки, убивая полицейских — своя шкура была куда дороже. Либо он, либо они.

Свист пуль подгонял его вглубь бара. Кругом летели опилки, пули выжигали дырки в трухлявых балках. Штукатурка пеплом сыпалась на головы копошащихся пьянчуг, пытающихся спасти свою жизнь.

Отстреливаясь очередью все уменьшающихся в барабане пуль, Леви в последний раз взглянул на сцену.

Певичка все еще была там. Застыла на месте. Куда бежать? Шаг влево — разбросанные музыкантами инструменты. Вправо — шквал пуль. Ей явно было страшно. Леви понял это по огромным, широко распахнутым оленьим глазам. Но к его удивлению, держалась она куда лучше паникующей толпы. Отвлекшись на певичку, Леви чуть не получил пулю в лицо. Отпрыгнул бы в сторону на долю секунды позже, уже задыхался бы в собственной крови.

Может ей помочь? Но Леви тут же отбросил эту мысль. Она никто. Будет, конечно, жаль, если такую красавицу пристрелят, но ей придется самостоятельно выпутываться из этой передряги.

Леви же надо было позаботиться о том, как выбраться отсюда живым.

Полиция пыталась выкурить его на открытое место. Они не хотели стрелять по гражданским. Хорошо. Тогда у него есть идея.

Леви в один прыжок вскочил на деревянную скрипучую сцену, метнувшись за спину певички. Леви схватил ее за талию, крепко прижимая к себе.

Она тихо пискнула, дернулась, но застыла на месте. Приятный запах ее духов ударил в ноздри, теплый, сладкий, дорогой. Ее руки поднялись вверх — она не хотела касаться его, но и не пыталась убежать.

Умница.

Под руками колотилось ее сердце. Она дышала урывками, боялась, но неплохо держалась.

На нее Леви не смотрел. Все внимание направлено на дула, чернотой глядящие прямо на него.

Никто не стрелял. Леви немного расслабился.

— Открыть огонь! — Рев командира разлетелся по все быстрее пустующему бару.

Чего?! Леви едва успел сообразить, что они пристрелят его, даже если перед ними окажется сама Богиня.

— Черт! — воскликнул он, сгребая певичку в охапку. Он молниеносно спрыгнул со сцены. Пронесшаяся пуля задела щеку певички, прочертив тонкую алую дорожку на бледной коже. Еще секунда — и оба лежали на полу. Леви опрокинул навзничь рядом стоящий стол, останавливая трухлявым старым деревом стремительно летящие в их сторону пули. Щепки разлетались от каждого попадания, царапая шею, руки, лицо, но щепки были сейчас не самой большой их проблемой.

— Нехорошо прикрываться дамой! — прошипела певичка, выпутываясь из его рук, но слишком далеко отползать не стала. Сообразительная. Поняла, что туда лучше сейчас не соваться. И правильно. Пока Леви держит ситуацию под контролем, лучше ей быть рядом. Если выползет — никто не будет разбираться, пальнут прямо по ней.

— Я не думал, что эти ублюдки будут стрелять в женщину, — спокойно ответил Аккерман, на секунду выглядывая из-за стола.

Он выстрелил пару раз и снова нырнул за трухлявое дерево, в спешке запихивая в барабан новую порцию свинца. Полиция разбрелась по заметно опустевшему залу. Выбираться нужно было как можно скорее, иначе они окружат его, и смерть покажется не таким уж и плохим вариантом развития событий.

Певичка не истерила. Необычно. Может, такое случалось не редко и она просто привыкла? И все же, женщина, не паникующая под свинцовым дождем — находка.

— Надо выбираться отсюда, — сказала она, все еще сидя на коленках, и, совершенно не стыдясь, придвинулась к Леви ближе, подальше от ободранного края стола.

— Хорошая мысль, как я сразу об этом не подумал, — язвительно ответил Леви, поворачиваясь к ней, и в ту же секунду между ними просвистела еще одна пуля.

Певичка нахмурилась. Леви подумал, что сейчас явно не время потакать женским капризам и вести себя хоть сколько-то сдержано. Пусть под руку не говорит, иначе они тут вместе и останутся.

Брови Леви поползли вверх. Певичка сверкнула своими серебристыми глазами и приподняла длинную юбку, совершенно не стесняясь. Из-под юбки появилось изящное белое бедро. Из не менее изящного черного чулка торчал отполированный до блеска револьвер. Певичка ловко вытащила его, чем-то щелкнула. Предохранитель?

В ее взгляде читалось — с ней лучше не шутить. Леви зажало со всех сторон. Черт. Добротная у нее штуковина, явно знающий человек выбрал. И откуда только у певички…

— Кроме черного хода, есть еще выход через подвал, надо только проскользнуть вон туда, — прерывая его размышления недовольно рассказала певичка, указывая куда-то в чернеющую дыру прохода.

Всего пара шагов.

Солдаты перезаряжали оружие, и как только они закончат, снова начнут обстрел. Хлипкий, едва живой стол больше их не защитит. Нужно было думать, и думать быстро.

— Хватайся за меня и держись крепко. И не дергайся.

Певичка послушно ухватилась за его руку. Леви в одно движение притянул ее к себе. Она неловко приобняла Леви за шею, прижимаясь крепче. В нос ударил сладкий аромат ее духов. Ее тело, мягкое, теплое, настоящее, жалось к нему. На миг он забыл, как дышать.

Позже.

Леви крепко обхватил ее за талию, стараясь не расслаблять напряженных и усталых мышц. У них только одна попытка.

Леви резко толкнул ногой валявшийся рядом стул. Он стремительно полетел в сторону, отвлекая солдат, тут же купившихся на столь простую уловку, и металлический звук бьющихся о пол пустых гильз и шум стрельбы заполнили бар. Леви схватил стоящую неподалеку керосиновую лампу и что было сил швырнул ее на пол под ноги замешкавшихся солдат. Керосин брызнул во все стороны, тут же охватывая пламенем трухлявое, пропитанное алкоголем дерево половиц. Огонь ловкими яркими языками растекся по горючей жидкости. От яркой вспышки и жара Леви хотелось зажмуриться, но нужно было бежать.

Он рванулся к чернеющей пустоте прохода, крепко удерживая певичку за талию, врезаясь внутрь с помощью УПМ и молнией влетая в темноту, оставляя отрезанных пламенем солдат позади. Когда они сообразят обойти здание, будет уже слишком поздно. Он будет достаточно далеко, чтобы солдаты не смогли его поймать.

— Пустите, — строго сказала певичка, как только их накрыла темнота. Леви моргнул. Когда она начала приказывать? Но разжал руки. Не видно было ни-че-го. Полнейшая чернота. Свет пламени на мгновение ослепил его в баре, и глаза никак не хотели привыкать к темноте.

Ее тонкие пальцы обхватили запястье.

— Ну? Шевелитесь, — шепнула певичка своим мелодичным голосом, и Леви шагнул глубже в черноту.

Певичка, казалось, знала здесь каждый уголок, ловко огибала препятствия, о которые спотыкался Леви. Приходилось заставить себя не чертыхаться, чтобы не выдать своего положения, но звук цокающих каблуков почти заглушил шум голосов, доносящихся из-за спины. Даже с УПМ военным придется постараться, чтобы выяснить, куда они выйдут. Леви и сам не представлял, куда выходит погреб и просто спешил за певичкой, решив, что особого выбора у него не было. Даже если она ведет его к полицейским с другой стороны дома. Подумает потом. Успеет вырваться. Но почему-то Леви не боялся. Она ведь могла всадить ему пулю в лоб прямо в зале, но не сделала этого. Считай, поступила благородно, не стала спасать только собственную шкуру.

— Тут лестница, спускайтесь осторожнее, — шепнула она. Прикосновение к руке исчезло. Она нырнула куда-то вниз. Леви прыгнул за ней, шумно приземляясь на деревянный пол. Певичка уже открывала деревянные ворота погреба, выходящие обратно на поверхность — в черноту ночи.

Леви полез первым и, оказавшись на свободе, собрался тут же рвануть вперед, улетая подальше от полиции, но укол совести не позволил ему это сделать. Если он оставит певичку здесь, то полиция достанет ее во что бы то ни стало, и ей явно достанется. Она только что спасла ему жизнь, он не мог просто бросить ее здесь.

Леви подал певичке руку. Она ухватилась.

Глаза, наконец, привыкли к ночной темноте. Леви увидел каменную стену, услышал, как копошатся за ней военные. Надо было поскорее убираться отсюда.

Леви схватил певичку за запястье, ровно как до этого сделала она, и потянул на себя, переходя на бег.

— Подождите, — шепнула она.

Леви остановился. Все тело натянуло, как струна. Сердце колотится в нетерпении. Чего она там копошится? Чертовы чулки поправляет? Зло подумал Леви, чувствуя, что они вот-вот попадутся, если будут просто стоять тут.

— Туфли сняла, — сказала она, потряхивая босоножками на высоком каблуке у него перед лицом. — В этих далеко не убегу.

Леви коротко кивнул и побежал вперед, утягивая певичку за собой. За спиной потрескивали загоревшиеся деревянные стены бара.

Леви остановился лишь через пару кварталов, согнулся пополам, чувствуя, что легкие сейчас разорвет от напряжения. Он уперся руками в колени, переводя дыхание. Мышцы невыносимо дергало. Леви понимал — если доберется живым до дома, ноги отвалятся сами на следующее утро.

Кажется, оторвались. Вокруг было очень тихо. Ни звука шагов, ни писка тросов УПМ.

Певичка стояла рядом, точно так же согнувшись, и тяжело, прерывисто дышала. Леви не думал, что она поспеет за ним. Собирался забыть по нее на ближайшем повороте, но она бежала наравне с ним. Босиком. Да кто она такая?

Он не спросил. Ни сил на это, ни времени. Пока никто не додумался поднять на уши весь город, надо было сматываться.

Всю свою удачу Леви на сегодня уже растратил, и оставаться на виду, прямо на поверхности, было опасно. Бежать больше не было сил. Да и певичку жалко. Наверняка разбила ноги в кровь.

— Хватайся, — приказал Леви.

Певичка только взглянула на него так, словно он сошел с ума.

— Или можешь здесь остаться, как хочешь, — пробурчал он, уже собираясь и правда уйти без нее. Но певичка, оглядев улицу, будто бы принимая какое-то решение, передернула плечами и, ничего не говоря, подошла к Леви и обхватила его руками.

Босоножки больно ударили по спине, и Леви был уверен, что она сделала это специально. Вечер, конечно, выдался просто «замечательный».

Привод выпустил пару крепких тросов, и Леви вместе со своей случайной спутницей взметнулся вверх. Он чувствовал ее горячее сбитое дыхание на своей шее, тепло рук и мягкость кожи. По телу бежали мурашки. Но не от холода. От ее прикосновений.

⸻・⸻ ♤ ⸻・⸻

Леви осторожно опустил ее на землю. Она шикнула. Видимо, ноги и правда болели. Леви видел, как она осторожно переступила, как на фарфоровых пальцах подсыхала кровь.

Леви прислонился спиной к полузаброшенному зданию. Холодный камень приятно остужал горящую кожу. Одинокий свет фонаря где-то вдалеке позволял лишь немного лучше рассмотреть стоявшую перед ним певичку.

Слабый свет сглаживал черты.

Она была красивой. Волосы растрепались, да, на щеке немного крови, недовольная, но все еще такая, что перехватывало дыхание. Вблизи Леви видел — она не просто стройная, подтянутая. Округлые бедра, пышная грудь, — взгляду было за что зацепиться. Певичка заметила, что он рассматривает ее, обхватила себя руками, будто пытаясь прикрыться, и, слегка отвернувшись, произнесла:

— Значит, тот самый Аккерман.

Мягкий голос проникал в самое сердце, обволакивая Леви словно пуховым одеялом. Конечно, она удивлялась. Мало кто видел Аккермана в живую. На кривых гравюрах газет он не был похож сам на себя. Да и, признаться, многие считали, что он высок, несмотря на то, что во всех ориентировках был указан его точный рост. Приятно было знать, что его считают высоким и сильным, но видеть на лицах людей разочарование, когда приходилось опускать к нему голову, было почти невыносимо. Ему долго пришлось завоевывать авторитет, чтобы на него перестали смотреть сверху вниз. Но певичку, казалось, это никак не волновало. Она выглядела уставшей, потрепанной, и, наверное сильно перепугалась. Может она и могла держать лицо, но Леви слишком хорошо знал женщин.

Стараясь держаться гордо и уверенно, он ухмыльнулся, поднял глаза наверх, глядя исподлобья прямо на нее.

— Слышала обо мне?

— А кто о вас не слышал, — выдохнула певичка, переминаясь с ноги на ногу. Определенно болят.

Леви с интересом рассматривал ее. В мягкой теплой постели с ним явно будет приятнее, чем брести домой или еще куда по холодным тротуарам с разбитыми ногами. Кстати, что насчет ее имени?

— Как тебя зовут?

Она молчала.

— Микаса, — выдохнула она, наконец, прислоняясь к стене рядом.

Близко. Слишком близко. Он чувствовал запах ее духов и пота, они сливались во что-то живое и теплое, осязаемое рядом.

— Микаса?.. — протянул Леви, ожидая продолжения.

— Этого будет достаточно.

— Я так не думаю. — Леви усмехнулся, но Микаса строго взглянула на него, и он замолчал.

— Я не хочу говорить. Про мою фамилию ходит слишком много слухов. — Микаса отвернулась, и последние слова зазвучали глухо. Леви выдохнул. Но черт, какая же она… интересная.

— Сигарету? — предложил Леви, доставая из кармана пачку неплохого табака.

— Не откажусь. — Микаса повернулась, тонкими изящными пальцами вытянула мягкий белоснежный цилиндр.

— Разве певице можно курить? Голос испортишь.

Леви пытался разговорить ее, заставить обратить на себя внимание, но все бестолку. Микаса оставалась такой же холодной и неприступной. Словно уже и не была здесь.

Леви засунул сигарету меж зубов. Дрожащими пальцами спешно поджег светлую бумагу, с удовольствием вдыхая горький дым. Глотка и легкие медленно наполнялись чем-то тягучим и горячим. Светлый дым, отдающий мятой, клубами выходил изо рта, тут же растворяясь в ночном влажном воздухе. В теле сразу же появилась уже привычная легкость. Леви затянулся еще. Облако горячего табака опалило горло, проникая глубже в легкие, согревая тело. Он чувствовал, как ужасно скованные от напряжения мышцы постепенно расслабляются, как отступает страх.

Пускай ему еще предстояло рассказать о провале операции, но главное — он жив и здоров, на остальное было уже плевать.

— Понимаю. У меня сегодня тоже был дерьмовый день, — сказал он, наконец, протягивая ей зажигалку.

— Только мой дерьмовый день случился из-за вас.

Леви повернул голову.

Микаса даже не взглянула на его зажигалку, ловко крутанула в руках внезапно появившийся как из неоткуда револьвер.

— Эй, эй, спокойно.

Леви застыл, поднимая руки. Черт, надо же вляпаться. Револьвер щелкнул, и из дула потянулся желтый огонек.

— Зажигалка, — протянула Микаса, поджигая сигарету.

Леви нервно выдохнул. Совсем уже голова не тем забита. Не отличил какую-то игрушку от настоящего оружия.

Микаса неторопливо затянулась, выпуская изо рта густые белые облака. Она откинула голову назад, черные растрепанные волосы липли к раскрасневшемуся от бега лицу. Микаса прислонилась к стене плотнее, и Леви мог разглядеть ее нежную, светлую кожу с сеткой голубоватых вен.

Картина будоражила сознание. Микаса была…

Опасной.

И красивой.

И усталой.

После такого вечера хотелось сбросить напряжение. Какие-то деньги с собой еще были, немного сил на это у него найдется. Главное, прилечь уже в постель, и получше изучить эту Микасу.

— Откуда только ты ее достала? — спросил Леви, взглядом указывая на необычную зажигалку. Штука-то недешевая, хоть и ерунда.

— Брат купил, чтобы таких, как вы, пугать.

Леви внимательно посмотрел на нее. Брат, значит. Непростой парень ее брат. И как же допустил, что его сестричка таким делом промышляет?

Микаса держала сигарету двумя пальцами, губами прижимаясь к основанию. Красный след ее помады гнулся по белой бумаге. Шальные образы крутились у Леви в голове.

— Клиентов не распугала?

— Клиентов? — переспросила Микаса, непонимающе хлопая глазами.

— Тех, кто платят за твое «пение».

Микаса, нахмурилась, резко выпрямилась и отступила на шаг, недовольно затягиваясь новой порцией дыма. Красный огонек опаленной бумаги на мгновение засиял у рта, но так же быстро растворился в темноте. Ощущение оскорбления, нанесенного ее персоне отразилось на миловидном лице. Да как он вообще мог подумать такое? Да чтобы я…

— Я не сплю с мужчинами за деньги, — резко ответила Микаса. В голосе звучали те самые нотки оскорбленной невинности. Слышал не раз. И даже не два.

— Отлично, у меня как раз нет денег.

— Не смешно.

— А я не шучу. Занимаешься благотворительностью? Пением много не заработаешь, — отмахнутся Леви. Можно врать сколько угодно, но он, выросший в подземном городе при матери-проститутке, прекрасно знал, чем зарабатывают на жизнь миленькие бедные девушки, и то, что она сейчас отказывалась его принять, было странно. Даже если она не в настроении, вряд ли бы отказала. Им всегда нужны только деньги.

— Просто скажи сколько, — повторил Леви, надеясь взять ее настойчивостью. Может, ей просто нравилось чувствовать себя недоступной? Что ж, Леви готов сыграть по ее правилам. Было сложно не уступить такой красавице.

— Для таких как вы, я и ношу револьвер, — выплюнула Микаса. — Если вас это так беспокоит, то того, что зарабатываю, на жизнь хватает.

— Как скажешь, — пожал плечами Леви.

Тц. Какая несговорчивая. Леви надоело упрашивать.

— Послушайте, — начала Микаса после недолгой паузы. — Я вам помогла, только потому что полицию я не люблю, как впрочем и таких негодяев, как вы. Между вами нет особой разницы. Я всего на мгновение подумала, что вы чем-то отличаетесь, но, видимо, ошиблась. Давайте скажем друг другу спасибо и закончим на этом.

Микаса с силой прижала выкуренную только наполовину сигарету к каменной стене, вдавливая бычок, пока огонек окончательно не потух, и демонстративно выбросила окурок в кучку с мусором. Микаса отшагнула от стены, нагнулась, цепляя пальцами свои босоножки за тонкие ремешки, и быстро пошла вперед.

— Давай провожу, — произнес Леви, затягиваясь в последний раз, прежде чем швырнуть недокуренную сигарету все в ту же кучу. Жалко.

Микаса не остановилась.

— Не стоит, — сказала она, не оборачиваясь.

Леви наблюдал за тем, как она не торопясь исчезает в темноте, как ее голе ноги соприкасаются с холодным камнем. Даже смотреть на это больно.

Он всего-то хотел помочь. С УПМ в два счета доставил бы ее домой. Даже полиция не заметит. Она помогла ему. Могла бы выдать его в любой момент, но не стала. Рисковала ради него. К чему такая честь?

Он назвал ее шлюхой. Не напрямую, но все же. Он знал, как такие девушки что воспринимают. Он на этом вырос. Видел этот взгляд у матери столько раз, что уже и не запоминал каждый.

Леви ничего такого не имел в виду, но прозвучал именно так — как очередной подонок, которому понадобилась подружка на ночь. Как и все.

Он еще немного постоял у стены в нерешительности. Легкие уже не жгло, мышцы немного пришли в норму. Мысли мешаются между усталостью и легким уколом вины.

Леви шагнул вниз. Свистнули тросы. Он пролетел мимо крыш, мельком замечая крохотную тень Микасы — на краткий миг, прежде чем она окончательно исчезла из вида.

Он думал о ней. Не потому что ему еще что-то было нужно. Что-то в Микасе на короткий пропитанный кровью, дымом и порохом миг, заинтриговало. Как сладкий парфюм женщины, который невозможно забыть.