Осколок Титана. Книга 1

Аннотация

Готовился себе к бою, никого не трогал... но появились странные существа и утащили в Междумирье — свалку, где в пустоте парят фрагменты всех существующих миров. Здесь мне пустили по венам чёрную дрянь и сказали, что буду драться на Играх.

Ага, разбежался и дерусь. Нет, я в целом не против, ведь драться — это единственное, что я умею... но обычно за драки мне платят, и выходить бесплатно я точно не собираюсь.

Но как заставить местных платить, если все держат людей за прирождённых рабов? Кажется, придётся показать, что я не такой. Хорошо, что чёрная дрянь дала силу...

Глава 1

Удар и тонкая стенка металлического шкафчика прогнулась внутрь.

Я замахнулся для нового удара, и… опустил руку. Без толку колотить мебель, не она заменила соперника прямо перед выходом в клетку.

— Гниды, — высказал я свои мысли и посмотрел на кулак.

Ну вот, ещё и кожу содрал перед боем. Хрустнув костяшками пальцев, опустил руку и выдохнул. В целом… Не скажу, что совсем не ждал чего-то подобного. Эти гниды-организаторы знали, что если уж я пришёл, то впишусь в любой бой, вот и заманивали всеми способами. А потом: «извини, Мишка, Торос сдулся, с Андрюхой будешь?», или: «не можем найти Зеро, выйдешь против Танка?». Где я и где Танк, блин? Хорошо хоть платили не за победу, а за каждый пережитый раунд…

И сегодня: «Мишка, Игорёк палец сломал, но есть Голиаф, пойдёшь?»

Голиаф! Туша сто двадцать килограмм против меня с моими восьмьюдесятью… И ладно бы это были сто двадцать килограмм переваренного фастфуда, сидевшие в засаде у пуза… Так нет же, массу Голиаф набирал правильную — белковую, мышечную.

Вот знал же, что будет такая подстава и всё равно шёл. Почему? Да всё просто — долги не позволяли отказаться, а зарабатывать по-другому я не умел. В принципе вообще ничего не умел, всю жизнь только и делал, что дрался. Сначала бокс на профессиональном уровне, потом бои без правил, теперь вот Клетка. Ниже падать просто некуда.

Но, как говорится, надежда умирает последней. Вот и я, когда сюда шёл — надеялся показать себя против Игорька. А он… Пальчик, блин, сломал.

Замахнулся на шкафчик ещё раз, но не ударил. Постоял так пару секунд, потом махнул рукой и пошёл к умывальнику.

Под шлёпками мелькал замусоленный до желтизны кафель, собравший на себе целую колонию грибковых болезней, а вокруг возвышались узкие металлические кабинки шкафчиков для переодевания. Некоторые из них прогнулись настолько, что не закрывались — не только я вымещал злость на бедных кабинках. Но сегодня я был здесь один. Местные звёзды, вроде Танка или Голиафа, были такими звёздными звёздами, что обзавелись собственными раздевалками, о чём наверняка хвастались каждому, кто готов был их слушать. А эта дыра оставалась на попечении у таких залётных, как я.

Стоило повернуть ручку крана, как он забурчал на меня, словно старый дед, и с очевидным недовольством исторг жиденькую струйку холодной воды.

Сначала промыл содранный кулак, потом плеснул на лицо и посмотрел на своё отражение в заляпанном бог весть чем, зеркале.

Снова смочил руки и взъерошил короткие русые волосы, из-за чего несколько капель упали на обнажённую спину. Но холода я не почувствовал — уже успел слегка размяться перед готовящимся боем.

А потом узнал новость, про бедного Игорька…

— Ну чего раскис-то? — спросил я у отражения. — Не впервой же… Подумаешь, Голиаф.

Нет, выходить на бой я не боялся — фигня делов и не с такими выходил. Боялся, что меня вырубят в первом раунде, а значит, не заплатят. Не люблю, когда меня избивают и не платят за это.

Набрал ещё воды и снова умылся.

— Просто очередной кусок мяса, — продолжал я беседу с самим собой. — Он медленный. Главное — двигаться и держать удар. А когда устанет, можно и бить в ответ.

У меня удар хороший. Жаль, что, даже если выиграю — не смогу решить проблем с финансами. Пару лет назад спас студентку от изнасилования двумя мажорами, которые потом, конечно же, сняли побои и вместе с родителями побежали в полицию... Вот так всегда, придурки долбят себя кулаком в грудь, кричат о собственном всемогуществе, а потом ломают зубы о первый же камень, да бегут жаловаться. Девушку ту нашли, но родители мажоров её то ли запугали, то ли купили… В общем, она сказала полиции, что никто к ней не приставал. Пришлось откупаться, чтобы не обзавестись уголовкой. Противно, да, знаю, но если не так, то тюрьма. К тому моменту ситуация успела получить некоторую огласку и меня выперли из нормальной бойцовской лиги. А безработным банки денег не дают… Пришлось обратиться к частному лицу.

Вот так и получилось, что дерусь где попало и с кем придётся, а заработанные гроши не перекрывают и суммы процентов по долгу.

— Ничего, — сказал я сам себе в зеркале и подмигнул. — И не из такой дыры выбирались.

Заметил, как позади открылась дверь.

— Эй, Отбитый, — крикнул со входа Женька Букмекер. — У тебя десять минут.

Не дожидаясь ответа, он убежал, закрыв за собой дверь. Наверняка спешил оправдать своё прозвище — ставки сами себя не соберут.

— Ну что, Отбитый, пошли, — сказал я зеркалу и зашагал на выход.

Отбитым меня стали называть здесь, в Клетке. Ну а кто ещё будет выходить против тяжей и постоянно огребать? Только Отбитый. Из моего терпения здесь целое шоу устроили.

Я коснулся круглой дверной ручки…

И по телу прошёл разряд электричества. Меня тряхнуло так, что сжались зубы, закусило где-то под лопаткой и свело судорогой икроножные, вынудив упасть на колени.

— Вы чё гниды, совсем там попутали?! — закричал я, когда разряд закончился. — Узнаю, кто так шутит, на ринг вытащу!

Наверное, тот же Женька Букмекер, подцепил что-то к ручке и стоит, ржет. Ну я ему устрою!

В ответ раздался странный, звонкий голос, бубнивший какую-то нелепую околесицу. Причём раздался он позади меня, тогда как я совершенно точно был уверен, что нахожусь в раздевалке один.

Адреналин сделал своё дело — за долю секунды я вскочил на ноги, развернувшись к кабинкам прямо в полёте, и поднял руки наизготовку.

Мои движения встретили ликующим смехом. Каким-то лающим, прерывистым, но определённо смехом.

— Какого… — пробормотал я в удивлении.

Напротив меня, на деревянных лавках, стоявших вдоль кабинок, прыгала пятёрка детей в оборванных красных рясах и натянутых на голову капюшонах. Лиц не видел, но то, что это дети, легко угадал по росту, который едва ли сильно превышал отметку в метр.

Дети странно гоготали, кивали на меня друг другу и ликующе восклицали что-то невразумительное.

— Ну-ка, сдристнули отсюда, пока не отлупил! — возмутился я, гадая, как и когда они пролезли в раздевалку.

Это вызвало новый приступ смеха и всеобщей радости.

Чем больше я смотрел на «детей», тем меньше мне нравилось происходящее. Первое впечатление уже сложилось, и теперь я замечал детали… Например, эти капюшоны, которые просто не могли отбрасывать настолько плотной тени, что невозможно было разглядеть даже очертаний лица. Или слишком плотно сбитые фигуры «детей», больше подходившие карликам. Ну и оружие в руках одного из гостей немного смущало. Не факт, правда, что оружие не игрушечное, но оно всё равно смущало. Оно было похоже на двустволку с трёхпалой лапой на конце, очень напоминавшей лапу известного автомата с мягкими игрушками.

Я не стал спрашивать, кто они такие и что им здесь надо. Говорят, у людей есть три типа стрессовых реакций: бей, замри или беги. Так вот, я — бью. Всегда. Ведь это единственное, что я умею делать в жизни.

Расстояние до ближайшего коротышки преодолел в три скользящих шага, он продолжал подпрыгивать и смеяться, а мой правый прямой уже вошёл ему в грудь. Незваного гостя отбросило в открытую кабинку позади него, тело вошло точно в паз, да там и застряло.

Остальные коротышки перестали смеяться и прыгать, но уже через секунду заржали вновь и гораздо громче прежнего. Только застрявший орал что-то гневно-недовольное.

Всё это я отмечал уже постфактум, потому что не стоял на месте и теперь нанёс удар по второму коротышке, отправляя его в краткосрочный полёт и дальнейший прокат по полу.

Оставшаяся троица отбежала поближе к умывальникам и не прекращала ржать. Коротышка с потенциальным оружием сказал что-то повелительное, потом топнул ногой и махнул рукой. Смотрелось немного комично, учитывая низкий рост и писклявый голос. Но лапа на оружии начала светиться и раскрываться, открыто намекая на угрозу, поэтому дальше я побежал именно к этому коротышке.

И зря. Меня снова тряхнуло коротким, но очень болезненным разрядом тока, и мышцы свело судорогой, не позволяя поставить ногу в очередной шаг. А я ведь бежал к соперникам… В результате клюнул носом в тот самый грязный кафель, по которому предпочитал ходить исключительно в шлёпках.

Мелкие гниды восторженно заорали. Но они рано радовались. Способность управлять телом вернулась, я вскочил на ноги уже в рывке к соперникам и дотянулся-таки до того наглого с лапой из автомата. Снова ударил прямым, теперь левым. Не самый лучший мой удар, но коротышке хватило — он отлетел к раковине и выронил оружие. А я уже обернулся в поисках того, что ужалило меня током. Оказалось, что коротышка, отправленный в прокат по полу, уже стоял на ногах и сжимал небольшую трубку, которая почему-то напомнила волшебную палочку. Увидев, что я на него смотрю, коротышка бросил трубку поближе к застрявшему в кабинке товарищу, указал на него рукой в чёрной перчатке и что-то осуждающе затараторил. Даже кулаком пригрозил.

Это смутило. Я даже решил, будто придумал себе опасность и воюю против детей с их неприятными, но в целом безобидными шалостями.

Но шалости продолжались. Новый разряд тока сократил мышцы и заставил упасть. И не успел он закончится, как ударило снова и на этот раз надолго — единая судорога сковала всё тело, не позволяя пошевелиться. А потом в поле зрения вошёл тот, что с лапой, и начал читать целую речь, из которой я совершенно ничего не понимал. Говори он на русском и то не понял бы — слишком был озабочен желанием расслабить мышцы.

Но вот наставленную на меня лапу заметил… Все три «пальца» клешни уже раскрылись и испускали лёгкое синеватое свечение, которое периодически искрило. Гость сказал что-то ещё и… Меня словно Голиаф ударил — мир завращался и начал уплывать. Я, конечно, пытался удержаться в сознании… Но, видимо, не вышло.

***

— Мозговой червь, мозговой червь…

— Тупосос! Уже вставили червя!

— Нет. Вот он! Я принёс.

— Нет, это я принёс и вставил его. А ты — тупосос!

— Тогда ты — тупогрыз. Как ты мог его принести, если вот он и я его только что принёс?

— Кого, его? Тупогрыза? И где он? Что-то я не вижу у тебя в руках тупогрызов. Только мозговой червь.

— И что? Мозговой червь не может быть тупогрызом?

— Говорю же. Ты — тупосос. Как может быть мозговой червь тупогрызом, если он — мозговой?

Писклявые голоса говорили слишком быстро и мешали спать. Это немного раздражало, но открывать глаза я не спешил.

— Так, мозговой не значит умный. Мозговой, значит, что живёт в мозгах.

— Ну вот! А теперь подумай! Если бы ты жил в мозгах, был бы ты тупососом?

Блин, да что за ерунду они несут?!

Я открыл глаза и всё вспомнил. Помогли две фигуры в красных балахонах с глубокими капюшонами... Стоило пошевелиться, как эти фигуры бросили спор и уставились на меня. Точнее, попробовать пошевелиться, так как меня плотно примотали к наклонной поверхности. Чем не знаю, но по ощущениям будто скотчем. Причём, когда говорю, примотали, имею в виду, реально примотали — на каждом сантиметре своего тела, я ощущал давление. От лба до стоп. Лишь глаза оставались свободными.

— Человек! — торжественно сказал один из капюшонов. — Ты понимать, что я говорить?

В ответ я лишь замычал… Потому что открыть рот и издать звук более вразумительный, не мог.

Параллельно с мычанием выхватывал образы из помещения, где находился.

Низкий потолок; грязный деревянный пол; ржавые полки десятка пустых стеллажей, стоявших по всему помещению; пустые колбы, на стеллаже рядом со мной; что-то вроде кузнечных мехов под ними…

— Видишь?! — сказал тот же капюшон. — Он всё понимает. Значит, червяк внутри.

И тут я заметил, что второй капюшон держит в руках банку, где шевелилось… Фиг его знает, что это за штука там шевелилась. Даже непонятно живое или механизм… Нечто, размерами с палец, напоминавшее микроба с кучей длинных усиков.

Стало немного дурно от того, что подобная тварь может находиться внутри меня.

— С вероятностью пятьдесят процентов не понимает. Требуются дополнительные тесты, — возразил второй капюшон.

— Это ты не понимаешь, потому что ты тупосос. А он — понимает.

Я продолжал осматривать пространство вокруг. Искал хоть что-то, что могло помочь объяснить происходящее, и в итоге остановился на колбах. Они крепились к каким-то непонятным приборам, которые, мало того, что сами по себе выглядели нелепо, так ещё и в этой обстановке смотрелись неуместно.

— Нет, — снова возразил второй капюшон и постучал по банке. — Без червя не понимает.

Неизвестно, как долго бы продолжался бессмысленный спор, но появился третий капюшон, который с ходу начал отдавать приказы.

— Ас, готовь саркофаг с кровью! — сказал он. — Ур, неси снабдительные трубы.

— Я не Ас, — сказал тот, что с банкой. — Я Ур.

— Правду говорит, — сказал его недавний спорщик. — Ас — это я.

— Не вижу проблем с приказом! — рявкнул начальник. — Ас, готовь саркофаг, Ур, неси трубы!

В этот раз споров не возникло, оба коротышки в капюшонах побежали к единственному в помещении выходу, который, собственно, был просто проходом, без дверей.

А я продолжал разглядывать приборы, сильно подозревая, что они стоят здесь не просто так… Всё происходящее воспринималось как-то отстранённо, словно и не со мной происходило. Возможно, из-за некоторой дурости, которая витала в воздухе.

Может, это такой дебильный пранк?

— Возрадуйся человек! — сказал начальник. — Тебе выпала великая честь…

— Яч… — раздался голос ещё одного капюшона, заглянувшего в проход.

— …стать первым вионом…

— Я-я-яч?!

— …нашего славного народа…

— ЯЧ!

— Да что?! Ты не видишь, я мотивирую человека?

— Просто хотела спросить… Он очнулся?

Начальник вздохнул. Так устало, словно уже сотню лет только и делал, что отвечал на подобные вопросы.

— Ладно. Спрашивай.

— Он очнулся?

— Человек очнулся, — торжественно сказал начальник. — Это всё, Яча?

— Да, мой пушистый ложноножик, — сказал капюшон из прохода и скрылся.

— Я же просил меня так не называть! — закричал Яч вслед.

— Когда ты просил?! — уточнил один из двух новых капюшонов, заходивших в комнату. — Да и вообще, откуда ты знаешь, что мы зовём тебя Напрягайло?

Кажется, это был один из тех, кого Яч недавно отослал с поручением. Выглядели капюшоны совершенно одинаково, но этот тащил в руках продолговатый чёрный контейнер размером чуть ли не с него самого.

— Подслушивает, — сказал второй капюшон, который нёс охапку тонких, прозрачных трубок, чьи концы волочились по грязному деревянному полу.

— Я этого не знаю! — крикнул одновременно с ним начальник.

— Тогда зачем кричишь, что просил, если ты не просил, да ещё и не знаешь?! — уточнил первый.

Меня это всё порядком достало. Ну его на фиг, я не собирался участвовать в этом цирке бесконечно, поэтому задёргался и замычал, выражая требование быть отпущенным на свободу.

Капюшоны мгновенно замерли на месте и переключили внимание на меня.

— Может, он в туалет хочет? — уточнил тот, что нёс контейнер.

— Вырваться он хочет, вот что он хочет! — воскликнул Яч, а потом обратился ко мне. — Человек. Отныне и навсегда ты собственность нашего славного народа…

— Подключаем? — бесцеремонно перебил начальника тот, что принёс трубки.

— А сам, как думаешь?! — возмутился Яч.

— Он не думает, — пояснил тот, что с контейнером. — Он тупосос.

— А ты тупогрыз!

— А ты…

— Хватит! — пискляво рявкнул начальник.

Капюшоны заткнулись. А я продолжал мычать. Вот только посыл моего мычания несколько изменился... Теперь я не просто требовал, чтобы меня отпустили, но и рассказывал коротышкам, что с ними сделаю, если они не пошевелятся с освобождением.

— Подключайте, — сказал Яч. — И не мешайте его мотивировать.

— А за… — начал тот, что с контейнером, но начальник топнул ногой и махнул рукой, указывая на меня.

Оба капюшона обречённо вздохнули и двинулись в моём направлении. Тем временем я перешёл от угроз к оскорблениям… Жаль, что из звуков, до коротышек доносилось лишь мычание.

— Человек! — снова начал Яч. — Я понимаю твоё желание обрести свободу… Но этому не бывать, мы тебя честно украли, и теперь ты будешь чемпионом нашего славного народа на Играх, или вионом. Не воином, а вионом!

Коротышка прервался и немного помолчал, прежде чем продолжить.

— Хотя воин тоже подходит. Но не отражает сути... Ну и ладно! Поздравляю, человек. Ты первый из вионов нашего славного народа.

Я даже не пытался вникнуть в смысл его слов. Если это пранк, то мелкий продолжал отыгрывать роль и мне его слова на фиг не сдались. Если не пранк… Блин, я даже не знаю, как ещё можно объяснить всю эту дичь.

— Ты сейчас думаешь, какой из тебя вион, если ты не вион, — продолжал Яч. — Наш славный народ позаботился об этом. Мы нашли саркофаг крови Титана(!) и щедро одарим им тебя. Не ударим, а одарим. Дорого цени сей великий дар, о человек, будущий великий чемпион Игр…

Появилось нехорошее предчувствие... Конечно, я продолжал поносить коротышек мычанием и не вникал в ситуацию, но краем глаза всё равно наблюдал за действиями капюшонов. Коротышки водрузили контейнер на один из приборов, не очень старательно попытались распутать ворох трубок, в результате чего просто разделили его на несколько ворохов, потом подключили один из них к контейнеру и пустой колбе.

У меня начался спор с самим собой по поводу правильной реакции на ситуацию. Одна часть требовала паниковать, вторая смеялась над первой, потому что она поверила в дебильный пранк, который не мог являться ничем иным, кроме как дебильным пранком. Хотелось больше доверять этой второй части, но она звучала всё тише и тише.

Внезапно сгиб локтя пронзила боль. Пока я немного отвлёкся от действий капюшонов, эти гниды подкрались и воткнули в меня толстую иголку, к которой крепилась очередная трубка. Другой конец этой трубки уходил в прозрачную колбу, в которой уже переливалась перламутром густая чёрная жидкость.

Загипнотизированный этим зрелищем, я пропустил новый укол — в шею. Один из капюшонов воткнул в меня ещё одну спутанную трубку, с конца которой потекла кровь. Моя...

Почему-то сначала я подумал про полную антисанитарию. Потом про то, что антисанитария — меньшее из бед. А потом мысли пустились в совсем хаотичную пляску. Я пытался понять происходящее и прокручивал в голове причины… По самой навязчивой из них меня собирались распотрошить на органы, после чего продать, что можно, и закрыть долги. Если бы не дикость происходящего, я бы вполне поверил в эту версию. Но хирурги мне достались, мягко говоря, странные.

— Ур, ты Болван! — закричал Яч на того, кто держал трубку у шеи. — Зачем на пол льёшь?!

— Так это человечячья же! Бесполезная!

— Я знаю! Но на пол зачем?! Можно в окно!

— Он не болван, он тупосос.

— А ты тупогрыз…

— Ур! Прекрати лить кровь на пол!

— А куда мне её лить?! Я не буду её пить!

— В окно лей, тупосос!

— Так, я не дотянусь с вероятностью сто процентов, тупогрыз! Мне иглу держать надо!

— Тогда…

— Ас, хватит спорить! Помоги ему протянуть снабдительную трубу в окно!

— Напрягайло…

— Что ты сказал?!

— Напрягу-ка я ноги и пойду, говорю.

Я отрешённо смотрел на кончик трубки, откуда вытекала моя кровь, поэтому видел, как капюшон взял его скрытой перчаткой рукой, потом подошёл к стене и толкнул ничем непримечательный участок, распахивая его в сторону, наподобие окна. А там…

Я моргнул и снова уставился на небо.

Пурпурно-фиолетовое в основе, оно светилось прожилками всех возможных цветов и оттенков. Это походило на красочные рисунки космоса и заполняло собой всё обозримое пространство. Ни клочка земли… Лишь безграничное цветное небо.

Но ведь так не бывает.

Сгиб локтя обожгло как огнём. Я замычал от боли и скосил глаза на трубку, которая уже полностью заполнилась чёрной жидкостью. Что бы это ни было, оно поступало внутрь меня и причиняло адскую боль, которая медленно продвигалась вверх по руке.

— Чего он так мычит и дёргается? — спросил кто-то из капюшонов.

— Предвкушает, как станет вионом нашего славного народа.

— Непохоже… Выглядит так, словно он сейчас сдохнет.

— Может, уже меняется?

— Как сдохнет? У нас нет ресурса, для повторного переноса за человеком! Следите, чтобы не сдох!

— Хорошо. Не пропущу ни мгновения.

— И я. Слежу, не отрывая взгляда.

— Но вы только смотрите!

— Смотрим, смотрим. Когда он начнёт меняться?

— Как думаешь, у него шипы вырастут?

— Я о том, что вы смотрите и ничего не делаете!

— Так, ты же сам сказал, следите! Мы следим.

— Да, да. Следим.

Я перестал воспринимать голоса. Боль заполнила собой всё. Она распространилась по телу и жгла изнутри. И сделать с этим я ничего не мог. Только мычать. Поэтому забвение стало моим спасением.