Осколок вечности

— Вор! Держите вора! — раздался пронзительный крик над широкой городской площадью.

Толпа загудела и забурлила, заохали старухи в цветастых платках, испуганно вскрикнули прогуливавшиеся девушки, грязно выругался пузатый лавочник.

— Держи его! — продолжал нестись над площадью шум голосов, сливавшийся в один единый голос.

Курт бежал сквозь разношерстную толпу, что было сил. Он на ходу уворачивался от цепких рук лавочников, уличных торговцев и случайных прохожих, желавших помочь страже и обворованному господину. В правой руке мальчик сжимал плотный кошель, срезанный несколько секунд назад у жирного купчины, в левой — нож, с помощью которого Курт и срезал у зазевавшегося толстосума кошель.

Пока он бежал, то успел несколько раз проклясть себя за то, что позарился на пару золотых кругляшей, весело позвякивавших в кошеле у купца. Он приметил его довольно быстро. Тот тряс своей мошной посреди городской площади и выглядел как самый обычный богач, который и денег-то не считает. И Курт решился увести его кошель, рассудив, что купчина ничего и не заметит. Понадеявшись на свою ловкость, мальчишка перерезал веревочки, крепившие кошель к поясу купца. В момент же, когда кошель был уже в руках у мальчишки, купец почти сцапал за шкирку неудачливого вора, но Курту повезло, в самый последний момент он вывернулся и со всех ног бросился убегать.

И вот теперь он несётся изо всех сил от преследующих его стражников славного города Ардона.

Курт бежал и молился. Молился на то, чтобы стражники сегодня оказались слишком ленивы для долгого бега, чтобы сегодня они перепили пива в трактире старого Бузы. Мальчик бежал и молил всех известных и неизвестных ему богов о спасении своей тощей шкуры, за которую никто бы не дал и последнего медяка. Но самому Курту его собственная шкура была очень дорога.

Но то ли пиво сегодня в трактире старого Бузы было не слишком пьяное, то ли стражники попались непьющие, но отставать они от бегущего с чужим имуществом в руке мальчика почему-то никак не хотели, и даже наоборот, расстояние с каждой секундой сокращалось.

А мальчик бежал, обливаясь потом и слезами, через огромную городскую площадь. Сердце сжималось от страха, что вот-вот один из стражей настигнет его и тогда наказание неминуемо. Наказание за воровство в королевстве Вирения — жестокое. В первый раз, если тебя ловят, то тебе отрубают правую руку, если второй раз, то ты уже прощаешься с головой.

Поэтому в Ардоне воров было мало, остались лишь самые удачливый и самые искусные. Остальные давно отправились либо в могилу, либо на паперть, куда Курту совершенно не хотелось попасть.

Топот стражей за спиной становился все громче, и Курт уже готовился попасть в их стальные объятья, как старичок, мимо которого пробегал Курт, выбросил вперёд руку и схватил юнца за рыжие вихры волос.

- Аааа!

Мальчик взвыл от боли и ужаса. Он попытался ударить по руке своим маленьким ножиком, который крепко стискивал левой рукой. Но удар оказался безрезультатным, старик, с вовсе нестарческой удалью перехватил мальчишку за запястье и выбил нож. Курт дёрнулся несколько раз, но хватка у старика была железной.

Через мгновение к старику подскочили стражники, на ходу благодаря старика:

— Огромная благодарность, господин маг. Но не стоило вам утруждаться, мы бы его и сами изловили, этого рыжего в толпе легко заметить.

— Ну что, парень, — усмехнулся второй страж, усатый великан с добрыми глазами, — вот и доворовался ты, отрубит тебе теперь палач твою маленькую руку и что ты будешь делать?

Из глаза мальчика на ребристую брусчатку посыпались крупные слёзы.

— Буде тебе, — продолжил усач, — слезы-то лить крокодильи, никто не сжалится. Закон суров, и он един для всех.

К месту событий подбежал потерпевший, запыхавшийся и державшийся за сердце толстяк, лицо которого было покрыта красными и белыми пятнами, от которых он выглядел не то больным, не то бесноватым.

— Попался, ворюга! Теперь тебе несдобровать, мерзкий плут, — желчь из толстяка так и плескала, — чего вы ждёте, тащите его к палачу! Все видели, тут и без суда можно рубить.

Усач-стражник недовольно глянул на потерпевшего, и погрозил пальцем:

— Ты, мне тут давай не командуй. Ты не мой десятник.

Потерпевший умолк, сверля безмолвно плачущего пацана взглядом маленьких чёрных глазок.

А старик, все ещё сжимавший рыжую голову Курта, с интересом заглянул в зелёные мальчишечьи глаза. Покачал головой, а потом спросил:

— Тебя как звать?

Курт дёрнулся, словно от удара плетью, но хватка бала стальная. Только больнее стало голове, от чего мальчик лишь зашипел.

— А вам какое дело? — с ненавистью глядя на мага процедил мальчик.

— Отвечай, когда маг спрашивает! — ухнул один из стражников, сверкнув взглядом.

Курт молчал, сверля старика глазами. Что-то в глазах мага было неправильное, но что понять никак не получалось.

— Курт, — наконец тихо сказал мальчишка, когда страж уже готовился отвесить ему затрещину.

— Курт, значит, — пожевал губами маг, — а сколько тебе лет, Курт?

— Восемь, — на этот раз без задержки сказал Курт.

— Староват, — вновь задумчиво пожевал губу старик, потом подумал и добавил, — ну ладно и такой сойдёт, — после чего уже посмотрел на стражников и безапелляционно отчеканил, — Я, Агапеон Арабесский забираю этого мальчика себе в ученики, у него есть все задатки стать хорошим магом. Я поняно объясняю?

Стражи, толстяк, да и сам мальчик онемели, пытаясь осмыслить сказанное Агапеоном. Первым, как ни странно, сказанное дошло до купца, от обиды взревевшего:

— Не позволю! Он — вор, а вор должен быть наказан, отрубить ему руку, а лучше прямо вместе с головой, нечего бедноту плодить.

Усатый стражники опять недовольно зыркнул на купца:

— Закон тут я, так что успокойтесь, гражданин, — после чего перевёл взгляд на мальчика, — а тебе, Курт, повезло, мало кому такой шанс выпадает. Так что если пообещаешь больше не воровать и прилежно учиться у господина мага, то я отпущу тебя.

В душе мальчика загорелся огонёк надежды. Зелёные, как первая листва, глаза удивлённо метались от стражника к доброму волшебнику и обратно. Хватку старый маг ослабил, но Курт не убегал.

— Вы предлагаете мне стать вашим учеником? — наконец дошло и до Курта.

Агапеон хмыкнул, как бы сомневаюсь в способностях мальчика, что тот заметил и радостно подпрыгивая закричал:

— Я согласен! Я больше никогда не буду воровать, честно-честно!

— Хорошо, ученик, а теперь урок первый — никогда не поднимай руку на учителя.