Остаться в прошлом

Утро началось со звона битой посуды. Ему навстречу из комнат раздались приближающиеся шаги.

– Что случилось? – В дверях кухни жена оперлась о косяк, пожалев, что сделала такие резкие движения, выпрыгнув из-под одеяла. В глазах на миг потемнело, и к горлу подкатил вкус выпитого вечером алкоголя.

– Да ничего, ничего, – Муж развел руками, в которых держал два крупных осколка. – Небольшое происшествие.

– Ром… Это же мамино блюдо! – Женщина хотела подойти, но отшатнулась, увидев тысячи мерцаний на кафеле. – Ему уже сотни лет.

– Ну, не преувеличивай. Твоя мама не настолько хорошо сохранилась.

– Тебе бы шутки шутить, а для неё этот сервиз был так важен! И, кажется, это было последнее оставшееся большое блюдо из набора, — Жена развернулась и пошла обратно в спальню. Неделю назад она одолжила у мамы некоторую посуду, так как гостей на празднике должно было быть больше, чем готова принять их квартира, так что и часть стульев, стоящих сейчас в гостиной, не просто так выбивались из общего дизайна - сегодня их нужно было вернуть соседям.

– Солнце, не переживай, – Муж прошёл вслед за ней. – Не велико несчастье, сегодня поговорю с ней. Хотя твоя мама вчера ушла не в самом лучшем настроении.

– Сегодня её настроение не улучшится.

– Да, но все таки, вчера это было странно. Хороший день, хороший повод, вся семья в сборе… – Тут он запнулся, вспомнив, что для мамы - семья вместе уже не вся.

– Ты же знаешь маму, – После этого жена улыбнулась. – Завтра уйду с работы пораньше, и ты не затягивай, хорошо? У нас будет хороший день, наш день.

– Да, осталось пережить этот.

Мать жила на другой стороне города, в одной из его старых частей, где новостройки вырастали средь двухэтажных древних бараков и хрущевок. Поэтому подъезжая туда, он замечал, что ситуация на дорогах всегда плавно ухудшалась, вместе с заужением улиц. При этом сама мать жила в очень приятной квартире, если увидеть её внутренние убранства - сразу и не догадаешься, что ты находишься в доме, которому уже более полусотни лет. Семья её всегда имела средства и ухаживала за собой и окружающим себя.

Роману пришлось покружиться по дворам в поисках места для машины, как это было обычно для старого района города.

Дверь в подъезд, как всегда, была открыта нараспашку. Домофон не работал здесь большую часть времени, и это была обязательная тема ворчания тёщи. Новый домофон даже был оборудован камерой, но ни у кого из жильцов никогда не было экрана.

Поднявшись на третий этаж он позвонил в квартиру. Шаги изнутри послышались молниеносно, будто мама жены только и ждет его прихода.

– Здравствуйте, Вера Николаевна!

– Эх, да какое тут здравие, опять поясницу не чувствую, еле передвигаюсь. Никак вчера у вас продуло, вечно окна нараспашку.

– Это нехорошо, может мазь вам купить?

– Да и без вашего все есть дома. Знаю я, какие вы покупаете. Одна реклама вокруг, в три раза дороже, а толку нет никакого, – Она отмахнулась и ушла куда-то в комнаты.

– Я вот посуду всю принес, куда отнести? – Роману хотелось получить нечто вроде приглашения.

– Поставь на кухню, сейчас - спина пройдет, перемою всю.

– Так мы помыли… – Он тут же понял, что лучше бы этого не говорил, так как услышал из соседней комнаты причитания о качестве мытья, и что дочь младшая никогда не выделялась способностями хозяйки, не то, что старшая, конечно же. Он никак не отреагировал, чтобы не уйти в пучину бессмысленной перепалки.

– А сама она где? К матери уже пол года не приезжает, – Вера Николаевна вернулась и внимательно наблюдала, как зять развязывает шнурки на кроссовках.

– Она на работе.

– А, точно, никак привыкнуть не могу, что у вас все наоборот - жена работящая.

– Вы же прекрасно знаете, что я тоже работаю, просто, график выбираю себе сам и больше по вечерам.

– «Себе сам», знаю я это все, – Тяжело вздыхая, прошла за Романом на кухню. – Это не работа. Пахать надо и деньги зарабатывать. Вот, у Ирки то муж - молодец был какой, и хорошо зарабатывал, они каждый год летали в разные страны. А вы все дома сидите.

– А чего ж тогда вас её муж не устраивал, раз много зарабатывал?

– А что он меня устраивать то должен? Главное, что дочу не устраивал, и счастье ей не давал. Моя то доля уже не так важна! Я свое отжила, только счастья дочерям желаю. Но вот Васеньки моего не стало, и где вся семья? Нет нормальных мужиков больше, он был стержнем всей семьи.

– Да, Василий Степанович хороший был человек…

– Осторожно, не побей бокалы! – Вера Николаевна в один шаг пересекла кухню и схватила чуть не выпавшую из пакета коробку.

– Да, кстати, там блюдо с цветами такое розоватое и овальное разбилось. Но ничего, мы вам новое купим…

– Да что же это делается! У вас всё сейчас деньги, да деньги. Купим новую, зарабатываем хорошо, – Она отобрала оставшуюся посуду, и отодвинула зятя подальше. – Разбилось? Само? Руки не с того места у Кати всегда были…

– Это не ваша дочь, это я неаккуратно…

– Да и от тебя толку никогда не было.

– Это всего лишь тарелка, я понимаю, что она много могла значить, но давайте все же не будем…

– Тарелка, да плевать на тарелку! Ты думаешь, ты тарелку разбил? Ты жизнь разбил! Дочери моей! Вы вчера уже десятый год отпраздновали, Васеньки моего уже седьмой как нет, а кто вместо него? Этот Иркин ушел и хорошо, бездарь. Никого не осталось - а ты что? Курьером работаешь в свои то годы!

– Это не справедливо. – Роман решил ретироваться к выходу, надеть кроссовки без помощи обувной ложки и, возможно даже, шнурки завязать уже в подъезде.

– Несправедливо, что у меня две дочери уже в возрасте, когда у меня у самой все уже было! И Васенька - золотые руки, и эти дочери сами уже были! А у вас - ни-хре-на!

– Лучше я пойду, а вам бы лучше стоило своих дочерей понять, а не с советами в жизнь лезть, Ире вон насоветовали раньше - теперь ничего нет.

– Ах! Это я еще виновата! Да если бы меня дура твоя послушала тогда, сейчас бы всё у нее было! Зачем она вообще за тебя вышла, все назло матери! Нормальный ведь у неё жених был, вот он… Он настоящий был, а она дура тебя выбрала! Теперь вот каждый год сидит и плачет, вспоминая свой выбор. Все понимают, что ты - её самая большая ошибка!

Он садится в машину, и хлопает дверью так, что сам подпрыгивает от неожиданности и понимает, что так нельзя, надо успокоиться. Крепко стиснув руль смотрит в зеркало заднего вида. «Кто он, что это за выбор?». До такого уровня брань тёщи раньше не доходила. «И это из-за тарелки! Маразматичка». Роман набирает жену, и ждет долгих девять гудков, которые отбивает по кожаной обивки руля.

– Да, милый.

– Дорогая, привет! Я вот маме отвез всё.

– Хорошо, всё нормально прошло? – Катя слышит странные нотки в голосе мужа.

– Ну, учитывая, что я встречался с твоей мамой - вполне неплохо.

– Хорошо, давай вечером поговорим.

– Да, конечно. Просто… Я хотел бы кое-что с тобой обсудить.

– Давай если не очень важно, то - вечером. Я очень занята.

– Понимаю, что-то случилось?

– Дорогой, много работы. Потом.

– Ладно, люблю тебя, пока!

– Давай, пока.

Рома выезжает со двора, в его голове нет места для того, чтобы брать заказы и начинать работу. «Кто он, что это за выбор?». Вскоре машина попадает в затор, кто-то сигналит. Из соседней машины вышел седой человек и кричит на водителя впереди. Рома берет телефон, все таки он должен понять.

Жена не отвечает. Трижды.

«Кто он, что за выбор?»

Телефон звонит в ответ, но это не Катя, а её сестра.

– Да, Ира, привет.

– Привет. Слушай, ты у мамы уже был?

– Да, только от неё.

– Отлично! Там Катя вчера вещи забыла передать, знаешь?

– Да, они сейчас в машине.

– Тогда заедешь сейчас? Я не дома, я адрес скину, тут неподалеку.

После недолгих разбирательств седого мужчины и еще одного в кепке, они смогли разъехаться. Роман забил в навигатор нужный адрес.

Меж аккуратно подстриженных крон деревьев появилась необходимая вывеска той самой кофейни, адрес которой скинула Ира.

Ира не дожидалась и уже пила кофе, она улыбнулась Роме через панорамное окно.

– Ой, спасибо тебе большое! Вчера обе забыли.

– Пожалуйста, бывает, – Он снял пальто и кинул на спинку стула. Ира сидела в кресле и её верхняя одежда расположилась на вешалке. – Как вчера добралась?

– То есть? Ну, обычно.

Подошёл официант и поставил перед Ирой тарелочку с маленьким аккуратным пирожным.

– Мерси.

– А что вам принести?

– Давайте чёрный кофе.

– Американо. Желаете к нему чизкейк?

– Тут все очень вкусно, – Заговорщическим тоном вмешалась Ира.

– Нет, спасибо, только кофе.

– Ты не против, я буду есть, – Это не звучало как вопрос, да и в нем не было смысла. - Хорошо вчера посидели.

– О, да. Было приятно.

– Шампанское, что я принесла, каково? А? По-моему, идеальное.

– Честно говоря, не большой любитель. Больше за брют.

– Брют - скучно, в жизни должно быть больше того самого характера, а он во всех этих вкусовых нотках, понимаешь? А у тебя вот даже кофе - американо, – Ирина скривила лицо и сама же посмеялась над этим.

– Ну, у каждого свои вкусы.

– Это да, и у каждого свой выбор.

– Угу.

– Слушай, тут один вопрос у меня возник, – Рома посмотрел на экран телефона, убедившись, что жена так и не перезвонила. – Знаешь, Ир, это странно звучит. Мы, если честно, не много общаемся, и я даже не знаю тому причины, – Он подумал, что пока Виталик от Иры не ушел, они общались чаще. – Короче, я хотел бы задать личный вопрос.

– Ого, интересно. Про меня?

– Скорее про Катю.

– Приехали. Любопытно. Но смотри, я от нее секретов держать не буду, мне этого не надо.

– А секретов и нет, – «Во всяком случае, у меня» подумал он. – Про, скажем так, прошлое.

– Начинай.

– Да я даже не знаю, как начать разговор… Скажу прямо. Я отвозил сейчас посуду вашей маме, – Услышав это, она сразу загадочно улыбнулась, кажется понимая, что все интересное начинается именно с мамы. – И слушай, мы не очень хорошо разошлись.

– Не удивительно, она тебя не любит.

– Так сразу то…

– Но это правда. Нет, конечно, надо признать – она никого особо не любит, а тех, кого любит, тоже делает вид, что не любит. Так что не принимай близко к сердцу.

– Забавно, что в вашей семье все пытаются уколоть в самое сердце, и при этом постоянно произносят такую фразу, – Тут оба собеседника умолкли, пока официант любезно ставил чашку американо и удалялся.

– Не очень приятно ты начинаешь разговор, что-то про нашу семью ещё. Сам же за Катькой бегал. Надо было знать на что соглашаешься.

– Да нет, извини. Я за десять лет ко всему привык, люди разные бывают. И маму вашу понять можно. Просто, знаешь, она сказала довольно странную вещь, – Рома призадумался, как бы сказать, но иногда нет ничего лучше, чем идти в лоб. - Мне очень хочется понять, что она имела в виду, когда сказала про неверный выбор и Катиного жениха.

– О-о! Вот это темы пошли, – Ира засмеялась и откинулась на спинку кресла, в ней чувствовалось наслаждение от вдруг полученной власти. – Каждый делает выбор, кто-то порою ошибаются, но мы ведь не можем знать, что в итоге лучше.

– Верно, но мама, кажется, может.

– Почему тебя волнует бывшие? Или у тебя у самого никого не было до Кати?

– Да нет, никогда не волновало, да и мы спокойно о таком общались с Катей. Но тут впервые что-то такое всплыло, о чем я не знал. Или не так знал. Слово «жених» звучит как-то…

– Ну, вот вам тема для разговора. Почему - я?

– Сам не знаю. Просто, может это важно и она не захочет рассказывать.

– Тогда и не захочет, чтобы кто-то другой рассказал.

– Понимаю. Наверное, я хотел лишь удостовериться.

– Что ничего не было такого, о чем боишься ты? Ой, ну я могу сделать все иначе.

– Кто он - тот парень? Мы вроде прекрасно обсуждали наши прошлые отношения, понимаем что друг у друга не первые, но от мамы прозвучало так, что он был для неё важнее, чем я.

– А-а, вот оно что. Ну, а что тут странного. Говорю же - мама тебя не очень любит. Тебя волнует, что мама желала дочери другого?

– Нет, она так сказала, вроде, что Катя и сама это понимает.

– Глупости это всё. Ром, вы десять лет вместе, что за детский сад, – Ирка улыбнулась и добавила. – Она не долго с ним была, пару лет, наверное. Он был очень красивым молодым парнем, я немного завидовала даже. Они были хорошей парой, честно говоря, я не знаю, почему разошлись. У нее вообще тогда скверный возраст был.

Роман молчал и внимательно слушал.

– Как-то мы гуляли с ней по парку вдвоём, я тогда уже с Виталиком была, но почему-то тогда его не было с нами, не важно. И вот, как сейчас помню, решила я купить нам мороженного, там еще в парке ларёк стоял. Я пошла к нему, а Катя ушла к озеру. Разворачиваюсь я с двумя рожками в руках, значит. Подхожу к лавочке, а там она уже не одна. Какой-то парень к ней подошел. Ну вот и всё.

– У озера? – Голос Ромы изменился.

– Да, тогда парк только отреставрировали, мы там любили гулять. На юге города, где озеро, знаешь же.

– Знаю, – Произнес он ошеломленно.

– Так вот я так хорошо это запомнила. Я же тогда подошла к ним, они уже смеются и на озеро глядят. Думаю, ну ничего себе - быстро. И я им мороженное отдала, посмеялась и сама ушла. Не стала мешать, - Ира заметила, что настроение собеседника сильно изменилось и он ушел в раздумья. - Ой, зря я так?

– То есть, они сидели на скамейке у озера?

– Ром, ну это давно было.

– Понимаю. Так что за скамейка?

– Скамейка? А, ну обычная лавка, кованая с деревянными такими… - Она что-то чертила в воздухе и не отрывала глаз от лица Ромы. - Нет, ну правда. Может не будем об этом?

– Договори, пожалуйста.

– А я всё и рассказала. Лавка такая… все обращены к тротуару, а эта наоборот - к воде.

– И что дальше? – Будто машинально спросил он, уже и не интересуясь историей.

– Вот там он подсел к ней, когда я пошла за мороженным. И всё, третья лишняя - но я тогда не расстроилась. Хорош он был, сама бы себе забрала, но у меня уже был, - Ира на какое-то время замолчала. – Извини. Неприятно слушать, но ты ж сам хотел.

– Да ничего.

– И маме он понравился. Ну когда познакомились.

– И почему они расстались?

– Говорю ж, не знаю. Связалась с тобой потом. Где он - без понятия.

Это было как-то абсурдно, происходящее казалось нереальным, как дурной сон. Та самая скамейка у озера, куда они уже одиннадцать лет приходят. Традиция, которую когда-то предложила сама Катя. Кофе рвалось наружу. Романа мутило.

– Да ты чего? Ну было и было. Я даже не думала, что это тебя так заденет. – Ирка поняла, что немного передавила и заигралась. – Катя то тебя любит. Прошлое - это прошлое.

Но ему почему-то казалось, что все, и Ирка тоже считает, что он был лучше. Жена бы точно рассказала о нем, если бы он ничего не значил сейчас. Но та самая скамейка, куда они должны были вернуться завтра - была главным символом предательства.

Еще не поздний вечер, но дороги почему-то полностью пустые. После встречи в кофейне прошло несколько часов, всё это время Роман ездил по городу, но не сделал ни одного заказа, несмотря на такую идеальную ситуацию на улицах. Просто не стал. Жена не перезвонила, да и он больше ей не оставил непрошеных гудков.

Катя пришла домой намного позже, чем обычно. Наверное, сегодня взяла дополнительные задачи, чтобы завтра уйти пораньше. Рома это проговаривает про себя, всё довольно логично. Нет причин расспрашивать.

– Так устала сегодня. А как у тебя день прошел?

– Хорошо. Я звонил тебе, хотел поговорить.

– Да, извини, замоталась так. Но давай не будем про маму, прошу тебя. Я примерно всё представляю, но не хочу всей этой злости, опять разгонять внутри всё…

– Да я не злюсь, правда.

– Ага, я твои глаза красные пылающие заприметила раньше, чем всего тебя остального.

– Ты утрируешь.

– Я так устала, давай не будем о грустном?

– Просто, я хотел понять кое-что, – Этот разговор был важен, вопрос срывался с языка, но что он хотел услышать в ответ - не понимал и его это страшило.

– Что?

– Да нет, давай действительно - завтра, – Рома закрыл глаза и непроизвольно перед ним оказалась та скамейка в парке, Катя, но рядом не он.

– Вот и отлично, после такого сложного дня безумно хочу спать. А ты, как поработал?

– Как обычно.

– Хорошо, завтра сразу в парке встретимся давай. Я с работы раньше уйду и туда приеду, - Катя завернулась в одеяло и громко зевнула. - И прогноз уже не такой плохой, десять процентов дождя всего.

Роман впервые оказался в этом парке посреди ночи. От этого всё выглядело очень знакомым, но не таким, как обычно. Вырезанные из бумаги силуэты деревьев, озеро чернеющее по центру пятном, и такая же пожирающая темнота где-то внутри него самого.

Он быстро продвигался по каменному тротуару, куда быстрее, чем когда-либо, приятно разгуливая здесь с женой. Постоянно оглядывался, чтобы среди деревьев не оказалось никого из наблюдающих. Он подошел к скамейке - единственному освещенному месту в парке. Фонарей не было, свет лился из неё самой.

Роман не долго думая стал голыми руками ломать скамейку, отрывая по одной дощечке, это оказалось легче, чем он думал, хотя от каждого движения по рукам текло все больше крови. Он точно знал, это не его кровь.

– Что с тобой, Ром? Такой угрюмый, – Катя стала наливать себе кофе, её удивило, что муж проснулся так рано и уже сидел за завтраком.

– Плохо спал, сны беспокоили.

– Что-то произошло?

– Вчера у меня был странный разговор с матерью и с Ирой.

– Ну опять двадцать пять! Ром, ну забудь ты про то, что говорит мама. А Ира - что? Она завидует.

– Я, просто…

– Ром?

– Не знаю, может я это всё зря.

– Давай сегодня хорошенько обо всем поговорим, обо всех твоих переживаниях, тревогах, – Она пила кофе, даже не сев за стол, что был признак опаздывания на работу. – Вечером в семнадцать ноль ноль встречаемся в нашем парке, в нашем месте. Вспомним всё былое, обсудим происходящее, решим по ожидающему. Верно?

– Почему мы вообще встречаемся в этом парке? Странная традиция, ведь мы познакомились с тобой не там, в другом месте.

– Ага, мы познакомились с тобой в больнице. Забыл, что ли? И как ты представляешь наш ежегодный романтик в больнице? - Она звонко рассмеялась. - Пришлось придумать традицию самой.

– Но, а почему этот парк на юге города?

– Он мне всегда нравился. Мы еще с детства там часто гуляли.

– Мы?

– Ну, мы - семьей. Это было наше любимое место. И моё тоже. Особенно эта скамейка. – Она приблизилась и поцеловала мужа. – А теперь это наша с тобой скамейка.

Катя ушла на работу, и Роме оставаться дома не захотелось. Он сразу же вслед за ней вышел, завел автомобиль и поехал не думая о маршруте. С самого утра по городу заторы. Все нервничают.

Он не брал заказы, и пока стоял в пробках - разглядывал все вокруг, особенно людей. Сколько в них всего, что они могут скрывать. Даже от самих себя.

Разглядывая так каждого прохожего, на одной из остановок он заприметил знакомое лицо. Подъехал и посигналил.

– Хорошая машина. Именно не автомобиль, нет, машина! Блин, кайф. – Старый приятель еще с универа сел на пассажирское сиденье.

– Да ладно тебе, не Бентли же.

– Да кому это надо! Вот, большая, рычит, замша, багажник - ого-го. Это я понимаю. У меня сейчас «акцент» старый. Ну как… «сейчас»? Всегда!

– Ты сам где сейчас? – Рома не видел Витька уже года два, да и то в последние разы - так, бегло, особо не общаясь. Так что следующие минут десять, пока они медленно продвигались по пробке, поделились стандартной информацией по работе и карьере, перейдя к вопросам про семейное положение.

– У меня сейчас две девочки. Двойняшки.

– Поздравляю.

– Да что тут поздравлять, это не достижение. Мы с Машкой развелись. Их вижу по выходным.

– Ну, это тоже не страшно, а отношения как?

– Да пока нормально. Но ты понимаешь, вот у неё хахаль появится если - мне как быть? Они что его папой называть будут? Нет, не бывать такому.

– А что делать будешь?

– Не знаю. Но так нельзя, даже представить тошно. А у тебя как?

– Да хорошо все. Вроде. Но детей у нас нет, пока не планировали.

– Вроде. «Вроде» - это плохо. Если есть хоть небольшая вероятность, что что-то не так - значит точно что-то не так. Понимаешь? Где один процент - там всегда и все сто. Если говорить о плохом - это всегда так, запомни.

– Странная теория.

– Честная. Мир таков. А женщины… – Он загадочно не закончил фразу. - Это же всегда одно и тоже.

– Ну ладно уж тебе.

– А у вас как, еще на развелись?

– У нас все хорошо. Правда, её мама - сущий дьявол.

– О-о! Эт, брат, знакомо. Мамы жён, это ведь проблема всего общества. Хуже - только мамы бывших жён, я тебе отвечаю. Жена становится бывшей, а тёща - нет. Не понимаю, как это работает. Остаётся удивляться и обходить стороной, не дай тебе бог…

– Да я разводиться не собираюсь.

– А то тебя спросят.

– Тебе сюда куда-то?

– Да, да. Тут направо. И там до железнодорожного универа, знаешь?

– Ага.

– Вот рядом с ним бросай. Признателен тебе очень!

– Да ничего. Слушай, а почему с Машкой разошлись?

– Ошибка. Или даже череда ошибок.

– Например?

– Изменила мне.

– О как.

– Ну да. Правда, уже после того, как я изменил ей. Ни один раз. Да в общем, неважно это, всё к этому шло ещё давно. Разные мы люди, понимаешь?

– Наверное, – Наступило небольшое молчание. – Слушай, а вы когда-нибудь раньше обсуждали своих бывших?

– Что? С Машкой то?

– Ну да. То есть - отношения до вашей встречи.

– Да нет, мы ж со школы вместе. Не было у неё никого. Да и у меня не было, но я ей говорил, что были. А чего? Бывшие тревожат?

– Да, типо того.

– О, если кто-то там написывает ей, или она с ним дружит - это не позволяй. Верить им нельзя.

– Да нет, он не пишет. Хотя я и не знаю. Просто, тут ситуация странная. Мы всегда все рассказывали друг другу. А тут оказалось, что об одном я не знал.

– Думаешь, что любит до сих пор, потому и не говорила?

– Возможно. Возможно что-то к нему осталось.

– Ну и что? Она же сейчас не изменяет с ним?

– Нет, не думаю, что они вообще общаются.

– Ну так и всё. А что - у тебя нет никаких воспоминаний, о которых ты не рассказывал?

– Кажется, она как-то глубоко его вплела в себя настоящую.

– Ну, это эгоизм! Думать, что она должна состоять из всего тебя. Нет, в ней есть что-то от всех, и это нормально. Её мысли тебе одному не принадлежат. Вот, во тут останови.

– Ну давай.

– Смирись! Человека рядом никогда полностью не узнать. И всем миром ты для него быть не должен.

Движение встало, что следовало ожидать для вечера пятницы. Вокруг сигналили и ругались, поэтому пришлось закрыть окно, чтоб хоть как-то отгородился от этого гвалта.

Приборная доска показывала семнадцать тридцать. На телефоне пропущенный от жены, Рома не понимал почему, но в тот момент не захотел отвечать. За сегодня несколько заказов, в пересчете на деньги - мелочи. Может тёща и права хоть в чём-то. Кате было бы лучше с тем. Была бы счастливее.

Да, в прошлом у всех кто-то был, и не было ничего странного - вспоминать. Он тоже часто прогуливался по светлым денькам до встречи с будущей женой, и веселые подростковые попойки, и безмятежное время игр, и случайный секс с красивыми и не очень девушками. Но никогда не желал туда вернуться. Никогда не жалел ушедшего. Просто благодарен за то, что все это было и что иногда в скучные минуты, можно мысленно перебирать записи и улыбаться.

Даже сейчас он невольно улыбнулся, хотя вокруг люди только нервничали и кричали. Насколько честно по отношению ко второй половинке, что ты можешь уходить в такие воспоминания? Разве это измена? Считается ли ложью, что ты не рассказывал никогда в подробностях о каком-то вечере, когда ты сидел в кино с девушкой и вожделенно вдыхал аромат ее волос?

Семнадцать пятьдесят, еще один пропущенный. Положение изменилось всего метров на двести в сторону парка. Наверное, проще было бы выйти - и пойти пешком.

Катя сейчас в парке, смотрит на озеро. Что она вспоминает? Что она вспоминала на протяжении этих одиннадцати лет, когда рядом сидел он и думал о прожитых совместно годах? Думала ли она о том парне?

Но ведь она с ним. И им хорошо. Он вспомнил, как три года назад они были в ссоре в этот самый день, но все равно приехали в парк и сели на скамейку - но совершенно не разговаривали. Она поставила между ними свою черную сумочку, что он ей подарил за несколько дней до этого. И смотрела только в одну часть озера, чтобы случайно не пересечься взглядами. Он ведь тоже вспоминал не только её. А иногда и игрался в воображении, пытаясь представить, как могло все сложиться в его жизни иначе.

Но любит он ведь только её.

Восемнадцать ноль ноль. Катя написала сообщение: «Дорогой, ты где?». Движение наладилось, Рома уже подъезжает к парку, хотя пятнадцать минут назад навигатор краснея обещал ещё час поездки.

Рома подошел к скамейке, Катя сидела и грустно смотрела в глубины озера.

– Ты чего не отвечал?

– Да я… Не знаю.

– Хорошо, что я опоздала почти на час, а то ждала бы тебя тут ужас сколько, – Катя улыбнулась также, как и одиннадцать лет назад, только морщинок стало больше.

Он сел и оглядел озеро от одного берега до противоположного. Поверхность была гладкой и спокойной. Озеро столько всего могло таить в глубине, но мысли о находящемся на дне совершенно не мешали любоваться им.

Рома придвинулся вплотную и обнял жену.