Остовы мира

Мир умер не с громким взрывом, а с тихим треском, как старая бумага, рвущаяся под пальцами. Сначала были новости: танки на границах Восточной Европы, санкции, которые душили экономики, как удавка, кибератаки, оставлявшие банки без данных, а города — без света. Игорь Ковалёв помнил те дни, когда телевизор ещё работал, и дикторы, с усталыми глазами, говорили о «временных трудностях». Потом экраны погасли, и мир начал крошиться, как сухарь, под ногами тех, кто ещё пытался бежать.

Всё началось в 2026 году, когда конфликт в Восточной Европе, разгоревшийся из мелкой искры территориальных споров, перерос в нечто большее. Запад и Восток, как два усталых боксёра, обменивались не только ракетами, но и экономическими ударами. Санкции на нефть, газ, микрочипы, зерно. Эмбарго на всё, что могло двигать экономику. Кибератаки рвали цифровые артерии: биржи падали, счета обнулялись, логистические цепочки рвались, как гнилые верёвки. Контейнеровозы замерли в портах, заводы встали, а полки магазинов опустели быстрее, чем успевали подвозить товар.

К 2028 году военные действия затихли — не из-за мира, а из-за истощения. Танки ржавели в полях, потому что не было топлива. Солдаты дезертировали, потому что не было еды. Но экономика, которую война превратила в хрупкий карточный домик, уже не могла подняться. Доллар, евро, рубль, юань — всё стало просто бумагой, годной разве что для растопки. Банки закрылись, кредиты испарились, а вместе с ними — иллюзия стабильности. Люди, привыкшие к пластиковым картам и доставке еды, оказались в мире, где ценность имели только патроны, консервы и умение держать нож.

Города превратились в ловушки. Мегаполисы, некогда сверкавшие небоскрёбами, стали кладбищами из стекла и бетона. Без электричества лифты замерли, без воды высохли краны, без топлива остановились машины. Банды мародёров, словно крысы, вылезли из подвалов, грабя всё, что ещё можно было унести. Те, кто остался в городах, либо присоединялись к бандам, либо становились их добычей. Деревни и пригороды держались дольше, но и туда хаос добрался, как чума, разносимая ветром.

Новоград, где жил Игорь, был типичным областным центром — не слишком большим, чтобы стать мишенью в первые годы, но достаточно крупным, чтобы почувствовать крах. Заводы, включая оборонное предприятие, где Игорь работал инженером, закрылись, когда поставки сырья прекратились. Улицы, ещё недавно гудевшие машинами, теперь молчали, если не считать лая бродячих собак и редких выстрелов. Магазины разграбили в первые недели, а те, что уцелели, превратились в крепости, где за банку тушёнки могли зарезать. Топливо стало дороже золота, а электричество — роскошью, доступной лишь тем, у кого были генераторы или солнечные панели, как у Игоря.

Он стоял у окна своего дома на окраине Новограда, глядя на серое небо, затянутое тучами, которые, казалось, никогда не расступятся. Дом, крепкий, сложенный из кирпича ещё его отцом, был последним островком порядка в этом море хаоса. За окном тянулся участок — грядки, теплица, баня на дровах, гараж, где стояли машины и мотоциклы. Солнечные панели на крыше тускло поблёскивали, собирая скудный свет ноябрьского дня. Вдалеке, за голыми деревьями, виднелись очертания города — тёмные, как скелет умершего зверя.

Игорь, высокий, с жёсткими чертами лица и мозолистыми руками, сжал кулак. Его Сайга-МК стояла у стены, рядом с ИЖ-12, оба заряжены. Он знал, что рано или поздно кто-то придёт. Мародёры, соседи, бывшие коллеги — неважно. В этом мире каждый был за себя, и даже те, кто вчера здоровался у подъезда, сегодня могли прийти с ножом за твоими запасами.

— Игорь, ты опять у окна? — голос Анны, усталый, но твёрдый, вырвал его из мыслей. Она сидела за столом, разбирая медицинские запасы: бинты, антисептики, шприцы. Её Edgun Leshiy 2, компактная PCP-винтовка, лежала рядом, готовая к бою. Анна, с её тёмными волосами, собранными в тугой хвост, и взглядом, в котором смешались страх и решимость, была его опорой. Бывшая медсестра, она умела не только лечить, но и стрелять — навык, который теперь ценился выше любых дипломов.

— Думаю, — коротко ответил Игорь, не отводя глаз от улицы. — Слышал выстрелы ночью. Ближе, чем обычно.

Анна нахмурилась, но промолчала. Она знала, что муж прав. Хаос подбирался к их району, как волна, смывающая всё на своём пути. Ещё месяц назад они видели дым над центром города, а неделю назад сосед, старик Виктор, рассказал, что банда, называющая себя «Люди барона», начала собирать дань с окрестных посёлков. Барон — так звали бывшего чиновника, который, по слухам, сколотил вооружённую группировку и теперь правил, как средневековый феодал.

— Катя где? — спросил Игорь, поворачиваясь.

— В гараже, с питбайком, — Анна вздохнула. — Опять возится. Я ей сто раз говорила, что топливо надо беречь.

Игорь кивнул. Катя, их пятнадцатилетняя дочь, была их гордостью и головной болью. Упрямая, с искрами в глазах, она обожала свой питбайк Kayo и каталась на нём так, будто мир не рухнул. Её длинные волосы, обычно заплетённые в косу, и худощавая фигура делали её похожей на подростка из старых фильмов, но в её движениях была уверенность, которой позавидовали бы взрослые. Она унаследовала от отца любовь к технике и уже помогала ему чинить мотоциклы и машины.

— А Миша? — спросил он.

— Спит, — Анна указала на угол комнаты, где в самодельной кроватке лежал их двухлетний сын. Миша, с его светлыми кудряшками и пухлыми щеками, был единственным, что напоминало о нормальной жизни. Но его слабый иммунитет и постоянная потребность в тепле и еде делали его уязвимым. Каждый кашель малыша заставлял Анну хвататься за аптечку, а Игоря — за ружьё.

Игорь подошёл к столу, где лежали их запасы: мешки с крупой, банки консервов, канистры с водой. Неприкосновенный запас топлива — несколько канистр бензина и дизеля — хранился в подвале, под замком. Их машины — Toyota Land Cruiser 80, подготовленный для бездорожья, Suzuki Jimny Анны и дизельный VW T4 — стояли в гараже, но без топлива они были просто грудами металла. Игорь уже думал о переделке VW на биодизель, но для этого нужны были материалы, которых в округе почти не осталось.

— Надо проверить панели, — сказал он, беря куртку. — И генератор. Если тучи не разойдутся, света не хватит.

Анна кивнула, но её взгляд задержался на винтовке. Она знала, что их дом — крепость, но даже крепости падают, если враг сильнее.

Мир за порогом был мёртв. Улица, когда-то шумная от машин и детских голосов, теперь заросла бурьяном. Заборы соседних домов покосились, окна зияли пустотой, а на дороге валялись обломки — от шин до детских игрушек. Воздух пах гарью и сыростью, и где-то вдалеке, за лесополосой, поднимался тонкий столб дыма. Игорь не знал, что горит — дом, машина или чья-то надежда.

Он обошёл дом, проверяя солнечные панели на крыше. Их было шесть, старых, но рабочих, подключённых к аккумуляторам в подвале. В ясный день они давали достаточно энергии для освещения, зарядки инструментов и работы насоса для колодца. Но ноябрь в Новограде был серым, и батареи разряжались быстрее, чем заряжались. Бензиновый генератор, спрятанный в сарае, был их страховкой, но топливо для него таяло, как снег под солнцем.

Баня на дровах, стоявшая в углу участка, была их спасением. Дрова, собранные в лесу, позволяли греть воду и мыться, а иногда — просто сидеть в тепле, забывая о холоде и страхе. Игорь бросил взгляд на теплицу, где Анна пыталась вырастить картошку и зелень. Семена были старыми, урожай — скудным, но это лучше, чем ничего.

В гараже он услышал звон металла. Катя, в старой кожаной куртке, возилась с питбайком, затягивая болт на колесе. Её Kayo, ярко-красный, с потёртой рамой, был её гордостью. Она могла гонять по пересечённой местности, как заправский мотокроссер, и уже не раз доказывала, что её навыки — не просто подростковая бравада.

— Опять топливо жгёшь? — Игорь прислонился к косяку, скрестив руки.

Катя подняла голову, вытирая грязь с лица. — Я проверяла двигатель. Он барахлит. Если заглохнет в поле, мне конец.

— Тогда работай без запуска, — отрезал Игорь. — Бензин не бесконечный.

Катя закатила глаза, но промолчала. Она знала, что отец прав, но её тяга к скорости была сильнее доводов. Игорь подошёл, осмотрел питбайк. Двигатель был в порядке, но карбюратор нуждался в чистке. Он мысленно отметил, что надо найти спирт или растворитель.

— Слышала выстрелы ночью? — спросил он, понижая голос.

Катя кивнула. — За рекой. Далеко, но… ближе, чем вчера.

Игорь стиснул зубы. Он не хотел пугать дочь, но и врать не собирался. — Будь начеку. Если поедешь, держись леса. И не дальше километра.

— Я не дура, пап, — Катя усмехнулась, но в её глазах мелькнул страх.

К вечеру небо стало ещё темнее, и ветер принёс запах гари. Игорь сидел в мастерской, проверяя Сайгу. Патроны, аккуратно разложенные на столе, были его валютой в этом мире. ИЖ-12, старый, но надёжный, висел на стене. Анна вошла, держа Мишу на руках. Малыш хныкал, и она укачивала его, шепча что-то ласковое.

— Виктор приходил, — сказала она, садясь. — Говорит, барон послал людей в соседний посёлок. Требуют еду и топливо. Кто отказался, тех… — она замолчала, глядя на сына.

Игорь сжал приклад винтовки. — Сколько их?

— Десяток, может, больше. С машинами. И оружием.

Он кивнул, чувствуя, как внутри растёт холодная решимость. Их дом был крепостью, но не неприступной. Солнечные панели, машины, запасы — всё это делало их мишенью. Он знал, что рано или поздно придётся драться. Или бежать. Но бежать было некуда.

— Надо укрепить забор, — сказал он. — И поставить ловушки. Завтра начну.

Анна посмотрела на него, её глаза блестели в свете тусклой лампы. — А если они придут раньше?

— Тогда будем стрелять, — ответил он, и его голос был твёрд, как сталь.

Ночь опустилась на Новоград, как саван. В доме было тихо, только потрескивали дрова в печи. Игорь лежал без сна, прислушиваясь к звукам за окном. Где-то выла собака, где-то треснула ветка. Он знал, что этот мир уже не вернётся. Но его семья — Анна, Катя, Миша — была тем, за что он будет бороться. Даже если придётся превратить их дом в крепость, а себя — в солдата.