Остров, который построил сам

Всё началось тогда, когда британцы потопили наш пинас. Хорошее было судно, хотя, пушек маловато, зато в штиль можно было идти на вёслах, и зависнуть в лошадиных широтах можно не опасаться. Когда британский трёхпалубник снёс нам паруса, я прыгнул за борт с обратной стороны. Плаваю я, как рыба, а британцы громили наш корпус с каким-то остервенением, перепутали что ли с кем-то. В итоге попали в крюйт-камеру, и наш пинас взлетел на воздух.

Мимо меня падали доски, бочки, пушки, а я нырял, чтобы не получить по голове чем-нибудь тяжёлым. Когда рассеялся дым, я увидел удалявшийся корабль и стал собирать себе плот. Когда корабль взрывается, доложу я вам, то мало что хорошего остаётся на его месте. Ломаные доски, бочки с вывернутыми донцами, обрывки парусов на обломках мачт, которые снесли британские ядра.

Но плот я построил, пару приличных бочек, несколько досок, и я уже стою над водой, не опасаясь, что меня сожрут акулы. Даже мачту пристроил и на неё поставил кусок тряпки, бывшей когда-то фор марселем. Так и поплыл по ветру, а как ещё, если плот круче не идёт. Палубу настелил из бочек без днища, почему-то и обручи не выкинул, они так и валялись на плоту.

Воду набрал с дождя, но плот осел немного при этом, а вот жрать хотелось ужасно. Надо было и гарпун соорудить, но палок для этого не хватало, не развязывать же плот. Через неделю, когда я думал только о еде, мне попался бамбуковый хлыст. Вот тут я и соорудил гарпун, привязав к нему нож. Теперь иногда удавалось добыть рыбу, а так уже можно жить.

Носило меня по океану почти месяц, натерпелся всякого, особенно в шторм, обручи упали в воду, только один я привязал фалом, и он болтался по плоту на каждой волне. Наконец, однажды утром я проснулся оттого, что плот ткнулся в песок. Земля! Только радость сразу утихла при виде того островка, на который вынесла меня судьба.

Представьте себе полоску в двадцать ярдов в ширину и около пятидесяти в длину. На ней росли три пальмы, ровно три и ни на одну больше. Единственным утешением было то, что мимо острова проходило какое-то течение, приносившее плавник и побеги бамбука.

- Ну что, дружок, - сказал я сам себе, - вот тебе твой остров. Скорее всего, он никому не принадлежит, и ты можешь заявить на него права.

Вам смешно, а мне тогда было не до шуток, тут я хоть не потону в шторм, если сильные волны не смоют меня с этого островка, ведь в прилив от островка оставалась узкая полоска в несколько ярдов шириной. Чтобы этого не случилось, я попробовал обустроить себе жилище, что оказалось совсем непросто. В итоге, привязав к пальме пару досок, я разместил на них клёпки от бочек и получил что-то вроде крыши. Жилище настолько убогое, что меня это привело в великое уныние

Но пошёл дождь, и бочки я набрал почти полные, а заодно и неплохо выспался под своей примитивной крышей, которая вовсе не пропускала воды. Рыба у берега была некрупной, и добыть что-то приличное гарпуном долго не удавалось. Зато отлив натолкнул меня на мысль. Надо сделать ловушки для рыб, чтобы в отлив они попадались в них.

В следующий отлив я вырыл несколько ямок и установил в них бамбуковые стойки, а потом заплёл промежутки, как плетень, расщепив бамбук на полосы. Примитивно, но буквально следующий отлив подарил мне несколько рыбёшек, и я пообедал на славу. Так и стал делать ловушки всё более изощрённые, пока первый же шторм не занёс их песком так плотно, что раскапывать не имело никакого смысла.

Пришлось сооружать новые, но и они простояли, подкармливая меня, до первого шторма. Это я так всю жизнь буду строить новые и новые ловушки? Но деваться некуда, а вдобавок я заметил, что островок мой стал немного больше. Теперь я строил не только ловушки для рыбы, но и просто изгороди, если материала хватало. В дело шло всё, ветки, коряги, а когда набралось достаточно обрывков канатов, я сплёл сеть.

Теперь рыбы стало столько, что можно было подумать и о готовке. Огонь я добывал, как наши пещерные предки, елозил одной палочкой по другой, сил это отнимало уйму, но в итоге, шёл дым, и я раздувал тлеющие искорки в настоящий огонь, а вот тут уже начиналось действо. Небольшие рыбёшки насаживались на бамбуковые палочки, и я втыкал их по кругу вокруг костра. Крупную рыбу приходилось резать на куски или запекать в золе.

Отмель имеет ту особенность, что на ней всегда водятся какие-нибудь ракушки, гребешки или тридакны. Вот я и нырял, собирая их, а порой и находя жемчуг. Его нельзя есть, но можно любоваться, что скрашивало мои беспросветные будни. Впрочем, день мой был почти полностью занят добычей пропитания. Я нырял или строил новые ловушки, расставлял сеть на шестах, или вкапывал новые.

Пригодился единственный оставшийся обод от бочки, им я и копал, а также вскрывал кокосы, или убивал крупных рыб, которые не хотели попадать мне на стол. Сломать его оказалось несложно, хотя и пришлось повозиться, многократно сгибая и разгибая, пока нужный кусок не оказывался у меня в руках. Дни сливались в недели, в месяцы и в годы, а я так и жил на этом островке, который заметно вырос со дня моего прибытия.

Он стал вдвое длиннее и втрое шире, я теперь не боялся, что меня смоет, и однажды решил сделать приличную хижину. Материал на неё я собирал два года, но всё равно, она позволяла только спать внутри и пережидать ненастье. Зато пальм у меня теперь с десяток, но почти все они молодые и кокосов пока на них нет, зато есть тень от полуденного зноя, а это уже немало. Все кокосы, которые плывут мимо, я отлавливаю и сажаю в песок моего острова.

- Ужин готов, господин губернатор, - порою говорю я себе, чтобы не разучиться говорить.

Рыба жареная, вот мой ужин, а всяких там моллюсков я употребляю днём, едва вытащив на берег. Раковины побольше служат мне тарелочками, раковины поменьше помогают выгребать песок из ямок, вот так и живу. За кокосами приходится лазить на пальмы, те, что сами падают, не такие вкусные. А ещё мне удалось заточить немного кусок обруча, и теперь я вскрываю кокосы с его помощью.

Процесс этот занял уйму времени, изо дня в день я елозил раковинами по обручу, снимая так мало, что это могло привести в уныние кого угодно. Но упорство всегда награждается, и известковые ракушки снимали понемногу металл, а в итоге я получил тесак, сказать по правде, говённый, но уж какой есть.

За всё это время, мимо прошли три парусника, но к острову они не приблизились, опасаясь мели, да и на меня не обратили внимания.

- Чёртовы бездельники, совсем не смотрят на море! – ругался я каждый раз, но корабли проходили довольно далеко.

Сказать по правде, трудно заметить на таком расстоянии полуголого загорелого человека. Я понимал, что меня просто не видят и оттого расстраивался ещё больше. Но жить надо, и я снова брался за ловлю рыбы и сбор моллюсков. Уплыть с островка я даже не мечтал, где попадётся другой, неизвестно и насколько он будет хорош, тоже непонятно, а к этому я уже привык. Счёт дням я потерял, да и какой смысл их считать, если все они похожи друг на друга.

Вначале я считал шторма, отмечая их на палке особыми метками, но потом бросил и это. Волны, набегая на отмель, вздымаются высоко, но, добежав до острова, снижают свою пугающую высоту. Ещё ни разу волна не перехлёстывала через остров, а в прошлом это случалось пару раз, и я испытывал настоящий шок. Теперь же волна может яростно кинуться на меня, но у ног уже подобна ласковому домашнему зверю. Зато шторм приносит порой что-то интересное.

Так он принёс однажды матросский сундучок со сменой белья, кружкой и ножом. Теперь он служит в качестве мебели в моей хижине. Приносят шторма и обломки кораблекрушений, доски, поломанный рангоут и даже обрывки парусов. Я складываю парусину в хижине, и она служит мне кроватью. Как-то раз прибой пригнал целую мачту, но что с ней делать. Я просто подогнал её в прилив к берегу и закрепил несколькими кольями, вкопанными в песок.

Получилась почти что причальная стенка, но и она оказалась вскоре в песке, немного расширив мой остров. Из обрывков канатов я плету себе длинные верёвки, сплёл гамак и повесил между пальмами, теперь в хорошую погоду я сплю прямо под открытым небом, засыпая под размышления о вечном.

На острове стали появляться птицы, я стараюсь их не беспокоить, но пока они не вьют гнёзда, зато активно кормятся рыбой вокруг и удобряют песок. Кокосовая пальма неприхотлива, пьёт солёную морскую воду, обходится минимальными питательными веществами и даёт кокосы до глубокой старости. Я стараюсь удобрять почву, закапывая в песок водоросли, которые выносит море, да и сам изрядно помогаю плодородию почвы.

И вот настал день, изменивший мою судьбу. Течение пригнало большую корягу, а на ней расположилась молодая особа, почти ребёнок. Бросив корягу, она погрузилась в воду, и я подумал, что она тонет. Уже собираясь спасать, я удивился, когда она вынырнула прямо у берега и поднялась во весь свой небольшой рост.

- Сейчас, я напою тебя, - кинувшись к бочкам, зачерпнул кружку воды и подал ей.

Воду она пила с жадностью, видно было, что жажда её мучила по-настоящему, но от второй кружки отказалась. Её голенькое тело смутило меня, и я полез в сундучок, достав оттуда рубаху.

- Вот, оденься, - протянул я рубашку.

- Инглис? – спросила она прежде, чем взять её.

- Испанец, - поправил я, - но английский знаю.

Она задумалась, но потом взяла рубашку и надела её, подкатив рукава, а потом полезла целоваться.

- А ты не маленькая? – спросил я по-английски, по-испански и по-французски.

На французском она немного говорила и сообщила, раз уж я позвал её замуж, то и нечего стесняться, пора становиться женой.

- Давай немного подождём, а пока поедим и ты расскажешь мне свою историю, - предложил я.

Жареная рыба ещё была, перед этим я неплохо поймал в свою сеть. Мы ели, переглядывались, а она рассказывала. Оказалось, их лодку захватили пираты на грязной посудине, просто, чтобы продать в рабство. Когда они уже хватали родителей и брата, отец толкнул её за борт, и она нырнула. Эти люди плавают, как рыбы, знакомясь с водой буквально с самого рождения. Для них пробыть под водой десяток минут не проблема, и девочка отплыла достаточно далеко, а там оседлала акулу, и та утащила её ещё дальше.

Вот такие они, дети океана, могут кататься на акулах, нырять на такие глубины, что страшно становится, и провести несколько суток на коряге в открытом океане. Но коряга вообще, попалась только на второй день, а первый день она плыла подальше от пиратского корыта, чтобы её не поймали. Забавная она, тёмненькая и не сказать, чтобы красивая, но такая наивная и чистая, какими бывают только дети природы.

- А насчёт женитьбы, давай немного подождём, пока ты подрастёшь, - попытаться отложить этот момент я был обязан.

- Чего ждать? – удивилась она. – Ты позвал меня замуж, и я согласилась.

Она объяснила мне, если чужой мужчина предлагает одежу, значит, зовёт замуж, вот такие обычаи, которые мне никогда до конца не понять. Но в этот день никакой семьи у нас не получилось, задул ветер, поднялась волна и пришлось собирать сеть. Рыбы в сети оказалось немного, но на ужин хватило, а тем временем шторм разыгрался не на шутку, пришлось укрыться в хижине, но сначала хлынул тропический ливень, и я пополнил запас воды. После этого так сладко спится, а проснулся я от того, что она уже оседлала меня.

Вот так мы и стали мужем и женой. Зато теперь у меня было вдоволь ракушек, а рацион расширился до морских огурцов и осьминогов. Их оказалось так просто ловить, надо запустить руку в щупальца, ухватить за «клюв» и вывернуть его так, чтобы осьминог потерял сознание. Теперь это просто большой кусок съедобной плоти, немного жестковатой, но с ножом можно есть вполне.

Она отбивала осьминога об корягу, на которой приплыла, а потом мы запекали его, закопав в ямку и разведя сверху костёр. Моя женщина из того племени, которое практически не сходит на сушу и всю жизнь проводит в своих лодках, или в море. Вместе с нею и я стал больше времени проводить в море, хотя до её способностей мне далеко.

А потом она стала загадочной, и я понял, что наши «заезды» не прошли даром. Она так же постоянно находилась в море, но выходить на берег стала чаще. В положенный срок она родила славного мальчишку, которого сразу потащила в воду. Он плавал, ничуть не беспокоясь о том, что можно утонуть, даже нырял совсем неглубоко.

Я возился с ним, мыл в море попку и вообще, заботился, как мог, а моя женщина кормила малыша грудью, пока не прорезались зубки и он не стал есть рыбу. К тому времени, когда он научился ходить, наш сын прекрасно плавал и даже неглубоко нырял. Счастью нашему не было предела, мы радовались, как могут радоваться дети природы. А потом наш остров заметили с корабля.

- Там паруса! – сообщила мне моя жена, пока я лазил на пальму за кокосами.

Тут и идти особо некуда, островок крошечный, а с пальмы я заметил судно, которое стало на якорь. С него спустили шлюпку, которая направилась к нашему острову. Вроде порядочные моряки, на пиратов совсем не похожи, но надо быть настороже. Я спустился с пальмы и вышел навстречу.

- Приветствую вас, - обратился я к людям в шлюпке, и они ответили на приветствие.

Оказалось, что это географическая экспедиция, уточняющая глубины, мели и острова. Привёл их долг, и они просто обмерили остров шагами и уже собирались уходить, как у меня появилась идея.

- Вы не могли бы оставить мне топор и пилу? – спросил я у старшего. – Могу заплатить жемчугом.

Сказать по правде, жемчуг для нас не имел особого значения, но его скопилось немного за годы пребывания на острове.

- Здешние воды богаты жемчугом? – заинтересованно спросил он.

- Не сказал бы так, но иногда попадаются довольно красивые жемчужины. На самом деле, мы просто едим моллюсков, а если в раковине попался жемчуг, не выбрасывать же его.

Я вовремя сообразил, что не стоит расхваливать остров и местные воды, чтобы не привлечь внимание к моему острову.

- Островок такой маленький, что даже наносить на карту нечего, - посетовал офицер, да и как его назвать, я понятия не имею.

- Это мой остров, остров Мендосы, я сам его сделал своими руками, - пояснил я, - уж какой есть.

- Как это, сам? – удивился офицер.

- Довольно просто, вон, торчат остатки кольев. Я забиваю их в отлив и заплетаю бамбуком, а в них попадается мелкая рыбёшка, но шторма заносят ловушки песком и приходится строить новые, а остров становится больше.

- Это же титанический труд, - восхищённо заметил мой гость.

- Просто многолетний, я попал сюда довольно молодым.

- Могу отвезти вас на материк, или на большой остров, - предложил он.

- Я никуда не хочу отсюда уезжать, - вздохнул я, - это мой остров и моя семья, мы счастливы и кроме топора и пилы нам ничего не надо.

Гости отплыли, а потом шлюпка вернулась с инструментами, а я зачерпнул в кармане камзола горсть жемчуга и отдал его этому человеку. Выгодная сделка, он даже оставил мне тесак, увидев мой из обруча от бочки, так и расстались мы с этими моряками, добрыми людьми, занимающимися полезным делом.

- Теперь можно сделать лодку, - сказала моя женщина, увидев пилу и топор.

- А она нам нужна? – не понял я.

- Если ты мужчина, то у тебя должна быть лодка, не важно, какая, просто надо её сделать.

Сказать по правде, я ничего не соображал в постройке лодок, но бог послал мне дитя моря, которая многое знала о нём, она принялась сортировать плавник и вскоре набрала целый ворох жердей, а потом и научила меня делать лодку, но сначала жерди хорошенько просохли.Вот тут и оказалось, что совсем необязательно их подгонять слишком плотно, эта древесина так разбухала в воде, что плотно закупоривала все щели.

Лодка вышла небольшой, но нам и не нужна вовсе никакая, это статусный предмет, чтобы моя женщина чувствовала себя настоящей женой. Лодка долго лежала в море, и я вытаскивал её только перед штормом, а потом она перестала вовсе травить воду, и мне оставалось каждый день покачивать ей с борта на борт, чтобы не пересыхала, она привязана к колу, торчащему из песка, и теперь мы настоящее племя морских бродяг, хотя и осевшее на берегу.

- А твои соплеменники не будут против, что ты живёшь на берегу? – спросил я как-то свою женщину.

- Ты же сделал его своими руками, значит, это твоя лодка, - рассмеялась она и утащила меня в хижину.

Если появится девочка, я буду самым счастливым на свете человеком.