Остров отчаяния

Примечание от автора.

УВАЖАЕМЫЙ ЧИТАТЕЛЬ!

Прежде чем вы начнете чтение данного литературного произведения, автор считает своим долгом предупредить вас о его содержании.

Этот рассказ содержит эксплицитные и детализированные сцены насилия, жестокого обращения, сексуального насилия, психологического ужаса и других шокирующих элементов. Содержание произведения имеет рейтинг 18+ и предназначено исключительно для взрослой аудитории.

Лицам, не достигшим 18-летнего возраста, чтение данной истории СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО.

Все события и персонажи являются плодом авторской фантазии и вымыслом. Любые совпадения с реальными людьми, живыми или умершими, организациями, событиями или локациями являются случайными и непреднамеренными.

Автор не несет НИКАКОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ за возможный психологический или эмоциональный дискомфорт, вызванный прочтением данного текста, а также за последствия, которые могут возникнуть в случае, если произведение будет прочитано лицом, не соответствующее возрастному цензу.

**Продолжая чтение, вы подтверждаете, что:

Если вы не соответствуете указанным критериям или подобный контент может вас травмировать, НЕМЕДЛЕННО прекратите чтение и закройте данную книгу.

Последнее, что помнила Алиса, — это тяжелое дыхание у самого уха и резкий запах химической пропитки, въевшийся в ткань, которую с силой прижали к ее лицу. Она возвращалась домой после долгого дня в университете, свернув в укромный переулок, чтобы срезать путь к станции метро. В ушах еще звучала лекция по квантовой физике, в сумке болтался недопитый латте. Обычная жизнь обычной студентки. Все это оборвалось в одно мгновение.

Сознание вернулось к ней медленно, сквозь густой туман головной боли и дезориентации. Она лежала на чем-то холодном и жестком. Открыв глаза, Алиса несколько секунд не могла понять, где находится. Потолок над ней был не беленым бетоном ее общежития, а расписанным фресками, на которых томные ангелы и нимфы взирали на нее с каменным безразличием. Сводчатые потолки, стены из темного резного дуба, в огромном камине потрескивали настоящие поленья, отбрасывая на стены причудливые тени.

Это был замок. Не музейный экспонат, а жилой, дышащий историей и… чем-то еще. Чем-то тяжелым, сладковато-приторным, что витало в воздухе — смесь дорогих духов, сигарного дыма и возбуждения.

Алиса попыталась пошевелиться и поняла, что ее запястья и лодыжки закованы в тонкие, но невероятно прочные кожаные манжеты, соединенные короткой цепью. На ней было не ее удобное платье и куртка, а короткий шелковый балахон цвета слоновой кости, скорее напоминающий рубашку. Ткань была столь тонкой, что не скрывала, а лишь подчеркивала изгибы ее тела.

Страх, холодный и тошнотворный, сжал ее горло. Она попыталась крикнуть, но из груди вырвался лишь хриплый, беззвучный стон.

— Не трать силы, — тихий, усталый голос донесся справа.

Алиса повернула голову. На такой же узкой кушетке, в нескольких шагах от нее, сидела девушка. Она была чуть младше, с короткими пепельными волосами и огромными, полными слез глазами. На ней был такой же балахон.

— Где мы? — прошептала Алиса.

— В аду, милая, — ответила девушка, и ее голос дрогнул. — Только он выглядит как пятизвездочный отель.

Дверь в покой с скрипом открылась, и на пороге появилась высокая женщина в строгом черном платье, больше напоминающем униформу. Ее лицо было бесстрастным маской.

— Встать. Хозяин ждет, — ее голос не терпел возражений.

Цепи на ногах позволяли делать лишь короткие шажки. Женщина, которую представили как Мадам Отилию, повела их по бесконечным коридорам замка. Стены были украшены гобеленами и картинами откровенно эротического содержания, изображавшими сцены порабощения и наслаждения. Алисе казалось, что глаза на этих полотнах следят за ней.

Они вошли в огромный зал. Зрелище, открывшееся им, заставило сердце Алисы остановиться, а потом забиться с бешеной силой.

Зал был полон людей. Мужчины в дорогих смокингах и масках, скрывающих верхнюю часть лица, лениво развалились на бархатных диванах. Они курили сигары, потягивали из хрустальных бокалов коньяк и… развлекались. Повсюду были девушки, такие же, как она — в тонких балахонах, с кожаными манжетами на запястьях. Одни стояли на коленях, обслуживая мужчин орально, другие, покорно изогнувшись, принимали ласки и удары, третьи танцевали на низком подиуме, их движения были лишены всякой радости, лишь отточенный, механический эротизм.

Воздух был густым и горячим, насыщенным запахами пота, спермы, дорогого парфюма и страха.

— Ваш новый улов, Отилия? — приблизился к ним мужчина в маске, изображающей лицо сатира. Его глаза, темные и пронзительные, с нескрываемым интересом обшарили Алису с головы до ног.

— Для вашего особого внимания, месье Рено, — кивнула Мадам Отилия. — Свежая, неиспорченная. Студентка.

Рено протянул руку и провел пальцами по щеке Алисы. Его прикосновение было холодным, как чешуя.

— Прелесть. Я заберу ее.

Девушку грубо взяли под руки и словно куклу отвели в небольшую боковую комнату, больше похожую на будуар. Там уже были другие девушки. Мадам Отилия коротко представила их как «ее подруг по несчастью».

Лиза — высокая брюнетка с пышными формами и пустыми, потухшими глазами. Бывшая балерина, ее тело хранило следы былой грации, а теперь — синяки и ссадины. Она сидела, обхватив колени, и тихо раскачивалась.

Света — хрупкая блондинка с фарфоровой кожей, испещренной болезненными узорами от ударов плетки. Она плакала беззвучно, крупные слезы катились по ее щекам.

Майя — смуглая шатенка с дерзким, еще не сломленным взглядом. На ее шее красовался тонкий металлический ошейник.

— Добро пожаловать в клуб, — хрипло сказала Майя, увидев Алису. — Правила простые: делай, что говорят, не сопротивляйся, и будет меньше боли. Возможно даже и не заметят тебя. А если будешь как тигрица извиваться, поверь мне, такого и врагу не пожелаешь. К сожалению мы здесь просто вещи. Куклы на потеху этим тварям.

Алиса не могла говорить. Ее трясло. Она смотрела на этих девушек — таких разных, но объединенных одним ужасом. Они все были живым товаром, развлечением, вещью.

Дверь отворилась, и вошел Рено. Он сбросил смокинг, оставаясь в брюках и маске.

— Мясо, бегом ко мне, — его голос не оставлял места для дискуссий.

Алиса замерла. Инстинкт кричал ей бежать, сопротивляться, но цепи на ногах и безысходность в глазах других девушек парализовали ее.

— Я сказал, ко мне! — его голос прозвучал резко, как удар хлыста.

Майя тихо толкнула ее в спину. «Иди, не усугубляй».

Алиса сделала неуверенный шаг. Рено схватил ее за волосы и притянул к себе.

— Ты здесь для моего удовольствия, сучка. Забудь, кто ты была. Твое тело теперь принадлежит мне.

Его руки грубо облапали ее через тонкий шелк, сжав грудь так, что она вскрикнула от боли. Потом он разорвал балахон, тот бесшумно соскользнул на пол. Алиса стояла перед ним обнаженной, дрожа от стыда и ужаса. Его взгляд, полный животного вожделения, скользил по ее коже, словно ошпаривая ее.

Он заставил ее встать на колени. Его пальцы вцепились в ее волосы, направляя ее голову к своей промежности.

— Сделай мне приятно. И помни, я не терплю неумех.

Горло сжалось спазмом. Алиса пыталась вырваться, но его хватка была железной. Запах его кожи, смесь пота и дорогого одеколона, вызывал тошноту.

— Я… не буду, — выдавила она.

Ответом стал сокрушительный удар по лицу. Мир поплыл перед глазами, во рту забрезжил солоноватый привкус крови.

— Будешь, — просто сказал Рено. — Или я привяжу тебя к стене в подвале и буду трахать тебя в такие места, что даже патологоанатом будет в сильном шоке, после того как тебя найдут в Сене, если тебе повезет конечно. В ее глазах стояли слезы унижения и бессилия. Она видела, как Лиса отвернулась, Света сжалась в комок, а Майя смотрела на нее с молчаливым сочувствием. Они все прошли через это. Это был ритуал посвящения в их жалкое существование.

Алиса закрыла глаза и подчинилась. Ее рот заполнился чуждой, отвратительной плотью. Она пыталась думать о чем-то другом — о лекциях, о солнечном свете за окном ее комнаты, о смехе подруг. Но реальность была здесь — в этом замке, в этом зале, в этом насилии, что проникало в нее, стирая ее личность, ее волю, ее «я».

Рено рычал от удовольствия, его бедра двигались все настойчивее, глубже, заставляя ее давиться. Она чувствовала, как теряет последние остатки самоуважения. Это было не просто физическое насилие. Это было тотальное уничтожение ее души.

Когда он кончил, она отшатнулась, пытаясь выплюнуть его семя, но он с силой сжал ее челюсти.

— Глотай. Всякая капля — это подарок, который ты заслужила.

Она подчинилась, чувствуя, как внутри нее умирает последний огонек надежды.

Вечер только начинался. Рено, удовлетворенный, отвел ее обратно в зал. Теперь она была одной из них. Одной из этих кукол, чьи тела использовали для утехи богатых извращенцев.

Ее передавали из рук в руки. Один мужчина, толстый и потный, заставил ее лизать его огромный, отвисший живот, пока он с удовольствием хлестал ее по ягодицам увесистой плетью из тюленьей кожи. Другой, худой и молчаливый, приковал ее к специальной скамье и долго, методично исследовал каждую складку ее тела с помощью щипцов и свечи, заставляя ее кричать от боли и странного, извращенного стыда, когда он находил особо чувствительные места.

Третий, молодой и жестокий, с лицом ангела и глазами демона, заставил ее и Майю заниматься любовью друг с другом. Прикосновения к другой девушке, столь же несчастной и запуганной, были кощунством, пародией на нежность. Их тела сливались не по желанию, а по приказу, под похабные комментарии и вспышки фотоаппаратов.

Алиса отключилась. Ее сознание отделилось от тела и парило под расписными потолками, глядя сверху на это прекрасное, роскошное чистилище. Она видела свое измученное тело, покорно принимающее ласки и удары, слышала свои собственные приглушенные стоны, смешанные с похабным смехом мужчин.

Она увидела Лизу, которую трое мужчин использовали одновременно. Она сдерживала крики от боли, потому что знала, что ее крик этих тварей, лишь раззадорит. Увидела Свету, привязанную к кресту и истекающую воском от горящих свечей, которые капал на ее кожу улыбающийся старик.

Это был конвейер унижений, где человеческое достоинство было самой дешевой валютой.

В какой-то момент ночи, когда силы уже почти оставили ее, а тело ныло от бесчисленных синяков и ссадин, Рено снова подошел к ней. Он был пьян, его глаза блестели мрачным огнем.

— Теперь твой финальный экзамен, моя дорогая студентка, — прошептал он ей на ухо, его дыхание обжигало. — Я хочу войти в тебя. Хочу почувствовать, как рвется твоя невинность.

Ее поволокли в одну из спален и бросили на огромную кровать с бархатным балдахином. Рено с силой раздвинул ее ноги. Алиса зажмурилась, готовясь к худшему, к тому проникновению, которое окончательно убьет в ней ту, кем она была ранее. Но вместо этого она услышала резкий, властный голос, прозвучавший из двери:

— Рено. Ты что тупой ублюдок, забыл свое место.

Алиса открыла глаза. В дверях стоял высокий мужчина, не в маске. Его лицо было жестким, с правильными, холодными чертами. Он выглядел как хозяин всего этого кошмара.

Рено мгновенно отпрянул, его наглость куда-то испарилась.

— Прости, хозяин. Я забылся.

Кассиан не дал ему договорить. Он не сказал ни слова. Его движение было столь быстрым и отточенным, что Алиса сначала не поняла, что произошло. Лишь легкий блеск металла в свете канделябров, короткий взмах руки. И затем — тихий, шелестящий звук, похожий на разрываемую ткань.

Горло Рено располосовала аккуратная, но глубокая рана. Сначала она была просто темной линией. Потом из нее хлынула алая струя, забрызгав шелковые простыни и обнаженное тело Алисы. Рено захрипел, его глаза округлились от непонимания и ужаса. Он попытался зажать рану, но кровь хлестала сквозь его пальцы. Он рухнул вперед, всем своим весом на Алису, его агонизирующее тело дергалось в последних судорогах. Теплая, липкая жидкость заливала ее грудь, шею, лицо. Она закричала, но ее крик утонул в предсмертном хрипе Рено.

Кассиан медленно приблизился к ней, его глаза холодно блестели в полумраке комнаты. Он не говорил ни слова, его молчание было страшнее любых угроз. Он смотрел на ее обнаженное, дрожащее тело с видом собственника, оценивающего свой новый актив.

Он подошел вплотную, и его пальцы, холодные и твердые, впились в ее волосы. Мужчина резко рванул ее на себя и потянул особо не заботясь о состоянии девушки. Протащив ее на третий этаж по ступеням ввалился в кабинет. Отбросив словно мешок вышел и закрыл дверь на ключ.

Алиса медленно открыла глаза, и первым, что она ощутила, был не холод камня под щекой, а всепроникающее, гнетущее чувство опустошения. Ее тело, когда-то такое знакомое и родное, теперь казалось ей чужой, опозоренной оболочкой. Каждый мускул ныл, каждая клеточка кричала о перенесенном насилии. А в памяти, словно кровавые оттиски, горели картины того, что с ней сделал Рено.

Она лежала, прикованная, и тихо плакала. Слезы текли по вискам, смешиваясь с пылью на полу. Это были не рыдания отчаяния, а тихие, безнадежные слезы того, кто понял, что надежды больше нет. Она думала о матери, о том, как та гладила ее по голове перед сном. О друзьях, с которыми они смеялись всего сутки назад над глупой шуткой в университетской столовой. Этот мир, мир солнечного света и простых радостей, был теперь отделен от нее непроницаемой стеной. Она была здесь, в этом роскошном склепе, и прежняя Алиса — та, что готовилась к экзаменам и мечтала о будущем, — медленно умирала.

Скрип двери заставил ее вздрогнуть, словно от удара током. Сердце бешено заколотилось в груди, предчувствуя новую боль. В проеме стоял Кассиан. Он не был похож на разъяренного зверя. Нет. Он был спокоен. Слишком спокоен. Его красота была леденящей, а взгляд — тяжелым и оценивающим, будто он смотрел на вещь. Дорогую, изящную, но всего лишь вещь.

«Нет, — зашептала она про себя, зажмурившись. — Только не это. Пожалуйста, только не это».

Но ее мольбы остались без ответа. Он приблизился, и его тень накрыла ее. Он не сказал ни слова. Его молчание было страшнее любых угроз. Пальцы, холодные и твердые, как сталь, впились в ее бедра, заставляя ее перевернуться. Прикосновение его кожи к ее обнаженной плоти вызвало волну тошноты. Это было не просто прикосновение насильника. Это было прикосновение хозяина, не оставляющее сомнений в его праве делать с ней все, что угодно.

«Я не это, я не вещь», — отчаянно кричало что-то внутри нее, но ее тело уже предавало ее, замирая в парализующем страхе.

Когда он вошел в нее, Алиса не смогла сдержать тихого, надорванного стона. Это была не просто физическая боль, хотя и она была ужасна. Это было чувство тотального осквернения. Каждый толчок был не просто проникновением в ее тело, а вторжением в ее «я», стиранием ее личности. Он двигался с ужасающей, методичной ритмичностью, и с каждым движением она чувствовала, как тает ее воля, как рушится последний оплот ее духа. Она пыталась бороться, вырываться, но его сила была абсолютной. Слабые попытки сопротивления лишь забавляли его.

Он развернул ее к себе спиной. Ее лицо прижалось к холодному металлу станка. Все что ей оставалось, смотреть на свое отражение на полированной поверхности стола — искаженное болью, залитое слезами, чужое и чуждое. Ужас застыл на ее лице. Ещё вчера парни, для того что бы добиться от нее хоть толику внимания, были готовы на все что она скажет. Нет это не со мной, это не я. Это все не правда. Девушка хотела забыться хоть на мгновение. Но каждое его движение, каждый отвратительный звук, каждый его вздох. Она ненавидела свое тело за то, что оно еще было живым, за то, что оно чувствовало эту боль, эту грязь.

Когда он наконец излился в нее, наполнив ее теплой, липкой жидкостью, Алиса почувствовала не облегчение, а лишь новую, бездонную пустоту. Он оставил в ней часть своего существа, пометил ее, как животное метит свою территорию. Она лежала, не в силах пошевелиться, чувствуя, как его семя вытекает из нее. Она была сломлена уже в который раз за эти длинные словно вечность, несколько часов. Окончательно и бесповоротно.

И тогда он отошел. И произнес то единственное слово, которое заставило леденящий ужас, худший, чем все предыдущие, пронзить ее оцепеневшее сердце.

— Цербер.

Из темноты на зов хозяина вышел он. Огромный, мускулистый дог. Его умные, преданные глаза были сосредоточенные на своем хозяине. Он был воплощением грубой, животной силы.

«Нет, — прошептала она, понимая что сейчас может произойти — Нет, нет, нет...» Это не могло быть правдой. Это был кошмар, самый страшный из всех возможных.

Кассиан жестом указал на нее.

— «Развлекайся»- с непонятной улыбкой на лице произнес насильник и удалился, закрыв за собой дверь.

Взгляд пса скользнул на нее, и в его глазах что-то вспыхнуло — не злоба, а нечто куда более пугающее: инстинкт, одобренный и направленный волей хозяина.

Когда массивные, с когтями лапы уперлись ей в спину, придавив ее своим весом, Алиса перестала дышать. Ее разум отказывался верить в происходящее. Это было за гранью любого воображения, за пределами любого понятия о жестокости.

Очередное проникновение, чудовищное и нечеловеческое, разорвало ее изнутри. Боль была настолько всепоглощающей, что ее сознание наконец-то попыталось сбежать. Пляшущие пятна поплыли перед глазами. Она чувствовала, как огромный, шершавый член пса движется внутри ее разорванного ануса, каждый толчок отдавался глухой, разрывающей болью в самой глубине ее существа. Девушка не кричала. У нее не осталось сил даже на это. Она лишь лежала и тихо хрипела, чувствуя жар зверя, слыша его тяжелое дыхание и ощущая его слюну на своей коже.

Затем, послушный незримому приказу, пес сменил цель. Новое проникновение, теперь в ее вагину, стало последней каплей. Ее психика, не в силах более выносить это, оборвала связь с реальностью.

Сознание Алисы не просто померкло — оно разлетелось на осколки. Последнее, что она успела почувствовать, прежде чем погрузиться в небытие, была судорожная пульсация внутри ее истерзанного тела и довольный рык пса.

Ее душа, затоптанная в грязь, отступила, оставив после себя лишь хрупкую, изувеченную оболочку, наполненную болью.

Вселенная взорвалась белым светом, а затем погрузилась в абсолютную, беззвездную тьму.

А потом… потом было ощущение падения в бездонный колодец. Странные, чужие импульсы, пробегающие по нервам. Ощущение тяжести, мощи, иного, более крупного и сильного тела. Запах дорогого одеколона, кожи и… крови. Ее веки с трудом разомкнулись.

Она смотрела на комнату, но видела ее с другой точки. Она лежала не на холодном полу, а стояла опираясь окровавленными руками о металлический станок. И перед ней, у ее ног, лежало ее собственное тело — изможденное, покрытое синяками, воском и кровью, безжизненно повисшее в цепях.

Она была в теле Кассиана.

Шок был настолько сильным, что на мгновение девушка онемела. Алиса чувствовала его мускулы, его сердцебиение, холодную рукоять зажатого в его — в ее — руке инструмента. Она смотрела на свои — его — руки, сильные, с длинными пальцами, на которых засохла кровь Рено и ее собственная.

И тогда внутри нее что-то щелкнуло. Неистовая, первобытная ярость, накопленная за весь этот бесконечный вечер, за всю боль и унижение, вырвалась наружу. Это была не ее ярость. Это была ярость всех девушек, всех жертв этого места. Она была лишь ее проводником.

Ее новое тело повиновалось ей с пугающей легкостью. Алиса выбросила находившийся в руке окровавленный ершик. Ее мозг каким-то образом соединялся нейронными связями со своей памятью. От этого поначалу кружилась голова. Но она четко знала, куда идти. Память Кассиана, как темная библиотека, открывалась перед ней. Его кабинет. Сейф. Оружие.

Пройдя по коридору, не обращая внимания на встревоженный взгляд Мадам Отилии. Та, увидев «хозяина» с окровавленными руками и безумным блеском в глазах, лишь покорно отступила в тень.

Кабинет был таким, каким она его представляла — массивный стол, кожаные кресла. Она подошла к картине, отодвинула ее и ввела код в электронный замок сейфа. Дверь отъехала. Внутри, на бархатных ложементах, лежали пистолеты и магазины к ним. Два крупнокалиберных полуавтоматических пистолета. Оружие смерти.

Вес металла в ее — его — руках был удивительно приятен. Вставив ловким движением магазины, передернула затворы. Механизмы щелкнули с обнадеживающей четкостью.

Вечеринка была в самом разгаре. Музыка, смех, стоны. Никто не обратил на него с пистолетами особого внимания — все решили, что это часть какого-то нового извращенного шоу.

Девушка остановилась на возвышении. Увидела девушек, которых эти извращенцы насиловали в самых жестоких и жестких формах.

Первый выстрел прозвучал как хлопок, но эхом раскатился под сводами зала. Пуля вошла в лоб мужчине, склонившемуся над Лизой. Его голова откинулась, брызнув кровью и мозгом на бархатную обивку дивана.

Наступила секунда ошеломленной тишины. Затем поднялся крик.

Алиса не останавливалась. Ее новые руки, руки убийцы и насильника, были невероятно точны. Она стреляла методично, хладнокровно, как будто всю жизнь только и делала, что убивала. Выстрел в грудь толстяку, издевавшемуся над Майей. Два выстрела в старика со свечой. Она расстреляла группу мужчин, наблюдавшую за изнасилованием другой девушки.

Паника охватила зал. Мужчины в смокингах метались, пытаясь спрятаться, но она, пользуясь памятью Кассиана, знала все возможные укрытия. Она стреляла им в спины, когда они бежали, в головы, когда они пытались поднять руки.

Кто-то попытался наброситься на нее. Это был тот самый молодой человек с лицом ангела. Алиса выстрелила ему в пах, и когда он согнулся от нечеловеческой боли, добила его выстрелом в основание черепа.

Она была воплощением мести. Каждое унижение, каждое прикосновение, каждое больное слово — все это нашло выход через огненный свинец. Она очищала этот зал, этот замок от скверны, используя тело самого главного демона.

Вскоре стрельба стихла. В зале стояла оглушительная тишина, нарушаемая лишь треском огня в камине и прерывистым дыханием уцелевших девушек. Пол был усеян телами в дорогих костюмах. Воздух горько пах порохом и кровью.

Алиса опустила пистолеты. Она обвела взглядом зал. Лиза, Света, Майя и другие смотрели на нее — на Кассиана — с ужасом и непониманием.

Тогда Алиса сделала нечто, что окончательно всех потрясло. Она заговорила. Голос был низким, мужским, голосом Кассиана, но интонации, слова были другими.

— Это я… Алиса, — прозвучало из его уст. — Он… я… мы… Сейчас объяснить не могу. Но вы свободны.

Первой пришла в себя Майя. Металлический привкус крови во рту, огненная боль в каждом мускуле и леденящая пустота внутри — вот все, что осталось от этих прекрасных некогда девушек. Но сквозь этот тупой ужас пробивался острый, животный инстинкт — инстинкт выживания. Майа пошевелила пальцами, наткнувшись на холодный металл пистолета, выроненных рукой Кассиана-Алисы.

Взяв его в руки она произнесла

— Девчонки, — ее голос был хриплым, сорванным шепотом. — Девчонки, вставайте.

Одна за другой, как тени, поднимались они. Лиза, с пустыми глазами, в которых еще не зажегся огонек понимания. Света, вся сжавшаяся в комок, все еще всхлипывающая. Другие, чьих имен Алиса не знала — избитые, испачканные, с потухшими взглядами. Они смотрели на Майю и на …Кассиана? В их головах до сих пор было настолько все перемешано. Что те наверняка думали что все происходящее очередная передышка перед новой болью.

—Они все мертвы, —сказала Майя, и в ее голосе впервые зазвучала не просто ярость, а нечто твердое, стальное. — Мы уходим.

Все кто присутствовал сейчас в замке, могли бы наблюдать картину. Мужчина и женщина с пистолетами в руке стояли над обезображенными телами девушек. Они вяло шевелились, словно черви на полу не в силах подняться. Мужчина сказал девушке которая медленно поднимала пистолет в его сторону.

-Майа, ты пожалуйста убей его но не сейчас, хорошо. Нужно обязательно меня вынести отсюда-

С этими словами мужчина медленно попятился в сторону пыточной, где лежало ее тело. Следом непонятно почему, словно зомбированная с пистолетом направленным все так же на Кассиана плелась девушка.

Чуть позже, минут через десять они вынесли обезображенную девушку. Она несмотря на весь ужас, что пришлось выдержать, была как ни странно ещё жива. Только вот бредила непонятно что.

Когда Алиса увидела себя со стороны, зайдя в комнату, то инстинктивно отшатнулась. Так как сознание не могло усвоить картину. Она стошнило прямо на месте. Рядом стоял пес. Кажется его зовут Цербер.

-Цербер, место- единственное что девушка смогла придумать. Самые простые команды наверняка тот должен исполнять и пес послушно удалился в свою комнату.

Жаль что она не следила за Майей, так как та уже хотела стрелять в него. Точнее в тело. Но что поделать если сейчас в нем заперта она. Слова которые произнесло ее тело, поразили ещё больше.

-Что со мной, где я. Кортни!- пропищало изнутри.

Все было ясно, они поменялись телами. И что с этим делать пока не ясно.

-Майа стой, я не я. Я каким-то образом поменялась телами с этим ублюдком. Девушка указывая рукой на свое тело хотела пнуть его с особой жестокостью. Но в последний момент остановилась. Ведь что ни говори а бить себя, это уж слишком.

Через некоторое время мужчина и женщина вынесли на руках Алису. Положили рядом с остальными и связали покрепче руки, всунув в рот кляп.

Тем временем остальные понемногу начали приходить в себя.

Девушки побрели по коридорам, словно стадо зомби. И только Кассиан в теле Алисы пытался вяло сопротивляться. Их босые ноги шлепали по холодному каменному полу, шелковые лохмотья не могли согреть их. Они шли мимо тел в смокингах, мимо луж крови, впитывающейся в дорогие персидские ковры. Примерно через пол часа нашли служебный выход — тяжелую дубовую дверь, не запертую изнутри. Майя, собрав последние силы, толкнула ее. Свет. Настоящий, дневной свет, слепящий и жестокий, ударил им в глаза. Они высыпали наружу, жадно глотая свежий, соленый воздух. Слезы текли по их лицам — слезы не радости, а невыразимого облегчения от того, что кошмар позади.

Но облегчение длилось недолго.

Их взорам открылся вид, от которого кровь стыла в жилах. Они стояли на небольшом каменном выступе перед замком. Прямо перед ними расстилалось бескрайнее, свинцово-серое, неспокойное море, простирающееся до самого горизонта. Замок стоял на вершине утеса, и внизу, далеко внизу, с ревом разбивались о скалы пенные волны.

— Нет… — прошептала Света, и ее голос был полон такого отчаяния, что сердце сжималось. — Нет, этого не может быть.

Они бросились бежать — не в замок, а прочь от него, по гравиевым дорожкам парка. Они бежали через розовые сады, мимо искусственных гротов и беседок, их сердца бешено колотились, подгоняемые новой, свежей паникой. Достигнув края парка, перед ними открылся узкий, каменистый берег.

Не было ни пирса, ни причала, ни старой лодки, выброшенной на берег. Не было даже намека на какую-либо цивилизацию. Только скалы, море и небо. Замок был не просто тюрьмой. Он был островом. И этот остров, по всей видимости, был необитаем, кроме них и, возможно, нескольких перепуганных слуг, прячущихся в своих каморках.

Они вернулись к стенам замка и, обессиленные, рухнули на землю у его подножия. Воздух, который несколько минут назад казался им воздухом свободы, теперь был воздухом новой, более просторной и оттого еще более страшной тюрьмы.

— Остров, — пусто сказала Лиза, глядя прямо перед собой. — Мы на острове.

Света начала плакать — тихо, безнадежно, уткнувшись лицом в колени. Ее худенькие плечики тряслись. Лиза обняла ее, но в ее собственном взгляде не было утешения, лишь та же гнетущая пустота.

Они были свободны. Свободны умирать от голода на этом клочке суши, свободны сойти с ума от одиночества, свободны броситься в объятия холодных волн. Их побег оказался иллюзией, жестокой шуткой, которую сыграла с ними судьба.

В этот момент из боковой двери замка, ведущей в подсобные помещения, вышла фигура в строгом черном платье. Это была Мадам Отилия. Она выглядела растерянной и испуганной, ее бесстрастная маска треснула, обнажив обычное, смертельно напуганное лицо пожилой женщины. Увидев их, она замерла, а затем попыталась сделать шаг назад.

Но было уже поздно. Пять пар глаз, полыхавших холодным, немым огнем, уставились на нее. Это был не просто взгляд жертв. Это был взгляд загнанных в угол зверей, для которых любая движущаяся цель становилась воплощением их мук.

— Господин Кассиан, вы…

Она не успела договорить. Майя, не говоря ни слова подняла руку с пистолетом в ее сторону и наконец-то ее ярость нашла выход. Выпустив в жертву всю обойму, девушка молча разжала пальцы и кусок смертельного металла покатился по крутому склону вниз.

Отилия вскрикнула и упала.

Это послужило спусковым крючком для остальных людей, кроме Алисы, она ошарашенно глядела по сторонам и пыталась кричать, звать на помощь или возможно просто понять, каким образом, ещё минуту назад он, владелец многомиллиардной компании был на вершине мира. А сейчас заперт внутри этой жалкой никчемной плоти. Да ещё и в женском теле.

Лиза, с лицом, на котором не было ни капли эмоций, методично, с тупой силой била ее ногой в живот, в грудь, в голову. Света, вся в слезах, но с искаженным яростью лицом, царапала ее ногтями, рвала ее платье. Другие девушки подхватили с земли обломок ветки, камень, оторванную ножку от садовой скамьи.

Это не было убийство. Это было принесение жертвы. Жестокое, хаотичное, слепое излияние всей накопленной боли, унижения, страха и ярости. Они били и били, не слыша ее стонов, ее мольбы, ее хрипящих уверений в собственной невиновности. Для них она была не женщиной, а символом. И этот символ нужно было уничтожить.

Когда толпа разъяренных девушек закончила свою вендетту, тяжело дыша, залитые кровью — и ее, и своей, с разбитыми кулаками, — на земле лежало бесформенное, окровавленное нечто. Мадам Отилия, надзирательница их ада, перестала существовать.

Тишину нарушил только тяжелый, прерывистый вздох. Они смотрели на то, что сделали, и в их глазах не было ни ужаса, ни раскаяния. Лишь пустота и горькое, щемящее удовлетворение. Они отомстили. Хоть кому-то.

— Кассиан… то есть Алиса — тихо сказала Майя, обращаясь к Алисе, все еще находящейся в теле хозяина замка. Ее голос дрогнул. — Что… что с тобой? Как это возможно?

Алиса-Кассиан медленно подняла голову. Она смотрела на них своими — его — холодными глазами, и из этих глаз текли слезы.

— Я не знаю, когда он… когда он делал со мной … Я почувствовала, как что-то обрывается. Как будто я выскользнула из своего тела. А потом… я оказалась здесь. Внутри него. Я чувствую его тело, его воспоминания, как смутные тени… Остров… он купил его много лет назад. Построил замок. Остров полностью неприступен. Сюда можно попасть только по воздуху. На крыше есть вертолетная площадка.

Девушка говорила, а они слушали, и с каждым словом их участь становилась все более очевидной. Они были в ловушке, так как в ближайшие три недели сюда никто не прилетит. А затем должен прибыть борт с новыми девушками. Но что вселяло надежду, так это одно. Замок Кассиана был на самообеспечении. Чуть ниже вдоль острова находилась деревня с местными жителями. Точнее как с местными, с теми, кого он нанял для обслуживания дворца. Еда и питье в достатке. А если учесть что Кассиан владелец этого острова, у них появилась слабая надежда на то, что они смогут выбраться отсюда. Вот только что делать с телом Алисы, в котором сейчас буйствует во всю бывший хозяин жизни. Явно необходимо ее связать, что бы она не смогла себя убить. Мало ли. А вдруг после смерти тела, сознание покинет и тело Кассиона. Много было вопросов и у них было время подготовиться и решить все не торопясь.