Острова Собачьих Грёз

Ночные путешествия

Сегодня поздним вечером мой хозяин Санёк снова встал на четвереньки и сказал:

- Человек это звучит гордо! Соображаешь, псина?

И помотал головой, которая в свете Луны ярко блеснула лысиной среди кучки растрёпанных волос.

Я издалека понюхал воздух и осторожно подошел поближе к хозяину. Осторожно потому, что когда мой хозяин встает на четвереньки от него всего можно ожидать. Драться он не дерётся, а вот целоваться когда стоит на четвереньках очень любит. А это до того противно, что просто жуть! Мне, конечно приятно, что Санёк выражает свою любовь ко мне. Но запах! От человека, который звучит гордо, за два километра несёт точно так же как от бутылок, которые валяются в углу нашего двора. Я всё время удивляюсь, как это он сам не задыхается от этого запаха! А уж что говорить обо мне!

Люди вообще какие-то несовершенные существа. Разговаривают громко, наверное, потому, что слышат плохо, всегда чем-то воняют оттого, что нюха у них совсем нет никакого. И видят тоже так себе. И думают, что нам, собакам, приятно вздрагивать от их громкого голоса и дышать всякими там одеколонами, лосьонами и тем более винами. Побыли бы хоть денёк в нашей лохматой собачьей шкуре!

Санёк перестал мотать головой, посмотрел на меня и сказал “Эх!”

Отскочить я всё же не успел. Этот “Эх” ударил мне в нос такой мутной горячей волной, что я, как и хозяин замотал головой и чихнул. И уже потом отбежал на всю длину цепи, которая была прикреплена к моему ошейнику.

- И ты, Серый, меня не уважаешь! – обиделся Санёк. – Никто меня не уважает! Ну и чёрт с вами!

Он шмыгнул носом и пошёл на четвереньках мимо меня в конуру. Или в будку, как хотите, так и называйте. В моё, между прочим, законное жилище!

Я почесал нос лапой, лёг и стал думать. Про то, повезло мне с хозяином или нет.

Вообще-то настоящее имя моего хозяина не Санёк, а Александр Иванович. Я сам слышал, что его называл так полицейский, который в прошлом году пришёл к нам разбираться по поводу разбитого в каком-то киоске стекла. Он проверил у хозяина документы и сказал:

- Если я вас, Александр Иванович, ещё раз около этого киоска пьяным увижу, то пеняйте на себя. Пощады не будет. Надену наручники и отведу в отделение.

И всё. Больше хозяина Александром Ивановичем никто никогда не называл. А Саньком называли все. Так и короче и, наверно, правильнее.

Санёк похрапывал и оттого, что его голова была засунута в конуру, казалось, что там, в конуре кто-то рычит. Я слушал это рычание и склонялся в своих раздумьях к тому, что решить вопрос с везением будет непросто.

За то, что не повезло, было не так много. Во-первых, он меня не кормил. Точнее сказать, кормил меня не он. А Хозяйка. Но зато Санёк, возвращаясь домой, часто бросал куски хлеба и конфеты. Хлеб всегда вонял чем-то кислым, и я его ел не сразу, а откладывал в дальний угол конуры, чтобы он проветрился. А вот конфеты, не буду врать, часто были не только жесткие, которые надо грызть зубами, а мягкие и очень вкусные. С коричневой или белой начинкой внутри. Их я почти сразу съедал, выплевывая фантики и запивал водой из плошки.

Получалось, что в вопросе с едой однозначного ответа не было. Санёк меня хоть и не кормил, но зато угощал. И самое главное – мою еду не трогал. Лицом в плошку падал, было дело, но я смотрел внимательно, он не ел, а просто лежал смирно и пускал пузыри.

Во-вторых, он меня никогда не бил. А это очень важно для собаки, что её не бьют. И дело даже не в том, что больно, хотя и это имеет, конечно значение. А в том дело, что ведь бьют чаще всего незаслуженно, а просто так, от злости. Причем делают это те люди, которые вроде бы любят собаку. То есть хозяева. И собаке становится очень обидно. Она не понимает как себя надо вести. Вроде бы с одной стороны она тоже любит хозяина, а с другой стороны должна его ненавидеть и бояться – ведь он её бьет! И получается в собачьих мозгах такая каша, что, кажется, ещё немного и с ума сойдёшь!

Всё это я подглядел в глазах у той собаки, которую каждое утро выводил на прогулку молодой парень. Они появлялись на тропинке из-за соседнего дома и шли мимо нашей калитки вдоль дороги к берегу речки. Когда они подходили поближе, я высовывал голову из-под ворот и начинал лаять. Положено так – когда видишь незнакомую собаку полаять немного, сказать, что здесь моя территория и иди себе куда идешь. Тот пёс тоже пытался пару раз мне ответить, что мол, не волнуйся, не нужен мне ваш двор. Но парень сразу начинал психовать, пинать его и дёргать за поводок. Ошейник острыми зубчиками впивался собаке в шею, и она тут же замолкала. И вот тогда в глазах у этой собаки я видел то немного сумасшедшее выражение, о котором говорил. Она и любила хозяина и боялась его, и ненавидела одновременно. И это всё добром не могло закончиться. Потому что пасть у неё была как у крокодила, аж до самого затылка. И я чувствовал, что когда-нибудь белые как сахар зубы этой пасти попробуют на вкус хозяйскую руку или ногу.

А вот Санёк не бил, и даже не ругался на меня. Это, кажется, было во-вторых, да? А в третьих…

А в-третьих, я просто любил Санька. Он был всегда такой маленький, растерянный, жалкий и суетливый, что мне хотелось лизнуть его в щеку и сказать – “Не волнуйся, хозяин! Всё будет хорошо. Если что, обращайся ко мне, я всегда помогу!” Это была любовь даже не собаки к человеку, а собаки к собаке, к маленькому щеночку, неопытному и глупому. К таким хочется относиться покровительственно, опекать, выручать из неприятностей и, взяв за шкирку, нести в укромное место, подальше от опасности.

Больше я ничего ни плохого, ни хорошего придумать не мог. И решил, что мне с хозяином всё же повезло.

Рычание из будки доносилось всё сильнее. Похоже, Саньку показалось, что моя подстилка это подушка для его головы, и он решил остаться в конуре на всю ночь. А мне этого не очень хотелось. Одно дело лежать среди четырех деревянных стен и под крышей, и совсем другое – коротать ночь на земле под открытым небом. А если дождь пойдет? Ведь вымокну! Да и Санька замочит.

Я вздохнул и направился через двор к дому. Цепь с колечком на конце плавно заскользила по проволоке вслед за мной.

Из двух окошек, которые выходили во двор, одно светилось синеватым призрачным светом, который то вспыхивал как сварка, то становился пепельно-серым. Хозяйка смотрела телевизор. Я остановился перед окном, встал на задние лапы и поскреб когтями об подоконник. Свет мигнул на секунду, и окно выплеснуло во двор жёлтое электрическое пятно. Хозяйка, приложив ладонь к бровям, сощурилась сквозь стекло.

- Притащился, что-ль? – услышал я её голос и коротко гавкнул в ответ. Притащился.

Послышались тяжёлые шаги, заскрипела дверь, и хозяйка вышла на порог. Я побежал обратно к Саньку.

- Когда ж это кончится-то?! – начала хозяйка свой обычный монолог, который я слышал уже тыщу раз. – Позавчера никакой припёрся, вчера еле живой, сегодня снова на карачках. Горе ты мое луковое! Одни слезы от тебя и никакого проку. А ну встал быстро!

Рычание в будке прекратилось, и Санёк стал медленно выползать задом наперед во двор. Когда он весь выполз из будки, хозяйка схватила его за шиворот и поволокла к дверям. Я уцепился Саньку за ботинок и стал помогать.

- Подь ты к чёрту! – закричала Хозяйка. – Без тебя справлюсь!

Я на неё не обиделся и ботинок отпустил. Она была Хозяйка, она кормила меня, и я её не то чтобы очень любил, но зато очень уважал. И жалел.

Хозяева скрылись за дверью. Там что-то сразу загремело, забренчало и послышался испуганный голос Санька. Я представил, как Хозяйка лупит его ладонью по лысой голове – иногда она делала это и во дворе – и прижал уши. Иногда собакой быть лучше, чем человеком.

Голоса и стуки-бряки доносились недолго. Скоро всё смолкло и жёлтое пятно из окна сменило свою окраску на пепельный цвет телевизионного экрана.

Я облегчённо вздохнул, забрался в будку так, что голова осталась наружи и стал слушать ночь.

Если хотите знать, самое любимое занятие собак кроме еды, конечно - это слушать ночью тишину. Потому что тишина для людей и тишина для собак это совсем разные вещи. Я подозреваю, что люди слышат только гудки машин, бренчание трамваев и крики на соседних улицах. Которые бьют по моим ушам, например, как колокол. И если мои подозрения точны, то мне очень жалко наших двуногих старших братьев. Сколько интересного бы открылось для них, если они смогли как следует раскрыть свои глаза и уши!

Слышите? На противоположной стороне улицы устало скрипнул порожек, истоптанный за день десятками ног. А под порогом, испугавшись этого скрипа, пискнула и прошуршала среди травы мышь. Ветерок прошелестел по верхушкам деревьев и сухой тополиный лист оторвался, закружил, касаясь с тонким звоном веток. За три двора от нашего дома смачно шлепнулась о землю переспелая слива, покатилась и уткнулась багровым носом в лопату, забытую в огороде.

И откуда-то, очень издалека, с лугов прозвучал сигнал – какая-то ночная птица сказала всем: “Спать пора, спать пора!”

А ещё ночь всегда чем-нибудь пахнет! Когда солнце опускается за наш забор, то воздух становится прохладным и влажным. И по нему начинают струиться со всех сторон запахи. Не только противные, как от Санька, но и приятные. Например, из-за реки часто пахнет мясом. Его жарят на костре люди, которые большой компанией вечером на моторной лодке переплывают на другой берег.

Да что там, за рекой! Из-под двери хозяйского дома часто тоже вкусно тянет дымком от котлет, которые Хозяйка переворачивает на сковородке.

Я мог бы рассказать ещё и про то, что ночная темнота совсем не чёрная, а серая. Ведь нам, собакам, вполне хватает света звезд, чтобы разобраться, кто это там прячется в ветках яблони – ночная бабочка или уставшая за день птичка. Но стоит ли? Вам, люди, всё равно этого не понять.

Я лежал, слушал ночь и изредка поглядывал на окна хозяйского дома. Ждал. И дождался. Вскоре окно погасло. Скрипнули пружины кровати. Это Хозяйка легла спать. Я выполз из будки и, помогая себе лапами, стал высвобождать голову из ошейника. Этот номер я научился проделывать давно, когда ещё был худым и нескладным подростком. Просто однажды, позабыв, что сижу на цепи, рванулся за кошкой, которая свалилась с забора к нам во двор. И так рванулся, что голова моя выскочила из ошейника. Кошка, конечно, убежала, а меня снова вернули на полагающееся дворовой собаке место. Но фокус с ошейником я не забыл.

И с тех пор почти каждую ночь, когда хозяева улягутся спать и вокруг станет тихо, я отправляюсь в путешествие. Иногда это просто прогулки по берегу реки, которая катит серебристые волны неподалеку от нашего дома, а иногда это поход в гости. Вы ведь тоже иногда ходите в гости к друзьям? А я чем хуже? Но если ваши друзья - люди, то мои друзья – такие же собаки как я сам.

Прежде чем познакомить вас с моими друзьями, я немного расскажу о том месте, где я живу. Это не просто для того, чтобы занять ваше внимание пока я вытаскиваю голову из ошейника. Это для того, чтобы вы не подумали, что я живу в какой-то деревне. Нет, совсем не так.

Я, мои хозяева и мои друзья живём в городе и очень большом. Но только не в центре его и даже не около центра, а на окраине. Говорят, что здесь, на берегу реки раньше было много деревянных домов, а город с его большими каменными строениями, широкими улицами и множеством машин на этих улицах находился за парком. Потом постепенно городские дома навалились на парк, вытеснили его и теперь стоят как солдаты строем не так далеко от тех пяти домов, один из которых и есть наш. По ночам из темноты уродливыми квадратными звездами светят окна, рядами поднимающиеся до самого неба. И ещё доносится ровный гул, какой бывает когда вдали одновременно говорит много людей и ездит много машин.

Как я уже сказал, домов из многих осталось всего пять. Это наш, средних размеров, с просторным двором и двумя окошками, потом соседский, меньше нашего с одним окном, покосившийся будто от сильного ветра, но зато с сараем и баней. Следующий дом аккуратненький и симпатичненький, с двумя окнами внизу и одним наверху. Он покрашен яркой зеленой краской, и я помню, как она воняла когда этот дом и забор вокруг него мазали кисточками две бабуси.

Дальше идет огромный, огороженный железной сеткой участок, посредине которого торчит будка. Не такая маленькая как моя, но очень похожая. Это тоже человеческий дом, потому что я видел, как оттуда выходит иногда старый-престарый дед и копает лопатой огород. А последний дом на улице просто дворец. Он трехэтажный, краснокирпичный, с башенками по углам и балкончиками на стенах. Его строили долго и шумно. Приезжало много машин с кирпичами и досками, кранов и экскаватор. Все они рычали, скрипели и гремели с утра до позднего вечера, не давая нам покоя. И даже после того, как этот дом построили, ветер долго еще разносил по округе обрывки бумажных мешков, пылил кучами какой-то белой пыли и гремел обрезками блестящих железных листов.

И во всех этих пяти оставшихся домах живут собаки. С хозяевами, конечно, куда же от них денешься!

Первая собака – это я, Серый. Может это и нескромно, начинать знакомство с самого себя, но других моих друзей сейчас рядом нет, и поэтому придется начать именно так. Не волнуйтесь, я коротенько и без лишних фраз.

Итак, анкетные данные:

Пол – тот же самый, какой и был при рождении - мужской.

Кличка – Серый. Назван так, скорее всего из-за специфического окраса шерсти.

Возраст – 3,5 года (предположительно, метрики утеряны).

Порода – непонятная. По внешнему виду одновременно похож и на овчарку и на волка.

Родители – отец немедленно после свадьбы исчез в тумане, а мать, не в силах прокормить ораву щенков, была вынуждена согласиться на изъятие Серого из семьи прохожим по кличке Санёк.

Место работы и должность – ул. Речная, д. 1, сторожевая собака. Добавлю от себя - зарплата соответствующая социальному происхождению и положению: две миски супа утром и днем и всякая мелочь в виде конфет и кусочков булочек от Санька по вечерам.

Вот так! Это, значит, я. Будем знакомы.

Я в очередной раз уперся лапами в ошейник, и сдернул его с шеи.

Кусочек свободы, что может быть слаще для собаки! Кажется, что всего-то нет ошейника, какой пустяк! Но само ощущение того, что ты как ветер можешь лететь куда угодно, пьянит кровь! Сердце начинает стучать как мотор у машины, лапы подергиваются нервной дрожью, и хочется лаять от восторга. Нет, свободу нельзя сравнить ни с чем, даже с сахарной косточкой.

Я еще раз посмотрел на окна хозяйского дома, отражающие слабый свет узкого лунного серпа и, просунув голову под ворота, вылез наружу.

Вылез, огляделся и сразу насторожился. Не потому, что с берега реки доносились визгливые молодые голоса и смех. Это происходило каждый вечер и было нормально. Меня насторожил тихий шепот сразу в оба уха. Это внезапно проснулась моя лучшая, хотя и очень капризная помощница –Интуиция.

- Неспокойно мне – тихо сказала она. – Что-то такое наблюдается в воздухе. Ты не находишь?

- Ничего пока не нахожу – признался я. – По-моему всё тихо.

- А ты присмотрись – сказала Интуиция. И исчезла.

Я внимательно посмотрел по сторонам.

Как рассказать слепому, что такое лунный свет? Или глухому дать услышать шум реки? Наверное, это невозможно. Так же невозможно объяснить то чувство опасности, которое витает иногда в воздухе и понятно только собаке. Это как облако, внезапно возникшее в ночи и принимающее страшные образы чудовищ, которые вот-вот могут напасть на тебя.

Вот как раз такое облако опасности и возникло в дальнем конце нашей улицы. Оно было реденьким, как сито, ничем не пахло и маскировалось под речной туман. Но меня не проведешь! Сколько раз предусмотрительность выручала меня от мелких и крупных неприятностей благодаря золотому, мной же придуманному правилу: чувствуешь опасность, ни в коем случае не лай, а отойди в сторону и займи позицию наблюдателя. А дальше действуй по обстоятельствам.

Вот и сейчас, я не стал рычать в ту сторону улицы, откуда медленно двигалась опасность, а бесшумно проскользнул в кусты и затаился.

Вначале ничего не происходило. Опасность то застывала на месте, то начинала двигаться, причем не только вдоль улицы, но и поперек. Это могло означать только одно – опасность была живой. Неживые опасности в виде ям, куч битого стекла и острых металлических прутьев всегда были неподвижными. Ну, а живых опасностей существовало не так много, точнее всего две. Это могли быть или собака или человек. Лягушки, мыши и прочая мелочь меня не пугали.

Прошло еще немного времени, и появился Он, тот, кто создавал вокруг себя неприятное опасное напряжение. Это был человек. Он двигался почти неслышно, для людей, конечно. На нём был надет темный плащ, кроссовки, на глаза надвинут козырек кепки. Человек делал несколько шагов, застывал на месте, оглядывался по сторонам и продолжал движение. Вначале я подумал, что он ищет кого-то или что-то на дороге, но вскоре понял, что ошибся. Человека интересовали дома. Подойдя ближе к калитке очередного дома, он осторожно касался рукой щеколды, будто пробуя её на прочность, вставал на цыпочки, заглядывая за забор, и через некоторое время продолжал свой путь.

Двигался человек, как я уже сказал очень тихо. Даже я едва мог услышать скрип дорожной пыли под его ногами. А что уж говорить о других собаках!? Конечно, они дрыхли в своих конурах без задних ног! Ни одна из них даже не гавкнула, когда незнакомец случайно наступил на сухую ветку, и она тихо щелкнула в темноте.

Человек беспрепятственно изучил калитки у всех соседских домов и приблизился к нашему забору. Я подполз через кусты поближе к дороге и приготовился залаять. Нападать и кусать пока не стоило. Всё-таки человек не лез во двор, не пытался забрать кость из моей миски и не угрожал хозяевам.

Но лаять не пришлось. Незнакомец осмотрел наш двор, поглазел на темные окна и отошел из лунного света в тень тополя. Там он достал из кармана какой-то черный квадратик. Он поднес этот квадратик к губам и тихо сказал:

- Все спокойно. Самое время. Начинайте.

И, уже не скрываясь, быстро ушел по тропинке к реке.

Я чуть-чуть пробежался следом за ним. У самого берега, неизвестный вытащил из кустов велосипед и уехал на нем в неизвестном направлении, оставив после себя сложный цветной запах одеколона, стирального порошка, фруктовой жвачки и пота.

Я расслабился. Незнакомец ушел, и вместе с ним понемногу растаяло облако опасности. Правда, не всё, какие-то непонятные туманные клочки витали в воздухе, но на них можно было не обращать внимание.

Вдали по берегу мелькали огоньки, и над водой раздавался смех. Я представил, как полуголые и совсем голые люди сейчас бултыхаются в воде, и меня пробрала дрожь. Вот чего я не любил со всей собачьей силой, так это купаться. Санек иногда брал меня с собой на берег и пытался затащить в воду, но всегда получал отпор. Ему-то без шерсти хорошо! А вот попробовал бы надеть на себя тулуп и прыгнуть в воду! Я бы тогда посмотрел на него.

Ночь перевалила за середину. Пора было заняться тем, ради чего я, собственно и вылез сегодня из ошейника – идти в гости к друзьям.

Я немного полакал речной воды, облизал мокрый нос и двинулся в путь.

Первым пунктом моего путешествия был покосившийся дом, позади которого находились сарай и баня.