От Мажора. До Любви

Глава 1.

Первый день в университете — он всегда кажется таким ярким, полным ожиданий и надежд. Я стояла на пороге учебного корпуса, чувствуя, как ветер игриво треплет мои волосы. Вокруг меня сновали студенты: одни громко смеялись, обнажая беззаботные улыбки, другие торопливо шагали, уткнувшись в телефоны, словно боялись опоздать в собственную жизнь. Вздохнула глубже, стараясь подавить волну нервозности, которая ледяными щупальцами сжимала грудь. В этом огромном городе, среди множества незнакомых лиц, я ощущала себя крошечной, почти невидимой — песчинкой в бурлящем потоке чужой судьбы.

Собравшись с духом, шагнула внутрь. Пространство наполняли голоса — кто‑то жарко спорил о лекциях и семинарах, кто‑то с восторгом обсуждал последний альбом любимого исполнителя или премьеру фильма. Звуки сливались в хаотичный гул, от которого голова шла кругом. Я направилась к аудитории, где должна была пройти моя первая лекция по истории искусства. Внутри все кипело: страх смешивался с азартом, а сердце то и дело пропускало удары. На мгновение вспомнила своих старых школьных друзей, их теплые слова поддержки в трудные времена. Но сейчас нужно было научиться опираться только на себя — эта мысль звучала как мантра, успокаивая и одновременно пугая.

В аудитории уже собралась небольшая толпа студентов. Я нашла свободное место ближе к окну и села, вдыхая запах свежих учебников и слегка пыльного паркета. Вскоре рядом со мной уселся парень с энергичным взглядом, в котором читалась неподдельная заинтересованность.

— Привет! Ты новенькая? Я Павел, — его голос прозвучал бодро, словно он давно ждал этого момента.

— Да, Аня. Только сегодня поступила, — ответила, стараясь скрыть дрожь в голосе.

— Круто! Надеюсь, ты готова к настоящей студенческой жизни! Здесь много интересного! — его улыбка была настолько искренней, что я невольно расслабилась.

Улыбнулась в ответ, и вдруг тяжесть, давившая на плечи, словно растаяла. Павел оказался удивительно открытым человеком: мы быстро нашли общий язык. Он делился своими впечатлениями от университета — рассказывал о забавных преподавателях, неожиданных заданиях и ночных посиделках в библиотеке. Я, в свою очередь, говорила о своих планах, мечтах и даже немного о страхах, которые все еще тлели где‑то внутри.

Внезапно аудитория наполнилась шумом — в дверь вошли несколько мажоров, их появление словно разделило пространство на «своих» и «чужих». Во главе шествовал невероятно красивый парень, на которого невозможно было не обратить внимание. Его уверенная походка, чуть приподнятый подбородок и самодовольная улыбка вызывали у меня острое чувство отторжения. Он двигался так, словно весь мир был его личной сценой, а остальные — лишь статистами в его грандиозном спектакле.

— Ой, смотрите‑ка! Новенькая! — его голос, пропитанный сарказмом, разрезал воздух, как лезвие. Он бросил мимолетный взгляд в мою сторону, и в этом взгляде читалось нечто большее, чем просто насмешка — будто он уже вынес мне приговор.

Я почувствовала, как кровь прилила к лицу, а в груди вспыхнул огонь стыда и злости. Хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть, стать невидимой. Почему именно сейчас? Почему он выбрал меня? Попыталась игнорировать его слова, сосредоточиться на разговоре с Павлом, но обида, острая и колючая, уже впивалась в сознание.

— Не обращай внимания на него, это Данил, — тихо произнес Павел, заметив, как я напряглась. — Он просто пытается привлечь внимание. Вечно строит из себя короля.

— Что, Павлуша, уже обхаживает новенькую? — перебил его Данил, нарочито медленно приближаясь к нашей парте. Его приятели последовали за ним, образуя полукруг, будто готовились к какому‑то представлению.

Павел сдержанно усмехнулся:

— Просто общаемся. Тебе‑то что?

Данил прислонился к столу, скрестив руки на груди. Его глаза скользнули по моим учебникам, потом — по лицу.

— Интересно, как долго продержится эта невинная птичка в наших джунглях, — протянул он с притворной заботой. — Может, объяснишь ей, Павлуша, что здесь не все так радужно, как кажется?

— Думаю, она сама разберется, — твердо ответил Павел, глядя прямо на Данила.

— О, конечно, разберется, — Данил изобразил улыбку, но в ней не было ни капли тепла. — Только вот вопрос: сколько слез прольет по пути к этому «разберусь»?

Его приятели загоготали, словно это была лучшая шутка за неделю. Подняла взгляд, встретившись с его глазами — холодными, оценивающими, будто я была экспонатом в музее, а он — критиком, которому платили за едкие отзывы.

— Знаешь, Данил, — мой голос прозвучал тише, чем я рассчитывала, но заставила себя продолжить, — если твое главное развлечение — унижать новичков, то, наверное, твоя жизнь не так уж и интересна.

Аудитория на секунду замерла. Павел бросил на меня быстрый взгляд, в котором смешались удивление и одобрение. Данил же на мгновение потерял свою самоуверенную маску — в его глазах промелькнуло что‑то вроде раздражения, но он тут же спрятал это за новой ухмылкой.

— Ого, а птичка‑то с когтями, — протянул он, отступая на шаг. — Посмотрим, как ты запоешь через месяц.

Он развернулся и направился к своей парте, бросив через плечо:

— Хотя, может, ты и не совсем безнадежна. Если вдруг захочешь узнать, как здесь все устроено по‑настоящему, найдешь меня.

Его компания последовала за ним, продолжая перешептываться и бросать на меня любопытные взгляды.

— Не переживай, он всегда такой. Любит покрасоваться перед публикой, — выдохнул Павел, когда они отошли достаточно далеко.

Кивнула, но внутри все еще бушевала буря. Слова Данила звенели в ушах, но теперь к обиде примешивалось и другое чувство — упрямое желание доказать, что он ошибается.

Лекция началась, и я с головой погрузилась в материал, словно пытаясь укрыться за строками учебника. Но даже внимая словам преподавателя, то и дело ощущала на себе взгляд Данила — холодный, изучающий, будто он уже составлял в голове план моего будущего «падения».

После занятия мы с Павлом вышли вместе. Я невольно оглянулась, и мой взгляд столкнулся с Данилом. Он стоял в окружении своей свиты, что‑то говорил с ухмылкой, но теперь его слова до меня не долетали.

— Пойдем выпьем кофе? — предложил Павел с искренним энтузиазмом, и в его глазах вспыхнул теплый огонек, будто он действительно рад был провести со мной время.

— Да, давай! Мне нужно немного отвлечься от всего этого стресса, — выдохнула я, чувствуя, как напряжение понемногу отпускает.

Мы направились в небольшую кофейню неподалеку от университета. Атмосфера там была уютной: мягкие диванчики, приглушенный свет и густой аромат свежезаваренного кофе создавали ощущение домашнего тепла. Я невольно расслабилась, вдыхая этот волшебный запах.

Павел заказал два капучино и сел напротив меня, слегка наклонившись вперед:

— Итак, Аня… Как тебе первый день? Успела уже кого‑то возненавидеть? — его улыбка была легкой, почти игривой.

Я засмеялась, но в смехе прозвучала нотка горечи:

— Честно говоря, да! И, думаю, ты понимаешь, о ком я… Но это не самое важное.

— Он просто типичный мажор. Не стоит обращать на него внимания! — отмахнулся Павел, но его небрежность лишь усилила мою внутреннюю бурю.

В тот момент мне стало обидно не за себя даже, а за саму суть происходящего. Разве можно так легко сводить человека к ярлыку? Разве его высокомерие — это вся его сущность?

Кофе оказался удивительно вкусным — насыщенный, с легкой горчинкой, он словно пробуждал во мне новые силы. Я чувствовала себя гораздо лучше.

Когда мы вышли из кофейни, я увидела Данила снова. Он стоял у входа в окружении друзей, громко смеясь над чем‑то, что сказал его приятель Дима. Их смех звучал как насмешка над всем миром, а может, и надо мной.

«Вот он опять», — пронеслось у меня в голове, и внутри все сжалось.

Павел заметил мой взгляд и мягко положил руку на плечо:

— Не смотри туда! Пусть себе трещат.

Но тут произошло то, чего я совсем не ожидала. Данил резко повернулся ко мне, его глаза сверкнули холодным огнем, а на губах расцвела издевательская улыбка.

— Эй, новенькая! У тебя что‑то с волосами… Или это просто ветер дует? — его голос был пропитан ядом, а друзья за спиной загоготали, словно это была лучшая шутка за день.

Мои щеки вспыхнули от стыда и гнева. Я почувствовала, как кровь прилила к лицу, а в груди разгорается пламя ярости.

Павел тут же напрягся, его взгляд стал твердым:

— Слушай, ты не должна принимать это близко к сердцу…

Но я не дала ему договорить. Слова вырвались сами, громче, чем я рассчитывала:

— Знаешь что? Мне не важно твое мнение о моих волосах или о чем‑либо еще! И вообще, не твое дело, как я выгляжу!

Данил приподнял бровь, явно удивленный моей резкостью. На мгновение в его глазах промелькнуло что‑то вроде уважения, но он тут же спрятал это за новой маской высокомерия.

— Ого… Кто бы мог подумать! — протянул он, медленно обводя нас взглядом. — А ты, оказывается, не такая тихоня, как кажется. Может, тебе просто не хватает… правильного общества?

Его друзья снова засмеялись, а Дима добавил с ухмылкой:

— Да уж, такие скромницы обычно оказываются самыми веселыми на вечеринках!

Я почувствовала, как внутри все закипает. Эти пошлые намеки, эта уверенность в своей безнаказанности… Хотелось сказать что‑то резкое, что‑то, что заставило бы их замолчать, но слова застряли в горле.

Павел встал передо мной, закрывая от их взглядов:

— Хватит, Данил. Ты уже достаточно пошутил.

Данил рассмеялся, откинув голову назад:

— Шучу? Да я просто пытаюсь быть дружелюбным! Может, новенькая не понимает шуток?

— Твои шутки — это просто способ унизить других, — холодно ответила я, наконец обретя голос. — И знаешь что? Они не смешные. Они жалкие.

На этот раз смех стих. Данил замер, его глаза сузились, а улыбка стала жесткой.

— Жалкие? — он шагнул ближе, и я почувствовала, как воздух между нами накаляется. — Ты еще многого не знаешь, новенькая. Университет — это не школа. Здесь свои правила. И если ты думаешь, что сможешь просто игнорировать меня, то ты сильно ошибаешься.

Я не отвела взгляда, хотя внутри все дрожало.

— А я и не собираюсь тебя игнорировать. Я просто не собираюсь позволять тебе решать, кто я и что мне делать.

Данил усмехнулся, но в этой усмешке уже не было прежней легкости.

— На это мы еще посмотрим.

Он развернулся и пошел прочь, его друзья последовали за ним, перешептываясь и бросая на меня любопытные взгляды.

Когда они исчезли из виду, Павел повернулся ко мне:

— Ты молодец. Не дала ему спуску.

Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.

— Просто я не люблю быть мишенью.

— Это правильно, — кивнул Павел. — Но будь осторожна. Данил не из тех, кто легко забывает.

Я посмотрела ему в глаза и улыбнулась:

— Значит, будем держать оборону.

Внутри меня бушевали эмоции: гнев, обида, но и странное чувство триумфа. Этот конфликт заставлял сердце биться быстрее — неужели я действительно могу противостоять этому мажору?

Наша дружба с Павлом крепла; он стал для меня тем человеком, который понимал без слов. Каждый новый день открывал перед нами новые горизонты дружбы и понимания. Но вот эта неприязнь к Данилу становилась все более навязчивой мыслью… И чем дальше, тем сильнее я осознавала: это только начало.

Глава 2.

Я вышла из учебного корпуса, и резкий ветер ледяными пальцами коснулся моего лица, будто пытался остудить бурю, бушующую внутри. Павел шагал рядом, его спокойный, поддерживающий взгляд придавал мне сил — но лишь на мгновение. Мы обсуждали предстоящую групповую работу, однако мои мысли витали далеко: в аудитории, где Данил снова блистал, непринужденно флиртуя с новой девушкой, бросая ей полунамеки, от которых она краснела и смеялась.

— Ты можешь просто игнорировать его, Аня, — мягко сказал Павел, словно читая мои мысли. — В конце концов, он всего лишь парень.

Я резко усмехнулась, и в этом смехе прозвучала горечь:

— «Всего лишь парень»? Ты серьезно? По его мнению, он — король этого университета. И все вокруг играют по его правилам.

Павел закатил глаза, но в его взгляде мелькнуло понимание:

— Может, и так. Но ты же знаешь: важно не то, как он выглядит со стороны, а что у него внутри.

Я вздохнула, покачала головой. Внутри меня продолжали бушевать противоречивые эмоции. Осознание того, что я испытываю к Данилу нечто большее, чем простую неприязнь, пугало. С одной стороны — раздражение, почти ненависть к его самодовольству. С другой — странное, неуместное восхищение тем, как легко он держит внимание окружающих. Моя цель была ясна: закончить учебу, найти свое место в жизни. Но как сосредоточиться на этом, когда он постоянно оказывается в поле моего зрения, словно нарочно провоцируя?

На следующий день мы встретились с Павлом в университетском кафе после пары. Он заказал себе кофе, потянулся через стол, глядя мне в глаза:

— Как насчет того, чтобы немного развеяться? Может, сходим в выходные в кино?

Я посмотрела на него и кивнула. Мне действительно нужно было отвлечься от мыслей о Даниле — от его ухмылки, от того, как он небрежно бросает фразы, от которых девушки тают.

В это время за соседним столиком расположились Данил и его друзья. Дима заливался смехом над очередной шуткой Данила, а вокруг них уже кружились несколько девушек, ловя каждое слово. Данил, как всегда, был в центре внимания: он наклонялся к собеседницам, говорил что‑то тихим голосом, от чего они краснели и хихикали. Я почувствовала прилив ревности — и тут же разозлилась на себя за это.

— Слушай, может быть… — начал Павел, но я резко перебила:

— Не говори мне о нем!

Он улыбнулся своей привычной доброй улыбкой, пытаясь сгладить напряжение:

— Ладно‑ладно. Просто знай: твои волосы прекрасны без всяких «если». И ты сама — без всяких «но».

Я не смогла сдержать улыбку. Его искренность всегда находила отклик в моей душе.

В этот момент я невольно бросила взгляд на соседний столик. Девушки шептались, бросая короткие взгляды на Данила. Вдруг он поднял голову — и наши глаза встретились. На мгновение мир замер. Я поспешно отвернулась, чувствуя, как горячая волна стыда заливает лицо.

— Аня! — позвал Павел, слегка коснувшись моей руки. — Ты куда смотрела?

Я снова глянула в ту сторону и увидела, как одна из девушек наклонилась к Данилу почти вплотную, их лица почти соприкасались. Он что‑то шептал ей, и она смеялась, прикрывая рот рукой.

— Просто отвратительная сцена перед глазами, — пробормотала я сквозь зубы, сжимая край чашки.

Павел хмыкнул, но в его взгляде читалось сочувствие:

— Понимаю тебя.

***

Я вспомнила наш последний конфликт на занятиях: как он, заметив мой взгляд, нарочито громко сказал друзьям:

— Смотрите, новенькая опять смотрит на меня. Может, ей что‑то нужно?

Его приятели загоготали, а я почувствовала, как кровь приливает к лицу. Тогда я ответила резко:

— Мне не нужно ничего от тебя. Кроме того, чтобы ты перестал привлекать к себе столько внимания.

Данил приподнял бровь, явно заинтригованный моей смелостью:

— О, так ты все‑таки признаешь, что я привлекаю твое внимание? Приятно слышать. Может, ты просто завидуешь тем, кто умеет быть в центре событий?

Я сжала кулаки под столом:

— Завидовать? Тебе? Скорее уж сочувствовать. Потому что за всей этой показухой, наверное, ничего и нет.

Его глаза на мгновение сузились, но он тут же рассмеялся, словно мои слова лишь раззадорили его:

— Ого, какая остроумная. Знаешь, такие, как ты, обычно оказываются самыми интересными. Может, тебе не хватает… правильного общества?

— Правильного общества? — я рассмеялась, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. — Того, где все восхищаются тобой и хлопают в ладоши по первому щелчку? Спасибо, мне и так неплохо.

Данил наклонился чуть ближе, его голос стал тише, но от этого еще более провокационным:

— А может, ты просто боишься признать, что тебе нравится эта игра?

— Боюсь? — я выдержала его взгляд, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул. — Боюсь — это не про меня. А вот ты, похоже, боишься остаться один на один с собой. Потому и окружаешь себя толпой, чтобы не слышать собственного голоса.

Данил замер, его глаза стали холодными, почти ледяными. Он медленно откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди:

— Интересно. Ты действительно думаешь, что знаешь меня?

— Я думаю, что ты слишком много о себе воображаешь, — ответила я, чувствуя, как сердце колотится в груди.

Данил рассмеялся, но смех прозвучал натянуто:

— Ох, Аня. Ты такая наивная. Но это даже мило.

Я встала, чувствуя, как дрожат колени, но стараясь держать спину прямо:

— Мило — это не то слово, которым ты обычно описываешь людей.

Он проводил меня взглядом, но я уже шла прочь.

***

Я вернулась из воспоминаний и, глядя на Павла, вдруг спросила:

— Скажи мне правду: ты когда‑нибудь задумывался о том, что у него может быть другая сторона?

Павел задумчиво потер подбородок, словно взвешивал каждое слово:

— Возможно… Но пока он ведет себя так поверхностно, трудно представить его серьезным. Вечно этот показной блеск, пустые шутки, игра на публику.

Я молча кивнула, соглашаясь с ним. Но внутренний голос настойчиво шептал: «А вдруг? Вдруг за этой маской — что‑то еще?» И почему‑то сердце сбивалось с ритма при одном упоминании его имени, будто пыталось донести до меня какую‑то тайну.

На следующее утро нас ждала групповая работа — и, увы, в числе участников значился Данил. Я твердо решила: буду холодной, собранной, проигнорирую любые провокации. Никаких эмоций. Только дело.

Но уже у дверей библиотеки нервы натянулись, как струны. Воздух будто сгустился от невысказанной напряженности.

Данил появился первым. Он вальяжно опустился за столик у окна, закинул ногу на ногу, развернул ноутбук с таким видом, будто это не библиотека, а его личный кабинет. Уверенность в нем била через край — спокойная, почти надменная.

Я вошла следом за Павлом.

— Привет! Как дела? — бросил Данил, едва мы приблизились. В его голосе сквозила привычная насмешка, будто он заранее знал: мой ответ его нисколько не интересует.

Я резко повернулась к нему спиной, будто его вовсе не существовало:

— Зачем спрашивать?

Данил рассмеялся — легко, будто я сказала что‑то уморительно смешное:

— Ой‑ой! Кто‑то сегодня не в духе. Может, не выспалась? Или просто не можешь смириться, что нам придется поработать вместе?

Павел нахмурился, вмешался:

— Данил, давай без этого. Мы здесь не для перепалок.

Данил лишь пожал плечами, откинулся на стуле и повернулся к Диме:

— Ну что, начнем? Хотя, честно говоря, не уверен, что от некоторых тут будет толк.

Его взгляд скользнул в мою сторону, и я сжала кулаки под столом.

Мы приступили к работе. Тема — экологический проект для университета. Обсуждали идеи, набрасывали структуру презентации. И, как ни противно было признавать, Данил выдавал дельные мысли. Его предложения были четкими, продуманными, с налетом оригинальности.

Но каждый раз, когда он обращался ко мне — будто невзначай, с легкой усмешкой, — внутри все закипало.

— Аня, а ты что думаешь? — он наклонился ближе, глядя прямо в глаза. — Или ты предпочитаешь молчать и строить из себя недотрогу?

Я с трудом сдержалась, чтобы не ответить резко. Вместо этого холодно произнесла:

— Думаю, что мы здесь для работы, а не для твоих игр.

Павел бросил на меня обеспокоенный взгляд:

— Аня, мы здесь работаем или нет? Давай сосредоточимся.

Я кивнула, благодарная ему за поддержку.

И тут Данил произнес то, от чего у меня перехватило дыхание:

— Знаешь… если бы ты дала себе шанс увидеть все иначе… Может, ты бы поняла, что не все так однозначно.

Это был удар ниже пояса. Он что, всерьез считает, что может одним предложением перевернуть мое мнение о нем?

Я выдохнула, стараясь говорить ровно:

— Не трать зря слова. Это бесполезно.

Тишина накрыла нас, словно тяжелое одеяло. Даже гудение компьютеров стало отчетливее на фоне напряжения, повисшего между нами.

Данил прищурился, его голос стал тише, но от этого еще более колючим:

— Ты так уверена? Может, ты просто боишься признать, что тебе интересно? Что внутри тебя тоже есть желание заглянуть за эту «маску», как ты ее называешь?

Мой голос дрогнул от злости, но я заставила себя ответить твердо:

— Да. Уверена. И нет, мне не интересно.

В этот момент я осознала: наш конфликт давно вышел за рамки простой неприязни. Он пробуждал во мне что‑то новое, сложное, противоречивое — от жгучей ненависти до странного, пугающего любопытства.

Работа затянулась до вечера. Мы закончили проект лишь к закрытию библиотеки. Когда вышли на улицу, вечерний город мерцал огнями, а холодный воздух, как тогда в первый день, напомнил мне о ветре, что обнимал мое лицо в момент тревоги и неуверенности.

Я остановилась, глядя на огни, и тихо сказала:

— Все закончилось.

Павел кивнул:

— Да. И, знаешь, не так уж плохо вышло.

Я промолчала. Где‑то вдали, среди толпы, мелькнул силуэт Данила. Он шел в другую сторону, но на мгновение мне показалось, что он обернулся.

Сердце снова сбилось с ритма.

«Что со мной происходит?» — подумала я, но ответа не нашла.

Глава 3.

Какой странный день — начавшийся с ненависти и заканчивающийся смутным ощущением, будто я вижу его по‑другому.

Я вспомнила, как Данил помог Диме с учебой. Это было настолько неожиданно, что я невольно замерла, прокрутив сцену в голове еще раз: Данил терпеливо объяснял формулы, а Дима, обычно самоуверенный, слушал его с непривычной сосредоточенностью. Этот момент противоречил всему, что я знала о Даниле. В моем сознании он всегда был легкомысленным, самодовольным мажором — человеком, для которого важны лишь внимание и аплодисменты. Но теперь он показался мне многослойным, словно старинная картина с запутанными линиями.

— Ну что, Анюта, ты как? — голос Павла разорвал мои размышления.

Я повернула голову к нему и попыталась улыбнуться, но вместо этого встретила его озабоченный взгляд.

— Все нормально? Ты выглядишь… задумчиво, — он слегка наклонился вперед, словно пытаясь прочесть мои мысли.

— Понимаешь… — начала я и запнулась. Слова застряли в горле, будто их удерживала невидимая рука. Я не хотела рассказывать о своих сомнениях, о том, как меня терзают противоречивые чувства к Данилу. Вместо этого я лишь пожала плечами:

— Да ничего особенного. Просто работали долго сегодня.

— Долго — это еще не значит плохо! Надо отметить успех! Может, выпьем кофе где‑нибудь с моими друзьями? — Павел улыбнулся, и в его глазах вспыхнул знакомый энтузиазм.

Я почувствовала прилив усталости. Идея выпить кофе казалась привлекательной лишь на первый взгляд — в глубине души я понимала, что шумное общество вряд ли поможет мне разобраться в хаосе мыслей. Но вдруг мелькнула мысль: а может, стоит провести время с другом? Возможно, это отвлечет меня от навязчивых размышлений о Даниле и о нашем недавнем разговоре в библиотеке.

— Эм… давай! — наконец произнесла я с наигранным энтузиазмом.

Мы направились по улицам города к уютной кофейне неподалеку от университета. Вечер окутал город мягким сиянием: огни витрин переливались, отражаясь в мокром асфальте, а из открытых дверей кафе доносились приглушенные мелодии и смех. Вокруг царила атмосфера легкости и беззаботности — студенты болтали, смеялись, делились новостями. На мгновение я почувствовала, как напряжение отступает, уступая место робкому ощущению покоя.

Когда мы вошли внутрь, аромат свежезаваренного кофе мгновенно окутал нас сладкими нотами. Мы устроились за столиком у окна, и я невольно расслабилась, увидев знакомые лица. Павел тут же начал оживленно переговариваться с друзьями.

Через пару минут после того, как мы заказали напитки, друг Павла — кажется, его звали Алексей — с легкой ухмылкой спросил:

— Так как там проект с Данилом? Небось опять строил из себя звезду?

Я чуть поморщилась при упоминании имени мажора. Внутри снова всколыхнулось раздражение, но на этот раз оно смешалось с чем‑то еще — с тем самым смутным ощущением, которое преследовало меня весь день.

— Ничего особенного… Он просто хочет показать себя с лучшей стороны перед всеми, — ответила я, стараясь говорить равнодушно.

Павел хмыкнул, откинувшись на спинку стула:

— Или это ты так думаешь? А может, он на самом деле старается?

— Да нет! — резко ответила я, чувствуя, как внутри поднимается волна негодования. — Он просто хочет внимания девушек! Всегда так было.

Ребята переглянулись и начали смеяться, будто моя непримиримость к Данилу выглядела в их глазах забавной. Я почувствовала себя неловко — словно ребенок, который злится на то, чего не понимает.

Алексей, все еще улыбаясь, добавил:

— Знаешь, Аня, иногда люди меняются. Или просто не показывают себя целиком. Может, ты просто не хочешь видеть его иначе?

Я молчала, глядя в чашку с кофе. Его слова повисли в воздухе, заставляя меня задуматься.

— А зачем мне это? — наконец спросила я, и мой голос прозвучал тише, чем я ожидала. — Зачем искать то, чего, возможно, и нет?

Павел мягко коснулся моей руки:

— Потому что это честно. По отношению к себе.

Я подняла на него взгляд, пытаясь понять, говорит ли он это просто из доброты или действительно верит в свои слова.

В этот момент в дверь кофейни вошел Данил. Он огляделся, будто искал кого‑то, и на мгновение наши взгляды встретились. Время замерло. В его глазах не было привычной насмешки — лишь что‑то неуловимое, почти растерянное. Он тут же отвернулся, но этот миг оставил во мне странное послевкусие.

— Видела? — тихо спросил Павел, заметив мой взгляд.

Я не ответила. Вместо этого я снова посмотрела на дверь, за которой уже скрылся Данил. Внутри меня бушевали противоречивые чувства: раздражение, любопытство, даже что‑то похожее на вину.

— Может, он и правда не такой, каким кажется… — пробормотала я почти про себя.

— Вот видишь, — улыбнулся Павел. — Ты уже думаешь иначе.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь упорядочить мысли. Смех друзей, аромат кофе, мягкий свет ламп — все это создавало иллюзию спокойствия. Но внутри меня продолжал звучать вопрос: «Кто ты на самом деле, Данил?»

И самое пугающее — я уже хотела найти ответ.

Вернувшись домой поздним вечером, я улеглась на кровать и уставилась в потолок. В голове снова и снова прокручивались обрывки нашего разговора: «Ты так уверена?» Тон его голоса звучал… иначе. Не как у самоуверенного мажора из университета — в нем проскальзывали нотки искренности, какая‑то неожиданная глубина.

Рука сама потянулась к телефону. Я открыла чат с Данилом, набрала дрожащими пальцами: «Что ты имел в виду тогда в библиотеке?» Перечитала. Стерла. Набрала снова: «Привет. Как дела?» Снова стерла. Экран погас, а я так и не решилась нажать «отправить».

На следующий день занятия пролетели мимо сознания. Мысли о Даниле вплетались в лекции по литературе, словно эхо. Мы разбирали внутренние конфликты героев классиков — их метания, сомнения, борьбу между долгом и чувством. И с каждым словом преподавателя я все отчетливее видела параллели со своим состоянием. «Неужели я тоже стою на пороге перемен?» — мелькнула мысль.

После пар я направилась в парк рядом с университетом. Весна вступала в свои права: деревья покрывались нежной зеленью, воздух пропитался ароматом пробуждения. Я шла, вдыхая свежесть, пытаясь очистить голову от навязчивых мыслей…

И вдруг замерла.

На скамейке под раскидистым кленом сидел Данил. В руках — книга, взгляд сосредоточен, волосы слегка растрепаны ветром. Он выглядел… другим. Не тем блестящим мажором, что привык к всеобщему вниманию, а просто парнем, погруженным в чтение. В этой картине было что‑то до боли настоящее.

Словно почувствовав мой взгляд, он поднял глаза. Наши взгляды встретились — и меня накрыла лавина эмоций. Злость, еще живая, но уже приглушенная, столкнулась с любопытством. А где‑то глубже — с тем самым интересом, который я так старалась игнорировать.

Я сделала глубокий вдох, собрала волю в кулак и шагнула к нему.

— Привет! — голос прозвучал ровнее, чем я ожидала.

Данил удивленно приподнял брови, но улыбнулся:

— Привет! Что делаешь здесь одна?

— Решила немного прогуляться… Как книга? — я кивнула на томик в его руках.

Он закрыл ее, положил на колени:

— Неплохая… Хотя сейчас больше думаю о том проекте. О нашем.

Теплая волна прокатилась по груди. Он помнил. Помнил о совместной работе, несмотря на все наши споры.

— Да уж… — я невольно улыбнулась. — Даже не знаю, как это обсуждать после нашего спора в библиотеке.

Данил усмехнулся, но в этой усмешке не было привычной насмешки:

— Знаешь, а ты вообще кого‑нибудь из нас знаешь? Может, попробуем начать заново?

Его слова повисли между нами, словно вызов. Сердце забилось быстрее — то ли от волнения, то ли от предвкушения.

— Начать заново? — переспросила я, стараясь сохранить спокойствие. — С чего бы это?

Он провел рукой по волосам, будто подбирая слова:

— Не знаю… Просто надоело играть в эти игры. Может, мы могли бы поговорить без обвинений? Без масок?

Тишина. Только шелест листвы и далекие голоса студентов. Я смотрела на него — на этого незнакомого Данила — и понимала: сейчас все может измениться. Ненависть, еще вчера казавшаяся нерушимой, трещала по швам, уступая место чему‑то новому. Любопытству. Возможно, даже симпатии.

— Хорошо, — выдохнула я. — Давай попробуем.

Разговор завязался легко, будто мы знали друг друга годами. Мы говорили о книгах, которые любили в детстве, о мечтах, казавшихся слишком смелыми, чтобы делиться ими с кем‑то. Данил рассказывал о поездке в горы прошлым летом — как стоял на вершине и чувствовал себя частью чего‑то большего. Я слушала, и в груди разливалось странное тепло.

— А ты? — он повернулся ко мне. — О чем ты мечтаешь на самом деле?

Я задумалась. Раньше я бы отшутилась или спряталась за колкостью. Но сейчас…

— Хочу создать что‑то свое, — призналась я. — Не просто диплом и работу, а проект, который будет важен для людей. Глупо, наверное.

— Не глупо, — он покачал головой. — Это круто. Я тоже… — он запнулся, будто сомневаясь, стоит ли продолжать. — В общем, я хочу доказать, что я не только тот парень, которого все видят.

Его искренность обезоруживала. Я поймала себя на том, что смотрю на него иначе — не как на врага, а как на человека, который тоже ищет свой путь.

— Знаешь, — я улыбнулась, — ты сегодня совсем не похож на того Данила, которого я знала.

— Это плохо? — он приподнял бровь, но в глазах читалась тревога.

— Нет, — я покачала головой. — Это… неожиданно. И, кажется, мне нравится.

Солнце клонилось к закату, окрашивая парк в золотые тона. Мы сидели на скамейке, и между нами больше не было стен. Только вопросы, ответы и робкое ощущение, что все только начинается.

Когда я уже собиралась встать и попрощаться, Данил вдруг достал телефон, что‑то быстро набрал и поднял на меня взгляд:

— Через пару недель у меня день рождения. Будет небольшая вечеринка — друзья, музыка, неформальная обстановка. — Он слегка замялся, но продолжил твердо: — Я хотел бы, чтобы ты пришла. Честно говоря, даже не представляю ее без тебя теперь.

Я замерла, не ожидая такого поворота. В голове пронеслось: «Вечеринка? С ним? Со всеми этими людьми, которые наверняка считают меня странной новенькой?» Но в его глазах было столько искренности, что возражать не хотелось.

— Я… не знаю, — запнулась я. — А как отреагируют твои друзья?

— Плевать на них, — он усмехнулся. — Это мой праздник, и я хочу, чтобы там был человек, с которым мне действительно интересно.

Ветер шевельнул пряди волос, донес аромат цветущих деревьев. Я посмотрела на него — настоящего, без масок, — и вдруг поняла, что хочу согласиться. Хочу узнать его еще лучше.

— Ладно, — наконец сказала я, чувствуя, как внутри разливается тепло. — Я приду.

Глава 4.

День вечеринки настал неожиданно быстро. Все утро я провела в странном волнении: то ловила себя на улыбке, представляя, как мы с Данилом будем вместе среди друзей, то вдруг замирала от тревоги — а что, если я окажусь лишней в этом кругу?

Я долго выбирала наряд, перебирала варианты, сомневалась, переживала. В итоге остановилась на простом, но элегантном платье — хотелось выглядеть достойно, но не переигрывать. Перед выходом еще раз взглянула в зеркало: глаза блестят, руки слегка дрожат. «Это просто вечеринка, — убеждала себя. — Ничего особенного». Но сердце билось чаще обычного.

Когда я вошла в квартиру, где проходил праздник, меня оглушила музыка и гомон голосов. В воздухе пахло выпечкой, цитрусовыми и легким дымком ароматических свечей. Люди смеялись, переговаривались, двигались в такт музыке — все выглядело так непринужденно и весело.

Сначала я действительно почувствовала себя частью этого праздника. Данил встретил меня у двери, его глаза на мгновение вспыхнули, когда он увидел меня. Он провел меня к дивану, принес напиток, что‑то шепнул на ухо — и я рассмеялась, ощущая, как тает последняя скованность.

Но постепенно настроение начало меняться.

Я заметила, как Данил то и дело отвлекается: сначала на звон сообщений, потом — на подходивших к нему друзей. Сначала это казалось нормальным: он хозяин вечера, ему нужно всех приветствовать. Но потом я увидела, как он смеется над шуткой одной из девушек, как наклоняется к ней ближе, чем нужно, как его рука случайно касается ее плеча.

Внутри что‑то треснуло.

Я пыталась отвлечься: разговаривала с кем‑то из гостей, пробовала закуски, даже танцевала, но краем глаза все время следила за ним. И каждый раз, когда он снова оказывался рядом с той девушкой — или с другой, или с третьей, — внутри разрасталась холодная пустота.

Он не игнорировал меня, нет. Иногда возвращался, спрашивал, все ли в порядке, предлагал пойти на балкон подышать воздухом. Но его внимание было… раздробленным. А я хотела — хотя боялась признаться себе — чтобы оно принадлежало только мне.

В какой‑то момент я поймала его взгляд: он смотрел на меня через зал, улыбался, будто хотел что‑то сказать. Но тут же его отвлекли, он повернулся к собеседнику, а я осталась стоять одна, сжимая стакан с наполовину выпитым лимонадом.

Музыка гремела, люди веселились, а я вдруг остро ощутила себя чужой. Не в этом доме, не в этой компании — а в его мире. В мире, где я не могу быть единственной, кто занимает его мысли.

Разочарование накатило волной — не громкое, не истеричное, а тихое, щемящее. Я поняла, что строила в голове сценарий, которого не существовало: не было «нас», не было особого отношения, не было того, что я себе придумала.

Не прощаясь, я тихо вышла в прихожую, надела туфли, взяла куртку. Последний взгляд в зеркало — глаза немного блестят, но лицо спокойное.

Выйдя на улицу, я глубоко вдохнула прохладный воздух. Город жил своей жизнью: где‑то смеялись прохожие, где‑то играла музыка из кафе, а я шла по тротуару, чувствуя, как внутри медленно оседает осадок обиды.

На следующий день, в университете все было словно в замедленной съемке, я смотрела, как Данил склонился над столом, его черты лица казались неожиданно мягкими в свете вечерних огней. Мы сидели в углу кафетерия университета, и вокруг нас царила привычная суета. Но для меня мир сжался до этого маленького пространства, где мы могли говорить без обвинений и упреков.

Я вспомнила ту вечеринку — как он флиртовал с другими девушками, а я, вместо того чтобы высказать свои чувства, просто ушла в слезах. Эмоции накатывали вновь: обида и разочарование смешивались с любопытством к тому, каким же на самом деле был этот парень.

— Ты знаешь, — начала я осторожно, стараясь выбрать слова так, чтобы они не звучали как упрек. — Я очень сильно расстроилась тогда… Я думала, что между нами что-то есть.

Он посмотрел на меня с удивлением, как будто только сейчас понял всю серьезность момента.

— Я не хотел тебя обидеть. — Его голос стал спокойным и искренним. — Да, я флиртовал, но это было глупо… я просто пытался развеселить себя.

Я почувствовала легкую волну раздражения. Как можно быть таким легкомысленным? Но вместо того чтобы дать волю эмоциям, я решила продолжить разговор.

— А ты вообще понимаешь, что происходит вокруг? — спросила я. — Ты ведешь себя так, словно твои поступки не имеют последствий для других людей.

Он сморщил лоб и задумался. В этот момент мне стало ясно: за его самоуверенной оболочкой скрывается нечто большее.

— Наверное… иногда я не думаю о том, как мои действия могут затрагивать других людей. — Он вздохнул и посмотрел мне в глаза. — Возможно, это из-за того, что все вокруг воспринимают меня исключительно как мажора.

Меня удивило его откровение. Да он сам понимал свою проблему!

— И что теперь? Ты собираешься продолжать жить так? Или все же попробуешь измениться?

Он провел рукой по волосам и прищурился.

— Я хочу попробовать стать другим… Мне важно понимать настоящие отношения.

Эти слова вызывали во мне смешанные чувства: надежду и недоверие одновременно. Я не знала, можно ли верить тому, кто так легко смеялся над чужими чувствами.

— Ты ведь знаешь… нельзя просто взять и изменить все сразу. Это требует времени.

— Я готов ждать, если это поможет… если ты согласишься дать мне второй шанс.

В этот момент за окном послышался звук дождя; капли стучали по стеклу с ритмом сердца. Все вокруг казалось таким уютным и теплом в сравнении с тем холодом обид и недопонимания, который мы пережили ранее.

— Знаешь… — произнесла я тихо. — Я тоже не идеальна. У меня есть свои страхи... Но может быть нам стоит начать с малого?

Он кивнул с интересом:

— Например?

— Например, давай просто проведем время вместе. Без ожиданий, без попыток доказать что‑то друг другу. Просто… будем собой.

— Согласен, — он улыбнулся в ответ, и в этой улыбке не было ни тени притворства. — А как насчет завтра? Я знаю одно тихое место неподалеку…

Я на секунду замерла, взвешивая решение. Дождь за окном усилился, рисуя на стекле причудливые узоры, а в груди разрасталось странное, пока еще робкое чувство — надежда.

— Хорошо, — кивнула я. — Давай попробуем.

Улыбаясь друг другу через столик кафетерия, мы начали строить мосты там, где раньше были лишь стены ненависти и непонимания.

Спустя некоторое время к нашему столику подошел Павел. Его привычная жизнерадостная улыбка на мгновение застыла, когда он заметил нашу неожиданную близость.

— Ну и о чем это вы тут так весело беседуете? — спросил он, приподняв бровь. В его голосе звучала не ревность, а скорее искреннее любопытство.

Мы оба засмеялись — и этот смех, легкий, почти детский, будто разорвал последние нити напряжения между нами.

Данил, все еще улыбаясь, бросил на него укоризненный взгляд:

— О жизни! Павел удивленно вскинул руки:

— Ничего себе! Я‑то думал, тебя интересуют только вечеринки и модные тусовки.

Я не удержалась от смешка. Простая шутка словно сняла еще один невидимый барьер. Но в тот же миг в голове вспыхнула тревожная мысль: «А действительно ли между нами была настоящая ненависть? Или это всего лишь иллюзия, которую мы сами создали?»

Данил слегка наклонился к Павлу:

— Знаешь, люди меняются. Или просто показывают себя не сразу. Может, и я не такой, каким кажусь.

Павел внимательно посмотрел на него, затем на меня, и в его глазах мелькнуло понимание.

— Ладно, ребята. Вижу, тут происходит что‑то важное. Не буду мешать.

Он уже собирался отойти, но я вдруг поймала его руку:

— Останься. Нам… нам всем есть что обсудить.

Павел сел напротив, и атмосфера за столиком стала еще теплее, будто мы наконец‑то собрали недостающую часть пазла.

С каждым новым словом границы между нами становились прозрачнее. Мы смеялись над шутками Павла, вспоминали забавные случаи из университетской жизни, и постепенно разговоры становились глубже.

— А ты когда‑нибудь задумывался, почему нам так сложно доверять людям? — неожиданно спросила я у Данила.

Он задумался, крутя в руках стакан с кофе.

— Наверное, потому что боимся быть уязвимыми. Я, например, привык прятать свои настоящие чувства за шутками и показной уверенностью. Думал, так проще.

— А оказалось? — тихо подтолкнул Павел.

— Оказалось, что это только усложняет все, — Данил поднял на меня глаза. — И когда я понял, что могу потерять что‑то настоящее, из‑за этой маски… испугался.

Внутри меня что‑то дрогнуло. Его искренность обезоруживала.

— Я тоже боюсь, — призналась я. — Боюсь, что снова разочаруюсь. Что все это — просто игра.

— Тогда давай сделаем так, чтобы это не было игрой, — мягко сказал Данил. — Давай попробуем быть честными. Даже если это страшно.

Павел улыбнулся:

— Знаете, я рад, что вы это обсуждаете. Иногда нужно просто остановиться и сказать правду. Себе и друг другу.

Время летело незаметно. Мы говорили о мечтах, страхах, о том, чего нам не хватает в жизни. Я рассказывала о своем желании создать проект, который изменит что‑то к лучшему, Данил — о том, как устал от ярлыков, которые на него навешивают. Павел делился планами на будущее, и его энтузиазм заряжал всех нас.

В какой‑то момент я поймала себя на том, что смотрю на Данила не как на «мажора» или «противника», а как на человека — со своими слабостями, сомнениями и искренними стремлениями.

«Возможно, именно сейчас начинается новая глава нашей истории…» — пронеслось в голове.

— От ненависти до любви действительно один шаг? — вслух подумала я, не ожидая ответа.

Данил улыбнулся — по‑настоящему, без тени насмешки:

— Может, это даже меньше, чем шаг. Может, это просто взгляд. Или слово. Или молчание.

Павел тихо рассмеялся:

— Ребята, вы такие романтики. Но знаете что? Это круто.

Проходили минуты за минутами; время пролетело незаметно для нас обоих. Разговоры становились все глубже; порой мы касались более серьезных тем: о том, чего нам не хватает в жизни или почему порой сложно доверять людям.

И здесь вновь всплывала та самая мысль: возможно именно сейчас начинается новая глава нашей истории… может быть от ненависти до любви действительно один шаг…

«Почему бы не рискнуть?» – подумала я про себя и почувствовала легкий трепет внутри от этой идеи – от желания узнать его лучше вне привычных рамок мажорства…

Остаток вечера прошел под знаком открытости; мы делились своими страхами и надеждами на будущее так легко – словно давно знакомые друзья. И когда вечер подошел к концу, у меня возникло ощущение тепла внутри – того самого ощущения надежды на то самое новое начало…

Глава 5.

Я сидела за столом, уставившись в экран ноутбука. Прожекторы ярко светили на стену, а в наушниках тихо звучала музыка — мягкий джаз, обволакивающий сознание, словно дым. За окном вечерние огни города начали мерцать, рисуя на стеклах причудливые узоры. В этом полумраке и бликах света мир казался волшебным, почти нереальным.

Прошлый вечер с Данилом не покидал моих мыслей. Он словно открыл потайную дверь в его душу — ту грань личности, которую я никогда не замечала за маской самоуверенного мажора. Я вновь и вновь прокручивала в голове наши разговоры: как легко мы говорили о страхах и надеждах, как смеялись над общими шутками, как вдруг замолкали, задумавшись о чем‑то важном. В эти моменты между нами словно возникала невидимая нить — тонкая, но прочная.

Мой проект по психологии требовал внимания: на экране застыли недописанные абзацы, схемы и цитаты, ждущие осмысления. Но мысли о Даниле настойчиво отвлекали, вторгались в рабочий процесс, как незваные гости. Я пыталась сосредоточиться, водила пальцем по клавиатуре, но слова не складывались в стройные предложения.

Как странно… Еще несколько дней назад я не могла представить, что буду думать о нем с такой теплотой. Вспоминала его взгляд — не насмешливый, а внимательный, будто он действительно слушал, пытался понять.

Мысль о том, что между нами может возникнуть что‑то большее, вызывала в душе бурю противоречий. Радость — трепетную, почти детскую — от возможности узнать его ближе. И страх — холодный, цепкий, — что все это лишь иллюзия, мимолетный всплеск эмоций, который рассеется при первом же испытании.

Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох. В наушниках все так же лился джаз — спокойный, убаюкивающий. Попыталась вернуться к проекту, но перед внутренним взором снова возник Данил: его улыбка, когда он рассказывал о себе, его серьезный взгляд, когда говорил о будущем.

«Что, если я ошибаюсь? — пронеслось в голове. — Что, если за этой искренностью снова скрывается игра?»

Но тут же другая мысль — теплая, настойчивая: «А что, если не ошибаюсь? Что, если это — начало чего‑то настоящего?»

Я открыла глаза, посмотрела на экран. Текст по‑прежнему выглядел чужеродным, ненужным. Вместо него в сознании разворачивалась картина: мы с Данилом в кафе, смеемся.

А внутри меня, несмотря на все сомнения, разгоралось новое чувство — хрупкое, но настойчивое. Чувство, которое я давно не испытывала: надежда.

И в этот момент я поняла: даже если все закончится разочарованием, я не смогу — и не захочу — вернуть время назад. Потому что впервые за долгое время я чувствовала себя живой.

На следующий день я пришла в университет с тяжелым рюкзаком — и еще более тяжелой головой, полной противоречивых мыслей. «Неужели я так быстро поддаюсь? — терзала себя. — Стоит лишь пару раз поговорить по‑человечески — и вот я уже думаю о нем больше, чем следовало бы».

Я медленно шла по дорожке к главному входу, разглядывая свои ботинки, чтобы не встречаться ни с кем взглядом. И все же не смогла избежать встречи — увидела его сразу, как только подняла глаза.

Данил стоял на площадке перед университетом в окружении друзей, рядом с ним я заметила Павла. Он что‑то оживленно рассказывал, и все смеялись. В этот момент его харизма была просто неотразима: жесты уверенные, голос звучный, улыбка — та самая, от которой внутри что‑то екало. Он казался центром этой маленькой вселенной, и мне вдруг стало неловко от мысли, что я собираюсь в нее влиться.

— Аня! Эй! — вдруг громко окликнул Павел, заметив меня.

Я замерла на мгновение, словно пойманная в прожектор. Потом все же сделала шаг вперед, заставляя себя улыбнуться.

— Привет! — ответила я, и мой голос прозвучал чуть тише, чем хотелось бы.

Данил обернулся ко мне — и улыбнулся. Так же легко, так же… по‑настоящему, как в тот вечер в кафетерии. От этой улыбки по спине пробежала теплая волна, а в груди затрепетало что‑то неуловимое.

— Как дела с проектом? Все успеваешь? — спросил он, чуть наклонив голову.

Сначала я хотела ответить сухо, отстраниться, спрятать за колкостью свое волнение. Но вместо этого, к собственному удивлению, выдохнула:

— Честно говоря, немного застряла.

В его глазах тут же промелькнуло понимание — не насмешливое, а теплое, почти заботливое.

— Если нужно помочь, дай знать, — произнес он так искренне, что у меня на миг перехватило дыхание. Внутри шевельнулось желание принять предложение — и тут же страх: а вдруг это лишь вежливость?

Словно услышав мои сомнения, Павел добавил с улыбкой:

— Да ты вообще сможешь справиться со всем сама! Но если что‑то понадобится — мы тут как тут.

Я почувствовала, как горят щеки. Нужно было что‑то сказать, объяснить, не выглядеть слабой.

— Да нет‑нет! Просто… иногда сложно собраться. Мысли разбегаются, а сроки поджимают.

Данил кивнул, будто прекрасно понимал, о чем я.

— Понимаю. Если хочешь, можем поработать вместе над проектом после занятий. Я как раз собирался в библиотеку.

Его предложение повисло между нами — легкое, но значимое. Я колебалась всего секунду, а потом кивнула:

— Хорошо. Давай попробуем.

После пары часов скучных лекций я вышла из аудитории и направилась к библиотеке. В голове крутились мысли: «Что, если это снова окажется игрой? Что, если он просто хочет показать себя хорошим?» Но тут же другая мысль — настойчивая, теплая: «А что, если нет?»

Когда я вошла в читальный зал, сердце снова забилось учащенно. Данил уже сидел за столом у окна, перед ним лежала целая гора книг. Он был погружен в чтение — склонил голову, брови слегка нахмурены, пальцы перелистывают страницы с почти ритуальной сосредоточенностью.

В этот момент он выглядел… другим. Не тем блестящим мажором, к которому все привыкли. Не тем парнем, который легко собирает вокруг себя толпу. А просто человеком — увлеченным, серьезным, настоящим.

Я тихо подошла, поставила рюкзак на соседний стул. Данил поднял глаза — и в его взгляде не было ни тени насмешки, только искренний интерес.

— Привет! — поздоровалась я, слегка смущенно опустив глаза.

— Привет! Готова к нашему мозговому штурму? — он улыбнулся так тепло и искренне, что напряжение, сковывавшее меня с утра, будто растаяло в один миг.

Я уселась рядом, расправила свои записи по проекту. Страницы тетради казались хаотичным набором мыслей, но Данил, едва взглянув, тут же нашел отправную точку.

— Давай начнем с гипотезы. Что, если подойти к теме через призму личного опыта? — предложил он, и в его голосе звучало неподдельное воодушевление.

Мы погрузились в обсуждение. Данил задавал вопросы — не поверхностные, а такие, что заставляли задуматься, пересмотреть привычные установки. Он предлагал варианты подходов к теме исследования, но не настаивал, а словно приглашал к диалогу.

Спустя некоторое время разговор незаметно свернул в более личное русло. Данил откинулся на спинку стула, взгляд его стал задумчивым.

— Знаешь… мне иногда кажется, что все просто смотрят на то, какой ты есть на поверхности, — произнес он тихо, будто делился сокровенным.

Я приподняла брови, встретив его взгляд:

— И ты думаешь иначе?

— Ну да! — он слегка наклонился вперед. — У всех есть свои истории… свои трещины, через которые пробивается свет. Только вот никто не спешит их замечать. — Он чуть помолчал, словно взвешивая слова. — Например… у тебя есть какие‑то тайны?

Я замерла. Вопрос пронзил меня, заставив сердце биться чаще. Что ответить? Как много можно открыть?

— Наверное… — начала я осторожно. — Но это больше связано с теми вещами, которые сложно обсудить. С тем, что… ранит, если произнести вслух.

Данил внимательно смотрел на меня своими глубокими глазами — и в этом взгляде не было любопытства праздного зрителя. Было что‑то другое: желание понять, принять, не осудить.

— Я тоже не идеален! — внезапно признался он с легкой улыбкой, но в ней не было привычной бравады — только искренность.

Эта открытость застала меня врасплох. В нем все больше проявлялся человек без масок — не тот мажор, к которому все привыкли, а кто‑то… настоящий.

— Разве ты не идеален? — поддразнила я, пытаясь скрыть волнение за шуткой.

Он рассмеялся — искренне, без тени наигранности:

— Нет! Порой у меня бывают такие дни… Когда все идет наперекосяк. Когда я сам не понимаю, кто я и куда иду.

В этот момент между нами возникло что‑то хрупкое и драгоценное — доверие. Будто мы оба сбросили груз предвзятости, перестали играть роли, которые давно стали привычными.

Часы летели незаметно. Мы все больше углублялись в разговоры — от учебы до жизни вне университета. Обсуждали мечты, страхи, сомнения. Каждый новый вопрос, каждый ответ разрушали барьеры недопонимания. Я начала видеть в Даниле не идеального мажора, а человека — с морем внутренних конфликтов, с ранимостью, спрятанной за внешней уверенностью.

Когда библиотекарь начала подавать знаки, что пора завершать работу — приглушили свет, сотрудники стали собирать книги, — я все еще сидела рядом с ним за столом.

— Спасибо тебе за помощь! — произнесла я искренне, чувствуя, как в груди разливается тепло.

Он склонил голову набок, в глазах заиграли искорки:

— Да не за что! Это было… по‑настоящему интересно. — Затем, чуть помедлив, добавил: — Знаешь… мне кажется, мы могли бы продолжить эту тему за чашкой кофе. Если, конечно, ты не против.

Внутри меня зародилась надежда — робкая, но настойчивая. «Возможно, это начало чего‑то нового?» — пронеслось в голове. Мысли о том вечере снова вернулись ко мне — о его взгляде, о словах, о том, как легко было молчать рядом с ним.

Я сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями.

— Хорошо, — сказала я медленно, осмысленно, глядя ему в глаза. — Давай попробуем.

Глава 6.

Когда мы вышли из библиотеки, вечер уже окутывал город мягким светом уличных фонарей. Тени удлинились, а воздух наполнился прохладой, от которой по коже пробегали легкие мурашки. Но внутри меня разгоралось что‑то новое — не просто волнение, а трепетное предвкушение, смешанное с робкой надеждой.

В памяти все еще жила та искренность, с которой я поделилась своими страхами о будущем. И как неожиданно открылся мне Данил, рассказав о давлении со стороны родителей. Это было поразительно — видеть его не только как самоуверенного мажора, но и как человека, который тоже переживает, сомневается, ищет себя.

Мы направились к небольшой кофейне на углу.

— Здесь уютно, — заметила я, переступив порог кофейни.

Запах свежесваренного кофе и выпечки наполнил воздух, создавая атмосферу тепла и расслабленности. Мягкое освещение, приглушенные разговоры посетителей, легкая музыка — все это словно приглашало нас замедлиться и поговорить по‑настоящему.

Данил кивнул и выбрал столик у окна. Через стекло виднелись мерцающие огни города, будто россыпь звезд на асфальте.

— Ты любишь латте? — спросил он, уже направляясь к стойке бара.

— Да, а ты? — ответила я, следуя за ним.

— Только если он с карамелью, — усмехнулся он и повернулся ко мне с легкой улыбкой.

В этот момент мне показалось, что между нами действительно установилась какая‑то связь — тонкая, но ощутимая, как натянутая струна.

Когда он вернулся с двумя чашками кофе в руках, я почувствовала прилив тепла — не от напитка, а от его взгляда. Он сел напротив, поставил чашки на стол, и на мгновение наши пальцы соприкоснулись. Этот мимолетный контакт заставил сердце биться чаще.

— Итак, что теперь? — спросил Данил с легким вызовом в голосе, но в глазах читалась искренняя заинтересованность.

Я задумалась. Что теперь действительно? Мы могли бы говорить об учебе, о делах университета, о планах на выходные. Но мне хотелось большего — узнать его настоящего, без масок и защитных механизмов.

— Расскажи о своих планах на лето, — предложила я, обхватив чашку ладонями, словно пытаясь согреться.

Он сделал глоток своего латте, слегка нахмурился, будто взвешивая слова.

— На самом деле ничего особенного, — признался он. — Скорее всего, поеду на дачу к родителям… Но вообще не знаю.

Меня удивило его откровение. Обычно к подобным вопросам он подходил поверхностно, отшучивался, прятался за легкими фразами.

— А ты хочешь туда ехать? — спросила я осторожно, боясь нарушить хрупкую искренность момента.

— Не очень, — вздохнул он. — Просто не хочу подводить их.

В его голосе звучала нотка сожаления, которая заставила меня взглянуть на него по‑новому. Я вдруг осознала: он тоже ищет свой путь в жизни, сталкивается с теми же сомнениями и тревогами, что и я.

— Знаешь, — продолжил он после паузы, глядя куда‑то в окно, — я всегда думал, что должен быть идеальным сыном и студентом. Эти ожидания… Они как груз, который не сбросить.

Внутри меня шевельнулась симпатия к нему — глубокая, почти болезненная. «Вдруг он оказался таким же уязвимым подростком, как и я?» — пронеслось в голове.

— Да, — согласилась я тихо. — Я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь.

Он посмотрел на меня так, будто искал подтверждение моих слов, будто боялся поверить, что его действительно понимают. В его глазах читались одновременно сомнение и надежда — два противоположных чувства, сплетающиеся в один сложный узор.

Мы продолжили беседу, и с каждым новым вопросом барьеры между нами становились все тоньше. Говорили об учебе, друзьях. Данил рассказывал о своих амбициях, о страхе не оправдать надежд, о желании найти свое место в мире. Я делилась своими переживаниями, сомнениями, мечтами, которые боялась озвучить вслух.

Но каждый раз, когда в разговоре всплывали упоминания других девушек из его круга общения, во мне загорался огонек ревности — тихий, но настойчивый. «Почему он о них говорит? — шептало внутри. — Что это значит для нас?»

Эти мысли охватывали меня странным чувством — желанием защитить наши отношения еще до того, как они успели развиться в нечто большее. Я ловила себя на том, что внимательно слежу за выражением его лица, за интонациями, пытаясь понять: есть ли в его словах что‑то большее, чем простая вежливость?

— А как ты относишься к тем, кто всегда рядом с тобой? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Ну, к твоим друзьям, знакомым…

Данил на мгновение замер, словно уловив скрытый подтекст вопроса. Потом мягко улыбнулся:

— Они часть моей жизни, конечно. Но сейчас я понимаю, что многие отношения поверхностны. Хочется чего‑то настоящего.

Его слова отозвались теплом в груди. Я кивнула, не зная, что ответить, но чувствуя, как внутри разгорается искра надежды.

Кофе остывал в чашках, а мы все говорили и говорили, забывая о времени. Город за окном погружался в ночь, но здесь, в этой маленькой кофейне, для нас существовал только этот момент — момент, когда два человека начали видеть друг друга по‑настоящему.

И вот однажды вечером мы гуляли по парку после очередной встречи в кофейне. Небо расцвело яркими красками заката — алыми, золотыми, лиловыми, — словно художник щедро разбросал по небесному полотну самые смелые мазки. Осенний ветер шептал нам какие‑то тайны города, перебирал листья на деревьях, играл с прядями моих волос.

— Аня, — произнес Данил тихо.

Я остановилась и повернулась к нему. В его глазах отражалось то самое искреннее желание открыться мне еще больше — будто он собирался переступить невидимую черту, за которой начиналась новая глава наших отношений.

— Ты знаешь… — начал он медленно, подбирая слова, — я давно хотел сказать…

Я вдруг поняла: сейчас происходит нечто важное для нас обоих. Воздух словно сгустился, наполнился ожиданием, и даже шум города вдали будто затих, чтобы не мешать этому моменту.

Но тут из‑за поворота появился Павел со своим другом. Их громкий смех, беспечный и развязный, разорвал хрупкую атмосферу нежности и доверия, словно стекло под ударом камня.

— Эй! Что вы тут делаете? У вас романтическая встреча? — поддразнил Павел, растягивая слова с игривой ухмылкой. Его друг тут же подхватил:

— Да уж, выглядят как парочка на свидании!

Я почувствовала прилив стыда, горячей волной окатившего лицо. Мне показалось, что вся наша интимность, все те невысказанные слова, которые витали между нами, рассыпались в прах при этих легкомысленных репликах.

Данил лишь усмехнулся, но в его улыбке промелькнула тень раздражения:

— Да нет уж! Просто обсуждаем планы на выходные.

Павел вскинул брови, явно не веря:

— Выходные? Вообще‑то лучше обсуждать вечеринки! Ну что за скука?

— Это у вас там веселье, — вставила я с явным желанием сменить тему. Голос звучал ровнее, чем я ожидала, но внутри все дрожало. Этот разговор был слишком личным для посторонних ушей.

Смешанные чувства заполнили воздух вокруг нас. Павел со своим другом тут же переключились на бурный обмен историями о прошлых тусовках — их смех, громкие возгласы, небрежные жесты казались чужеродными в этом тихом уголке парка, где только что царила особая, почти волшебная тишина.

Как только ребята ушли вперед по тропинке, увлеченные очередной забавной байкой, я решила воспользоваться моментом. Сердце колотилось так, что, казалось, его стук слышен на всю аллею.

— Данил, — начала я осторожно, глядя ему в глаза.

Он повернулся ко мне, приподняв бровь:

— Что такое?

Я сделала глубокий вдох, собираясь с силами:

— Почему ты никогда не говоришь о своих чувствах? Неужели тебе так важно их скрывать?

Он замялся на мгновение — этот вопрос явно застал его врасплох. Взгляд скользнул в сторону, будто он искал в листве деревьев ответ, который не мог найти внутри себя.

— Не знаю… — наконец произнес он, и в его голосе звучало не легкомыслие, а искреннее раздумье. — Наверное, боюсь.

— Боишься чего? — я шагнула чуть ближе, пытаясь уловить каждую ноту в его интонации.

— Быть уязвимым, — выдохнул он. — Всегда казалось, что если откроюсь, то… потеряю контроль. Над собой, над ситуацией.

В его глазах мелькнули эмоции — страх, сомнение, но и что‑то еще, более глубокое: желание довериться, позволить себе быть настоящим.

— Но ведь это не так, — тихо сказала я. — Открытость — не слабость. Это смелость.

Данил медленно кивнул, будто взвешивая мои слова.

— Знаю. Но привычка… Она сильнее, чем кажется.

Ветер снова поднялся, шелестя листьями, словно подбадривая нас. Где‑то вдали смеялись Павел и его друг, но здесь, между нами, царило что‑то иное — хрупкое, но настоящее.

Я чувствовала себя словно исследователь, ступивший на неизведанную территорию. Каждый его взгляд, каждое слово становились для меня подсказками — я жаждала добраться до сути, понять, что скрывается за привычной маской. Еще недавно я считала Данила поверхностным, беспечным, но теперь в нем открывалась глубина, от которой становилось одновременно волнительно и… страшно.

— Ты же не такой, каким кажешься на первый взгляд, — продолжила я, внимательно следя за его реакцией. — В тебе есть что‑то большее.

Данил повернулся ко мне, прищурился — будто взвешивал мои слова на невидимых весах. В его глазах мелькнуло что‑то неуловимое: то ли настороженность, то ли робкая надежда.

— Может быть… — он задумался, провел рукой по волосам, потом покачал головой. — Но это не просто так. У меня есть друзья, своя компания… Я не хочу выглядеть слабым перед ними.

В его голосе звучала такая искренняя тревога, что мне захотелось взять его за руку — но я сдержалась.

— Но настоящие друзья принимают тебя таким, какой ты есть! — возразила я с жаром, чувствуя, как внутри поднимается волна убежденности. — Разве это не главное?

Он снова замолчал. Тишина между нами стала почти осязаемой — в ней таилось столько невысказанного, столько страхов и сомнений.

— Ладно, — произнес он наконец, глядя мне прямо в глаза. — Аня, а ты сама знаешь, о чем говоришь?

Я удивилась — и слегка обиделась.

— Конечно! — ответила твердо. — Мы все проходим через разные этапы в жизни. Меняемся, ищем себя. Ты же сам меняешься!

Он усмехнулся, но в этой усмешке не было привычной бравады — лишь горькая ирония.

— Меняюсь? Давай посмотрим правде в глаза: я все еще тот же самый парень…

— Нет! — я шагнула чуть ближе, не скрывая эмоций. — Ты стараешься подойти ко мне ближе. Мы проводим время вместе… Это уже меняет тебя!

Данил опустил глаза, медленно покачал головой:

— Не уверен…

Внутри меня вспыхнул внезапный прилив решимости. Я не могла позволить ему снова спрятаться за привычной неуверенностью.

— А знаешь ли ты о том состоянии счастья, которое приходит от честности? — спросила я тихо, но твердо. — Когда можешь быть откровенным с собой и с другими? Когда не нужно играть роль, а просто… быть?

Он поднял взгляд. В его глазах читалась сложная смесь: сомнение, интерес — и что‑то еще, почти уязвимое.

— Честность… — повторил он, словно пробуя слово на вкус. — Да, ты права. Но это очень сложно для таких людей, как я.

Я уловила горечь в его голосе — и не смогла промолчать:

— Почему? Ты умный, интересный, у тебя столько потенциала! Почему тебе кажется, что честность — это слабость?

Он вновь замялся и посмотрел вдаль.

— Я всегда был тем парнем из компании… — произнес он тихо. — Если начну говорить о чувствах, о сомнениях… это может разрушить образ. Люди привыкнут видеть меня одним — а если покажу другое, они могут не принять.

Между нами повисла пауза. Время словно остановилось, замерло в ожидании — будто весь мир ждал его следующего слова.

— Но разве стоит рисковать настоящими отношениями ради образа? — спросила я мягко, но настойчиво. — Ради того, чтобы казаться, а не быть?

Он глубоко вздохнул, провел рукой по лицу, словно стряхивая невидимую пелену.

— Да уж… Могу сказать одно: привычки трудно менять. Особенно если они стали частью тебя.

В этот момент я почувствовала странное облегчение — будто мы наконец‑то коснулись чего‑то настоящего. Наша беседа стала для меня откровением: Данил оказался гораздо сложнее, глубже, чем я когда‑либо предполагала. За внешней беспечностью скрывался человек, который тоже искал себя.

Мы продолжили идти по тропинке. Я думала о том, как много еще предстоит понять друг о друге, сколько барьеров преодолеть, прежде чем мы сможем построить что‑то настоящее.

Вдруг впереди показался Павел— он возвращался с широкой улыбкой на лице.

— Эй! Что тут происходит? О чем вы так серьезно беседуете? — крикнул Павел, приближаясь.

Данил мгновенно переменился — его лицо озарилось привычной улыбкой, голос стал легким, почти беззаботным:

— Да ни о чем особенном! Обсуждали новый проект по психологии. Ты бы слышал, какие у Ани идеи — голова кружится!

Он рассмеялся, перебросился с Павлом парой шуток. Но я заметила — всего на мгновение — легкий отблеск напряжения в его взгляде, когда Данил на меня посмотрел.

Мне стало грустно. Он снова закрылся — спрятался за дружеским юмором, за привычным образом. Но в этой грусти было и что‑то светлое: я знала, что за этой маской есть другой Данил — настоящий. И сегодня мы сделали шаг к нему.

Несмотря ни на что, я оставалась настроена оптимистично. Между нами точно произошли перемены. Да, старые привычки еще держали его в своих объятиях, да, путь впереди был непростым. Но теперь я видела — там, за горизонтом, мерцает новый путь.

Глава 7.

На следующий день после пары мы договорились встретиться в кафе неподалеку от университета. Это место всегда излучало особую уютную атмосферу: мягкий свет теплых лампочек создавал романтическое настроение даже в самый пасмурный будний день. Я выбрала столик у окна — оттуда открывался вид на оживленную улицу, и наблюдать за спешащими прохожими было одним из моих любимых занятий.

Когда Данил вошел в кафе в сопровождении Павла и Димы, сердце предательски ускорило ритм. Он выглядел особенно привлекательно в своем синем свитере — этот цвет удивительным образом подчеркивал глубину его глаз, делая их еще ярче, словно два осколка морского стекла.

Павел, не умолкавший ни на секунду, тут же начал оживленно рассказывать о своих планах на выходные:

— Вы не представляете! У Лены будет вечеринка — она обещала удивить всех своими коктейлями! Говорит, что придумала какие‑то суперсекретные рецепты.

Дима, сидя рядом, энергично кивнул:

— Однозначно надо заглянуть! Будет весело.

Но мои мысли были заняты исключительно Данилом. Он сидел напротив меня, время от времени бросал взгляд на меню или слушал болтовню друзей, но без особого энтузиазма. В его глазах читалась какая‑то отстраненность, будто он находился здесь лишь физически, а мыслями был где‑то далеко.

Тишина между нами становилась все более ощутимой, почти осязаемой. Я глубоко вдохнула, собираясь с духом, и решила сломать эту невидимую преграду:

— Так ты пойдешь на вечеринку? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Данил пожал плечами, не глядя на меня:

— Может быть… если успею закончить дела.

Его голос прозвучал немного холодно, отстраненно. Внутри шевельнулось легкое разочарование, но я не сдалась:

— Знаешь… может быть, неплохо провести время вне университета? Просто пообщаться, расслабиться. Без лекций, без дедлайнов.

Взгляд Данила вдруг стал более внимательным, цепким. Он слегка наклонил голову, изучая меня:

— Да… может быть. А ты сама собираешься пойти?

Я почувствовала, как внутри что‑то сжалось. Почему он не проявляет инициативу? Почему каждый шаг приходится делать мне? Но вместо того, чтобы показать обиду, я мягко улыбнулась:

— Если пойду, то, наверное, только ради того, чтобы посмотреть на твои танцевальные способности.

Павел тут же оживился, хлопнув ладонью по столу:

— О‑о‑о! Так значит, вы вдвоем! Вам точно нужно будет потанцевать! Представляю, как вы будете смотреться на танцполе — прямо как в кино!

Дима подхватил шутку, добавив пару забавных комментариев о «романтической атмосфере», и вскоре атмосфера за столиком стала легче. Друзья сыпали шутками, смеялись, и я даже почувствовала себя частью команды — это придавало уверенности, согревало изнутри.

Но мысли о Даниле продолжали терзать мой разум, словно назойливые мотыльки, бьющиеся о стекло. Почему он так боится открыть свои чувства? Почему ему так сложно переступить через барьеры своего «я»?

Я украдкой наблюдала за ним: вот он улыбается в ответ на очередную шутку Павла, вот задумчиво крутит в руках ложку, вот бросает мимолетный взгляд в мою сторону — и тут же отводит глаза. В этих мимолетностях таилось столько невысказанного, столько противоречий, что сердце сжималось от нетерпения и тревоги одновременно.

Может, он просто не готов? Или боится? А вдруг я ошибаюсь в своих ожиданиях?

Вопросы множились, сплетались в сложный клубок, но одно я знала точно: мне хотелось прорваться сквозь эту стену, увидеть настоящего Данила.

И пока друзья продолжали оживленно обсуждать планы на выходные, я тихо пообещала себе: я не сдамся. Я хочу знать, что скрывается за этим взглядом, за этими сдержанными словами, за этой недосказанностью.

Наконец наступило время расплатиться за кофе. Когда мы вышли из кафе на улицу, нас окутал прохладный воздух раннего вечера. Легкий ветерок играл с прядями моих волос, а закатное солнце окрашивало все вокруг в теплые янтарные тона. В этот миг мне вдруг пришла в голову идея:

— Может быть… давай устроим небольшую прогулку по парку?

Данил посмотрел на меня с легким удивлением, но в его взгляде тут же вспыхнул интерес.

— Прогулка? Это хорошая мысль…

И вот мы снова идем вместе по извилистым тропинкам парка. Солнечный свет, пробиваясь сквозь густую листву, рисует на земле причудливые узоры — словно природа сама создает для нас волшебный ковер. Мое сердце колотилось от волнения: каждое мгновение могло стать началом чего‑то нового между нами.

Несколько минут мы шли молча, наслаждаясь тишиной и пением птиц. Но эта тишина не была неловкой — она словно накапливала в себе невысказанные слова, готовые сорваться с губ в любой момент.

Наконец Данил нарушил молчание:

— Знаешь… иногда мне кажется, что мы слишком разные.

Эти слова заставили меня остановиться. Я медленно повернулась к нему, пытаясь прочесть в его глазах то, что он не решился произнести вслух.

— Как же странно звучат они сейчас… — тихо произнесла я. — Ведь именно наши различия привлекают нас друг к другу. Разве не так?

Он задумчиво провел рукой по стволу ближайшего дерева, будто искал в нем опору.

— Да… но порой кажется, будто это мешает нам сближаться. Как будто между нами невидимая стена.

Я сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями. Это был момент — момент, когда можно было либо отступить, либо шагнуть навстречу чему‑то большему.

— А может быть, именно наши отличия делают нас уникальными? — я шагнула ближе, глядя ему прямо в глаза. — И именно они могут стать мостом между нами, а не стеной.

Вокруг шумели студенты, возвращавшиеся из кафе, звенели велосипеды, где‑то играла музыка. Но мне казалось, что мы находимся в каком‑то особом пространстве — в пузыре, где время остановилось только для нас двоих.

— Аня, ты слышишь меня? — спросил Данил, чуть наклонив голову. Его голос звучал непривычно робко, будто он боялся услышать мой ответ.

Я кивнула, хотя внутри все бурлило от противоречивых чувств. Да, мы были разными: он — мажор с легкомысленным взглядом на жизнь, я — студентка, стремящаяся найти свое место в мире. Но разве это мешало нам понять друг друга?

— Да… может быть, ты прав, — произнесла я тихо. — Но разве это не прекрасно? Мы можем учиться друг у друга, дополнять друг друга. Разве не в этом суть отношений?

Данил вздохнул и отвернулся. Этот привычный жест — попытка скрыть эмоции — заставил мое сердце сжаться. Я знала: за его самоуверенной улыбкой скрывается страх потерять то хрупкое, что мы начали строить вместе.

— Ты не понимаешь… — начал он и замолчал, подбирая слова. — Мои друзья… они не дают мне забыть о том, кем я был. Они хотят вернуть меня к тому легкомысленному образу жизни. А я… я не знаю, хочу ли этого.

В его голосе прозвучала такая искренняя растерянность, что мне стало больно. Я сделала еще один шаг ближе, взяла его за руку — впервые так открыто и уверенно.

— Ты сам решаешь, кем быть! — сказала я твердо, но мягко. — Ты можешь выбрать свой путь. Не позволяй другим влиять на тебя. Ты больше, чем твой образ, больше, чем ожидания окружающих.

Он молчал, но в его глазах промелькнула искра понимания. Мне вдруг стало страшно: а что, если все это время я пыталась изменить его? Может, мне не нужно было этого делать? Может, именно наши различия могли бы стать основой чего‑то нового?

— Слушай… — начала я осторожно, сжимая его руку чуть сильнее. — Если ты действительно хочешь идти своим путем… тогда сделай это! Я верю в тебя. И я буду рядом, если ты позволишь.

Данил медленно повернулся ко мне. В его взгляде смешались страх и надежда — два противоположных чувства, сплетающиеся в один сложный узор.

— Но… как? Как мне отказаться от всего этого? От друзей? От образа жизни, к которому я привык?

Я вспомнила свои собственные страхи: как трудно было оставить позади детство с его наивными мечтами, как сложно порой быть собой среди людей, ожидающих от меня чего‑то другого.

— Просто начни с малого, — предложила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. — Делай то, что действительно тебе интересно. Говори то, что думаешь. Верь себе! Это не значит, что ты должен отказаться от друзей или от того, что тебе дорого. Это значит — найти баланс между тем, кто ты есть, и тем, кем хочешь быть.

Данил взглянул на меня с недоумением, почти с удивлением.

— Интересно… обычно люди просто следуют за толпой. Так проще.

Я улыбнулась, чувствуя, как внутри разгорается теплый огонь уверенности.

— Может быть, пора стать примером для других? Показать, что можно быть собой и при этом оставаться частью чего‑то большего.

Чувство надежды заполнило пространство между нами. Казалось, мир вокруг нас затих, чтобы дать возможность этим словам прозвучать во всей своей силе.

— Знаешь… — продолжила я уже более уверенно. — Я тоже боюсь изменений. Боюсь сделать шаг в неизвестность. Но иногда нужно рискнуть ради того, что тебе действительно дорого. Ради того, что может сделать тебя счастливым.

Он задумался над моими словами. Его лицо, обычно такое уверенное и беспечное, сейчас выглядело непривычно уязвимым. Но в этой уязвимости была своя красота — красота человека, готового меняться.

— Может быть… ты права, — наконец произнес он, и в его голосе прозвучало что‑то новое — не безразличие, не защитная ирония, а искреннее желание понять.

Тишина вновь окутала нас, но теперь она была наполнена пониманием и теплом. Где‑то вдали звенели велосипедные звонки, шелестела листва, а мы стояли, держась за руки, и чувствовали, как между нами растет что‑то настоящее — хрупкое, но живое.

Мы продолжили прогулку, и вокруг нас кипела жизнь: люди спешили по своим делам, кто‑то громко смеялся, кто‑то сосредоточенно смотрел в телефон. Их мир казался далеким, почти нереальным — словно мы находились в параллельной вселенной, где существовали только наши слова и невысказанные мысли.

Вдруг я заметила Павла — он стоял неподалеку в окружении друзей, оживленно что‑то обсуждая с Димой. Их смех доносился до нас, разрывая интимную атмосферу нашего разговора.

— Эй! Где вы пропадали? — громко окликнул Павел, заметив нас. В его голосе, как всегда, звучала беззаботная дружелюбность, но мне отчего‑то показалось, что в его взгляде промелькнуло нечто неуловимое — то ли любопытство, то ли легкая настороженность.

Данил слегка улыбнулся и покачал головой:

— Да так… обсуждали жизненные философии.

Павел приподнял бровь, явно заинтригованный:

— Ого! Это серьезно. Может, присоединишься к нам, Данил? Ребята планируют поход в новый бар.

Внутри меня вспыхнула целая буря противоречивых чувств. С одной стороны, я отчаянно хотела остаться — продолжить тот важный разговор, который только начал раскрываться между нами. С другой — понимала: друзья были неотъемлемой частью жизни Данила, частью его привычного мира.

Я сделала осторожный шаг назад, стараясь скрыть разочарование:

— Может быть, позже… Давай поговорим об этом позже?

Данил повернулся ко мне, и в его глазах я увидела то же самое желание — остаться, продолжить, углубиться. Он кивнул едва заметно, будто давая молчаливое обещание: «Мы вернемся к этому».

— Ладно, — произнес он, обращаясь уже к Павлу. — Сейчас подойду.

Пока Данил обменивался с друзьями шутками и планами, я отошла чуть в сторону. Наблюдая за ними, я пыталась разобраться в собственных чувствах. Почему меня так тревожит его общение с ними? Разве друзья — это не нормально? Но в глубине души я понимала: дело не в самих друзьях, а в том, что они олицетворяли — его прежний образ жизни, ту версию Данила, которую он, возможно, пытался оставить позади.

Когда все начали выдвигаться в бар, Данил задержался рядом со мной.

— Прости, — сказал он тихо, будто боялся, что кто‑то услышит.

— Все в порядке, — перебила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Они часть твоей жизни. Я понимаю.

Он посмотрел на меня долгим взглядом, в котором читалось больше, чем могли выразить слова.

— Но это не вся моя жизнь, — добавил он после паузы. — И я хочу, чтобы ты знала: то, о чем мы говорили… это важно для меня.

Мое сердце дрогнуло. Я кивнула, не находя слов, но чувствуя, как внутри разгорается робкая надежда.

Когда мы окончательно разошлись, я долго стояла на месте, наблюдая, как угасают последние лучи заката. В голове крутились мысли: «Возможно ли это — пройти через противоречия, через все эти невидимые барьеры, ради настоящих отношений?»

Ветер играл с листьями у моих ног, словно пытаясь нашептать ответ. И где‑то в глубине души я уже знала: несмотря на все сложности, на неуверенность и страхи, я готова попробовать.

Глава 8.

Я стояла под яркими огнями у входа в университет, прислонившись к стене. Вечерний воздух был пропитан предвкушением и легкой тревогой. Где‑то за углом раздавался заразительный смех Павла и Димы — их беззаботность казалась мне сейчас почти нереальной. Внутри меня все еще бурлили эмоции после разговора с Данилом.

Как же легко он говорил об изменениях! Словно взять и начать новую жизнь — это всего лишь вопрос желания. Но я‑то знала: за каждым таким решением стоят страхи, сомнения, борьба с самим собой.

Я вспомнила, как он постепенно отдалялся от старых друзей, чтобы поддержать меня. Это была неожиданная перемена для человека, который раньше, казалось, думал только о себе. И вот теперь, когда он снова стал частью моего мира, меня не отпускало тревожное чувство. Вдруг что‑то пойдет не так? Вдруг все наши усилия окажутся напрасными?

— Эй, Аня! — раздался голос Павла. Он вышел из‑за угла с широкой улыбкой, в глазах — привычное озорство. — Ты где пропадала? Мы тут уже собирались тебя искать!

Я улыбнулась в ответ, стараясь скрыть внутреннюю бурю. Павел всегда умел поднимать настроение — его открытость и непосредственность действовали как бальзам.

— Да так… — ответила я с легким сарказмом, пожимая плечами. — Размышляла…

Дима подошел ближе, внимательно посмотрел на меня и подмигнул:

— Надеюсь, все в порядке? Вид у тебя… задумчивый.

— Конечно! — Я постаралась, чтобы голос звучал уверенно. — Просто день был насыщенный.

Напряжение понемногу отпускало, но мысли о Даниле не уходили. Это был уже другой человек — тот самый Данил, которого я начинала понимать заново. В нем появилась глубина, которую раньше я не замечала.

— Куда идем? — спросила я, стараясь отвлечься от размышлений.

Павел развел руками с театральным жестом:

— В кино! Там сейчас идет крутая комедия — обещают, что будет нереально смешно.

Звучало заманчиво. Я кивнула:

— Отлично! Давайте.

По пути в кинотеатр друзья оживленно болтали, их шутки и смех наполняли пространство. Я слушала, смеялась вместе с ними, но мысленно снова и снова возвращалась к Данилу. «Интересно, что он делает сейчас? Неужели уже забыл про наш разговор?»

В кинотеатре было многолюдно. Мы присели за столик в ожидании сеанса. Павел устроился напротив меня и тут же начал рассказывать что‑то веселое о своих последних приключениях:

— Представляешь, я попытался танцевать под Майкла Джексона, но вместо этого упал прямо на стол! Это было эпично! Все ржали как сумасшедшие!

Я снова рассмеялась — его умение превращать любой конфуз в повод для веселья всегда меня восхищало. Но в какой‑то момент мой взгляд невольно скользнул к входу: «А вдруг зайдет Данил?»

— А ты чего такая задумчивая? — тихо спросил Дима, заметив, что я снова ушла в себя.

Я сделала глубокий вдох и решила быть честной:

— Да вот… думаю о Даниле.

Павел приподнял бровь, в его взгляде мелькнуло любопытство:

— Ого! А ты уверена, что он этого достоин? Он же был таким легкомысленным…

— Да… но он действительно пытается измениться! — горячо возразила я. — Я вижу это. Он старается быть другим.

Дима задумчиво покрутил в руках стакан с напитком, потом посмотрел на меня:

— Может, стоит дать ему шанс? Если он действительно хочет поддержать тебя…

Эти слова заставили меня задуматься. Дима был другом Данила — значит, видел его с другой стороны. Может, это и есть то самое изменение, которого я ждала? В конце концов, все мы заслуживаем второго шанса… даже если репутация говорит об обратном.

Наши разговоры постепенно стихли. Каждый погрузился в свои мысли, а вокруг звучала фоновая музыка, создавая причудливый контраст с моими переживаниями. Я потянулась к своему напитку, ощутила сладкий вкус манго — такой же яркий и насыщенный, как краски жизни вокруг.

И тут я замерла. В дверях появился знакомый силуэт. Данил! Он выглядел слегка растерянным среди толпы студентов, его взгляд скользил по залу, пока не встретился с моим. В этот момент внутри меня пробежала легкая дрожь — то ли от волнения, то ли от радости.

Он подошел к нашему столику:

— Привет! Я не помешаю?

Павел тут же оживился, хлопнув ладонью по столу:

— Ну конечно нет! Мы тут обсуждаем философию жизни!

Данил рассмеялся, и в этом смехе я уловила что‑то новое — не легкомысленную браваду, а искреннюю легкость.

— Философия? Вот это поворот! — Он присел рядом, бросив на меня быстрый взгляд. — А что конкретно обсуждали?

Я посмотрела на него. Сегодня он выглядел иначе — более серьезным, сосредоточенным. В его глазах читалась та самая глубина, о которой я думала весь день.

— Да так… — начала я осторожно. — О переменах. О том, как сложно иногда сделать шаг вперед.

Данил кивнул, словно понимая, о чем речь.

— Шаг вперед… — повторил он тихо. — Это всегда непросто. Но иногда нужно просто решиться.

Павел, не упустив момента, тут же вставил:

— О, теперь я понимаю, почему Аня была такая задумчивая! Вы, ребята, явно о чем‑то своем.

Дима усмехнулся:

— Пусть говорят. Это же важно — обсуждать то, что на душе.

Я почувствовала, как тепло разливается по груди. Друзья, несмотря на свою веселость, умели быть чуткими. И это придавало сил.

— Так что ты тут делаешь? — спросила я осторожно.

Он улыбнулся.

— Решил, что не хочу проводить вечер в одиночестве. И… подумал, что, может быть, вы тоже не против моей компании.

Время летело незаметно. Мы смеялись над шутками Павла, обсуждали предстоящий фильм, делились историями. Но между мной и Данилом витало что‑то невысказанное — то, что ждало своего часа.

Когда пришло время заходить в зал, я поймала его взгляд. В нем читалось обещание — молчаливое, но твердое: «Мы продолжим этот разговор».

К концу вечера я не могла избавиться от чувства надежды — хрупкого, трепетного, словно мотылек.

Мы оба находились в странном промежутке — между прошлым и настоящим. Данил, который еще недавно казался мне легкомысленным и поверхностным, теперь открывался с новой стороны: в его взгляде читалась глубина, в словах — искренность, в поступках — желание меняться. А я… Я тоже менялась. Училась доверять, отпускать страхи, верить в то, что между нами зарождается нечто настоящее.

Но могли ли мы найти общий путь вперед? Этот вопрос висел в воздухе, словно невысказанное обещание.

Я стояла у входа в кинотеатр, вокруг сновали люди — кто‑то спешил домой, кто‑то смеялся, кто‑то увлеченно разговаривал по телефону. Их жизни казались такими определенными, такими понятными. А моя… Моя была похожа на карту с неразгаданными маршрутами.

— О чем задумалась? — тихо спросил Данил, незаметно подойдя ко мне.

Я вздрогнула от неожиданности, но тут же улыбнулась. Его голос звучал мягче, без привычной бравады.

— Да так… — я запнулась, подбирая слова. — Просто пытаюсь понять, куда мы идем.

Он кивнул, словно ожидал этого вопроса. На мгновение его взгляд скользнул в сторону, будто он боролся с собственными сомнениями.

— Я тоже не знаю, — признался он наконец. — Но, может, это и не так важно? Может, главное — идти вместе, даже если не видишь конца пути?

Его слова отозвались в груди теплым волнением. Я посмотрела на него — по‑настоящему посмотрела — и увидела то, чего не замечала раньше: в его глазах светилась решимость.

— А если мы ошибемся? — прошептала я, сама не зная, почему эти слова сорвались с языка.

Данил улыбнулся — не широко, не наигранно, а так, как улыбаются, когда говорят правду:

— Мы уже ошибались. И, наверное, еще ошибемся. Но разве это не часть пути?

Я задумалась. В его словах была простая, но глубокая истина: отношения — это не про безупречность, не про идеально выверенный маршрут. Это про смелость делать шаг, даже когда не знаешь, что ждет впереди.

— Знаешь, — сказала я медленно, — я боялась, что ты вернешься к прежней жизни. Что однажды проснешься и поймешь: все это было просто экспериментом.

Он сделал шаг ближе, взял мою руку — осторожно, будто боялся спугнуть.

— Теперь я понимаю: я не хочу возвращаться. Хочу попробовать… по‑настоящему.

В этот момент мир вокруг словно замер. Шум города, голоса прохожих, мигающие огни — все растворилось в тишине между нами. И в этой тишине звучало то, что было важнее слов: мы оба готовы попробовать.

— Ладно, — я улыбнулась, чувствуя, как внутри расцветает что‑то новое, яркое. — Тогда давай идти вместе. Даже если не знаем, куда.

Данил сжал мою руку чуть крепче, и в его взгляде я увидела то, ради чего стоило рисковать: надежду.

Мы медленно пошли вдоль улицы, и с каждым шагом тревога отступала, а на ее место приходило странное, почти забытое чувство — ощущение, что все может получиться. Не потому, что так должно быть, а потому, что мы оба хотим этого.

И пусть впереди были неизвестность и возможные ошибки, сейчас это не имело значения. Потому что мы наконец‑то перестали бояться идти вперед — вдвоем.

Глава 9.

Вечером мы с Данилом вышли из университета. Холодный зимний воздух ударил в лицо — резкий, бодрящий, — но внутри меня разгоралось теплое ощущение, словно после долгой, тоскливой зимы наконец пришла весна. Я глубоко вдохнула, чувствуя, как с каждым шагом напряжение дня растворяется, а на душе становится светлее.

Мы шли по освещенной улице. Фонари отбрасывали длинные тени, а в витринах кафе и ресторанов мерцали огоньки, создавая уютную, почти сказочную атмосферу. Где‑то слышался смех, звон посуды, обрывки разговоров — город жил своей предновогодней жизнью, и это наполняло все вокруг особым, трепетным ожиданием.

— Как думаешь, нам надо придумать что‑то креативное для нашего проекта? — спросила я, стараясь не выдать волнения.

Голос чуть дрогнул, но Данил, кажется, не заметил. Он повернулся ко мне, и в его глазах я увидела тот самый свет — не просто от уличных фонарей, а внутренний, живой.

— Конечно! — ответил он с энтузиазмом, который меня всегда подкупал. — У нас есть шанс показать ребятам, что экология может быть интересной. Я думал о том, чтобы устроить какую‑нибудь акцию на новогодний бал.

Я не смогла сдержать улыбку. Это было именно то, что я хотела услышать: не формальный подход, а искреннее желание сделать что‑то значимое.

— Да! Это отличная идея! — подхватила я. — Мы можем привлечь студентов, организовать выставку эко‑идей, каждый может внести свой вклад.

Данил оживился:

— А еще можно устроить конкурс на лучший экологичный подарок к Новому году! Представляешь, ребята будут придумывать, как сделать что‑то красивое и полезное без лишнего пластика.

— Точно! — я почувствовала прилив вдохновения. — И можно добавить интерактив — например, станцию по сортировке отходов, где каждый попробует разобраться, куда что идет.

Он рассмеялся:

— Ты всегда умеешь превратить серьезную тему в игру. Это круто.

Я слегка смутилась, но в душе стало теплее.

— Просто хочу, чтобы людям было интересно. Чтобы они не просто слушали, а участвовали.

Мы продолжили обсуждать детали, и с каждым предложением проект обретал новые очертания. Данил увлеченно рисовал в воображении сценарии, а я ловила себя на мысли, что слушаю не только его слова, но и то, как он их произносит: с азартом, с верой в то, о чем говорит.

Вокруг нас жизнь продолжала бурлить. Мимо спешили люди — кто‑то с покупками, кто‑то на свидание, кто‑то просто наслаждался вечерней прогулкой. В одной витрине я заметила елочные игрушки, переливающиеся всеми цветами радуги, и на мгновение представила, как наш проект может зажечь такие же яркие огоньки в глазах других.

— Знаешь, — сказала я, замедляя шаг, — когда мы начали работать над этим, я даже не думала, что это станет чем‑то большим.

Данил тоже остановился, посмотрел на меня внимательно:

— Чем большим?

Я замялась, подбирая слова:

— Ну… не просто заданием. А чем‑то, что действительно может изменить взгляд людей. И… — я запнулась, но решила быть честной, — чем‑то важным для нас обоих.

В его взгляде мелькнуло понимание. Он не спешил отвечать, но в тишине между нами звучало больше, чем могли выразить слова.

— Я тоже так чувствую, — наконец произнес он тихо. — Этот проект… он как будто зеркало. Показывает, кем мы можем стать.

Я кивнула, не находя слов. В этот момент мир вокруг действительно менял свои краски — не только из‑за новогодних огней, но и из‑за того, что происходило между нами.

— Ладно, — я улыбнулась, пытаясь вернуть разговор в деловое русло. — Тогда давай составим план. С чего начнем?

Данил достал телефон, открыл заметки:

— Предлагаю первым делом набросать список активностей. Потом распределим задачи.

— Отлично! — я достала блокнот, и мы снова погрузились в обсуждение.

Даже в этих практических деталях я чувствовала что‑то большее — то, что делало каждый наш шаг не просто работой, а маленьким шагом вперед. К чему‑то новому. К чему‑то настоящему.

Но вместе с радостью в душе все равно тлел маленький огонек беспокойства. Я не могла избавиться от мысли: сможет ли этот новый Данил — искренний, увлеченный, открытый — остаться таким же после того, как закончатся наши встречи в университете? Ведь открытость и теплота здесь, среди друзей, в атмосфере общих интересов — это одно. А в реальной жизни, за пределами этих стен, все может выглядеть иначе.

Мы добрались до кафе «Светлый угол» — нашего любимого места для встреч. Едва переступив порог, я ощутила, как напряжение понемногу отпускает: мягкий свет лампочек, приглушенная музыка создавали ощущение тепла. В углу за столиком уже расположилась наша компания — Павел оживленно размахивал руками, рассказывая очередную шутку, а Дима заливисто смеялся.

— Эй! Вы где пропадали? — громко окликнул Павел, заметив нас.

Я смущенно улыбнулась и подошла ближе:

— Обсуждали проект! — объяснила я, стараясь, чтобы голос звучал бодро.

Данил сел рядом со мной и тут же с энтузиазмом начал рассказывать о наших идеях. Я наблюдала за ним — за тем, как загораются его глаза, когда он говорит о деле, как меняется выражение лица, становясь то задумчивым, то восторженным. Он был по‑настоящему увлечен, и эта уверенность, эта внутренняя энергия делали его невероятно привлекательным.

— Ого, звучит масштабно! — воскликнул Дима, когда Данил описал концепцию интерактивной станции по сортировке отходов. — А кто будет вести?

— Думаю, мы с Аней могли бы разделить обязанности, — ответил Данил, бросив на меня быстрый взгляд. — У нее отлично получается вовлекать людей.

Я почувствовала, как теплеют щеки от неожиданного комплимента, но постаралась сохранить спокойствие:

— Да, можно попробовать. Главное — сделать все интерактивным, чтобы людям было интересно участвовать.

Павел, не упустив момента, тут же вставил:

— А я могу быть главным по развлечениям! Придумаю конкурсы, чтобы никто не скучал.

Дима усмехнулся:

— Только смотри, чтобы твои конкурсы не превратились в хаос.

Все дружно рассмеялись. Постепенно разговор становился все живее — шутки Павла, поддерживающие комментарии Димы, наши с Данилом идеи сливались в единый поток тепла и веселья.

Я оглядела компанию и вдруг осознала: мои сомнения, эти тревожные мысли о будущем постепенно таяли под натиском общего смеха, под взглядом друзей, которые были рядом. В этот момент страхи отступили на второй план, а на их место пришло ощущение легкости и надежды.

Мы провели вечер в бесконечных обсуждениях: кто будет отвечать за какие задачи, как лучше организовать акции для студентов, где найти материалы, как привлечь внимание к проекту. Постепенно разговор плавно перетек к теме предстоящего новогоднего бала.

— Кстати, — сказал Павел, хитро прищурившись, — кто‑нибудь уже решил, с кем пойдет на бал?

В комнате повисла легкая пауза. Я почувствовала, как учащается пульс, и невольно взглянула на Данила. Он, казалось, тоже замер на мгновение, но потом повернулся ко мне — в его глазах читался вопрос, который он не решался произнести вслух.

Когда компания немного затихла, Данил наклонился ко мне и тихо спросил:

— Ты составишь мне пару на балу?

Сердце пропустило удар. Этот вопрос заставил меня замереть, взвешивая все «за» и «против».

— Честно говоря… я пока не знаю точно, получится ли пойти, — ответила я, стараясь говорить спокойно.

Данил слегка подался вперед:

— Ты ведь очень хотела пойти? Я помню, как ты говорила, что давно мечтала увидеть, как украсят зал.

Я смутилась от его внимания, от того, как внимательно он слушал меня раньше.

— Да… но я переживаю, что подумают люди, увидев нас вместе как пару.

Он улыбнулся — спокойно, уверенно — и мягко сказал:

— Не переживай об этом. Главное — чтобы нам было хорошо вместе. И если ты решишься, я буду очень рад.

Эта поддержка, эта готовность принять мой выбор растопили последние остатки страха. В ту минуту я отчетливо поняла: если бы кто‑то сказал мне еще месяц назад, что между нами могут возникнуть такие доверительные, теплые отношения, я бы не поверила.

Мы продолжили обсуждать разные темы до поздней ночи — смеялись над нелепыми ситуациями из университетской жизни, делились тайными мечтами, строили планы на будущее. Каждый миг становился все более ценным, каждый взгляд, каждое слово укрепляли ту невидимую связь, что росла между нами.

И когда за окнами кафе уличные фонари отбрасывали длинные тени на заснеженный тротуар, я поймала себя на мысли: возможно, именно так и начинается что‑то настоящее — не с громких признаний, а с тихих моментов, когда ты чувствуешь, что рядом с этим человеком можешь быть собой.

Глава 10.

В канун Нового года университет преобразился до неузнаваемости. Огромные ели в холле сверкали гирляндами, в коридорах витали ароматы хвои и мандаринов, а студенты, словно дети, с восторгом разглядывали праздничные украшения.

Я крутилась перед зеркалом в новом платье — нежном, с переливами серебра. В отражении я видела не себя — ту, что была раньше, а кого-то другого: уверенную, красивую, с блеском в глазах.

В зал, где должен был состояться бал, я вошла с замиранием сердца. Музыка разливалась по помещению, создавая волшебную атмосферу. И тут я увидела его — Данила. Он стоял у окна, разговаривая с кем-то из друзей, но когда заметил меня, все вокруг словно перестало существовать.

Его глаза расширились от восхищения, и на мгновение я забыла, как дышать. Он медленно направился ко мне, и каждый его шаг приближал нас к чему-то важному.

— Ты прекрасна, — прошептал он, останавливаясь в шаге от меня. — Настолько прекрасна, что у меня перехватывает дыхание.

Я почувствовала, как щеки заливает румянец.

— Спасибо, — ответила я, стараясь скрыть волнение. — Ты тоже выглядишь… по-особенному.

Он протянул мне руку:

— Потанцуем?

Музыка словно ждала этого момента — медленная, романтичная. Мы закружились по залу, и в этот момент весь мир сжался до нас двоих. Его рука уверенно лежала на моей талии, а я чувствовала себя невесомой, словно парящей над землей.

— Знаешь, — прошептал он, наклоняясь к моему уху, — я так рад, что мы здесь вместе.

Я подняла глаза, встречаясь с ним взглядом. В его глазах читалось столько нежности и искренности, что у меня перехватило дыхание.

— Я тоже, — призналась я. — Этот вечер… он особенный.

Позже, когда мы стояли у окна, наблюдая за падающим снегом, Данил вдруг взял меня за руку.

— Аня, — начал он, и его голос звучал непривычно серьезно. — Я долго думал о том, что между нами происходит. О том, как мы изменились. И знаешь… я понял, что не хочу больше играть роли. Не хочу быть тем, кем меня видят другие. Я хочу быть собой — с тобой.

Его слова пронзили мое сердце. Я почувствовала, как слезы счастья наворачиваются на глаза.

— Я тоже, — ответила я, прижимаясь к его груди. — Я так долго боялась этого момента, боялась поверить.

Он обнял меня крепче:

— Не бойся. Я здесь. И я никуда не денусь.

В этот момент в зале объявили белый танец. Данил улыбнулся:

— Позволишь?

Я кивнула, и мы снова оказались в центре зала. Вокруг кружились пары, но для нас существовал только этот момент — момент, когда все стало на свои места.

Когда музыка закончилась, Данил наклонился ко мне:

— Аня, я… — он замялся, словно подбирая слова. — Я люблю тебя.

Эти слова повисли в воздухе, словно новогодние огни, освещая все вокруг новым светом.

— И я тебя, — ответила я, не в силах больше скрывать свои чувства.

В этот момент зал взорвался аплодисментами — кто-то запустил конфетти, и разноцветные ленты закружились в воздухе, словно снежинки. Мы стояли, обнявшись, и улыбались, понимая, что этот момент останется с нами навсегда.

Данил взял меня за руку:

— Знаешь, я понял одну важную вещь. Неважно, что думают другие. Важно только то, что чувствуем мы.

Я прижалась к его плечу:

— И что же мы чувствуем?

Он улыбнулся — той самой улыбкой, от которой у меня замирало сердце:

— Мы чувствуем, что нашли друг друга. И это самое главное.

Музыка стихла, и мы с Данилом остались посреди зала, не в силах разомкнуть объятия. Вокруг кружились другие пары, но для нас время словно остановилось.

— Знаешь, — прошептал Данил, наклоняясь ко мне, — я никогда не думал, что этот вечер может быть таким… особенным.

Я подняла глаза и встретилась с его взглядом — глубоким, искренним. В этот момент все сомнения растворились в воздухе, словно их никогда и не было.

— Я тоже, — призналась я, чувствуя, как сердце наполняется теплом.

Внезапно в зале объявили конкурс на лучшую пару вечера. Студенты начали аплодировать, подбадривая участников.

— Хочешь поучаствовать? — спросил Данил, с улыбкой глядя на меня.

— Только если ты будешь моим партнером, — ответила я, не скрывая радости.

Мы вышли в центр зала вместе с другими парами. Задание оказалось неожиданным — нужно было исполнить импровизированный танец под музыку, которую никто не знал заранее.

Когда зазвучали первые аккорды, Данил уверенно повел меня в танце. Его движения были точными, уверенными, а я чувствовала себя в его руках как никогда защищенной.

— Ты потрясающе танцуешь, — прошептала я, когда музыка затихла.

— Только с тобой, — ответил он.

Конкурс мы не выиграли, но это уже не имело значения. Главное — мы были вместе, здесь и сейчас.

Позже, когда объявили белый танец, к нам подошла преподавательница нашего факультета:

— Аня, Данил, я хотела бы сказать, как приятно видеть вас такими… настоящими. Ваш проект по экологии — это только начало. У вас обоих большое будущее.

Эти слова тронули меня до глубины души. Значит, не только мы замечаем перемены.

— Помнишь, ты боялась, что скажут другие? — спросил Данил, обнимая меня за плечи.

— Помню, — призналась я. — Но сейчас мне все равно.

— Потому что мы вместе, — закончил он за меня.

В этот момент объявили результаты конкурса Короля и Королевы бала. Мы не участвовали, но новость потрясла меня:

— Королем и Королевой бала становятся… — голос ведущего затих, — Данил и Анна!

Зал взорвался аплодисментами. Я обернулась к Данилу, не веря своим ушам.

— Это шутка? — прошептала я.

— Похоже, нет, — улыбнулся он, помогая мне подняться на сцену.

Вручение титулов стало кульминацией вечера. Когда мы вернулись в зал, студенты окружили нас, поздравляя и делая фотографии.

— Может, потанцуем еще раз? — предложил Данил, протягивая мне руку.

— С удовольствием, — ответила я, вкладывая свою ладонь в его.

Последние часы бала пролетели как одно мгновение. Мы смеялись, танцевали, разговаривали с друзьями. Но главным было то, что теперь я точно знала — наши чувства взаимны, а будущее выглядит многообещающе.

Когда бал закончился, мы вышли на улицу.

Снег кружил вокруг нас, создавая волшебную атмосферу. Данил стоял рядом, и я чувствовала, как его рука слегка дрожит, когда он держит мой шарф.

— Аня, — начал он, и его голос звучал непривычно тихо, — я должен тебе кое-что сказать.

Я замерла, чувствуя, как сердце начинает биться чаще.

— Сегодня, когда я говорил с отцом… — он сделал паузу, словно собираясь с мыслями, — он предложил мне стажировку в Лондоне. На полгода.

Внутри меня что-то оборвалось. Лондон. Полгода. Это означало…

— И что ты ответил? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Я еще не ответил. Но… — он взял меня за руки, — но я не могу уехать, не сказав тебе самого главного.

Его глаза встретились с моими, и в них я увидела такую глубину чувств, о которой даже не подозревала.

— Аня, я люблю тебя. Искренне, по-настоящему. И мысль о том, что придется уехать… убивает меня.

Я не могла дышать. Эти слова, которые я так долго ждала, теперь звучали слишком поздно.

— Что ты хочешь сказать? — прошептала я.

— Я хочу сказать, что не могу без тебя. И если ты согласишься… может быть, мы могли бы поехать вместе?

Мир вокруг остановился. Снег перестал падать, машины замерли, даже ветер затаил дыхание.

— Вместе? — переспросила я, не веря своим ушам.

— Да. Я знаю, это звучит безумно. Но я не могу представить свою жизнь без тебя. Ни здесь, ни там.

Я смотрела на него, и понимала — это тот самый момент, о котором я мечтала. Тот самый выбор, который изменит все.

— А как же университет? — спросила я, все еще пытаясь осознать происходящее.

— Мы справимся. Вместе. Все сможем.

Его слова звучали так уверенно, что я не могла не поверить. Не могла не почувствовать, как внутри расцветает надежда.

— Я… я должна подумать, — призналась я.

Он кивнул, понимая.

— Конечно. Я дам тебе время. Но знай — мое решение уже принято.

Мы стояли в тишине, держась за руки, пока такси не подъехало к моему дому.

— Я позвоню, — пообещал он.

— Хорошо, — ответила я, чувствуя, как слезы счастья наворачиваются на глаза.

Когда дверь квартиры закрылась за мной, я прислонилась к стене. В голове крутились его слова, его предложение. Лондон. Будущее. Вместе.

Я достала телефон и написала короткое сообщение:

«Я согласна. Поедем вместе».

Через секунду пришел ответ:

«Я знал. Люблю тебя».

И в этот момент я поняла — все правильно. Все именно так, как должно быть. Мы справимся. Вместе. Как бы ни повернулась судьба.

А за окном продолжал падать снег, укрывая город белым одеялом.