От принцесс одни беспокойства

В те старые добрые сказочные времена, когда деревья были маленькими, а дети — большими, стоял на перепутье между пустыней и горами Город. Благолепный и аккуратный. Собаки там не лаяли, кошки не мяукали, а мальчишки не гоняли мяч по городским мостовым. Дождь мыл эти мостовые и черепичные крыши, солнце сушило, а если не хватало солнца и дождя, горожане сами брались за ведра с водой и щетки. Так что город был удивительно чистым, кусты и газоны подстриженными, а парочки чинно гуляли под руку вдоль окон со ставенками, дверей с колокольчиками — до самой ратушной площади с башенными часами.

По часам этим жил весь город. А в городе, в увитом плющом домишке с черепичной крышей, жили дядя Бэз, крыс, служащий в магистрате библиотекарем, и тетя Бэра — ежиха, его домоправительница. Она была ворчливой, как и положено старой ежихе, но пекла самые вкусные в городе пышки с вареньем. И, естественно, заботилась о хозяине. Потому что тот был очень умным, но весьма рассеянным.

Вот и в тот солнечный летний денек, когда кукушка на городских часах прокуковала без четверти девять, тетя Бэра одной лапой начищала хозяину сюртук, второй отпирала двери. А третьей… пыталась всучить трость с зонтиком.

— Вы на две минуты опаздываете, хозяин. Трость, трость возьмите! Ушел…

Но тут дверной колокольчик тренькнул, и упитанный крыс с гладкой, хоть и седеющей шерстью появился на пороге:

— Я трость забыл!

Ежиха вручила ему трость с резной головкой:

— Бегите, а то опоздаете!

Но дядя Бэз не побежал. Во-первых, если бы не приходилось раскланиваться с идущими навстречу и высовывающимися из окон соседями, дорога заняла бы всего пять минут. Во-вторых, на дороге этой крыс знал каждый камешек. А в-третьих, кукушка всегда появлялась из часов минут на пять раньше положенного — чтобы никто никуда не опоздал.

Постукивая тростью по мостовой, оправляя усы, дядя Бэз шагал по улице, раскланиваясь направо и налево и улыбаясь в ответ улыбкам. Пока его не остановила почтенная хомячиха Ружа.

— Ах, это так неприлично! — затараторила она, прижимая к груди наманикюренные лапки.

— Что неприлично?

— Ходить во фраке и без штанов.

Крыс опустил взгляд: штаны на нем были. Тщательно отутюженные и со стрелками.

— Да я не о вас! — махнула лапкой Ружа. — Я об этом несносном белке!

Крыс повесил трость на локоть и развел лапами:

— А разве это странно? Вы попробуйте прыгать по веткам в штанах. Опять же, хвост…

Хомячиха сердито одернула юбку. Своего хвоста у нее почти и не было, так, недоразумение. И замечание крыса, на ее взгляд, было несколько бестактным. Хотя и логичным.

— А еще у меня растение выросло. Странное, — сообщила она.

При своей размеренной жизни и порядке, что держала в доме домоправительница, дядя Бэз обожал странности. И потому с удовольствием прошел сквозь прохладный домик в огород госпожи Ружи. Тот был аккуратный, без единой сорной травинки. Справа морковка, слева капустка, а в углу у забора рос лопух.

— Смотрите, как подозрительно пышно он расцвел!

Крыс поправил очечки на востреньком носике и осмотрел алые цветки счетом десять:

— Да, безусловно пышно, но что в этом странного?

— Да вы не туда смотрите! — толкнула его локотком хомячиха. — Сюда смотрите!

И приподняла огромный зеленый лист, под краем которого что-то голубело, точно чуть показался голубой лепесток.

Крыс заглянул под лист. На него тоже уставились из полутьмы огромные синие глаза, а юбку-колокольчик натянули на ободранные коленки тощие мурзатые ручонки.

— Ох! Да это же принцесса!

Хомячиха уронила лист лопуха и всплеснула лапками:

— Охти мне! От принцесс же одно беспокойство! Может, оставим все как есть? Мы ее не видели, она нас не видела.

Крыс снова поправил очки:

— Нет, так не годится! Мы же ее видели. И она нас тоже. Милая Ружа, сбегайте в магистрат, пожалуйста. И скажите, что меня сегодня не будет. Придется горожанам поскучать без книг.

Заглянул под лист:

— Найдена, вылезай! Пошли домой.

Рядом с солидным упитанным крысом принцесса была вовсе тощенькой. Узкое личико, растрепанные волосы, тощие ручки и ножки. Босая. И только юбка голубая, пышная, как колокольчик или, скорее, большая ромашка.

— Ты как сюда попала?

— Не знаю.

— Ты голодная?

— Да!

— Тогда мы сначала пойдем в кондитерскую, — решил библиотекарь. Во-первых, он всегда питался дома и в кондитерскую забредал лишь по большим праздникам и когда тетя Бэра уезжала в лес к многочисленной родне. Во-вторых, вообще-то, ежиха могла обидеться, но дядя Бэз рассудил, что должен домоправительницу к тревожному известию о принцессе как-то подготовить. А негоже ведь оставлять девчушку голодной. Потому он решительно миновал огород, дом Ружи, и, ведя принцессу за руку, повернул к кондитерской.

Весть о принцессе пронеслась по городку степным пожаром, но жители были вежливыми, потому пялились вслед лишь украдкой, прячась за занавески, ставенки и калитки.

Крыс шел медленно, но девочка все равно за ним едва поспевала.

Колокольчик звякнул, матовые двери в раме красного дерева отворились, и навстречу гостям пахнуло кофе, ванилью и шоколадом. Там было еще море вкуснейших запахов, но главными все же были кофе и шоколад.

Столики, стулья с изогнутыми спинками, стойка были колера темного шоколада. Занавески и посуда — белее сахарной пудры, а буфетчик — как три бисквитных шарика, поставленных друг на друга.

— Господин Бэз, — прожурчал он, — какая честь! Чего желаете заказать?

— Принцессам положены взбитые сливки и какао с молоком, — припомнил крыс содержание старинной книги. Все же он был очень умным библиотекарем. — И еще пирожные, маленькие, круглые, с ягодками наверху. Смородиновое варенье… А мне кофе и горсточку чернослива.

«Бисквитные шарики» поклонился и кинулся выполнять заказ.

Когда они выходили, разводы крема и мороженного были у принцессы на личике, ладошках и даже коленках. И только юбка не пострадала: должно быть, она была заговоренная.

Узнав о кондитерской, ежиха надулась, но не сильно. И пока крыс читал толстую книгу о принцессах: «Кормление. Повадки. Воспитание», — тетя Бэра, ворча: «Одни беспокойства от этих принцесс!» — нагрела много горячей воды и фарфоровым кувшином наполнила жестяное корыто. Принесла мыло и полотенца:

— Полезай!

И поскольку принцесса в воду не хотела, сгребла, усадила и стала намыливать со всех сторон.

— Горячо! Не надо! Мыло в глаза лезет! — отбивалась принцесса. Но ежиха решительно стянула с нее мокрую одежду и швырнула в таз.

— Умоемся — постираю. А где твоя корона? И туфельки?

— Не знаю! Потеряла! — и принцесса закашлялась, потому что мыло попало в рот. Довольная тишиной ежиха закончила ее мыть, завернула в полотенце и посадила на подоконник на солнце, чтобы обсохла. И ушла в сад стирать и развешивать одежду. Подумав после сказать хозяину, что, возможно, принцесса вовсе не принцесса, раз у нее нет короны.

И тут по городку пронеслось:

— Дракон! Дракон!

Жители бегали и суматошно кричали, собирая детей. Хлопали двери и ставни, гремели шаги и вывески. А над городком, приближаясь, разгоралась в небе алая полоса, двигаясь от пустыни к горам. Это домой летел дракон.

Жители городка ни разу не видели его вблизи, только яркой полосой в небе. Но зато они точно знали, что дракон живет на самой высокой горе. По крайней мере, так говорилось в библиотечных книгах о драконах, а книг этих было превеликое множество. Библиотекарь перечитал их все и пересказал тем, кто не умел читать.

Горожане страшно дракона боялись. Они прятались под кровати и перины и зажимали руками и лапами головы. Они старались не заговорить и, тем более, не спеть, потому что в тех домах, над которыми дракон пролетал, исчезали мелодии. Конечно, барды почти сразу сочиняли новые. Но терять любимые все равно было обидно, не так ли?

Проходил час или два, огненная полоска гасла у гор, и тогда жители возвращались из убежищ наружу, чтобы вдосталь посплетничать о бедствии.

Но сегодня случилось настоящее горе. Когда полоса в небе достигла ратуши, часам как раз вздумалось бить. Кукушка высунула голову — и мгновенно осипла. Вместо мелодичного ку-ку получалось слабое кхе-кхе.

Ее, слетевшую на ограду у башни, горожане окружили вниманием и заботой, замотали горло кусачим шарфом и поочередно потчевали птицу молоком с медом, медом со столетником, отварами календулы, шалфея, крапивы, горячим чаем с малиновым вареньем и даже мороженым, но хрипота не проходила. Это была катастрофа для города, что жил по башенным часам.

А в доме дядюшки Бэза была своя локальная катастрофа. Когда ежиха, срывая белье с веревок, несла его в дом, торопясь спрятаться, порывом ветра принцессу сдуло с подоконника. Ее успели втащить и спрятать под кровать вместе с остальными. Но оказалось, что бедняжка ушиблась и хромает.

Несмотря на отчаянное сопротивление, тетушка Бэра обмазала ей колени и локти зеленкой и подула, чтоб не щипало. Перевязала подвернутые лодыжки и в утешение напекла гору пышек. А тут вернулся с городской площади дядя Бэз, обсуждавший с соседями ужас с часами. И объявил домоправительнице, что это нельзя так оставлять.

Ежиха согласилась, что никак нельзя. Если принцесса останется хромоножкой, ее не возьмут замуж. Ни принц, ни даже свинопас.

Крыс отмахнулся, заявил, что замужество не главное, и отбыл в библиотеку.

— Как же не главное! — возмущенно выпалила ежиха ему вслед. И, пригорюнившись, съела целую тарелку пышек, предназначенных принцессе. Вздыхая, что если бы та была не такая легонькая и хорошо кушала, то никакой ветер с ней бы не справился.

А еще поклялась себе не оставлять девочку после купания на подоконнике или хотя бы привязывать. И унесла ее спать.

С того ужасного дня жизнь в городе изменилась. И наступил кавардак. Кто опаздывал, кто приходил раньше времени. Молочник, булочник, тесто… И даже одна на весь город газета выходила не вовремя. Хотя все полосы в ней, все разговоры жителей были только о драконе. И что так дальше жить нельзя. И что с этим необходимо что-то сделать.

Не обошло это поветрие и домик библиотекаря. И он все чаще порывался отправиться в путь, чтобы вернуть кукушке из городских часов голос и прекратить это безобразие. А тетя Бэра ворчала, что лучше сама пойдет. Во-первых, хозяин рассеянный книжник и теоретик, во-вторых, у нее иголки — а это лучше, чтобы отбиться от опасностей в дороге. А в третьих, не может же дядя Бэз выйти в путь без нового теплого шарфа, дюжины носков и носовых платков, и свежих пышек… Но тесто все никак не подходило, а шарф ночью, когда крыс спал, тетя Бэра распускала, как одна известная женщина, желающая отвадить женихов. Но ежиха, наоборот, хотела, чтобы любимый хозяин остался дома. Кстати, занялся бы воспитанием девочки, а то туго у нее с домоводством. Нитки путает, в тесте мажется…

Хозяева расспрашивали принцессу, как она попала в город.

— Ветром принесло. Я держалась за одуванчик, а потом он полысел… и я упала в лопухи.

Одной лапкой крыс схватился за сердце, второй за книгу о принцессах:

— Это же… Это же феномен! Настоящая перелетная принцесса! Я бы охотно ее изучил, если бы не дракон. Для нее, кстати, крайне опасный.

— Перелетными только феи бывают. И жутко кусаются. Меня цапнула одна, когда я сгоняла ее с варенья, — тетя Бэра гордо продемонстрировала шрам на кисти.

— Принцессы тоже бывают.

— Дядя Бэз, я с вами на дракона пойду.

— Ни в коем случае! — замахал он руками. — Во-первых, он может тебя похитить. А у нас в окрестностях отважных рыцарей и принцев кот наплакал. И не можешь же ты ими рисковать. Это… негуманно. Опять же, голос! Не можешь же ты потерять свой прекрасный голос! Вон одна хвостатая девушка потеряла и так и не нашла своего счастья…

— Не нужен мне принц!

— Это ты так говоришь, потому что молода еще. А придет время…

— Да и как ты пойдешь, ты же хромоножка! — и тетя Бэра, радуясь, что последнее слово осталось за ней, опять отправилась за зеленкой мазать принцессе коленки.

Так тянулось неделю. Ежиха под любыми предлогами оттягивала поход, а принцесса приходила домой с прогулок то с занозой в ладони, то с подорожником на костяшках пальцев. Домоправительница ужасно ворчала, но уследить за девочкой не могла. Перелетные принцессы больно шустрые, да и за хозяином нужен глаз да глаз.

Наконец дядя Бэз не выдержал:

— Сегодня пятница, а я все еще дома!

— А по-моему, вторник, — возразила домоправительница.

— Вот… мы уже путаем дни недели. И чем сильнее медлим, тем хуже становится.

— К дракону должны идти молодые герои!

— Я пойду! — объявила принцесса.

— Никуда ты не пойдешь, — проворчала ежиха. — У тебя жизненного опыта нет. Ты девочка. И вообще хромаешь.

— Тогда я на коне поеду.

Крыс почесал бровь:

— У нас нет коня.

— А у меня…

— Всем тихо! — рявкнула ежиха. — Все спать, а я за шарфик.

Она подкрутила лампу, надела очки и быстро-быстро застучала спицами.

Темнело, в городе становилось тихо, только ветки сирени скреблись о стену домика со стороны двора.

Прокричала летучая мышь. Спицы стучали все тише. Наконец тетя Бэра уронила вязание в передник и тихонько захрапела. Только очки, вздрагивая у нее на носу, сверкали половинками луны.

Скреблась мышь в углу, скрипели ходики. И крыс ступал тихо-тихо, волоча по полу огромный рюкзак с припасами. Часть их он распихал по карманам куртки.

Дядя Бэз поцеловал принцессу в кровати, а ежиху-домоправительницу не стал, чтобы не разбудить.

Приоткрыл двери и пропихнул рюкзак наружу. Смахнул слезу, помахал лапкой родному дому и зашагал по улице, взвалив рюкзак на плечи и стараясь не заходить под фонари.

И не заметил легкую тень, что скакала за ним. Не его, между прочим.

Лес шелестел и пах смолой, солнце пригревало, и дядя Бэз сперва распустил шарф и сунул в карман рюкзака... Потом расстегнул верхнюю пуговицу на куртке, потом на рубашке... А потом и вовсе скинул куртку с рюкзаком под ракитовый куст на берегу тихой речки, разрешив себе привал и начав удить рыбу. После плотного завтрака, разумеется. В общем, солнце стояло высоковато, чтобы что-нибудь поймать, но ведь удовольствие важнее! И тут стремительная тень накрыла крыса. Тот нырнул в мятлик и спрятался. А после осмелел и раздвинул стебли. И заметил, что припасы, заботливо разложенные на одеяле, кто-то ест. Точнее, клюет. А если и вовсе точно, то трескала их кукушка — очень знакомая кукушка из башенных городских часов.

Крыс выбрался из мятлика и деликатно уселся поодаль, отряхая лапками мусор с одежды.

Кукушка повернула к нему голову.

— Кра-кра, дядя Бэз, — прохрипела она, допрыгала до воды и запила снедь, запрокидывая голову и перхая. — Кра-какими судьбами?

— Вот… иду… к дракону, — библиотекарь тоже откашлялся, раздумывая, не слишком ли самонадеянно звучит его ответ. Кто он и кто дракон. Но сразить все равно надо.

— Тогда я с вами, — прохрипела кукушка. — Я, конечно, страшно благодарен горожанам за валерьянку от нервов и за шалфей, но проблему, кха, надо решать кардинально. А то это безобразие с часами никогда не закончится. Ну и я неловко себя чувствую. Такое участие к тому, кто вылез из часов в неподходящее время.

И он проглотил еще одну пышку.

— К тому? Не к той?

— Я — мужчина, — кукух снова заперхал, и крыс повязал ему на шею шарф тетушки Бэры. Не тот, что она распускала, а который подарила хозяину на день варенья в прошлом году.

— Спасибо, — пожал ему лапу кукух. — Свой я потерял по дороге. Зацепился за колючую ветку. Чаю, если можно.

Крыс налил птаху чай в крышку от термоса.

Когда в клюве нежданного гостя скрылась десятая плюшка по счету, библиотекарь вежливо спросил:

— Разве вы питаетесь не червяками?

— Что вы! Я их терпеть не могу. Мало того, боюсь. Если бы не лак, они бы запросто сточили мой родной дом. Никаких червей, муравьев и гусениц! Кстати, рыба клюет?

Дядя Бэз смотал снасти. Конечно, рюкзак набит под завязку, но с таким аппетитом припасы закончатся быстро. Надо как-то перевести кукуха на подножный корм.

И они отправились дальше, мило беседуя. Птах то залетал вперед, разведывая дорогу, то отдыхал у крыса на плече. Чего скрывать, последние дни ему тяжело дались. Потерять голос, покинуть дом — у кого угодно случатся нервы.

Ветер шелестел ветками, шептала трава, но все чаще друзья слышали странный топот за спиной. Словно хруст сучков. Кукух несколько раз подавался назад, высматривая неведомого преследователя, но тот либо был очень осторожен, либо существовал лишь в воображении странников. А день не спеша двигался к закату.

Следовало заблаговременно позаботиться о ночлеге.

Нагнув и прижав к земле ветки орешника, они устроили уютный шалаш, впрочем, кукух все равно ночевал на дереве.

Прежде, чем лечь спать, дядя Бэз, сверяясь с книгой о походах, обложил камнями и обсыпал песком по кругу костерок, чтобы не случилось пожара, пока они спят. И наступила ночь.

Она была совсем не такая, как в городе, где звезды делает тусклее свет фонарей, а шум остается, даже когда все спят. Нет, здесь звезды были крупные и мохнатые, как отцветающие головки лопуха, что-то шелестело и попискивало, а вдалеке орали брачующиеся жабы.

Соловьи же заливались так, что крыс, усевшись, подпер лапкой щеку, грезя о прошедшей юности и вдыхая запахи трав и цветов. Он уже было почти улегся снова, чтобы тихо всплакнуть или даже сочинить стих, как шалаш тряхнуло. Ветки ореха раздвинулись, и острые зубы клацнули у самой морды. Библиотекарь заметался, упал на очки, те кракнули, зубы лязгнули, и вслед за вытянутой мордой в шалаш полезла и голова.

Кукух, проснувшись, заскакал по веткам, пытаясь кричать «караул!», но вышел только невнятный кашель.

Но тут в хвост врага, что торчал снаружи, вонзилось что-то острое. Лиса подпрыгнула и тоже завопила. Крыс на четвереньках вылетел из шалаша — орешник больно хлестнул лису ветками — и схватив ветку из костра, стал отчаянно ею махать. Лиса молотила хвостом, в котором торчало самодельное копье, деревянные ноги плясали и подпрыгивали у нее на хребте, кукух храбро атаковал зубастую морду, крыс ткнул горящей веткой в бок, и лиса благоразумно сбежала. А перелетная принцесса, волоча под уздцы деревянную лошадку, кинулась библиотекарю на грудь, невнятно восклицая:

— А ты! А она! А я ей…

В свободной руке у принцессы была зажата колючая сосновая иголка.

— Выброси!

— Нет!

— Ты выколешь себе глаз! И вообще, ты девочка!

— Ну, это, кхе-кхе, не аргумент, — кукух опустился на землю и вежливо поклонился принцессе. — Спасибо, вы спасли моему другу жизнь.

— Вы тоже.

— Но ты хромаешь! — не унимался крыс. — И тетушка Бэра наверняка беспокоится. Утром я отвезу тебя домой!

— У меня лошадь есть! — принцесса представила друзьям коняшку, разумно не желавшую ходить у костра. — Ты можешь идти домой, я все равно отправлюсь к дракону, чтобы вернуть мелодии.

— Я тоже, — сказал кукух и стал поправлять шалаш. — Утро вечера мудренее. Спокойной ночи.

Дядя Бэз так и просидел ее остаток у костра, поддерживая огонь.

Утро выдалось росистое и ледяное.

Принцессе ужасно не хотелось выбираться из-под одеяла. Но она все же вылезла и умылась капелькой росы.

Вставало розовое солнце, лес просыпался, роса туманом поднималась над травой и оплетающими ее паутинками.

— И все равно ты отправишься домой, — сказал библиотекарь неуверенно, разбивая яйца и жаря их на сковороде. Принцесса нанизала хлеб на прутики и стала жарить его над огнем.

— Нет!

Лошадка сердито заржала, уворачиваясь от искр.

— Кстати, откуда она у тебя?

— Сама сделала.

— Вместо рукоделия?

— Ужас-ужас-ужас, — кукух на лету проглотил зажаренный хлеб. — Ты бы еще к прялке ее приковал.

— Смотрю, к тебе голос вернулся, — пробурчал библиотекарь. — Может, и куковать сумеешь?

— Кра-кра-кхе-кхе. Нет. Идем. То есть, летим дальше.

— Но драться ты больше не полезешь! — обратился крыс к принцессе, собирая рюкзак. — По крайней мере, пока у тебя доспеха нет. И настоящего копья.

— А где их взять?

Крыс с кукухом переглянулись:

— К зайцу!

— А если заяц не захочет с нами говорить? — залетал кукух то справа, то слева. Он же бирюк, угрюмый и не склонный к общению.

— Станет, — подбадривал дядя Бэз. — Он же сам пострадал от дракона, потому стал не бардом, а кузнецом.

А принцесса просто скакала верхом и в разговоры не вмешивалась.

Заяц-кузнец жил на острове — нарочно, чтобы искры от кузни не нанесло на лес. И пока путешественники искали брод, успели промокнуть и здорово извозиться в иле.

Крыс подозревал, что где-то должен был быть мост. Но среди камышей и тростника ничего похожего им не попалось. Только уток спугнули.

Остров был изумрудным от травки. А в середине зонтиком росли преогромные анютины глазки, укрывая избушку с дерновой крышей и круглым оконцем.

Путники долго колотились в двери, но, похоже, дома никого не было. Они обошли домик и уперлись в ручей, через который была перекинута кладка. А дальше открывалась кузня дверью на реку. Заяц хозяйничал внутри.

Его решили не беспокоить.

— А если он до вечера не выйдет? — беспокоился кукух.

— В обед выйдет. Когда поесть захочет, — крыс погладил брюшко. — Давайте поесть накроем, глядишь, и к нам отнесутся лучше.

Когда солнце добралось до зенита, заяц показался на пороге кузни, пригибая уши. Одно было опалено по краю, как и кожаный передник.

Заяц потянулся, расправил широкие плечи и глянул на нежданных гостей. А потом на скатерть с припасами, расстеленную на траве. Его нос зашевелился:

— Знаменитые пышки тетушки Бэры! Добрый день…

Плюшки молчали. Незваные гости тоже.

— Какой у вас красивый баритон, — сказала принцесса. Кузнец покраснел. И, протянув лапу, крепко пожал конечности, поданные для рукопожатия.

За трапезой о деле не говорили. И только после, отвалившись и попивая полынное вино, библиотекарь изложил суть дела.

Заяц повертел перед собой принцессу — она засмеялась от щекотки.

— Тоненькая совсем. Куда ей доспехи…

— Но на лису кинулась. Храбрая, с одной сосновой иголкой в руках!

Крыс с кукухом наперебой поведали кузнецу о ночном сражении. Заяц поскреб подбородок:

— Хорошо. Я подумаю. То есть, уже придумал.

И махнул лапой:

— Давайте за мной.

В доме, рассадив гостей по лавкам, заяц полез под кровать, затем в сундуки — и распрямился со сверкающим серебряным наперстком в руках. Сняв с принцессы мерку и велев гостям дожидаться, утопал в кузницу. А гости остались ждать и немного заскучали.

Конечно, в избе у зайца был идеальный порядок, но почему бы не сделать его идеальнее?

Кукух стал сметать паутину по углам, а дядя Бэз, засучив рукава, пошел с ведром на реку — чтобы смыть собственные мокрые следы на полу. Принцесса потопталась туда-сюда и убежала чистить лошадку, потому что серьезных дел ей не доверяли. Ну разве что половички вытрясти. Зато во дворе она нашла много беленьких цветочков, похожих на звездочки, и поставила их в кувшин с водой на столе.

К вечеру заяц вернулся с ношей. И примерил на принцессу доспех. А еще вручил копье с наконечником, похожим на серебряный лист.

— Ну вот, лисы можно не бояться. И других тварей.

Себе заяц достал из сундука кольчугу, а из кузни принес молот на кожаной петле.

— Я пойду с вами, — заявил кузнец так твердо, что ему не посмели возразить. — А теперь спать. Выступаем на рассвете.

Утром он разбудил гостей, подал завтрак, помог собрать вещи. Облачился в кольчугу, забросил за плечи огромный рюкзак, а молот повесил на руку. Тщательно запер двери и спрятал ключ под коврик.

— В путь!

Принцесса вывела лошадку из стойла. Та теперь тоже сияла серебром новой брони, а подковы громко стучали при каждом шаге.

Крыс обзавелся окованным железом посохом, а кукух — серебряной накладкой на клюв, и сперва летел, понурив голову, но быстро привык.

Теперь дядя Бэз все время видел зайца рядом с принцессой. Кузнец шел, помахивая молотом, огибая цветочные головки, а принцесса ехала на лошадке, за сбрую которой были воткнуты охапки цветов. Над цветами вились пчелы.

Пчелы жужжали, принцесса и заяц болтали, кукух разведывал, а библиотекарь сердился.

Причем, пойти с левой стороны от принцессы, пока заяц шел справа, не выходило: тропа была узкая, на одну лошадку, а в траве лапки и хвост дядюшки Бэза застревали — не то что у зайца.

На большом привале крыс объявил, что им просто необходимо зайти к кружевнице-мастерице паучихе. Она тоже живет на отшибе в лесу и тоже нелюдима, но зато ткет ткани на весь город. А из них потом шьют и скатерти, и занавески, и свадебные платья… Тут дядя Бэз укусил себя за язык. Ведь принцесса слишком молода для брака, не правда ли?

А если они, спеша к дракону, обойдут дом паучихи стороной, она же обидится. Ну и поспать под крышей после нескольких дней пути будет приятно.

И на закате путники свернули с тропы на другую тропу, потом на тропочку. А потом и прямо в чащу.

Жилье мастерицы было заметно издали — по развешанным гирляндам, тонким тканям и кружевам. В паутине радугой играло солнце и дрожали капельки росы, а лесной сор казался драгоценной приправой к белизне.

Паучиха выползла приветствовать гостей, и принцесса, взвизгнув, укрылась за спиной у зайца. Лошадка встала на дыбы, а дядя Бэз запутался в кусте крушины.

Но потом недоразумение разрешилось, и все отдали дань ужину и чаю с малиновым вареньем.

Гости заснули, а мастерица смотрела на звезды, обдумывая новый узор. Крыс пробежался лапками по щелястому, влажному от росы крыльцу и, закусывая сыром, уселся рядом:

— Мне нужна твоя помощь.

Паучиха повернула голову, продолговатые глаза сверкнули рубинами.

— Ты должна укусить принцессу. Тогда ты отвезешь ее, спящую, к тетушке Бэре. Или оставишь в коконе до нашего возвращения.

— Зачем? — спросила мастерица.

— Мы идем в опасный путь для настоящих мужчин.

Тут библиотекарь припомнил, как принцесса спасла его от лисы, и дядюшке стало неловко.

— Опять же, дракон и принцесса. Мало ли что может прийти ему в голову.

— Что?

— Я не знаю, что! Это же дракон! А в книжках пишут о нем сущую ерунду. А я за нее беспокоюсь. Она дружит с зайцем.

— Вот!

— Он совсем переменился. Из нелюдима стал людимом и все время дарит ей цветы.

— И?

— Она слишком молода.

— Ты почувствовал себя отцом.

Крыс потеребил шерсть на коленях:

— Может быть. А если она погибнет? Или выйдет замуж? Ты просто обязана понять, помочь и укусить.

— Нет.

Дядя Бэз забегал по крыльцу и росной траве перед крыльцом:

— Да почему нет?!

— Чтобы тебе не было стыдно. Потом. Когда она проснется. Не держать же ее спящей, пока ты умрешь?

— Нет, конечно, не так радикально! — засуетился крыс. — Ну, проснется, поплачет. Но дело-то уже будет сделано!

— Она не простит тебе предательства. И заяц тоже.

— Я его убежу. Убедю!

Паучиха ухмыльнулась, яд упал со жвала, прожигая в крылечке очередную щель.

— Нет. Дети должны идти своим путем. И набивать собственные шишки. А дело отца — быть мудрым, чтобы позволить то, что им вполне по силам.

— Но я за нее боюсь!

— Лучше бояться, когда она рядом, чем когда обиделась и ушла.

Она встала на восемь лап, нависая над крысом мохнатым брюшком:

— Все, я спать. Кстати, держи, — паучиха вручила Бэзу моток блестящей веревки, тонкой, но прочной. — Пригодится.

— Связать девочку?

— Я тебя самого сейчас свяжу, — пригрозила мастерица и, колыхаясь, ушла в кусты. Зашелестели посыпавшиеся листики.

Крыс тяжело вздохнул, смахнул слезинку с усов и ушел спать.

Чем дальше забирались странники, тем гуще делалась чаща. Лес наконец стал таким густым, что верхушки деревьев заслонили небо.

Принцессе пришлось спешиться и вести лошадку в поводу, пробираясь сквозь лещину, малину, крапиву и ежевику. Колючки раздирали одежду. От пыльцы зудела кожа и хотелось чихать.

Кукух, кстати, тоже терялся над деревьями, и крыс предложил привязать к нему веревку тетушки паучихи, чтобы показывал дорогу. Но веревка тут же запуталась в кустах, а птах запаниковал, пытаясь вырваться, и путники долго его искали и окликали, едва не охрипнув. Так что он ехал то на плече у зайца, то на дяде Бэзе.

— Проводник нам нужен.

И проводник буквально свалился им на головы, молодецки ухнув и проорав:

— Деньги на бочку!

И повис на блестящем плаще, прибитом к сосне копьем принцессы, заорав «мама!»

— Не иначе сороки его воспитали, — пробурчал заяц, перебрасывая молот из правой лапы в левую. Был парень красавцем и одет щегольски, во все роскошное и блестящее. А ладони были нежные, без мозолей. Но лук держали уверенно, а на боку висел колчан со стрелами.

— Не сороки, мой папа мельник, — заверещал незнакомец. — Кленик я.

— А что же ты, Кленик, порядочных людей пугаешь?

— Я не нарочно! Я шутил вообще! Отпустите! Ну, папа денег не дает, заставляет мешки таскать. Вот захотел чутка подзаработать.

— Легкого хлеба?

— Я не буду больше!

Кленика сняли с дерева, и крыс аккуратно зашил дыру на его плаще.

— Так тут мельница рядом?

— И река, и мельница. Я вас отведу.

— А плюшки твой отец печет?

— И плюшки, и пончики, — Кленик поковырял щегольским сапожком сосновые иглы и взметнул волосами и ресницами в сторону принцессы. Заяц насупился:

— Я бы был с ним поосторожнее!

Но делать нечего, пошли за Клеником.

Кленик вел их то под низко согнувшимися ветками деревьев, то глубокими оврагами, на дне которых журчала вода. И все время болтал с принцессой. И когда она благосклонно опиралась на его ладонь, переходя через ручей, заяц становился все мрачнее. А Кленик задирал нос так высоко, точно был урожденным принцем, а не сыном мельника.

А дядя Бэз рассуждал:

— Ну пусть себе. Лучше он, все же юноша. А мельник что, мельник благородная профессия. А страсть к блестящему пропадет с годами. Или тетушка Бэра отучит.

Красавчик и впрямь знал здешние места. Понемногу чаща стала редеть. А за опушкой открылись поле с речкой и большой сарай.

— А мельница где? — спросил заяц с подозрением.

— Дальше она. А тут мы с отцом сено сушим. Можно отдохнуть, только огня не разжигайте.

Дядя Бэз втянул в себя запахи травы и сладко зажмурился, предвкушая отдых на мягком сене. Лошадка взмахнула хвостом-веточкой и пошла бодрее.

Принцесса привычно вскочила верхом и потому опередила всех остальных, въезжая в широкие ворота сарая. И тут же раздался вскрик.

Она билась в лапах длиннохвостого чудовища с четырьмя прозрачными крыльями и круглыми глазами. Глаза эти зло горели, черные острые зубы скалились.

— Это стрекоза Грызельда, — ядовито представил Кленик, перестав униженно кланяться и расправив плечики. — Потому что грызь — и все. Мы страшные лесные разбойники. Отдавайте нам деньги, или Грызельда откусит ей голову!

Дядя Бэз схватился за сердце, заяц — за молот. А кукух…

— А где кукух? Он отстал или просто струсил?

Положение было безвыходным.

Разбойники уже мысленно праздновали победу и делили барыши, когда храбрый, хотя и охрипший, птах ворвался в сарай через заднее окошко и ухватился клювом за стрекозиный хвост!

Стрекоза зашкворчала, как пережаренная яичница, и уронила принцессу с высоты чердака прямо на земляной твердый пол. Но заяц успел поймать ее. А крыс, который не любил, когда его пугали, пнул Кленика под колено.

Тот завизжал и кинулся прочь, бросив Грызельду на произвол судьбы.

На нее накинулись и связали, стараясь не помять крылья — все же путешественники злыми не были.

— Будем ее судить, — сказал библиотекарь. — Когда вернемся от дракона. А пока неплохо бы отнести ее к тетушке паучихе на перевоспитание.

— Вы идете к дракону? — завращала глазами Грызельда. — Отпустите меня, и я скажу вам, как его победить.

— Соврет, — мрачно зыркнул заяц, взмахнув молотом.

— Нет! Я честная! Просто Кленик меня обманул. Обещал много добычи, а сам даже мухи завалящей не принес.

— А почему сама не охотишься?

Грызельда задумалась.

— Я думаю, меня заколдовали, — заметила она. — Так отпустите?

— Говори сперва тайну, — уперся библиотекарь, доставая тетрадку и карандаш.

— Чтобы дракон вернул мелодии, его шею нужно пощекотать павлиньим пером. Я летала в волшебный сад, растущий под его пещерой. Там этих павлинов хоть завались.

— Как-то слишком просто, — кукух почесал крылом затылок.

— Ну, не верите — я сама с вами пойду, и убедитесь сами.

Тут принцесса очнулась и схватилась за копье.

Пришлось ей рассказывать, что случилось, пока она была без сознания.

— Пусть идет с нами. Летит. Но я глаз с нее не спущу.

— И я, — пообещал заяц.

— И мы тоже, — кукух сердито щелкнул клювом, вспоминая невкусный жесткий хвост Грызельды.

На этом и порешили.

Грызельда оказалась неплохим спутником. Она знала много интересных историй и помогла скоротать время до гор, которые маячили на окоеме и казались очень близкими, но идти до них пришлось целых три дня.

Но когда путники поднимались к перевалу, погода резко испортилась, и к вечеру четвертого дня разразилась самая настоящая буря. Сверкали молнии, гремел гром, мел снег, и все это одновременно.

Стрекоза ужасно замерзла и ехала на зайце, закутавшись и утеплившись всем, чем с ней поделились.

Тут крыс, ослепленный молнией, полетел со склона и, уцепившись за хлипкий кустик, повис над пропастью. Он уже мысленно прощался с жизнью, когда принцесса, спустившись на веревке паучихи, протянула ему руку помощи и вместе с остальными вытащила наверх.

Библиотекарь стучал зубами и все порывался высказать друзьям, как их любит, и что всегда действовал не из обиды и ревности, а потому что беспокоился за других. Но кукух с принцессой под руки потянули его к каменному домишке, притулившемуся к склону как раз над перевалом.

Они разожгли огонь в очаге, наварили ужин и провели там ночь, пока непогода не закончилась. А утром под ярким солнцем спустились в волшебный сад.

Чего там только не было! Пруды с лебедями, беседки, деревья плодовые и обыкновенные. Мягчайшая трава так и манила побегать по ней босиком или прикорнуть на часок.

Над огромными цветами дудели пузатые шмели и грациозные пчелы.

Грызельда взбодрилась и отправилась на охоту. А потом показала странникам прекрасных павлинов.

Те ходили по дорожкам между розовых кустов, распускали хвосты и орали препротивными голосами.

— У них дракон тоже отобрал мелодии? — кашлянул кукух.

— Да нет, — хмыкнула Грызельда. — Они всегда такие. Чванства много, а голоса ни на грош. А под роскошным хвостом прячется обыкновенная куриная... кхе. Кто будет вырывать перо?

— А нельзя ли это решить, кхм-кхм, дипломатично? — забеспокоился дядя Бэз, подумав, что сильно соскучился по пышкам тетушки Бэры, по уютному дому и по ней самой, конечно.

А принцесса подошла и дернула.

Павлин заорал и попытался клюнуть. Но Грызельда нацелилась ему в нос так решительно, что павлин убежал со всех ног. И даже хвост гордо нести перестал. А принцесса осталась с огромным пером в руках. Его синий глаз в обрамлении бирюзы болтался у нее над головой.

— Все, кажется, мы готовы, — сказал дядя Бэз. — Осталось только найти дракона.

Кукух и Грызельда полетели на разведку. Крыс прилег подремать, сквозь полу-сомкнутые веки следя за зайцем, который, представьте, опять дарил принцессе цветы!

Но трава пахла так упоительно, солнышко так пригревало, что библиотекарь заснул, не успев им помешать. А тут и разведчики вернулись.

— Он там!

— Спит, — указали они за пышные кусты сирени на горный склон с уступом.

Над уступом темнела дыра — там и было логовище дракона. Из дыры сквозило дымом и доносился могучий храп вперемешку с обрывками мелодий.

Друзья покосились на кукуха.

— Может, ты пощекочешь его, пока он спит?

Тот закашлялся:

— Нет, и не просите! Там темно. А я боюсь темноты!

— А где принцесса? — опомнился библиотекарь. А принцесса, пока они уговаривали кукуха, уже взобралась до половины склона. Крыс схватился лапками за щеки:

— Она разобьется!

Кукух и Грызельда одновременно взлетели, чтобы ее подхватить. А заяц, забросив молот за спину, отталкиваясь мощными задними ногами, поскакал по почти вертикальной стене. И протянув лапы уже сверху, помог подруге благополучно вскарабкаться на площадку.

Теперь один библиотекарь метался и подскакивал внизу, не рискуя взбираться, потому что отчаянно боялся высоты. А дракон появился совсем не с той стороны, с которой его ожидали, а прямо у дяди Бэза за спиной.

Упс!

Дракон раззявил пасть с корявыми зубами, собираясь втянуть все звуки и мелодии, что были у крыса в запасе. Но не учел, что тот от страха потеряет голос. И пока дракон хлюпал глазами-блюдцами, оскорбленный в лучших своих чувствах, принцесса эффектно прыгнула ему на спину. Правда, все-таки немного промахнулась. Грызельда поймала девушку в полете и, как крупный голубой вертолет, плавно спустила на землю. Кукух замельтешил перед мордой дракона, отчаянно вереща, что не позволит украсть свой голос вторично. Заяц сползал по склону задом наперед и, прыгнув под конец, оказался прямо под шеей дракона. Крыс, пытаясь зажимать себе лапами глаза, чтобы не бояться, зубами ухватил дракона за хвост.

— Перо! Перо давай! — отчаянно вопила Грызельда. Дракон распахнул пасть снова, вдохнул, и стрекоза замолчала. А принцесса прыгала рядом с зайцем, пытаясь дотянуться до шеи чудовища, но даже с длинным павлиньим пером не получалось: дракон был просто огромный.

— Сюда! — заяц подхватил принцессу и поставил себе на плечи. — Давай!

И подпрыгнул. Самый краешек павлиньего пера щекотнул дракону горло. Он засмеялся и закашлялся:

— Ой, перестаньте! Ой, не могу!

И, едва не раздавив дядюшку Бэза, повалился на спину и стал кататься по траве, а во все стороны полетели слова, мелодии и просто звуки — так могуче, что с горы сползла маленькая лавина. Но, по счастью, никого не задела.

— Ку-ку!!! Я говорю! — разразился радостью кукух. А Грызельда скромно застрекотала.

А вот дракон стал сдуваться. И сделался не намного больше лошадки — ну, раза в два примерно. И начал размазывать слезки когтистыми лапками:

— Я больше не бу-уду-у!..

— Конечно, не будешь! — назидательно поднял палец библиотекарь. — Мы тебя победили и взяли в плен. И никто больше не украдет наши голоса.

Возвращение в город получилось торжественным. Первой ехала на лошадке принцесса в начищенных доспехах и с серебряным копьем. Дальше шел заяц с молотом. Над ними реяли Грызельда и гордо кукующий кукух. А замыкал процессию крыс. Он ехал на драконе, потому что натер лапы.

От дракона почтенная публика сперва шарахнулась, но увидела, что голоса и мелодии не пропадают, и вернулась. И тут уже крысу пришлось спасать беднягу от почтенных граждан, так и норовящих ткнуть его тростями и зонтиками. И убеждать оных, что дракон им больше не опасен.

Кукух вернулся в часы, и жизнь в городке вернулась к обычному порядку, как река в берега после наводнения. Дядюшка Бэз переобнимал все книги в своей библиотеке. И заодно стряхнул с них пыль. А дракон устроился работать в городскую стражу, чтобы охранять город от других драконов, если те вдруг вздумают неосмотрительно залететь. А еще он катал детишек по воскресеньям. И вспоминал с Грызельдой свои приключения.

А тетя Бэра в честь возвращения героев напекла целый таз восхитительных пышек и угостила ими всех, кто эти пышки хотел попробовать. А поскольку пышки тети Бэры обожали все, то и хомячихе госпоже Руже пришлось засучить рукава нарядного платья, надеть передник и встать к плите, чтобы ежихе помочь. И все равно бы они не справились, если бы не тетушка паучиха. У мастерицы ведь целых восемь рук! Так что голодным и обиженным из домика библиотекаря не ушел никто. И для празднующих на городской площади еды хватило.

А под шумок принцесса сбежала. К зайцу. Разводить цветы. Возле избушки их теперь росло превеликое множество.

Заяц смастерил тележку, похожую на бутон лилии, и каждое воскресенье принцесса запрягала лошадку и привозила цветы в город, охапками раздавая каждому. Но самые красивые приберегала для тетушки Бэры и дядюшки Бэза.

Ежиха расставляла букеты по кувшинам и вазам, громко вздыхая:

— Все же готовка — не ее.

— И вязание! — и принцесса убегала, чтобы ее не усадили за спицы. И чтобы побаловать свежими плюшками тети Бэры зайца. Но поскольку щедро раздавала их всем и каждому по дороге, домой обычно привозила не больше двух. Чтобы напиться чаю, вполне достаточно.

А над городом парили мелодии. Ветер гонял их туда-сюда, разносил шум и смех. И принцессу больше уронить не пытался. Да и с зайцем связываться себе дороже, особенно с кузнецом.

Крыс поставил точку и закрыл тетрадь, куда записал новую сказку. Покусал кончик пера и услышал через окно возмущенный голосок госпожи Ружи:

— А все-таки белка без штанов — это непорядок!

И горячо с нею согласился.