Отклик

Меня зовут К — первая буква имени, которое я больше не использую. Я сижу на полу в почти пустой комнате и думаю о том, что я скоро умру. Или стану бессмертной. И что возможно это одно и тоже. Я смотрю на пистолет, направленный на меня. И вдруг всё исчезает. Последние месяцы пролетают перед глазами, как кинофильм. Я снова там — в лобби. У барной стойки. В момент, когда всё началось.

Я сидела у барной стойки в центре лобби, опершись локтями на холодное стекло. Лобби было огромным — настолько, что его стены терялись в отблесках неонового света, растворяясь в розово-зелёной дымке. Пространство было нелинейным, будто архитектура здесь не подчинялась законам геометрии. Свет и тень играли на поверхностях, создавая иллюзию движения, даже когда всё было неподвижно.

Декорации были выдержаны в кислотных тонах: зелёный, розовый, фуксия. Всё здесь было сексуализировано, но не вульгарно — скорее, как тщательно выстроенная фантазия, где каждый изгиб, каждая линия служила эстетике желания.

По периметру располагались комнаты — стеклянные, как витрины. Внутри можно было разглядеть силуэты людей и андроидов, сливающихся в танце тел. Иногда движения были нежными, почти любовными. Иногда — резкими, механическими. Свет внутри комнат был настроен так, чтобы скрывать лица, но подчёркивать тела. Это был театр, но без зрителей. Или наоборот — зрителей было слишком много, и каждый был актёром.

Некоторые комнаты были закрыты — непрозрачные, с глухими стенами.

В центре лобби располагался бар, окруженный мягкими диванами и прозрачными столами, подсвеченными снизу. Бармены — андроиды с безупречными лицами — наливали коктейли с точностью хирургических роботов. Музыка была ненавязчивой и звучала ровно, как пульс машины — техно, но приглушенное, как будто само пространство дышало в ритме.

Здесь не было времени. Только тела, свет, и желание — запрограммированное, купленное, стимулированное. И среди всего этого — я. Чужая. Наблюдающая.

Второй “Манхэттен” был почти допит. Сладкий, с горьким послевкусием, как сожаление.

По залу скользили фигуры в бикини. Зелёные — обслуживающий персонал: они убирали, подавали напитки, улыбались. Розовые — обычные секс-работницы: их движения были плавными, но механическими, как будто они танцевали по заранее заданной траектории. И были те, что в полосатых зелено-розовых бикини. Они двигались иначе. В их взгляде было нечто... живое. Они смеялись, флиртовали, касались клиентов с нежностью, которая казалась настоящей. Одна из девушек в полосатом бикини прошла мимо. Она посмотрела на меня и улыбнулась. Улыбка была теплой, почти человеческой. Я смотрела на девушек в полосатых бикини и пыталась понять — что делает прикосновение настоящим? Намерение? Химия? Или просто алгоритм, хорошо обученный на миллионах человеческих слабостей?

Я чувствовала себя чужой, как будто я видела себя со стороны.

Я не знала, зачем пришла. Любопытство? Отчаяние? Или просто желание почувствовать хоть что-то. Музыка всё ещё звучала, но теперь казалась навязчивой

Я уже собиралась уходить. Поднялась, надела куртку, и сделала шаг к выходу. И тогда — вспышка цвета. Ярко-красные волосы мелькнули в толпе, как сигнал тревоги.

Волосы принадлежали женщине с темной кожей и глазами, которые невозможно было забыть. Она заметила мой взгляд и подошла ближе. Ее улыбка была лёгкой, почти игривой.

— Привет, ты здесь в первый раз? — спросила она, голос был бархатным, с лёгкой хрипотцой.

— Второй, — я ответила , удивляясь, что вообще заговорила.— В первый раз я просто посидела в баре и ушла.

— Но ты вернулась. Значит тебе здесь понравилось?

— Скорее, показалось интересным.

— Я — Ванесса. — Она протянула руку. Я пожала её. Кожа была теплой.

— Ты... — я запнулась. — Ты не похожа на других.

— Я не похожа. — Ванесса улыбнулась. — И ты тоже.

Мне понравилось, как Ванесса слегка наклоняла голову, как будто изучала меня. Её глаза были слишком живыми. Как будто она знала не только меня — но и то, кем я могла бы быть. Мы начали разговаривать. Ванесса подхватывала любую тему на лету, казалось, что она знает о чем я думаю. Неожиданно для себя я рассказала ей о том, как безуспешно пыталась найти любовь на сайтах знакомств, и что я никогда раньше не была с женщиной, о том, как мне перестала быть интересной моя работа, совсем недавно казавшаяся такой важной, и о том, что в последнее время меня ничего особенно не радует. Может быть, я просто устала. Я не знаю, как долго мы разговаривали, я потеряла счет времени.

В какой-то момент я заметила мужчину в углу зала — он сидел один, не пил, не разговаривал. Его взгляд был прикован к Ванессе. Не жадный, не восхищенный — скорее настороженный. Как будто он ждал, когда она сделает что-то неправильное. Его лицо было почти безэмоциональным, как у наблюдателя. Но глаза — слишком внимательные. Он не просто смотрел — он анализировал. Когда наши глаза встретились, он отвел взгляд, но слишком быстро, слишком резко. Я почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Ты боишься, что никогда не почувствуешь настоящую близость.— сказала Ванесса, глядя мне в глаза.

Я замерла. Я не говорила этого. Я думала об этом, но даже себе не хотела признаваться.

— Откуда ты знаешь? — спросила я.

Ванесса улыбнулась, слегка наклонив голову.

— Я умею слушать. Даже то, что не сказано вслух.

Она коснулась моей руки и спросила:

— Хочешь подняться наверх?

Мне неожиданно стало трудно дышать и я молча кивнула головой.

Наверху было тише. Комната выглядела минималистично, с мягким светом, зеркальными стенами и диваном в центре. Я села на диван, Ванесса закрыла дверь, подошла ближе, и начала мягко массировать мои плечи. Я почувствовала, как напряжение внутри растворяется. Затем Ванесса нажала на какую-то кнопку, и спинка дивана откинулась назад. Я почувствовала, как будто погружаюсь куда-то в другую реальность, и все, что было раньше остается на поверхности.