Отпечаток Бабочки

Зал «Галереи Мод» дрожал от пульсирующего баса. Световые лучи резали темноту, как лазеры, выхватывая из мрака изваяния в кристаллах и шелках — живые статуи на подиуме. Воздух был густым от аромата дорогих духов, пота и нервного возбуждения. Каждый здесь знал: сегодня не просто показ. Сегодня — триумф. Сегодня Виолетта Мороз представляет свою новую коллекцию «Метаморфоза», которую ждали два года, о которой писали Vogue, Elle и Harper’s Bazaar. Говорили, что это будет не просто мода — это будет революция.

Нина Розанова сидела в третьем ряду, стараясь не выделяться. Чёрное пальто, тёмные очки, тонкий блокнот на коленях. Она приехала сюда не как поклонница, не как журналистка. Она была здесь по службе. Утром ей позвонил шеф: «Там будет Мороз. И кое-кто из наших. Будь осторожна. Сегодня может быть шум». Нина не спросила, о чём речь. Она знала. Виолетта Мороз была не только королевой подиума, но и ключевой свидетельницей по делу о контрабанде антиквариата, связанному с высшими кругами. Дело было замято, но не закрыто. А у Мороз, как говорили, «были зубы и когти».

— Это начало, — прошептала девушка слева, восторженно сжимая программку. — Говорят, финал будет с огнём.

Нина кивнула, не глядя. Её внимание было приковано к подиуму. Там, за чёрной занавеской, мелькали тени. Модели в белых халатах, лица — как маски. Лишь глаза выдавали напряжение. Кто-то нервно жевал жвачку, кто-то повторял движения. За кулисами царила тишина, взрывная, как перед грозой.

Музыка стихла. Пауза. Тишина. Потом — одинокий аккорд на струнном инструменте. Занавес медленно пополз вверх.

Первая модель вышла в платье из чёрного тюля, пронизанного нитями серебра. Каждое движение создавало иллюзию, будто она тает. Потом — другая, в костюме, имитирующем панцирь божьей коровки. Затем — в образе бабочки: крылья из прозрачной органзы, расписанные флуоресцентными красками. Зал ахнул.

— Это гениально, — прошептала соседка. — Как будто смотришь на рождение жизни.

Нина наблюдала не за нарядами, а за людьми. За тем, как ведут себя охранники у выходов. За тем, куда смотрит директор галереи. За тем, как нервно крутит кольцо на пальце мужчина в третьем ряду — тот самый, что, по данным, был связан с контрабандистами.

Показ шёл уже полтора часа. Коллекция раскрывалась постепенно: от тьмы — к свету, от кокона — к крыльям. Каждый образ был этапом превращения. Последние три выхода были зарезервированы за «великими метаморфозами» — платьями, созданными вручную, с использованием редких тканей и технологий 3D-печати.

И вот — финальный акт.

Музыка сменилась. Зазвучал голос Виолетты Мороз — записанный, но узнаваемый, глубокий, с лёгкой хрипотцой.

— «Каждый из нас проходит через тьму, чтобы стать собой. Каждая боль — это кокон. Каждая потеря — стадия. И когда приходит время, мы расправляем крылья. Даже если мир не готов нас увидеть...»

Зал замер.

Подиум окутался дымом. Из тумана появилась фигура.

Виолетта.

Она шла медленно, как будто в трансе. На ней было платье, сотканное из миллиона бабочек — настоящих, засушенных, скреплённых тончайшими нитями. Каждое крыло переливалось под светом. На голове — диадема в виде хрустальной гусеницы, превращающейся в бабочку. На шее — тонкая цепочка с подвеской: булавка в форме чёрной бабочки, инкрустированная рубинами.

Аплодисменты нарастали. Кто-то встал. Кто-то крикнул: «Гений!»

Но вдруг Виолетта остановилась. Её рука дёрнулась к шее. Лицо исказилось. Она сделала шаг вперёд — и рухнула на подиум, прямо перед первой линией кресел.

Тишина.

Потом — крик.

— Виолетта! — закричала девушка в зале, вскакивая. Это была одна из моделей.

Охрана бросилась вперёд. Кто-то начал снимать на телефон. Другие — вставать, толпиться. Музыка продолжала играть — теперь это звучало как издевка.

Нина была уже на ногах. Она пробралась вперёд, предъявила удостоверение охраннику и опустилась на колени рядом с телом.

Виолетта лежала на спине. Глаза были открыты — застывшие, удивлённые. Кожа — бледная, с синеватым оттенком. Губы — синие. Дыхания нет. Пульса — нет.

— Вызовите «скорую»! — крикнула Нина. — И полицию! Немедленно!