Отражённый свет

— Привет! Меня зовут Сет. Тебя?

— Дэйл.

— Просто Дэйл? Можно называть тебя так?

— Можно.

Пациент «Клёнов» сидит в знаменитом больничном парке, среди могучих деревьев его худая фигура кажется ещё более незначительной. На нём широкие серые штаны и свободная рубаха, тоже серая, на ногах — кроссовки, белые, но испачканные в земле и траве: пациент гулял по парку. Волосы у него длинные, до плеч, слегка вьющиеся и некрашеные. Их натуральный цвет — тёмный, на его фоне выделяются отдельные белоснежные волоски. Глаза — чайного цвета, большие и печальные. На щеках и подбородке — щетина. Черты лица резковатые из-за впалых щёк и выделяющихся скул, но привлекательные и правильные — чёткая трапециевидная линия челюсти, красивые брови и чуть-чуть длинноватый прямой нос, из-за которого рождаются ассоциации то ли с чем-то птичьим, то ли с лисьим, но только слегка; тонкие губы с опущенными вниз уголками теоретически могут складываться в острую и задорную улыбку, но сейчас этого не происходит.

Пока что с ним приходиться знакомиться каждый день.

Каждый день Сет приходит сюда, в парк, и обязательно находит Дэйла на одной из скамеек, умело вписанных в ландшафт. Он садится рядом и некоторое время молчит, давая себя обнаружить. Потом, когда чувствует на себе взгляд — не заинтересованный, но и не испуганный, просто два глаза — улыбается и представляется. Иногда ему начинает казаться, что пациент его узнаёт, но это всегда оказывается ложным чувством. Мозги Дэйла изрядно попорчены. Доктор Майерс показала ему список веществ, которые принимал Дэйл. На взгляд Сета это выглядит так, будто он несколько лет медленно, но весьма целенаправленно убивал себя. Жуткое дело. Программа волонтёров выбрала именно его как наиболее подходящую кандидатуру для работы с Дэйлом. Сету предоставили досье, кое-какие записи и изображения, но на самом деле это имело мало отношения к пациенту «Клёнов». В общем, доктор Майерс тоже могла бы засунуть свой список в известное место. Сет по своему опыту знал, что если пациент не хочет жить, где-то там, в самом себе, внутри, даже не понимая и не осознавая этого, ты здесь не поможешь. Ты можешь приходить, улыбаться, пытаться завязать разговор, но он всё равно будет заперт от тебя словно бы за чугунной дверью. Даже если улыбнётся в ответ, даже если скажет, что хочет всё изменить и начать заново. Враки. Глубоко внутри есть чёрная шахта, куда не пробивается свет, а если чугунная дверь захлопнулась — он не пробьётся уже никогда.

Но если есть хоть маленькая, хоть с волосок, щель…

Эту щель сейчас и ищет Сет.

Дэйл выглядит безнадёжным. Любовная трагедия, предательство, паранойя, наркотики и алкоголь да плюс ко всему этому колоссальное чувство вины — убойный коктейль.

Независимо от доктора Майерс с ним связался один антисистемник — Сет предпочёл бы никогда не иметь таких связей, но что уж тут! Он не напрашивался… — антисистемник предпочёл остаться инкогнито, но сообщил Сету некоторые важные данные по Дэйлу. Кое-что про личную жизнь, что выпало из основного досье (почему Сет вообще должен верить неизвестному? Однако он поверил), а также интересный, вроде бы не очень связанный случай с похожим состоянием потерпевших психо-теракт в сорок седьмом и об использовании китайского иглоукалывания. Впрочем, между строк и слов Сет понял, что дело было даже не в игле, а в особенно глубоком личном контакте работника (вроде бы, тоже волонтёра) с пациентом. Сет покачал головой, но кое-что отложил себе на память. Другое дело, что, в отличие от знаменитого излечившегося таким образом пациента Кардиффской клиники Виты Каниса, Дэйл был неизвестен. Никакой мифологии вокруг него не крутилось, не было громких высказываний и шокирующих арт-перформансов. Дэйл был обычным доктором, работал в бригаде скорой помощи. Сет делал для себя иногда пометки, чтобы потом проверить, как всё складывается и был ли он прав (иногда бывал). В случае с Дэйлом его диагноз был предельно прост — «разбитое сердце». Несколько лет назад, когда он только начинал заниматься подобной практикой, Сет усвоил тот факт, что временами нужно использовать все данные, все способы, что есть под рукой. Всё, что угодно, лишь бы дело сдвинулось с мёртвой точки. Он знал, что действительно хороших реабилитаторов не так много и был благодарен, что выбрали именно его (другим претендентом, насколько Сету было известно, была Миша Ван Хофф, между прочим, профессионал). Хотя, возможно, его выбрали только потому, что Миша совсем недавно закончила сложную работу с военным-посттравматиком из Африки, перешедшую в любовный роман. Сейчас пара уехала куда-то вглубь Канады, рыбачить и медитировать. Сет очень надеялся, что у того парня с горящими глазами не вспыхнет вдруг подавленная агрессия и он не сделает с Мишей что-нибудь плохое. По-хорошему, Миша с этим внезапным романом поступила не слишком профессионально, пошла против всех правил, но раз сработало… Тут Сет мог только развести руками — это ведь была и его тактика тоже. Самого Сета периодически начинал преследовать «синдром самозванца», он был хорошим, но никогда не лучшим, стабильным, но не гением. Хотя и Дэйл был совсем другим, не военным. Как ни старался Сет, но представить его агрессивным никак не получалось.

— Привет, я Сет! — Сегодня он снова садится рядом на скамейку, улыбается и потягивается. Пациент медленно поворачивает к нему голову, его губы беззвучно шевелятся. — Ты что-то сказал?

— Дэйл. Меня зовут Дэйл.

— Просто Дэйл? Можно называть тебя так?

Дэйл кивает и не отводит взгляда. Карие глаза как будто не видят Сета, смотрят сквозь него.

— Дэйл Джойсли, — внезапно говорит Дэйл.

— Сет Мори, — тут же отзывается Сет. Тонкие ноздри пациента чуть расширяются, в глазах мелькает и пропадает тень. Попытка сфокусироваться? Воспоминание?

— Дэйл Эдвин Джойсли, — произносит он.

— Сет… ээээ… Сет Мори. Просто Сет. — У него нет родового имени.

— Сет… Я уже видел тебя? — Если слишком много глотать П-6 и курить «Дэйзи», могут начаться проблемы с кратковременной памятью.

— Да. Я был здесь вчера.

— Я не помню, — едва качает головой пациент и вновь отворачивается. Сет, тем не менее, рад — наконец-то состоялось подобие более длинного диалога! Он может встать и уйти, чтобы не мешать пациенту (не мешать — чего?), но Сет решает остаться. Дэйл ему не неприятен, с ним хорошо сидеть на скамье, слушая шум листвы и подставляя лицо пробивающимся солнечным лучам. Неожиданно он вновь ощущает на себе взгляд и поворачивает голову. Дэйл смотрит на него в упор, на его лице что-то вроде сомнения.

— Сет? — спрашивает он.

Сет кивает и, чуть позже, говорит:

— Да.

— Жарко, — жалуется Дэйл.

— Лето, — пожимает плечами Сет. Сам он в шортах и рубашке с обрезанными рукавами. Они снова сидят молча, до тех пор, пока Дэйл не поднимается и не бредёт медленно к своему домику по ту сторону поляны. Этот человек с семи лет занимался единоборствами, даже сейчас что-то можно уловить в осанке. Сет качает головой. Дэйл выглядит безнадёжным, несмотря на сегодняшнее чуть более многословное общение.

— Привет, меня зовут Сет! — Это их двадцать вторая встреча, начинающаяся с таких же или похожих слов. Четвёртая неделя пошла, лето в самом разгаре.

— Сет. — Пациент смотрит в другую сторону, заинтригованный стайкой оленей, пробирающейся через лесок, но быстро теряет интерес. Всё та же серая одежда, всё те же кроссовки. — Я Дэйл.

— Просто Дэйл? Можно тебя так называть?

— Да. Просто Дэйл. Сет. — Он встаёт и уходит дальше по тропинке. Сет раздосадован, он вскакивает и идёт следом. Вот почему он никогда, никогда не станет профессионалом высокого класса — потому что рано или поздно его начинает бесить всё это. Хочется схватить Дэйла и просто вытрясти из него апатию. Плевать на этику. Иногда Сет задумывается о провокативной терапии. Что там говорила Миша? Что-то про терпение и упорство. Она прислала сабж из у-чёрта-на-куличках-где-то-в-Манитобе. У них всё хорошо, даже лучше, чем можно было представить. Своего Джека (или кто он там?) она называла мужем. Господи. Сет и в страшном сне не видит себя рядом с кем-то из пациентов. Это какой-то параллельный мир. Миша советовала запастись безграничным терпением, терпением и упорством. Сет смотрит в серую спину перед собой. Терпеть? Или применить приём айкидо и посмотреть, что получится? Дэйл оборачивается.

— Сет? — На его лице лёгкое удивление. Сет разводит руками.

— Да, это снова я, Дэйл.

— Почему ты идёшь за мной?

— Хочу с тобой дружить, — выпаливает Сет. Дэйл отворачивается и продолжает шагать вперёд. Ну и что это было, скажите на милость? Впрочем, через несколько метров он снова останавливается и поворачивается к Сету теперь уже всем корпусом.

— Сет? Просто Сет?

— Сет Мори, — покорно отвечает Сет.

— Сет Мори, — эхом повторяет за ним Дэйл, запоминая. Больше сегодня он ничего не говорит.

Приходя домой, Сет делает пометку в календаре — при общении с пациентами запрещено носить браслеты, считается, что чем меньше разного рода техногенных приспособлений, тем лучше. Календарь у Сета висит на стене, так, чтобы сразу можно было охватить его одним взглядом при входе, но вид этого календаря совсем не радует. Большинство дней помечено знаками «ноль» и «минус». Пару раз к ним присоединяется «плюс» — маленький такой, нерешительный «плюсик» — и всё. Это когда десятого июня Дэйл сказал «жарко», а следующий уже двадцатого — «почему ты идёшь за мной?». Сет думает об этом календаре, когда играет в баскетбол с соседскими ребятами, когда принимает душ, когда ест свой полезный завтрак. Отвратительный календарь. Сколько понадобилось Мише для того, чтобы Джек наконец перестал просыпаться с криком среди ночи? Несколько месяцев. Чёртов Стокгольмский синдром. Временами Сет начинает сомневаться, что ему хватит даже года. Деньги платят неплохие, но стоит ли игра свеч? Дэйл выжжен изнутри, вместо сердца у него — пепел.

Сет неплохо играет в баскетбол, он даже входил в юношескую лигу, они выигрывали. Он с детства занимался айкидо, да и сейчас продолжает. Он ещё молод. Если поднапрячься, можно было бы вернуться в спорт.

Он смотрит на календарь. «Нули» и «минусы» выводят его из себя. Может быть, программа была права, и он — действительно подходящая кандидатура. Но его бесит это отсутствие прогресса. Прогресс должен быть. Если не получается на двадцатый раз — получится на двадцать первый (не получилось), на сотый (ещё впереди).

По-своему Сет оптимист.

— Привет. Меня зовут Сет. Сет Мори. Тебя?

Взгляд пациента медленно фокусируется на нём.

— Дэйл. Дэйл Эдвин Джойсли. Просто Дэйл.

— Хороший сегодня день, просто Дэйл.

С утра прошёл дождь, и всё вокруг прямо-таки сияет яркостью красок, чистый воздух напоен благоуханием цветов и зелени. Серые штаны Дэйла внизу совсем промокли, кроссовки тоже блестят от влаги.

— Э-эй, да ты промок! — Сет шутливо указывает вниз. Дэйл следит за его рукой, потом поднимает голову и чуть пожимает плечами.

— Сет Мори, — бормочет он. Сет делает вид, что прислушивается.

— Что?

— Сет Мори… ты… полуяпонец?

— Должно быть.

Своих родителей Сет никогда не видел. Он вырос в приюте. Он пытался навести справки, но не добился результата. В детстве Сет любил фантазировать на тему того, что его родители на самом деле — пришельцы, и однажды они вернуться за ним, чтобы забрать с собой на другую планету. Например, Японию. Став старше он сообразил, что, должно быть, всё куда прозаичней — в после-Милтоновской Америке хватало проблем не на одно поколение. Сейчас он вдруг понимает очередной резон программы для выдвижения именно его кандидатуры — Ноэл С. Райс (по данным антисистемника, та самая катастрофа, случившаяся в жизни Дэйла) тоже был полукровкой, наполовину японцем. Понимание на несколько секунд заставляет Сета нахмуриться.

— Сет, — произносит вдруг Дэйл. — Ты злишься?

— Немного.

— Почему? — Вид у него такой, будто ему это совсем не интересно, чайные глаза смотрят насквозь.

— Я никогда не знал своих родителей, — начинает Сет. Болтай, что угодно, лишь бы он тебя слушал. Он рассказывает про детство в приюте, про свои фантазии о пришельцах. Дэйл выслушивает всё это, не перебивая, всё с тем же выражением лица — словно окаменевшим и пустым. Господи, у него ведь такое симпатичное лицо, думает Сет, пока язык, губы, зубы, гортань ведут свою деятельность сами по себе, извергая поток слов. Очень симпатичное, даже красивое. Ресницы Дэйла чуть дрожат, когда он наклоняется к Сету, словно собираясь поцеловать его, замирает на пару секунд и тут же отстраняется.

Опа! Плюс? Это — плюс?.. Продолжая говорить, Сет как бы невзначай находит руку Дэйла и сжимает её в своей. Рука Дэйла отвечает ему чуть заметным пожатием.

Установление телесного контакта. Однозначный плюс.

Сет аккуратно закругляет свою историю, не доходя до программы. Дэйл молчит. Его рука остаётся нейтральной и бездвижной.

Ноль? Минус?

Сету хочется плюнуть на всё и подать заявление об уходе. Он несколько раз принимался его писать, но каждый раз стирал написанное, обвиняя себя в малодушии. Сет глядит на календарь то с тоской, то со злостью. Девяносто пять дней, прискорбно мало «плюсов» среди отметок. Ничего, утешает себя Сет в те моменты, когда всё кажется не таким уж плохим, прошло ещё слишком мало времени. Всего-то три месяца. Господи, думает он в другие дни, когда же это закончится. Доктор Майерс вызывала его на беседу, и Сет сказал, что всё под контролем, есть проблески прогресса. Зачем он это сказал? Надо было сразу поставить перед фактом безнадёжности. Его учитель айкидо часто говорил, что Сету не хватает выдержки. Может быть, это хорошо для баскетбола, но не слишком хорошо для единоборств. Сет никогда не был первым среди его учеников, хотя прекрасно усвоил технику.

— Привет, я Сет. А тебя как зовут?

Листья клёнов начали краснеть. Ещё тепло, но осень ощущается в воздухе. Клиника расположена в живописном месте — сочетание невысоких скалистых холмов, водоёмов и леса. В этом есть даже что-то японское, особенно сейчас.

Пациент поворачивает к нему голову и чуть хмурится.

— Дэйл. Дэйл Эдвин Джойсли. Просто Дэйл. Кажется… мы знакомы?

— Да, я бываю тут, в парке. Мы виделись вчера.

— Ясно. — Пациент морщит лоб. — Сет… Мори?

— Сет Мори, — кивает Сет. — Просто Сет.

— Чем ты занимаешься, Сет? — Глаза без искорки интереса. Просто вежливость.

— Играю в баскетбол. Сочиняю музыку временами.

— Ясно.

Доктор Майерс сказала, что им удалось привести организм Дэйла Джойсли в состояние принятой нормы. Все клетки восстанавливаются при должном лечении, по крайней мере, почти все. Остальное — это то, что нельзя сделать при помощи медицинской аппаратуры и химического воздействия. Остальное — это работа Сета. Сет покивал с серьёзным видом. Щель, которую он, вроде бы, прощупал внутри Дэйла, никак не желала расширяться. Чугунная заслонка до сих пор висела на волосок от того, чтобы захлопнуться.

Но всё-таки она была, эта щель. Сет её чувствовал.

— А чем занимаешься ты, Дэйл?

— Ничем.

— Красивый сегодня день.

— Да.

В пруду плавают белые лебеди. Когда-то в детстве Сет здорово испугался — он решил покормить птицу, а она вылезла на берег и оказалась огромной, шея поднималась над его головой. Вот тогда-то и понимаешь, что птицы — прямые потомки динозавров…

— Хочешь посмотреть на лебедей?

Дэйл пожимает плечами.

Столкнуть его в пруд. А-а, чушь…

— Пойдем посмотрим. Жаль, я не захватил с собой ничего, что можно было бы им кинуть. Ну, знаешь, покормить.

Дэйл встаёт первым, Сет идёт рядом с ним, продолжая говорить.

— …у меня душа в пятки ушла. Эта его голова, она болталась прямо надо мной и разевала клюв, требуя хлеба! Мисс Бланшетт пришла тогда мне на помощь. Представляю это зрелище. Я был довольно мелким ребёнком.

Дэйл молчит.

— Поэтому, давай не будем подходить близко? Боюсь, у меня до сих пор остались некоторые опасения…

— Ты не мелкий ребёнок, — говорит Дэйл.

— Но у меня и хлеба нет. Не хочется разочаровывать птичек, знаешь ли. Вдруг у них возникнут необоснованные надежды…

Дэйл останавливается.

— Тогда зачем мы идём?

— Можем и не идти. Можем вернуться на скамейку и смотреть издали.

— Сет, зачем ты это делаешь?

— Что именно? — Сет поворачивается спиной к пруду и смотрит на Дэйла.

— Пытаешься… что-то сделать.

— Потому что ты мне нравишься.

Сет надеется, что это звучит убедительно. Он испытывает к пациенту смешанные чувства — и жалость, и восхищение (в определённом смысле, хотя бы из-за внешности), и желание спасти его, смешанное с периодически возникающим импульсом ударить. Но это непрофессионально.

Миша ван Хофф предыдущим вечером вышла с ним на связь в визуале, и Сет вздохнул с облегчением — всё та же эффектная блондинка, хуже выглядеть не стала, а клетчатая рубашка идёт ей даже больше, чем блейзер, который она обычно носит на работе (говорит, что это дисциплинирует).

— Ну что, как там у вас дела? — спросил Сет, а Миша улыбнулась, как-то очень особенно, как будто внутрь себя.

— Я беременна, Сет. Сегодня отправила заявление об уходе в отпуск. Может быть, я не вернусь в «Клёны» больше. Мне кажется, я достигла предела и перешла за какую-то черту… в профессиональном плане.

Сет подобрал челюсть.

— Ты же лучший специалист!

— Была лучшим специалистом. Пора и честь знать.

А потом она приблизилась совсем близко к камере и прошептала:

— Если тебе удалось спасти хоть одну жизнь, вся твоя работа была не зря. А я… — Миша снова улыбнулась. Джоконда, вспомнил Сет. Вот кто улыбался точно так же. Может быть, она тоже была беременна? — Я, похоже, могу ещё и дать миру целую одну жизнь.

— Ага. Уммм… Поздравляю! — выдавил Сет наконец, ощущая, что, кажется, до конца понять бывшую коллегу пока не в силах.

— Спасибо. Как твоя работа?

— Всё в норме. Ну… то есть… — Стоит ли сообщать Мише свои сомнения? Она, вроде бы, счастлива. — Наметился прогресс. Да.

Миша чуть прищурилась, так, словно оценивала его возможности.

— Ты справишься, Сет. Терпение и упорство.

— Да. Конечно. Терпение и упорство. Спасибо, Миша! Знаешь, мне ещё отчёт писать за сегодня… Рад, что у тебя всё хорошо, что у вас там всё хорошо. Ты, если будешь рядом, заглядывай. Ну и свяжемся ещё, конечно, так?

Миша опять приблизилась к камере, как будто хотела посмотреть на Сета повнимательней.

— Ты справишься, — повторила она наконец. — И ты будешь очень счастлив. До связи, Сет! — Она чмокнула воздух и помахала ему рукой. Сет улыбнулся.

— До связи, Миша!

Он отключил визуал и сполз по спинке стула.

Да, такие вот дела. Беременна. Уходит из «Клёнов». Будешь очень счастлив…

Сет вспоминает, как несколько недель назад Дэйл его почти поцеловал, и это воспоминание отзывается в нём дрожью, природу которой она пока не может понять. Чёрт возьми, ему нужно к супервизору.

Но, пожалуй, ещё не сейчас.

Некоторое время он глядит в пространство, не замечая привычной обстановки и думает о Дэйле, о его печально изогнутых губах. Об улыбке, которую он видел только на изображениях.

— Нравлюсь? — В голосе Дэйла звучит удивление.

— Да. Ты… интересный. Загадочный.

— Не говори глупостей, — устало говорит Дэйл и начинает спускаться к пруду. Сет чувствует, как краснеют уши, но мысленно ставит «плюс». Первый чёртов «плюс» за долгое время. Сет даёт Дэйлу немного форы, а потом догоняет его уже у самой кромки воды, носки кроссовок белеют в топкой грязи.

— Надеюсь, ты не пойдёшь в воду? — обеспокоенно спрашивает Сет.

— Нет. Зачем? И так видно. — Дэйл опускает взгляд на кроссовки и делает осторожный шаг назад. — Это лебеди?

— Да.

Несколько больших белых птиц плавают возле зарослей тростника, переговариваясь коротким гоготом. Сет стоит рядом с Дэйлом — просто на всякий случай, вдруг он решит войти в воду? — забыв о том, что сам недавно хотел непрофессионально бросить пациента в пруд. Вот, например, стоит ли сейчас взять его за руку?.. Словно в ответ на его мысли, ладонь Дэйла находит его ладонь, а кожа Сета тут же покрывается мурашками.

— Спасибо, — вежливо и безэмоционально говорит Дэйл. — Это очень красиво.

Сет перебирает способы. Как бы связаться с тем антисистемником, расспросить кое о чём ещё… Куда посылать запрос, так, чтобы не выглядеть непрофессиональным дураком? Сет считает, что Дэйлу нужны сильные эмоции. Не просто белые птички и воспоминания какого-то человека со стороны (Сета), а нечто, что может затронуть содержимое его чёрной шахты напрямую. Сету нужен кто-нибудь из окружения Дэйла, кто-то по-настоящему близкий для него. Он не удивляется совпадению — Дэйл тоже вырос без родителей, воспитывался бабушкой, которая умерла много лет назад. Других близких родственников у него нет. Осторожные попытки поиска среди бывших сокурсников, преподавателей и коллег оставляют Сета ни с чем — отзывы разные, в основном положительные, но это не то, что ему нужно. Антисистемник упоминал два имени, которые Сет записал — Ноэл С. Райс и Кэсси Причер, но, похоже, найти этих двоих сейчас не представляется реальным: Ноэл С. Райс официально мёртв, Кэсси Причер исчез несколько лет назад. Да уж. Сет зарывается пальцами в волосы, ерошит ёжистую причёску. Придётся своими силами.

Подобная активность накатывает на Сета волнами. В некоторые дни он возвращается домой, ложится на диван и лежит, ни о чём не думая, просто глядя в потолок. В другие — сбрасывает нервное напряжение, занимаясь спортом. Иногда он возвращается к почти поцелую или вспоминает те немногие разы, когда они с Дэйлом держались за руки, и тогда ему кажется, что он готов начать понимать Мишу. Хотя это и чертовски непрофессионально.

Сет знает, что в «Клёнах» содержатся только те пациенты, которые представляют собой потенциальную пользу. Они могут сшить человека из кусков, заставить мертвеца ходить. Кое-кто живёт здесь годами — пока у тех, сверху, есть хоть какая-то надежда на то, что этот материал можно использовать. Сет предпочёл бы никогда не знать о подобных вещах, но, к сожалению, знает.

Сегодня Сет опять тешит себя мыслями о провокативной терапии. Кинуть в воду. Напугать. Поцеловать. Подраться. Последнее вызывает прилив дофамина, и Сет завершает вечер, наматывая круги в вечерней пробежке по городку. Он живёт один — пока что никто из его немногочисленных партнёров, в основном, женского пола, не смог выдержать его распорядок дня, его независимый характер и его работу. Особенно его работу.

Девяносто пятая отметка давно осталась позади, а щель всё та же — с волосок толщиной.

***

Зимой, если на улице слишком холодно, они встречаются в оранжерее, это настоящий лес под лёгкими прозрачными куполами, здесь даже попугаи есть. У Дэйла гардероб, похоже, состоит исключительно из серых штанов и рубашек. В холод он надевает поверх объёмную тёмно-синюю парку с температурным регулятором, но тут, в оранжерее она, конечно, не нужна.

— Привет, — говорит Сет, — я…

— Сет Мори, — не поворачивая к нему голову, заканчивает пациент. — Я помню, Сет.

— Здесь… — начинает было Сет, но Дэйл его прерывает:

— Какого чёрта ты ко мне привязался?

Скажи он это чуть более эмоционально, Сет бы порадовался.

— Ты мне нравишься, — откликается он, прежде чем успевает придумать что-нибудь другое.

— Сет Мори, — бормочет Дэйл, — Сет Мори… «мори» означает «лес»? А «Сет» это… библейское, от «Сиф» или… египетское… Бог с головой трубкозуба… Бог-воин…

— Никогда не думал, — признаётся Сет. — А вот «Дэйл» означает «долина».

Уголки губ Дэйла дрожат, то чуть поднимаясь вверх, то вновь опускаясь. Он до сих пор не смотрит на Сета.

— «Эдвин» означает «богатый друг», — продолжает Сет. — «Джойсли» — это от слова «джой», радость. «Богатый друг в радостной долине».

По щекам Дэйла текут слёзы.

Сет, представляя себя всадником на коне, бесстрашно берущим одну преграду за другой, тянется к Дэйлу и целует его в губы, мокрые и солёные от слёз. Ну вот и всё… Он уже готов оторваться, но Дэйл внезапно обхватывает его голову руками, притягивает к себе и углубляет поцелуй. И, о чёрт, он классно целуется.

Позже, прокручивая этот эпизод в памяти, Сет вспоминает деталь — веточки омелы как раз над скамейкой. Он готов глупо хихикать, как школьница. Можно было бы подумать о том, на что ещё способен Дэйл, если он способен так целоваться, но это уже абсолютно непрофессиональные мысли. Нельзя такое думать о травмированном человеке. Это может послужить негативной провокацией. И, потом, Сет не знает, кого именно целовал Дэйл.

Скорее всего — некую проекцию.

Скорее всего — кого-то, кто совсем не Сет Мори.

Вот потому-то ему никогда и не светит стать специалистом типа Миши, обрывает себя Сет.

— К Джойсли посетитель, — говорит ему Патрик с ресепшена. — Майерс несколько раз отклоняла просьбу, но на неё, похоже, надавили, — добавляет он шёпотом и указывает наверх, чтобы было понятно, кто именно надавил. Вообще Патрик не болтливый, но Сет ему, вроде как, симпатичен.

— Что за посетитель?

— Какой-то Джордан из ниоткуда.

Сет понимающе кивает. Из «ниоткуда» — значит, и правда как-то связано с верхами.

Сет знает, что посетителей принято оставлять наедине, но он, в конце концов, реабилитатор. Вдруг что-то пойдёт не так?

— Где они?

— В третьей оранжерее.

— С меня кофе с булочкой, — подмигивает Сет, оставляя смущённого Патрика протирать свои мета-очки, и решительно направляется в сторону коридора, ведущего к оранжереям. Только бы не наткнуться на Майерс, она наверняка не в духе.

Сет быстро проходит первую оранжерею, медленнее — вторую, и очень осторожно вступает в третью. Журчание воды в маленьких ручейках и крики птиц заглушают разговоры, которые здесь ведутся, правда, у Сета есть неприятная мысль, что где-то здесь могут скрываться и микрофоны, и камеры. Напрягая все свои чувства, Сет крадётся, как тигр в джунглях (ему нравится это сравнение), хотя, собственно, зачем? Помешать приватному разговору? Или послушать этот приватный разговор? «Проследить, как бы чего не случилось», — абстрактно объясняет Сет сам себе и тут видит их, Дэйла и этого «Джордана из ниоткуда». Сет замирает, скрытый широкими листьями какой-то особенно разросшейся монстеры. Дэйл и Джордан сидят прямо на дорожке, друг напротив друга, и держатся за руки, глаза у обоих закрыты. Медитируют они там, что ли? Только Сет успевает подумать об этом, как оба мужчины раскрывают глаза и обнимаются (вот так вот, запросто, телесный контакт!), а потом Джордан целует Дэйла в лоб. Кто вообще этот Джордан? Пара тем временем поднимается, Дэйл оказывается ниже ростом. Чёртов Джордан — высокий, с чуть сведёнными плечами и длинными косичками, одет в чёрные штаны с металлическими побрякушками и узкую чёрную же кофту, длинные рукава которой скрывают его руки, оставляя только кончики пальцев с покрытыми чёрным лаком ногтями. Весь такой индустриально-готический, словно поклонник «Дома Стонов». Только кроссовки не к месту, хотя и чёрные. А может и к месту, просто Сет слишком предвзят. Ему бы радоваться, что Дэйл, похоже, приоткрыл створки своей раковины, но он не может: Сет ревнует. Сет ревнует, кажется, впервые в жизни. Ревнует и завидует, потому что Джордан из «ниоткуда», а Сет уже вот сколько месяцев тенью ходит за Джойсли и хоть бы…

…Джордан опять обнимает Дэйла, и Сет, чувствуя, как приливает кровь к лицу, отворачивается на мгновение, чтобы не сглупить. В следующий момент он видит, что Джордан идёт прямо на него. Сет отступает за монстеру, потом скрывается за листьями банана. Джордан проходит мимо, его бледное лицо — серьёзное и задумчивое, одно из тех, по которым не разобрать возраст — чуточку андрогинное, как будто немного детское: щёчки, губки, большие глаза. Странное сочетание. По пути Джордан выуживает из кармана своих индустриально-готических, позвякивающих металлом, штанов обтекаемые мета-очки и надевает их. Нет, не мета, это очки геймеров, соображает Сет и тут же вспоминает, что среди друзей пациента были геймеры. Как там сказал антисистемник… Группа «Замок», кажется. Кто-то из них? У геймеров сложная система, там нечто вроде маленьких кластеров, можно хорошо знать «своих» и не знать «чужих». Сет понимает, что ведёт себя вовсе не как тигр, но терпеливо ждёт, пока Джордан из «ниоткуда» находит выход из оранжереи, и только потом осторожно выбирается на дорожку. Дэйл так и стоит там, глядя вслед ушедшему посетителю, он не замечает Сета, как будто Сет — одно из экзотических растений, движущееся само по себе. Какой-нибудь триффид.

— Привет, — произносит Сет, подходя ближе, и улыбается, ощущая, как непривычно деревенеют мускулы от этой слишком широкой улыбки.

— Привет, — эхом отзывается Дэйл, глаза которого, наверное, до сих пор видят Джордана.

— Как дела?

— В порядке.

Сет чувствует, что должен сказать.

— Я видел вас… Это твой друг?

— Нет, — качает головой Дэйл. — Я впервые встретился с этим человеком. Мы поговорили.

Сету ужасно хочется узнать, о чём они разговаривали. Сам факт, что Дэйл вообще способен, оказывается, разговаривать с кем-то, а не кидать отдельные реплики.

— Погуляем по саду? — предлагает Сет, чтобы не казаться слишком навязчивым в своей заинтересованности. Дэйл чуть-чуть скругляет уголки губ вверх.

— Новая жизнь, Сет. Он сказал. У них всех новая жизнь.

— У тебя тоже.

— Новое время, смена парадигмы, конец эпохи.

Сет берёт Дэйла за руку (телесный контакт!), Дэйл этого словно бы не замечает (так что никакой это и не «плюс», разве что ну очень маленький).

— Мне жаль, что Кэсси больше нет, но это было неизбежно, — добавляет Дэйл в пустоту и наконец переводит взгляд на Сета. — Сет?

— Что?

Карие глаза преломляют свет оранжереи и кажутся почти зелёными. Дэйл делает шаг назад, в тень, и глаза темнеют тоже, превращаются в два чёрных омута. Бледное лицо словно фосфоресцирует. В своём сером, как обычно, костюме Дэйл похож на привидение. Омуты фокусируются на Сете. Речь — тихая и глухая поначалу — начинает литься, словно ручеёк, прокладывающий себе дорожку сквозь грязь, с паузами и запинками, но по-своему бурливо и упорно.

— Ты только что видел призрака из моей прошлой жизни. Он сказал, что дьяволу не нужна была моя душа, никогда не нужна была. Дьявол не собирает души, потому что это невозможно. Он сказал, что… что он был вовсе не дьявол… Он сказал, что мы ловим отражённый свет, и он может быть где угодно — в людях, в природе, в музыке… Мы живём этим светом, мы светим сами, мы становимся источником для других… Сет был защитником бога-солнца Ра…

— Я знаю, — так же тихо говорит Сет, который успел поискать информацию в глобе и ТА. — Иногда его изображали с ослиной головой. — Он чувствует, как начинает краснеть, разволновавшись.

— Он сказал, мне нужно новое имя, — произносит Дэйл и замолкает, взгляд теперь направлен чётко на Сета. Они по-прежнему держатся за руки.

— Ты хочешь, чтобы я… нашёл тебе имя? — осторожно спрашивает Сет. Господи, вот это превращения. То ничего, то сразу всё!

Дэйл кивает.

— Мне нужно подумать. Почему именно я?

— Я верю тебе, Сет Мори.

— Эмм… хорошо!

— Ты не мог бы… — Дэйл снова делает шаг вперёд, на свет, и сразу становится более живым и материальным. — Рассказать мне что-нибудь о себе?

— Мог бы, — отзывается Сет, всё ещё пытаясь понять, как такое вообще возможно и неужели мертвецы всё-таки могут возвращаться к жизни? — Э-э-э… Айкидо я начал заниматься лет в семь. Я не знал, что это такое, мне самому по себе нравилось кидать всё с каким-нибудь подкувыркиванием…

Недели проходят, отметки в календаре продолжают появляться, не сказать, что они сильно изменились. Тяжесть возложенной на него ответственности угнетает Сета. Он перебирает имена одно за другим, он листает словари, он запускает программу случайного выбора, но всё, что видят его глаза, кажется ему неподходящим. Сет обдумывает тот разговор в оранжерее — об отражённом свете и о дьяволе. Сет пытается навести справки о Джордане и терпит фиаско. Сет принимает душ, занимается айкидо, играет в баскетбол, ест свой полезный завтрак. Сет плохо спит по ночам, пытаясь понять, что он сделал не так, а что — так. Никакой системы, только чугунная дверца, под которую подложили щепочку, чтобы не закрывалась. Почти идентичное «привет, Сет» каждый день. «Привет, Сет», «пока, Сет», «да», «нет», «хорошо». Где-то под слоями серой одежды живёт Дэйл Эдвин Джойсли, который попросил найти ему новое имя.

Это была, кажется, середина февраля, когда Сет понял, что ему нужно срочно поговорить с кем-то, не разглашая при этом профессиональную тайну. После долгих раздумий и сомнений он вызвал Мишу в визуал.

— Я не знаю, что мне делать! — пожаловался он после обмена приветствиями и краткими отчётами о жизни. — Я пытаюсь найти для него подходящее имя, но мне кажется, что всё не то…

Миша улыбнулась

— Я как раз переживала похожее состояние. Мы с Джоном искали имя для будущего ребёнка.

— И? — Сет даже подался вперёд.

— Мы искали квинтэссенцию того, что будет определяющим для него, когда он появится на свет, и… — она помедлила, потом снова улыбнулась:

— Забавно, но ты едва ли не единственный, помимо нас, кто будет знать это заранее.

— Крёстный отец, — пробормотал Сет. Миша рассмеялась.

— Мы решили назвать малыша «Сильвестр», это означает «лесной», «растущий в лесу». Потому что… — Миша развела руками. — Вокруг лес!

— Да… верно… — Сет был слегка разочарован.

— Сет, ты выглядишь усталым. Ты опять перерабатываешь. — Во взгляде Миши читалась материнская забота.

— Да нет, я просто работаю, всё как обычно.

— Крепкий орешек?

Сет только кивнул. И тут же добавил:

— Я помню. Терпение и упорство.

— Верно запомнил! А ещё любовь, Сет. Любовь.

— Спасибо, Миша.

— Кстати, если что, ты приглашён в качестве крёстного отца! Заезжай, как сможешь! Джон был бы рад с тобой познакомиться.

— Я всё время считал, что его зовут Джек, — признался Сет. Миша пожала плечами:

— Джек — это же всё равно от Джона, так что ты вовсе не был неправ.

Сет помедлил. К нему в голову внезапно пришла сумасшедшая идея.

— Миша. Твой Джон, он же тоже… — не издавая звука, он артикулировал «антисистемник». Миша кивнула. — Со мной выходил на связь один. И мне бы надо задать ему пару вопросов, но я не знаю, как на него выйти. И ничего не могу о нём сказать. Только то, что у него была аватара в виде богомола…

— Я поняла, — медленно произнесла Миша. — Я спрошу.

— Спасибо! Извини, что извожу тебя исповедями и просьбами, когда ты в таком… положении…

— Не проблема, Сет! Для тебя что угодно! Только… — Миша на мгновение чуть нахмурилась. — Не наделай глупостей, пожалуйста!

Сет заверил, что постарается быть на высоте. Они ещё поговорили о том, о сём, и Сет отключился. Он не почувствовал особенного удовлетворения по поводу своей проблемы с именем, но ему стало легче эмоционально. И ещё эта неожиданная мысль подключить Джона… Сет надеялся, что это не было ошибкой.

Ответ пришёл спустя почти две недели, на его личную карточную почту. Сет распечатал сообщение и внимательно его прочитал. Там было всего несколько слов: «В ближайшее воскресенье, в 22:00». Ближайшее воскресенье было завтра — 29 февраля. Ну что же…

— Привет, Дэйл.

— Привет, Сет. — Пауза. — Ты нашёл мне имя?

— Нет пока что. Это оказалось сложнее, чем я предполагал.

— Почему? — Безэмоционально-вежливо.

— Потому что это очень важно для меня.

— Окей.

Бледная кожа Дэйла зимой кажется ещё светлее, рядом с ним Сет ощущает себя смуглым азиатом.

— Может быть, мне не нужно новое имя, — говорит Дэйл, останавливаясь у стеклопластика, за которым стылый февральский день уже начинает меркнуть. — Может быть, мне вообще не нужно имя, — ещё тише добавляет он.

Сету кажется, что он слышит слабый треск подложенной под чугун щепочки. Он подходит к Дэйлу сзади и кладёт руки на плечи. Серая ткань рубашки довольно плотная на ощупь.

— Почему? — И всё-таки он тёплый под этой тканью и это как-то глупо радует Сета: Дэйл живой. Вместо ответа Дэйл пожимает плечами. Сету очень хочется что-нибудь с ним сделать, что-нибудь из ряда вон, но… он сдерживается, потому что это…

…непрофессионально.

Дэйл поворачивается к нему и обнимает — притягивает к себе за талию и прячет лицо в Сетовом плече. Сет машинально начинает поглаживать его спину. Вот если бы Дэйл был здоров и они сейчас по волшебству перенеслись в дом Сета… и, возможно, он бы придумал, как снять с Дэйла эту чёртову серую рубашку… и применить эмммм…. шоковую терапию…Сет вздыхает. Дэйл тут же поднимает голову. Они примерно одного роста, Сет чуточку выше.

— Ты не уходишь? — спрашивает он.

— Нет, я как обычно…

— Останешься со мной? Мне нужно посидеть с кем-то вечером. После занятий.

— Конечно, — отзывается Сет. Похоже, напрасно он беспокоил мужа Миши…

— У тебя есть «Дэйзи»?

Сет качает головой. Он никогда не пробовал «Дэйзи».

— Жаль. Мы бы покурили. Совсем немного.

Сет взвешивает «за» и «против». «Дэйзи» — штука хитрая, но, в общем, более-менее безопасная. Возникла после того, как хорошо отфильтровали гораздо более коварную «Кобру», вычистили оттуда практически все вредные и психотропные вещества. Оставшийся процент слишком мал, чтобы нанести существенный вред. Если, конечно, не дымить «Дэйзи» в количествах, в каких потреблял её когда-то Дэйл. Да ещё смешивая с частично с той же «Коброй».

Сет знает, у кого можно достать «Дэйзи». Он не сомневается, что Патрик мог бы ему подсказать. Сет должен был бы за это ему кое-что — совместный стрим или поход в кафе… Всё можно уладить.

Одна проблема: когда наркоман просит «совсем немного», это не сулит ничего хорошего.

— Боюсь, с «Дэйзи» я тебе не смогу помочь, — отвечает он наконец.

Дэйл снова утыкается лицом ему в плечо, его голос звучит глухо:

— Тогда просто приходи к девяти. Я буду ждать. Знаешь, где я живу?

— Да. Ты мне показывал.

— Хорошо. — Дэйл чуть сжимает объятия перед тем, как отпустить Сета. — До встречи, Сет. — Он разворачивается и уходит. Сет провожает его глазами до тех пор, пока Дэйл не исчезает среди сочной тропической зелени.

— Чёрт, — бормочет он. — Почему именно в девять?

Потом он думает, что наверняка в домиках пациентов должны быть скрытые терминалы. Тотальный контроль и всё такое. Может быть, удастся настроить на свой канал и как-то всё-таки выйти на связь… Сет качает головой. Конечно, будет он искать терминал. Как же.

Он понимает, что понятия не имеет о том, что может ожидать его вечером.

Сет видит это очень чётко сейчас:

Ровно в девять он прикладывает ладонь к двери домика Дэйла, система распознаёт его как сотрудника и разрешает вход. Сет входит, стучит ботинком о ботинок, стряхивая слякоть. Он снимает куртку, вешает её на плечики, вынимает из кармана небольшой пакет, полученный от Патрика, стаскивает ботинки и проходит в комнату в одних таби. Углы комнаты теряются в тенях, он толком не может разглядеть помещение.

— Привет? Дэйл?

Дэйл поднимается с кровати. Всё та же одежда, как обычно. Даже дома.

— Привет, Сет.

Сет поднимает пакет на уровень глаз и трясёт им.

— Удалось добыть кое-что.

Дэйл осторожно вынимает пакет из пальцев Сета. Он садится на кровать, извлекает из пакета тонкий полупрозрачный лист примерно семь на семь сантиметров, чем-то напоминающий бумагу, осторожно располагает его у себя на колене и разглаживает. Сет зачарованно наблюдает, как проворно и грациозно двигаются пальцы Дэйла, когда он аккуратно высыпает серо-зелёные гранулы на лист и сворачивает его в тонкую трубочку. На секунду Сет видит кончик его языка, когда Дэйл запечатывает сигарету.

Сет достаёт из кармана добытую зажигалку, щёлкает один раз, и Дэйл, уже с сигаретой во рту, прикуривает. Щёлкает другой — и голубоватый язычок пламени исчезает. Дэйл откидывается назад на локтях и делает первые затяжки с явным наслаждением. Его глаза на несколько секунд скрываются под трепещущими веками, а потом он выдыхает струю белого дыма и аромат — тяжёлый, слишком сладкий, так пахнут во влажном лесу орхидеи, растущие на гниющих стволах. Дэйл открывает глаза, в которых добавилось блеска, и показывает на свои губы.

— Подойди сюда, я выдохну.

— Чего? — Сет слишком заворожён видом этих губ и этих внезапно блестящих глаз.

— Приоткрой рот. Это безопасно.

Дэйл делает затяжку и, подавшись вперёд, выдыхает дым прямо в раскрытый рот Сета, затем это переходит в глубокий поцелуй…

Сет знает, что одним поцелуем тут дело не ограничится. Тяжёлый удушающе-сладкий дым заполняет комнату, от него кружится голова… Дэйл уже под ним, сигарета тлеет в откинутой руке, её надо погасить, пока они что-нибудь не подпалили… Краем глаза Сет замечает шевеление в углу, как будто тени, затаившиеся там, решили ожить. Нечто с треугольной головой и сложенными словно в молитве лапами спешит к нему на нескольких тонких ножках.

На Сета накатывает волна ледяного страха.

Сет, не раскрывая глаз, мотает головой в безмолвном «нет». Сердце колотится, когда он на ощупь отключает нейросимулятор. Если ему стало настолько тошно от одной только проекции…

Сет помнит тесты, которые он сдавал, когда впервые пришёл работать в «Клёны». В том числе проверялись возможные реакции на лёгкие наркотики. Тэйлор тогда сказал, что Сет, похоже, один из немногих несчастных, кому физически противопоказано курить «Дэйзи» — это может спровоцировать паническую атаку. Сказал с глазу на глаз, конечно, вроде как пошутил.

Ничего бы не вышло у них. Ты слишком много хочешь, Сет.

Сет делает несколько глубоких вдохов и выдохов, постепенно успокаиваясь, и открывает глаза.

К чертям панические атаки. Это свинство, представлять себе пациентов вот так. Свинство, Сет Мори. О чём ты думаешь, а? Вернись к работе!

На часах почти восемь. Ему нужно ещё добраться до клиники.

Ровно в девять он прикладывает ладонь к двери домика Дэйла, система распознаёт его как сотрудника и разрешает вход. Сет входит, стучит ботинком о ботинок, стряхивая слякоть. Короткий холл встречает его приглушённым светом, льющимся из единственной комнаты домика — гостиная, спальня и крошечная кухня (для тех, кто может её использовать) в одном. Сет снимает куртку, вешает её на плечики, стаскивает ботинки и проходит в комнату в одних таби.

— Привет? Дэйл?

Дэйл поднимается с кровати. Всё та же одежда, как обычно. Даже дома.

— Привет, Сет. — Вид у него немного сонный.

— Ну вот, я и пришёл, — разводит руками Сет и улыбается. — Чтобы побыть с тобой. Я кое-что принёс в качестве подарка. — Он протягивает Дэйлу плоский свёрток.

— Подарка? — переспрашивает Дэйл.

— Подарок гостеприимному хозяину.

Дома Сет решил, что негоже будет приходить с пустыми руками. В приюте, где он рос, было принято обмениваться подарками по самым разным поводам. Хорошая традиция. У Сета на полке стоит сделанный из шишек и палочек «Дух Леса», который ему подарил один из тогдашних приятелей. Вообще со времён детства подобных подарков у Сета скопилось немало. Ни одного он не выкинул, просто хранит их в коробках и временами вынимает «подышать». Сет, несмотря ни на что, считает, что у него было очень хорошее детство.

— Спасибо. Что это?

— Разверни и увидишь.

Они садятся на краешек кровати. Дэйл аккуратно разворачивает упаковку и достаёт ловец снов. Сет его сделал несколько лет назад с намерением подарить кому-нибудь, но только сегодня осознал, кому именно он должен достаться.

— Спасибо, — снова говорит Дэйл, разглядывая плетение и отделку, осторожно прикасается кончиками пальцев к перьям и бусинам.

— Это ловец снов. Перья я нашёл здесь в парке. Это лебединые. А это, — Сет указывает на бусины, — я вырезал сам из дерева. Сосна. А вот эти купил на блошином рынке, они костяные… Можно повесить в изголовье кровати. Считается, что он ловит в свою паутину дурные сны…

— Это очень мило с твоей стороны, Сет, — серьёзно говорит Дэйл и чмокает его в щёку. — Да, я повешу его в изголовье. Спасибо. Ты умеешь делать красивые вещи.

Сет улыбается, но ему больно оттого, что он видит — Дэйл до сих пор там, за заслонкой, онемелый, покрытый коркой льда. Терпение, терпение и упорство. И любовь.

Сет ведёт разговор, который вполне мог бы проходить и без собеседников. Но раз Дэйл сам его позвал, значит, ему это важно. Значит, ему важно, чтобы сегодня рядом был Сет и Сет что-нибудь рассказывал. Ловец снов до сих пор у Дэйла на коленях и он периодически прикасается к нему. Сет надеется, что его голос и такая материальная вещь, как ловец снов, увяжутся в сознании Дэйла в один образ и что когда он уйдёт сегодня — а ему придётся уйти, распорядок дня пациентов нарушать нежелательно — подарок будет напоминать о чём-то хорошем.

Когда усталый Сет наконец возвращается домой — это происходит в ночь на 1 марта, чуть за полночь — он видит сигнал индикатора карточной почты и распечатывает очередное послание, без имени и адреса отправителя: «Тогда сейчас». «Сейчас» — это когда? — пытается понять Сет. Не откладывая на потом, он включает визуал и отшатывается назад — на него смотрит огромная морда богомола. Сет меняет настройки, отодвигает морду от себя. Так-то лучше.

— Что ты хотел узнать? — Мандибулы насекомого шевелятся, подстраиваясь под звуки. Голос, как и в прошлый раз, искажён. Сету, вроде бы, уже и не нужно узнавать, но вежливость не позволяет закончить едва начатый разговор.

— Джордан, — выуживает он образ из памяти. — Приходил к Джойсли не так давно. Кто он такой?

Богомол хрипло хохочет, его огромные фасеточные глаза едва заметно переливаются радугами.

— Никаких вопросов о Джордане!

— Хорошо, — соглашается Сет. — Тогда вопросов больше нет.

Радуги начинают мелькать ещё быстрее, сам окрас насекомого мутирует из кислотно-зелёного в фиолетовую крапинку к кричащему розовому. Богомолья голова снова приближается, как будто пытается получше разглядеть Сета. А он-то и не поставил аватару, вот дурак! Точно, надо сделать себе картинку с ослом…

— Не давай ему курить «Дэйзи», — внезапно говорит богомол. Сет замирает.

— Он не будет.

— Ты дурак, Сет Мори. — Мандибулы нависают прямо над ним, готовые отхватить его голову прочь. Да и не велика потеря. — Если ты думаешь, что тебя выбрала программа. Тебя выбрали мы. Мы, Сет Мори. Так что будь добр, не залажай!

— Я… постараюсь…

Отвратительный скрип, символизирующий голос, отдаётся болью в ушах:

— Перестань думать только о своих результатах! Не спрашивай, кто такой Джордан! ДЖОРДАНА НЕ СУЩЕСТВУЕТ И НЕ БЫЛО В «КЛЁНАХ» НИКОГДА! Помни, есть ты и Джойсли, вас только двое, и ты, Сет Мори, отвечаешь за жизнь и МЕНТАЛЬНОЕ ЗДОРОВЬЕ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА! И ЕСЛИ У ТЕБЯ НЕДОТРАХ, ИДИ И НАЙДИ КОГО-НИБУДЬ ДРУГОГО, НО НЕ ДУМАЙ, ЧТО ДАЖЕ МЫСЛИ ОБ ЭТОМ СОЙДУТ ТЕБЕ С РУК ТАК ПРОСТО! НЕЙРОСИМУЛЯТОР, ХА-ХА-ХА!!

Сет пытается уменьшить громкость, но ничего не выходит. Он кривится. Слова словно буравят его мозг.

— И ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ ВЫЙТИ ИЗ ПРОЕКТА! ПОТОМУ ЧТО ЕСЛИ ТЫ НЕ ПРЕКРАТИШЬ БЫТЬ АМБИЦИОЗНЫМ ИДИОТОМ, МЫ НАЙДЁМ ТЕБЯ И СЪЕДИМ ЖИВЬЁМ, СЕТ МОРИ! ТЫ ПОНЯЛ?!

Сет отчаянно кивает.

Богомол уменьшается в размерах и предстаёт ему в полный рост так, как будто расположился на рабочем столе Сета.

— Мы уничтожим всю твою работу, Сет Мори, — добавляет он уже тише, но куда более опасно, сопровождая слова хищными жестами своих согнутых передних лап.

— Господи, — шепчет Сет. — Да мы только целовались пару раз… — Он чувствует, как краснеет, даже не потому, что они с Дэйлом сделали что-то запретное, а потому, что у самого Сета мысли о поцелуях вызывают далеко идущие ассоциации. Слишком далеко идущие. Беспочвенные. Эгоистичные. Амбициозные. Всё верно…

Голова стремительно растёт, пока опять не занимает собой почти весь обзор.

— Не залажай, Сет Мори, — свербит отвратительным скрипом в ушах, а потом богомол качает головой, возвращаясь к среднему размеру. И исчезает. Чего он хотел этим добиться? Запугать Сета? Зачем?.. Что за психо-террор?

Совесть Сета может это сделать и без помощи сторонних виртуальных насекомых.

Сет отключает визуал, добредает до кровати и падает на покрывало. Спустя несколько минут Сет встаёт, подходит к календарю и срывает его со стены. Потом возвращается к рабочему столу — хотя ему ужасно хочется спать — и проверяет данные о состоянии пациента из дома №23. Дэйл спит, всё хорошо. Сет надеется, что всё хорошо.

Когда он засыпает, ему снятся кошмары. Гостиная кишит богомолами, богомолы на всех поверхностях, на стенах, на потолке, их хитиновые панцири хрустят под ногами. Сет проходит гостиную и заходит в спальню, там — то же самое, на кровати лежит Дэйл, такой, какой он был вчера, очень реальный. Дэйл поднимается, когда Сет входит в комнату, подходит к нему вплотную, берёт за руку и ведёт к кровати, чтобы заняться сексом. Вся кровать заполнена богомолами, они быстро перемещаются, словно живое покрывало. Сет мотает головой, пытается вырвать руку, закричать, позвать на помощь...

Он просыпается позже, чем надо, едва переводя дыхание, неприятно возбуждённый. Встав с кровати — одеяло сбилось в ком, подушка измята так, будто он цеплялся за неё из последних сил — он ковыляет к рабочему столу и проверяет программу состояния пациента. Дэйл уже встал и, согласно расписанию, завтракает. Сет вздыхает и идёт в ванную — умыть лицо. Потом выпить воды. Переодеться на пробежку, душ после. Во время завтрака, с бутербродом в руках, он снова подходит проверить, как там Дэйл. Что-то мельтешит в углу у стены, и Сет едва не роняет бутерброд при мысли о богомолах, но это всего лишь тень трепещущих на ветру веток за окном. Способны ли антисистемники проникать в сны? Насколько «продвинуты» их технологии? Однако дело сделано: больше искать встречи с этой личностью Сет не намерен.

Сегодня — новый день, очередной день его как реабилитатора, рабочий день. Выходные у Сета редки. Кто бы там его ни выбрал — программа или радужные богомолы — у Сета нет ни малейшего желания ни заваливать проект, ни выходить из него. Он решает непременно повидаться сегодня с супервизором. Дэйл — ещё тот «крепкий орешек», как справедливо заметила Миша.

Сет начинает свой день с составления списка возможных имён для Дэйла.

Хотя Сет больше не делает отметок, его аккуратный разум продолжает считать дни. 351 день спустя начала работы, 16 мая, у него случается действительно интересный разговор с Дэйлом.

— Помнишь, я говорил тебе о дьяволе, что он не собирает души? — Дэйл заканчивает выполнять короткий комплекс упражнений и присаживается на скамью рядом с Сетом. Сет кивает. Он оставил записи о той беседе, это был не просто разговор, а нечто важное. Сегодня с утра он наблюдал, как Дэйл совершает движения боевого комплекса и его поразило, насколько красиво он двигается. «Я уже давно не практиковал», — покачал головой Дэйл перед началом занятия. Сейчас Дэйл сидит рядом, его ноздри чуть расширены после тренировки, но дыхание сбилось меньше, чем можно было бы ожидать.

— Я думал о том, что сказал мне Джордан, — продолжает Дэйл. — Я думал, что он, наверное, знает на собственном опыте… — Он косится на Сета и поясняет: — Хотя его больше нет. Я не могу найти его. Но я знал Кэсси Причера. Это его прошлая жизнь. Он тоже был связан с дьяволом… с тем, кого мы принимали за дьявола, — поправляется Дэйл. Сет внимательно слушает. — Мы были связаны, я, Кэсси и… он. В тот раз я подумал, что раз Кэсси стал Джорданом и начал новую жизнь, может быть… Может быть это и правда… возможно. Я хотел найти новое имя и попросил об этом тебя.

Сет слушает, одновременно прокручивая в голове уже известную ему информацию. О каком именно дьяволе говорит Дэйл? Похоже, это вовсе не метафизика, а кто-то конкретный. Очень конкретный. Два имени, которые ему сообщил антисистемник-богомол — Кэсси Причер (соответственно, тот высокий «Джордан из ниоткуда») и Ноэл С. Райс. Дьявол — это Ноэл С. Райс? Тот, что умер несколько лет назад?

— Я скажу тебе, Сет Мори, — говорит Дэйл, взгляд его устремлён за озеро на холмы, покрытые начавшими зеленеть клёнами. — Я сомневался, что он мёртв. Никогда не верил в это. То, что меня убивало… — Его лицо складывается в лёгкую гримасу и тут же разглаживается снова. — Это то, что я остался один. Кэсси тоже был тогда, но не так… Меня убивало, что он покинул меня, ушёл. Оставил меня. — Дэйл качает головой, Сет замечает давнюю боль в его глазах, но в следующее мгновение Дэйл хмурится, больше похожий на воина, чем на жертву.

— Недавно я получил известие от него. Опосредованно.

— Когда именно?

— Вчера. — Дэйл оборачивается и говорит это, глядя на Сета. Сет кивает.

— Он жив. Он не умер, Сет. И он… он не дьявол. Вот что я понял. Он не дьявол, Сет. Ноэл не дьявол. Никогда не был. — Дэйл плотно смыкает губы, играя желваками. Он сидит так некоторое время — взгляд, как и прежде, устремлён вдаль — а потом сжимает ладонь Сета в своей. — Я знаю, что часть моего сердца навсегда останется с ним, но душа… Он не смог бы её забрать, даже если бы очень захотел. Душа — это другое. Я любил его, Сет. Я до сих пор люблю его, может быть… иначе, может быть, по-другому… Но моя душа не принадлежит ему, нет.

Сет понимает, что только что выслушал исповедь.

Дэйл некоторое время сидит, затем встаёт и возвращается к своим боевым занятиям, его лицо — замкнутое и сосредоточенное. Но теперь Сет знает, что часть черноты покинула шахту. Это точно.

16 мая выглядит как переломный момент, но пойдёт ли после него всё на улучшение или ухудшение — вот в чём вопрос. Всякое случается.

Сет играет в баскетбол, Сет занимается айкидо, Сет бегает по пружинящим дорожкам городка, Сет ест свой полезный завтрак, Сет принимает душ, Сет пишет отчёты, а иногда садится за пианино и играет для души.

Несколько раз он играл для Дэйла, на клавишных в комнате для творчества.

Дэйлу понравилось.

К счастью, ухудшений не происходит. Иногда Сету кажется, что это жар, жар его сердца — вот что растапливает потихоньку лёд. Но он знает, что дело не в этом. Слишком самонадеянно. Амбициозно.

Отражённый свет, вспоминает Сет. Мы ловим отражённый свет, и он может быть где угодно — в людях, в природе, в музыке. Мы живём этим светом, мы светим сами, мы становимся источником для других.

Он знает, что дорога ещё не окончена, возможно, она не будет окончена никогда.

Где кончается один путь и начинается другой? В любой отдельно взятой точке. Куда всё ведёт? В какую-то иную отдельно взятую точку. Сет живёт, встроив Дэйла в свою жизнь как часть её.

Ему хочется играть с ним в баскетбол — вместе. Заниматься единоборствами — вместе. Вместе бегать, завтракать и, может быть, принимать душ… (Хотя краешком сознания Сет подозревает, что в этот момент он может внезапно увидеть в душевой кабинке богомола со зловещим выражением треугольного лица и это явно ничем хорошим не кончится.)

Сету хочется делиться всем, что у него есть, — с тем, кого он пока что зовёт Дэйлом, но кто скоро (он надеется) будет зваться иначе.

Сет уже несколько недель как нашёл имя, которое, по его мнению, могло бы подойти, но пока не решается его предложить. Это имя не выходит у него из головы, и оно тоже связано с их давним разговором в оранжерее. Сет был защитником бога-солнца Ра.

***

Около года спустя.

— Я не уверен, что моя работа завершена.

— Мистер Мори, Сет! Можно называть вас Сет? — доктор Майерс задаёт этот вопрос ему уже, кажется, в пятый раз, но неизменно после этого продолжает звать его «мистер Мори».

Сет кивает.

— Так вот, мистер Мори… по данным последних обследований мистер Джойсли переходит в категорию «0+5». Вам понятно, что это означает?

— Да. — «0+5» — это тот случай, который между собой сотрудники зовут «вернувшиеся с той стороны», «элизиуматы», «перепрошитые». Был там — а теперь здесь. Но был там. Поднялся до пятёрки с минуса на плюс. Мог умереть, но не умер. Возвратил себе душу… — Вопрос в стабильности…

— Да, мистер Мори, вопрос в стабильности. Мы провели, как вам известно, не один тест с установленной периодичностью. Данные кажутся достаточно крепкими, кривая Драгомирова идёт вверх без лишних отклонений.

Кривую Драгомирова здесь между собой обычно называют «ползучим драконом». Если она последовательно повышается — «взлетающим драконом». Если понижается — «пикирующим драконом».

— Да. Хорошо. Я понял. — Сет сглатывает. Рядом с Майерс он всегда чувствует себя студентом. Не он один, насколько ему известно. Эта миниатюрная женщина с прекрасно уложенными серебристыми волосами способна и генерала осадить. — Просто я бы… хотел продолжать видеться с ним.

— Комплекс спартанца? Или повторение истории с ван Хофф? — сухо замечает доктор Майерс, но тут же чуть улыбается. Это она так шутит.

— Не совсем, — признаётся Сет. Он не думает, что способен забеременеть от другого мужчины. А тем более родить. Кстати, надо будет съездить вместе к Мише и Джону, проведать маленького Сильвестра…

— Конечно, мистер Мори, вы можете с ним видеться. — Доктор Майерс всегда говорит так, что поневоле хочется проверить горло — не перерезала ли она его своим резким голосом. — По-хорошему вы должны продолжать с ним видеться. Тесты тестами, но мы помним и о «пикирующем драконе». — Снова чуть заметная улыбка, дескать, знаю я, о чём вы все за моей спиной болтаете. — Просто не забывайте и о других своих обязанностях.

— Спасибо, — от всего сердца говорит Сет.

— Можете идти. Передайте Джойсли, чтобы забежал ко мне после обеда. У него пока что случаются недочёты в документации. Кстати, если хотите, можете отнести это на вашу совесть, мистер Мори!

— Хорошо! — Сету широко улыбается и выходит из кабинета.

Сол ждёт его в роще. На нём, как обычно, штаны-комбаты защитного цвета и майка. Сегодня — красная. Он стоит на том месте, где сквозь листву пробиваются лучи солнца, раскинув руки, ладони повёрнуты вверх, и откинув голову с закрытыми глазами, словно заряжается от света. Может быть, он и правда заряжается.

На плечах Сет видит переливающиеся на солнце татуированные чешуйки голограммных золотых карпов. Если не сильно приглядываться, кажется, что руки Сола сами по себе в чешуе. Это, а ещё выбритая голова с узкой полоской коротких волос вдоль черепа и какая-то общая сухость и жилистость, делает Сола похожим на ящерицу.

Ящерицы тоже любят греться на солнце, так уж устроен их организм.

— Майерс передала, чтобы ты заскочил к ней после обеда! — говорит Сет, подходя ближе. Сол опускает лицо и приоткрывает один глаз.

— Проблемы с отчётом?

— Типа того, — улыбается Сет и обнимает Сола. Кожа нагрелась на солнце, к нему приятно прикасаться. Телесный контакт проходит без проблем.

— Твоя вина, — бурчит Сол невнятно ему в плечо, но Сет знает, что он не удивлён и не обижен.

В конце концов, бывают дни, когда выиграть в баскетбол кажется важнее, нежели корпеть лишние полчаса, выполняя рутинную работу.

— Возмездие за мной, — зловеще продолжает Сол, и они оба смеются.

Сет рад, что разговор с Майерс прошёл хорошо. Что Сол будет и дальше рядом с ним — делать то же самое, что и Сет, возвращать души с той стороны. Их свет отражается друг от друга и усиливается, когда они вдвоём.

Сету кажется, что они непобедимы. Что там сказала Майерс про «комплекс спартанца»?

— Сол Инвиктус, — бормочет он себе под нос, и Сол, даже не услышав, а словно бы уловив его мысль, быстро пожимает его руку в ответ, когда они уходят из рощи по направлению к рабочим корпусам.