Отравленные яблоки гномов

Яков Есепкин

Палимпсесты

Отравленные яблоки гномов

Седьмой фрагмент

Мглу, Цитера-богиня, чаруй,

Флердоранж восплетай озолотой,

И с тийадами нощно пируй,

И чаруйся афинскою слотой.

Пусть горят огнем течным шары

И гирлянды, пусть нежатся Оры

И всеславят ночные пиры,

Заточая одесность в фарфоры.

Гои сядут за эти столы,

Чая шелки младых нимфоманок,

И царевны пребудут белы,

Тьму лияше из млечных креманок.

Тринадцатый фрагмент

Юных фей восковые шары

Заточат и холодных русалок,

И совьются в огнях мишуры,

Тая, локны хрустальных гадалок.

Иль вакханки серебро лиют

На чудесных пипах и коварных,

Вновь трюфели и пенистый брют

О столах взнесены антикварных.

Лишь нимфетки устанут зерцать

Шелк царевен, сребристые течи,

Меж бисквитниц начнут премерцать

С хвоей миррою витые свечи.

Двадцать девятый фрагмент

Святки, святки, Урания, вей

Млечной пудрой седых астрономов,

Чресл нимфеток и лон розовей

Отравленные яблоки гномов.

Шелки смяты и фижмы сняты,

Мгла искрится за снежною грудой,

Сны отравой и тьмой налиты,

Плачут феи над битой посудой.

Се начинье трюфельных пиров,

Се конфетницы с зимнею вишней,

Се и мы о золоте шаров –

Юдиц чаем и муки давнишней.

Сангины с тортами

Первый фрагмент

Именинные торты взобьют

Чермным кремом юдицы хмельные,

И пирующих див увиют

Цветом лилий герольды ночные.

Иль флиунтские млечны столы,

Иль наполнены ядом креманки,

Где одне лишь царевны белы

И одне веселы нимфоманки.

Хвои терпкость воспоит альков

О немирном огне благовонном,

И под мглою златых ободков

Соявятся химеры в червонном.

Десятый фрагмент

Красной злати не будет и ель

Утемнится, погаснет атрамент,

И со гостий слетит черный хмель,

Вспомнят юны кровавый диамент.

Мы ли чаяли хладных сангин

И небес, и огня золотого,

Ид бежали и вечных ангин,

Пресвятое лелеяли Слово.

Аще истинно суе молчать

И юдицы легко хороводят,

В пир зайдем, чтоб хотя воскричать,

Как и мертвых царевен изводят.

Двадцать седьмой фрагмент

Торты белые с нежной армой,

Вишен дивных канва черневая,

Ах, и мы яд пием за Чумой,

Слави морок, юдоль грозовая.

Эти чермные шелки идут

Удушенным царевнам Эпира,

Их обручницы злые блюдут

В нетях мраморных вечного пира.

Хоть из дальних асийских брегов

Иль холодной Эолии спящей

Прелием тусклый мрак четвергов

Над всемлечною хвоей горящей.