Отряд русских в пижамах

Ввиду присущей детям впечатлительности, способной породить маниакальную целеустремлённость к некоему свершению, которую иначе, как идеей фикс не назвать, друзья-приятели решили убить Сергеича. Вернее, на «мокрухе» настаивал Данила – мальчик на год старше прочих в компании, а потому гораздо крупнее, а значит авторитетнее.

– Ниндзя убивают, а не просто воруют! – заявил он в время спора о предприятии, которое планировала детская компания, точнее клан «Колючего куста», чьё название вдохновили заросли крапивы из заброшенного карьера, где играли предоставленные самим себе безотлагательными нуждами активной социалистической стройки дети, и куда они намеревались сбрасывать своих врагов, и девчонок, разумеется.

– Убивают и собирают головы, которые преподносят как трофеи своему господину, – уточнил Толик, чей папа – алкоголик, а не только коммунист, отчего мальчик искал старшего в каждом встречном, даже если он – такой же пиздюк, но ведь на восемь месяцев старее.

– Ты перепутал ниндзя с самураями, – огорчил Толика Данила, отвергнув его уточнение. – Но в этой традиции что-то есть! – чем неформальный лидер клана тут же вернул расположение коллеги по ниндзюцу, и тайком начав грезить о том, как ему будут преподносить трофеи; буквально голов он от малахольных соклановцев не ожидал, но мечтал о конфетах, пряниках, печенье, которые никогда даже не видел, а потому сменил мысли на образ варенья, запах коего он хотя бы узнал в прошлом, когда почему-то был отправлен подметать дом председателя.

– А зачем нам убивать именно колхозного сторожа? – поинтересовался девичий голос, заставив детей удивиться и расступившись, показать его хозяйку, скрывавшуюся за спинами мальчишек.

Девочку тут же выгнали, мотивировав изгнание тем, что ниндзя могут быть только мужчины, а о куноичи ни они, ни она не ведали, ведь в оказавших на детей влияние фильмах о средневековой Японии последние не демонстрировались и даже не упоминались.

– Так, а зачем убивать именно сторожа? – вновь вернул в повестку поднятый ранее вопрос Сашенька – самый младший.

– Потому что, Сашенька, – стал с издевательской интонацией пояснять Данил, – Сергеич охраняет не только колхоз, но и сад председателя, а в саду растут яблоки; молодильные яблоки, – уточнил мальчик. – Они нам и нужны, а вот свидетель – нет!

– Зачем нам молодильные яблоки? Мы же – дети! – задал следующий вопрос Сашенька, которого перспектива стать ещё моложе не то что не радовала, а вообще пугала.

– Потому что благодаря товарищу Сралину… – начал усталым голосом отвечать Данил, но упоминание второго, вернее даже первого отца, заставило всю компанию в унисон повторить: – Спасибо товарищу Сралину за счастливое детство! – и оборванного вида босоногие мальчики, завтракавшие затрещинами, перманентно пропускавшие обед, а ужинавшие блюдом «Чё дали, то и жри!», отвесили поклон до земли. – Так вот, – продолжил Данил, – Благодаря товарищу Сралину с двенадцати лет мы считаемся взрослыми и сразу расстрел! А пока нас максимум выпорют.

– Порка – тоже плохо! – заявил Иннокентий, и остальные согласно закивали, некоторые даже потёрли беспокоимые фантомными ощущениями задницы.

– Порка лучше, чем расстрел! – отрезал Данил. – А в срок яблоко молодильное хряпнул и всё – опять ребёнок.

– Голова! – протянул Толик.

Осталось придумать как именно убить Сергеича; дети стали предлагать орудия и методы их использования, которые почерпнули из фильмов и книг, а преимущественно из газет и рассказов коммунистов о искоренении кулачества, интеллигенции и дворянства. Один незатейливо предложил зарубить сторожа шашкой, которую предполагалось путём последующей жертвы задницей умыкнуть у деда; разумеется, предлагал заимствование не тот мальчик, чьего деда была шашка, а потому не очень социалистически сознательный внук выдвинул контрпредложение по замене рубящего инструмента на что-то более доступное, например, топор. Но ни шашка, ни тем более топор не устроили Данила, тем что рубить – это не путь ниндзя; и даже закалывание штыком, так же необходимым к заимствованию уже у другого деда, неформальный лидер отверг. Вариант с отравлением воспринимался всеми хорошо и аутентично, но понимая яды, которыми располагал клан и помня о том, что Сергеич сохранял кое-какую подвижность даже при принятии летальных доз веществ, задумка, как и предыдущие, отменялась. План с удушением годился в части доступного инструментария, но затруднялся неравенством сил юных ниндзя и видавшего виды сторожа, который любил часто повторять: «Не обижай дедушку, дедушка на войне был», а на контрвопрос: «И чё?!», уточнял: «Дедушка убивать умеет!»; к тому же среди употребляемых веществ числился самосад, от воскурения которого у непривычных слезились глаза и просыпался кашель, не ведомый тренированному Сергеичу.

– А если сюрикенами его?! – поинтересовался Толик, чей папа хоть и алкоголик, но прежде всего талантливый слесарь, конечно же после того что он – коммунист, а потому при первой же просьбе сына, поймавшего момент, когда отец способен воспринимать человеческую речь, не принимая её за увещевания чертей, английских шпионов и прочих фантастических существ в зависимости от фазы Луны и номера прошедшего съезда КПСС, изготовил две «звёздочки ниндзя», мотивировав количество тем, что у сына только две руки.

– О-о-о! – протянул Данил, округляя глаза в восхищении и тут же реквизировал один сюрикен в свою пользу, закрыв тему орудия и способа убийства.

Последней требующей разрешения проблемой оставался Полкан – кудлатый сторожевой пёс породы двортерьер, хоть и не особо крупный, но компенсировавший свой размер свирепостью, проявляемой к всем действительным и мнимым расхитителям социалистической собственности, из коих исключался ласковый Сергеич, делившийся с хвостатым похлёбкой, которой только и мог питаться, помимо самогона, ввиду малозубости.

– Нужно накормить его до отвала, он и присмиреет! – выдвинул стратегию Кирилл, единственный сын не менее единственного в селе плотника Спиридона Павловича, к тому же не пьющего из-за мучавшей последнего язвы желудка, а потому любимый и сытый, и не очень понимавший реалий жития-бытия других.

– Чем накормить?! Сами голодные! – попытался проинформировать инициатора соклановец.

– Супом из корешков, травы и костей! – не сдавался Кирилл Спиридонович. – Корешков накопать – минутное дело, а травы и костей вокруг кучи валяются.

– Что за пёс будет такое есть?! – выразил общий скепсис Данил.

– Наш пёс ест, и ещё как!

Мальчишки задумались, ведь пёс и правда имелся только у семьи Кирилла, прочих же селяне давно съели, поэтому рассмотрев ещё несколько вариантов, включавших заговоры и проклятья против собак, гипноз и отвлечение на выбранного жребием живца, вытянувший короткую соломинку Данил, заявил, что вариант с супом – оптимальный!

– Что задумали? – поинтересовался у сварившей привлекавший своей вонью суп компании мальчик постарше, почти, но всё ещё не юноша, и застыл будто в оцепенении, после глубокого вдоха, сделанного с поднесённым к носу партийным билетом.

– Пошли, он теперь о светлом будущем размышлять с час будет, – скомандовал теперь мнивший себя заместителем главы клана Толик, поигрывая сюрикеном в нетерпении опробовать оружие в деле.

В одобренном Данилом плане никто не сомневался, но после обсуждения того, кто перелезет через забор к уже оскалившемуся псу и доставит туда горшочек с супом, порешили выполнять задуманное вместе, тем более Данил не мог показать пример храбрости, ведь ему мешало вооружение, как и Толику; Сашенька хоть и являлся самым младшим и им в принципе можно пожертвовать, но он оказался мелковат для манёвра, к тому же с тарой, да и вообще заплакал и по его малодушному признанию вообще-то не хотел умирать.

– Девчонка! – пренебрежительно фыркнул Толик, контролируя как остальные перелезают забор.

Полкан – пёс не только свирепый, но и смышлёный, он выжидал, когда весь отряд русских в пижамах окажется ближе, на дистанции одного рывка, ну а то, что собакен не умел считать, не сопоставив что пасть у него только одна, а жертв больше, в укор ему ставить не будем.

– Учуял супец! – в пол голоса заявил ободряющую гипотезу Кирилл.

– Кутя-кутя-кутя, – приговаривал Данил, подталкивая соклановцев в спины.

И тут началось! Полкан сорвался с места, сбив жмущихся друг к другу мальчишек с ног и принялся хватать их за ноги и окрестности, стремясь нанести наибольший скорее психический эффект. Отряд совершил продуманный манёвр в технике ниндзя организованно развернувшись в сторону забора и с боевыми воплями типа «А-а-а!» и «Мамочка!» плотно рассеянным строем побежал в контратаку. После успеха которой уже за забором не мог сдержать слёз и соплей радости, один Данил хватая особо пострадавшие портки, всхлипывал о поруганной чести и думал, как бы совершить харакири, ведь лучше уйти, восстановив честь, нежели претерпеть казнь от мамы за испорченную одежду.