Отсчёт. Жертва

Отсюда не выбраться. Несмотря на то, что ноги не заплетаются – я могу бежать вечность, без конца и без устали. Несмотря на то, что нет ни погони, ни мешающей юбки, и корни не вьются под ногами. Несмотря на то, что над лесом нет магического полога, и страха нет – по крайней мере, того страха, что преследовал меня в проклятом лесу.

Это сон, я знаю. Чьи-то воспоминания или кошмар, из которого мне не выпутаться. Да и неважно. Что там, в реальности? Лишь боль и потери. И здесь, во сне – они. Разницы нет.

Есть ли смысл просыпаться? А засыпать?..

Жёсткая чёрная земля испещрена мазками наледи и снега. Изо рта вырывается пар. Туман окутывает плотной завесой – клубится, наслаивается, и голые деревья проступают через него лапами хиттэ. Звуки тонут в белёсой дымке, да что там – она жадно забивается в уши, обволакивает и затягивает в глубину безмолвного леса.

Отсюда не выбраться. Не выбраться, пока я не донесу нечто важное. Я бы давно свалилась, но приходится бежать – конец неблизок. А я устала. Устала ненавидеть, устала сражаться, устала искать выход. Неужели нельзя, чтобы кто-нибудь другой?..

С каждым шагом моя ноша – что-то большое и круглое, завёрнутое в холщовый мешок – тяжелеет. Словно бы набухает, и когда я опускаю взгляд, ненадолго замедляюсь, то вижу: пропитанную кровью ткань, огромные алые капли, срывающиеся вниз, и заметный след на снегу.

Откуда-то знаю, что заглядывать внутрь нельзя. Можно лишь гадать, перебирая в мыслях безумные варианты. Голова дракона? Сердце итшуу? Щупальца шитри? Что за ритуальная жертва, и почему гонцом должна быть я?

Туман вдруг отступает – лес размыкает цепкие объятия, и я выхожу на прочный лёд озера. До самого горизонта снежные холмы, и над ними набухает дым пожарища. Горит замок – пламя льнёт к разноцветным башням, жадно вгрызается в деревянные пристройки. Даже отсюда слышны крики людей, бьющихся в агонии – ещё вчера они веселились на празднестве, пели и танцевали, восхваляли богов. Где эти боги сейчас?..

Башен семь. Семь чёрных стягов едва различимы, как и символ на них: пожирающая собственных хвост змея. Я не вижу деталей – я просто знаю.

Не опоздала ли?..

Навстречу с грохотом летит телега – ни лошади, ни возницы нет. Она разваливается прямо на ходу; переднее колесо отрывается и отскакивает, прыгает, несётся…

Я оскальзываюсь и падаю. Холщовый мешок выпадает из моих рук, завязки слабеют. По земле, окрашивая снег в алый, вслед за колесом катится отрубленная голова. Я не вижу лица, не могу разобрать цвет волос.

Чья она? Грассэ? Кирино? Или… моя?

***

Я проснулась рывком. Сердце стучало бешено, в лёгких не хватало воздуха, и дышала я громко, сипя, натужно проталкивая в себя кислород.

Размеренный гул из-за стены походил на то, как пели по зиме трубы с горячей водой в мтисавских домах. В первый день на корабле Лэтис хотел показать генераторы, болтал без умолку, словно бы я только приехала в Ньэнн, но вместо экскурсии по вокзалу – крейсер. Вместо долгожданной встречи с Кирино – надежда, что он ещё жив. Вместо Таши – дыра в груди, которая всё жрёт и жрёт слёзы, и воет от голода, и никак не насытится, не оставит меня в покое…

Каюта была погружена в ласковый полумрак, и лишь тусклая подсветка очерчивала периметр потолка. Алое зарево по ту сторону иллюминатора сменилось непроглядной тьмой – ни звёзд, ни луны. Тёмная вода до горизонта и всепоглощающая чернота в небе, больше – ничего. Один ньэннец пытался что-то объяснить про фальшивое небо, но я не могла слушать, и Лэтис отогнал его. А теперь вот – тишина и одиночество. Я бы не отказалась от историй, наверное.

Хотя неважно, что там с небом. И что будет со мной – тоже неважно.

Ничто не имело значения.

Откинув голову на спинку кресла, я наблюдала за голубоватым свечением и прогоняла всякие мысли. Думать было слишком больно. Думать означало провалиться под хрупкий лёд самообладания и вновь поддаться панике, вспомнить об увиденном.

Как вышло, что я ещё жива? Или после всех злоключений жива уже не я?

Взгляд мазнул по мутному отражению в иллюминаторе – кто-то чужой смотрел на меня оттуда. Худое, осунувшееся лицо, заплаканные глаза, опухшие искусанные губы – совсем незнакомая девица.

Не та девочка, что много лет назад прислонялась к окну щекой, чтобы в сумерках и метели разглядеть силуэт всадника. Отец обещал вернуться к сроку, и я каждый раз верила, сколько бы ожиданий ни было обмануто – знала, что приедет, подхватит на руки, подбросит под потолок, прижмёт и закружит. Расскажет о том, что видел в Аргено и как скучал по мне и матушке. Поругается с нянюшкой, что та была слишком строга. Выудит из-за пазухи гостинец: петушка на палочке или заморские сладости в сахарной посыпке, сушёные ньэннские фрукты или целый ананас. Да, однажды он привёз целый ананас! Кислый, противный, но я его съела весь и хвасталась друзьям, и показывала рисунок в ботаническом атласе, и вновь упрашивала отца, чтобы угостить.

Не та. Ни громкого смеха, ни широкой улыбки, ни наивной детской смелости, граничащей с дуростью. Бледная тень в мутном отражении. Маска ли это полное боли и печали лицо? Если скинуть её, останется хоть что-то? Если ни та и ни эта, то какая?..

Можно сказать, что всё в моей жизни пошло под откос с появлением Кирино. Разозлиться бы на него, и с этой злостью найти в себе силы вскочить, что-то сделать. Однако на сколько этой злости хватит? И есть ли смысл злиться на того, благодаря кому я так долго продержалась среди ужасов и смертей?

Если бы на моём месте был он, Таши остался жив?..

А как я пережила смерть сестры? Тогда, наверное, всё далось легче, потому что рядом был Кирино. Могла ли я заметить его ментальное воздействие? Вот уж вряд ли. Но если отбросить его способности, в сухом остатке будет простой факт: он не бросил меня. И показал возможность.

Сейчас его нет. И надежды, маленького изумруда, тоже нет.

Если больно мне, то каковое ему? Неудивительно, что он сбежал. Я не успела схватить его за руку, попросить остаться. Я нуждалась в нём сильнее, чем он во мне, а он… Устал? Разочаровался? Сдался?..

Нет, он не мог сдаться. Не после всего, через что прошёл. Не после того, чем пожертвовал. Не после…

Чего же он добивался? Чего в действительности желал так сильно, что преодолевал смерть раз за разом, слушался моего отца, хотя ненавидел его, был готов пожертвовать привязанностями? Впрочем, я уже неоднократно ошибалась на его счёт, видела Кирино слишком холодным и отчуждённым, приписывала ему то, что выдумывало моё детское обиженное восприятие. И узнать правду получится, только если спросить. Найти – и спросить.

Или… если он вернётся…

Тяжёлая рука легла на мою голову.

– Ты так и не поспала?

Я вздрогнула и попыталась сфокусировать зрение на Лэтисе. Он подобрался бесшумно – этому навыку позавидовал бы любой мэтр Лиги. Как и тому, что спустя столько времени без отдыха он оставался свежим и бодрым. Ни осунувшегося лица, ни трёхдневной щетины, а ведь это у него нужно спрашивать, удалось ли ему поспать.

Но спит ли он вообще?..

О многом можно расспросить Лэтиса Артуа, вернее – рыжего бога Удачи, что скрывался за маской прославленного сказителя. Например, он выбрал эту роль, чтобы спрятаться от прошлого или чтобы суметь безбоязненно вспоминать его, находясь среди людей? Сколько раз он будто бы в шутку рассказывал правду, и ему никто не верил? А сколько верующих в Семерых исповедовали, что Скиль оставил их?.. Нет, именно он оказался ближе всего к нам и нашим тяготам. Шёл бок о бок с человечеством, пока другие боги всё глубже погружались в свои интриги. И ради чего? Ради спасения мира?..

Я запретила себе думать, был ли хоть какой-то смысл спасать мир. Всё стремится к увяданию и смерти – таков закон мироздания. И вместе с тем: всё яростно ищет способ продлить своё существование хотя бы на миг. Растения тянутся к солнцу, олень до последнего сопротивляется волку, рыба трепыхается на берегу в поисках воды, а человек…

Если не потерять тягу к жизни, смысл есть всегда.

– Теперь не так странно, что ты подкрадываешься незаметно. – Я чуть наклонилась, и рука Лэтиса скользнула вниз. Он выглядел донельзя озадаченным, а мне… не хотелось сейчас прикосновений. Не хотелось ощущать, что я всё-таки принадлежу этому миру.

Но и мир во сне меня не прельщал.

– Почему это?

– Ты же бог, – слабо улыбнулась я.

В мысли сейчас никак нельзя было проваливаться, иначе так и буду ходить по кругу, будто кусающий себя за хвост змей. От упаднического настроения – к маниакальной уверенности, что всё получится. А потом вновь, переломав ноги о суровую реальность, упасть в яму безнадёги, где пойманный луч солнца станет единственным спасением и желанием выбраться.

Замкнутый круг. Yise.

– Не поспала, да?

– Нет. Не могу.

– А ты смоги, – хмыкнул Лэтис. – Иначе ньэннцы положат тебя в медицинском отсеке, обколют иголками, вставят кучу трубок и оставят так, пока, по их мнению, ты не станешь похожа на человека. Соответствовать ньэннским представлениям, скажу я тебе, очень сложно.

Он нависал надо мной тёмной махиной. Не знаю, почему Лэтис оставил Ио. Вряд ли из-за меня – скорее верил, что с наставницей ничего не случится. Они с лёгкостью переживут конец света. Даже порознь. А я без Кирино?..

– Приказ Императора? – сумела выдавить смешок я.

– Почти. – Он отвёл взгляд, поизучал что-то по ту сторону иллюминатора, неловко поджал губы, притопнул ногой.

Молчание затягивалось, но я не имела понятия, как нарушить его, и стоило ли вообще это делать. Присутствие Лэтиса ощущалось тёплым ветром, а разговоры словно песок в нём – царапучие, колкие, инородные.

– Император хочет видеть тебя.

– Я… Я не…

Я сжалась, пытаясь слиться с креслом. Разумом понимала: рано или поздно придётся выйти, встретиться с ньэннцами, поблагодарить за временный приют и помощь. Пусть они помогали не мне, пусть на корабле я очутилась лишь благодаря Лэтису, негоже вести себя будто мышь. Хотя, может, выкопать нору, набить её запасами и не высовывать нос, пока зима не кончится?

Кто-то же должен со всем разобраться. Почему это должна быть я?..

– Если так хочет, пусть приходит сам, верно? – пожал плечами Лэтис.

– Он за дверью? – Я рывком встала. – Погоди, умоюсь…

До раковины шла на негнущихся ногах. Не из-за страха – скованность пустила корни во всём моём теле. Руки напоминали скрюченные ветки, и большая часть воды выливалась из них, забрызгивалась по рубашке, штанам, полу…

Стоило бросить взгляд вниз, я увидела красные тканевые сапоги и тёмные шаровары. Таши рассказывал, так что узнала легко: это Император. Не дождался в коридоре? О чём таком, безумно важном, он хотел поговорить? Для чего ему загнанная девчонка, от которой скорее дождёшься истерику, чем пользу?

– Не стоит сестре-без-сердца прятаться, будто крыса. – Голос принадлежал Квилю, я не могла ошибиться.

– Зря ты так! – возмутился Лэтис. – Крысы, между прочим, благородные, чистоплотные и высокоинтеллектуальные создания. Иногда получше людей будут.

– Час нового начала назван Часом Крысы. – Я сглотнула слёзы и нашла силы посмотреть на них. – Быть может, мне лучше быть крысой, чтобы отыскать в себе силы двигаться дальше?

– Она не сломлена, – казалось, с облегчением выдохнул Квиль. И оскалился своей странной улыбкой, демонстрируя острые зубы.

– А ты сомневался? – хмыкнул Лэтис.

Я могла догадаться раньше. Хотя ничего не изменилось – Квиль оставался Квилем. Да и я не была подданной Ньэнна, чтобы как-то по-особенному выражать почтение. Император или нет, он пришёл сюда как друг.

Как волновавшийся обо мне друг – если точнее.

– Просто устала. – Я потёрла глаза холодными после воды пальцами. – Устала, потеряла надежду, но так даже лучше – справлюсь сама. Без надежды на то, что придёт кто-то и спасёт меня. И ты прав, прятаться бессмысленно. Только… я могу надеяться, что предложение, которое вы озвучивали в Алитте, ещё в силе?

– Попросишь спасти мир? – рассмеялся Лэтис и пригрозил пальцем. – Губа не дура, но…

– Нет, – перебила я. – Помощь богов в этом не помешала бы, но я тоже на что-то способна. Не одна, конечно. Поэтому мне надо найти того, кто точно справится. Без него никак.

– Ты о магистре Кирэе?

– Мы встретимся потом. – Я покачала головой и коротко коснулась серёжки, подаренной Таши. – Лучше не мешать ему, что бы он ни задумал.

А ещё нужно помнить, что ему тоже больно, и он справлялся с этой болью, как мог. Если потребуется помощь, Кирино придёт. Он точно не погиб.

– Мне нужен Грассэ, – тихо выдохнула я.

Без него мир не спасти. Настало время признать это и столкнуться с ним, заставить себя говорить и слушать, понять. Ведь не могли быть ложью те года, что я провела в Штольнях. Его фокусы и шутки, игры со мной и забота, прочитанные на ночь сказки, неловкие танцы, гостинцы из дальних странствий. Я не собиралась его оправдывать, но он правда пытался быть отцом.

Просто в какой-то момент наш маленький дом и счастье в нём ухнули в бездну. И вот, когда на краю пропасти уже целый мир, когда где-то там по меньшей мере сотне таких же девочек, какой была я, предстоит бежать сквозь жуткий лес, заглядывать в пасти демонам и ломать себя, чтобы выжить…

Я не могу изменить то, что случилось со мной. Но в моих силах исправить то, что случится дальше.

– Проще звезду с неба достать. Даже с беззвёздного, – вздохнул Лэтис.

– А ты смоги, – ехидно повторила я его же слова.