Овертайм для чемпиона

Глава 1

— Ты уверен? — спрашивала меня Марта, когда мы прощались в Москве в начале сентября.

— Да. Пусть делают у вас операцию. Советская медицина на хорошем уровне, но и ваши врачи, надеюсь, не хуже.

А бабуля моя в загранпоездке «отличилась» — умудрилась простудиться в Норвегии. Все же непривычной к скандинавским ветрам оказалась коренная ростовчанка. А может, виной «важное задание органов», за которое она взялась уж слишком рьяно.

Потом ещё и перенервничала, и врачи заподозрили инсульт. К счастью, обошлось, но обследование показало другое: проблемы с желчным пузырём. И теперь бабушку готовят к операции в Норвегии. Я так решил. Не сказать, чтобы я не верил советским врачам, но в Осло — всё же спокойнее: современная аппаратура, и шприцы у них, наверное, гарантированно стерильные, а не кипячёные, или и того хуже — пущенные в дело по второму кругу одноразовые.

Бабуля, конечно, рвалась на Родину — соскучилась по дому, по нашей природе, по разговорам с соседками на лавочке. Хоть и планировалось, что родня месяц в Норвегии пробудет. Но я упёрся. Тут уж извини, бабуля: мне так спокойнее будет.

Марте же, наоборот, уезжать домой не хотелось.

— Жаль расставаться, я тут привыкла… Удачи тебе на соревновании. Я знаю, ты победишь, — грустно сказала она на прощание.

Мне оставалось только обнять её и прижать к себе. Вот так и стоим не в силах расстаться. Всё просто, и всё чертовски неправильно. Хотелось сказать умное или смешное, но в голову лезла лишь банальщина вроде «пиши письма». В итоге промолчал, только крепче сжал плечи подруги.

Тут объявили посадку, и поток людей понёс Марту вперёд. Её белая шляпка ещё несколько раз мелькнула в толпе и пропала. На душе сразу стало пусто.

В отличие от Марты у меня уверенности в победе на предстоящем чемпионате мира нет. И дело не столько в именитых соперниках. Хотя, например, тот же кубинец Пабло Ромеро, двукратный чемпион мира, — это вам не хухры-мухры. А немец Генри Маске — вообще отдельная история: длинный — выше меня сантиметров на восемь — и спокойный, как удав перед броском.

Но главное — не соперники, а моя дурацкая травма: растяжение связок плечевого сустава. Слава богу, не катастрофа, но приятного мало. Руку тянет, и при подъёме чуть покалывает. Но хуже всего то, что это моя рабочая рука — левая.

Диагноз ставили в нашей БСМП ещё перед отъездом. Я тогда упросил врачей держать это в секрете. Согласились, но сказали, что восстановление займет не меньше месяца. И то в лучшем случае.

На что надеюсь? Первый бой у меня лёгкий — с датчанином Нильсом Мадсеном в отборке. Чудес от соперника не жду: парень он старательный, но, если честно — какой в Дании бокс? Скорее клуб для любителей помахать перчатками после работы. Планирую победить его, что называется, одной левой. Ну, в моём случае — одной правой.

А вот второй бой уже 26 сентября — четвертьфинал. И к тому времени, плечо, может, отпустит, и станет полегче.

Неудачно вышло и с жеребьёвкой: в отборке шесть боёв, и двоим счастливчикам сразу повезло оказаться в следующем этапе. Я в их число, понятно, не попал. Но ничего — разминка лишней не будет. Да и Мадсена я сделаю, в этом сомнений никаких.

— Толя! Что, правой сегодня решил поработать? Молодец! Но ты двурукий боксёр, не забывай об этом, — рассеянно похвалил меня Копцев на тренировке, даже не вникая, почему я левую берегу.

— Что, Толя, с рукой что-то? — уже после занятия подошёл Владлен Сиротин, наш тренер по физподготовке.

Деду за семьдесят, фронтовик. Опытным глазом он сразу подметил неладное, так что врать я не стал.

— Есть маленько. Константину Николаевичу только не говорите. Заживёт, как на собаке. Да и первый бой у меня с датчанином — должен победить.

— Тут главное — травму не усугубить. Врачам показывался?

— Угу. Сказали — до месяца на восстановление уйдёт. То есть, к финалу буду уже как огурчик, — шучу я, радуясь, что дед, вроде, сдавать меня не собирается.

— Ладно, прикрою. Да и что делать? На тебя да на Игоря — основная надежда, — вздохнул старик, имея в виду Игоря Ружникова. — А что болит — так то ерунда. На фронте бывало: идёшь «за ленточку» своими ногами, а обратно тебя уже тащат, и болит так, что хочется сдохнуть, — разоткровенничался Сиротин.

— А Цзю что же? — поинтересовался я: по моим прикидкам, Костян сейчас в форме.

— Неплох, — одобрительно кивнул Сиротин. — Но и соперники у него солидные, с опытом, и Костю уже били. Я про Цюлова сейчас. Да и кубинец с американцем — тоже не подарок.

— А в тяжей наших что ж не верите? — допытываюсь дальше.

— Там в весе до девяноста — сам Феликс Савон, чемпион и обладатель кубка мира. У Жени задача — в финал пробиться, благо с жеребьёвкой ему повезло. А вот у Сани, — задумался Сиротин, имея в виду Мирошниченко, — соперники пожиже, но он сам, вижу, разобран. Форму не набрал. Только ты это… разговор между нами.

Я изобразил замок, закрывающий мой рот, который и без того редко открывается без особой надобности.

— Ну, чё по мороженому? — спросил у меня сладкоежка Цзю после тренировки, кивком головы показывая на летнюю пристройку к кафе-мороженому около Олимпийского.

День солнечный, даже жаркий — почему бы и нет? И мы, как были в спортивном, не переодеваясь, рванули за холодным лакомством. Теперь военнослужащего в Косте выдавала разве что короткая стрижка. У меня, впрочем, волосы не длиннее.

Купив в кафе две «розочки» с пломбиром, щедро политым вареньем и посыпанным орешками, мы двинули к свободному столику. Рядом, за соседним столиком, два солдата — по виду явно дембеля. Формально ещё в форме, но уже неуставного вида: рубашки расстёгнуты, пилотки заломлены, ремни болтаются. Пытаются склеить двух девчонок, которые сидят рядом и глупо хихикают. У обеих — кучеряво завитые головки, у одной на шее платок пестрый повязан, у другой на запястье блестят часики, явно импортные, может, и с золотым корпусом даже. Неплохо.

По нам с Костяном они лишь мазнули равнодушным взглядом — не интересны мы им. Да и плевать. Я на женский пол вообще не смотрю — после недавнего расставания с Мартой. А Косте с его детской мордашкой и щуплым телосложением — он в весе до шестидесяти боксирует — и вовсе сложно кого-то зацепить. Никто же в нём не признает олимпийского чемпиона. Впрочем, и во мне тоже. Мы ведь не легенды футбола.

Солдаты в глазах девчонок смотрятся куда как интереснее. Один блондин, другой брюнет — и оба могучие, выше меня ростом. Да ещё и орденская планка — вернее, целая грядка значков на кителях — впечатляет. Понавешали, чтоб сразу бросалось в глаза: мол, герои мы, от пуль врага не прятались! Мальчишки…

— Чё, днюху будешь отмечать? — спрашиваю я друга, у которого день рождения девятнадцатого сентября.

— Шутишь? У меня же бой двадцатого, не до праздников. Потом отметим, после первого.

Первого октября у нас финалы. А Костя тоже в отборочных участвует. Только у них в категории двадцать человек, а не четырнадцать, как у нас. Так что есть не только одна восьмая, но и одна шестнадцатая. Костян вообще начинает первым из наших — восемнадцатого сентября.

— Думаешь, выйдешь в финал? Сетку смотрел? Цюлов там маячит в полуфинале, а ты ему уже сливался.

— Ой, не ссы, — раздражённо отмахнулся друг.

— Мажем, что продуешь? На пинок? Давай: кто выиграет спор, тот с одиннадцати метров мячом бить будет по заднице.

— На три давай! — загорелся Костя.

— Думаешь, я промажу с первого раза? Не боись!

— Ну все, капец тебе, — надулся Костя, а я только довольно ухмыльнулся в ответ.

Лишняя мотивация. Ещё и во время боя ему что-нибудь обидное крикну — чтоб злее был.

Впрочем, Костя бой все же сольет — это я помню из прошлого. Вживую поединок не смотрел, но так как уже дембельнулся, будучи студентом, то мог покупать «Советский спорт».

— Любишь ты задираться… Ничего, со всей силы бить тебя не буду. Солдат ребёнка не обидит, — пафосно произнес друг.

— Эй, ты, что, служил? — эту фразу уловил один из двух дембелей, блондин, возвращающийся с улицы, куда, похоже, выходил покурить.

— И щас служу. В Орле, — прищурился Костя. Дневной свет бил ему прямо в глаза, делая их ещё уже.

— А че в гражданке? В самоволке, что ли? — сразу подобрел солдатик, расплывшись в улыбке.

Ответить Костя не успел.

— Документы, солдат. Почему вид неуставной? — в пристройку вошёл патруль: двое солдат и летёха.

— Отвали, — дерзко ответил ему здоровяк. — Я дембель и на учет уже встал. А что носить гражданскому, не тебе решать.

Летёха тут же сдулся, но покрутив головой, обнаружил поблизости ещё двух подозрительных типов с короткой стрижкой.

— Мы гражданские, — сразу предупредил наезд я, но блондин по тупости, или специально, сдал Костю:

— А китаец сказал, что служит…

— Я кореец! — рявкнул Костя. — И вообще мы спортсмены, члены сборной.

— А это не имеет значения! — обрадовался летёха.

— Имеет, — твёрдо возразил я. — Мы вот сейчас посидим и дальше побежим на тренировку. Видишь, в спортивной форме? Так что, тащ лейтенант, ищите своих самовольщиков где-нибудь ещё, и подготовке сборной не мешайте.

— Документы! Оба.

Никаких документов с собой у нас, конечно, не было. От гостиницы тут недалеко, а мы оба в спортивных трико и майках с надписью «СССР» на спине. Вид несолидный, да паспорт в карман таких шмоток не сунешь.

— Ты кто такой, борзый? — начал заводиться летёха.

— Тащ лейтенант, это же олимпийский чемпион по боксу Штыба, он ещё и депутат какой-то, — поспешил вставить один из его младших по званию спутников.

Вот так номер! Не футболисты мы, а всё равно узнали. Да и чего удивляться? Те, кто боксом живёт, на меня, как на пример, смотрят: плакаты в спорткомплексах висят, фотки в журналах мелькают. Вот в «Советском спорте» недавно статья была — не про меня, про сборную. Но на фото, крупным планом Штыба!

— Макар, это точно? — обернулся старший патруля.

— Точно. А второй, вроде, тоже чемпион. Я в китайцах плохо разбираюсь, но, возможно, это Цзю.

— Я кореец! И советский человек! — взвился Костян.

Он и до этого был на взводе: я же по дороге его подначивал — критиковал, что не так двигается по рингу, не так бьёт. Теперь вижу: мой друг дошёл до кондиции.

— Стоп, Костян, не кипятись. — Я примирительно вскинул ладони, глядя на патруль. — Товарищи военные уходят. Так же?

— А автографы можно? — вдруг спросил солдатик, оказавшийся любителем бокса.

Вся эта сцена и сам факт, что мы не два малосимпатичных типа в трико, а чемпионы, уже долетел до соседнего столика с дембелями.

— Мальчики, а можно нам тоже автограф получить? — звонко выкрикнула одна из девушек, та что была с платком на шее.

А вторая, с золотыми часиками, даже ладошки потёрла в предвкушении. Не думаю, что девицы любят бокс, видимо, просто решили, что автограф чемпиона — это почти что лейбл на фирменных джинсах. Можно показывать всем, чтоб знали, какая ты крутая.

Я хотел было сказать: мол, идите сюда, распишемся. Но мой друг, как всякий вояка, оголодавший без женской ласки, проворно вскочил и рванул к столику, не испугавшись двух бугаев рядом с весёлыми подружками.

Кстати, выбор так себе… обе полненькие, круглолицые — не мой типаж. Но не бросать же товарища одного. Ладно, пойду тоже распишусь девушкам. Хоть на блокноте, хоть… ещё где.

— А что за фамилия такая — Цзю? — спросила та, что с платочком.

— Корейская. Вообще «тсююю» означает — неделя. Неделин по русскому будет, — пояснил я вместо друга, так как не уверен, что тот и сам это знает. А я-то в будущем читал.

— Тсю-ю-ю… Звучит, будто бзднул, — по-хамски пошутил блондин. Ему, как и его другу, интерес к нам девушек, которые, по их мнению, уже были на крючке, явно не понравился. — А Штыба — что за фамилия?

— Штыб — это у нас в Ростове угольные отходы так называют. А может, и от деда фамилия досталась: он революционер известный был, Семён Штыб. Чё, хочешь тоже пошутить? — я ласково прихватил шутника за загривок, и тот моментально сдулся, отведя глаза в сторону.

— Ой, мальчики, не ссорьтесь! — поспешила вмешаться девица с часиками. — Сейчас чемпионы распишутся, и дальше будете нам про прицельную планку рассказывать.

— Цзю, а ты хоть знаешь, зачем цифры на планке у Калашникова? — ухмыляясь, спросил блондин. На этот раз фамилию он не переврал и сразу получил плюс пять к защите от моих кулаков.

— Знаю… дальность: «один» — сто метров, «два» — двести, — буркнул злой Костя, выводя закорючку на каком-то конверте.

— А буква «П» что означает? — не унимался умник.

— «П» — это для автомата Калашникова примерно четыреста сорок метров, — ответил я за друга, перехватывая у него конверт.

Зря я, что ли, в своё время на стрельбище бывало под сотню автоматов для роты пристреливал? Жаль, похвастаться не могу.

— Тоже служил? — уважительно посмотрел на меня брюнет.

— Не, в школе на НВП, наверное, учил, — попытался пошутить его дружок.

— Тебе не пофиг будет со сломанной челюстью? — обозлился я, потому как этот хохотун меня реально достал.

А расчеты таковы: исходя из баллистики пули патрона 7,62×39, опытным путём выяснили, на какой дистанции надёжно поражается грудная мишень № 4. И эта дистанция оказалась равной 350 метров. Так, как траектория полёта пули 5,45 АК-74 более пологая, то дальность прямого выстрела по той же грудной мишени будет уже 440 метров.

Всё это мне рассказали на стрельбище, как и множество других нюансов, но хвастаться опять же не могу.

— Цель может возникнуть на любой дистанции, предугадать это почти нереально. Но чаще всего — в пределах прямого выстрела, — серьёзно добавил брюнет. — Парни, может, по пиву? — предложил он уже вполне дружелюбно. — Девушки давно хотели. А то знакомство как-то не задалось.

— А давайте! — неожиданно согласился Цзю, вызвав во мне недоумение — сладкое он любил, а вот спиртного не пил ни в каком виде.

— Ну, тогда, может, в бар? Тут рядом подвальчик знаю, — предложил брюнет и представился: — Я Костя.

— Анатолий!

Это сказал не я, а блондин.

— Ха! Будем с Машкой желание загадывать! И даже два раза! Меня Ирой зовут, — сказала девица с платочком. — Сейчас ещё Инга подойдёт, и можно идти.

Инга, третья подружка, появилась минуты через три и оказалась неброско одетой девушкой, но высокой, почти с меня ростом. Она сразу стала оказывать недвусмысленные знаки внимания Косте. Разумеется, не Цзю, это было бы смешно из-за разницы в росте.

— Тебе нахрена пиво? — тихонько спросил я у друга.

— Да меня Маша, пока я расписывался, за задницу ущипнула, — так же тихо пояснил Костян. — Вроде ниче такая, а?

— Ты уверен, что тебе это сейчас надо? — спросил я без особой надежды, ибо Цзю женским вниманием не избалован. Тем более, служит ещё, да и вообще упорный в достижении поставленной цели.