Ознакомительный фрагмент. БЕЗ НАГРАД!!!

Это соавторская работа совместно с Валентином Якимовым. От отклика вас, читателей, будет зависеть, выйдет она в свет или нет. Ваши лайки и комментарии дадут понять, стоит продолжать или нет. Поэтому обязательно ставьте сердечко и пишите комментарий, если хотите продолжения.

Ваш отклик очень важен для нас.

***

— Убирайся, проклятый мальчишка! От тебя одни беды!

Я медленно шёл по полузаросшей тропе, приближаясь к зелёной громаде леса. Мрачной. Враждебной. Чуждой. Крики, раздающиеся за спиной, вызывали лишь усмешку.

Изгнали ведь уже, обрекли фактически на смерть. Чего теперь-то вопить?

Мелкие, но многочисленные раны по всему телу беспокоили куда сильнее. Ладно хоть дали отлежаться ночь, не сразу выставили.

— Все беды от тебя! — разорялась какая-то баба, будто избиения камнями было мало, чтобы я прочувствовал всю свою «вину». — Зря тебя вообще приютили, приблуда!

— Да отвяжитесь вы от парня! — раздался, кажется, голос разума в этом царстве идиотов. А, нет. Показалось: — Это всё старейшина Ульх виноват! Хоть и Видящим был, и закалку сумел пройти, а мозгов не нажил! Недаром-то Небо его прибрало…

Нынешний глава деревни — сын покойного — хоть и не ладил никогда с отцом, но за его честь вступился, и между деревенскими началась уже своя свара. Сторонники и противники юного Ивеля, только-только сменившего отца на посту старейшины, принялись собачиться уже между собой.

Я шёл не оглядываясь. Всё равно в этой толпе зевак не было ни одного лица, которое хотелось увидеть напоследок. Их на всю деревню и было-то двое — покойный Ульх да моя младшая сестра.

Но покойный Ульх… Ну да, умер. А сестре я строго-настрого запретил приходить сегодня. С ней мы попрощались минувшей ночью. Не хватало ещё, чтоб эта толпа на всю жизнь связала её имя со мной.

Свяжут, конечно, в любом случае. Мы ведь вместе пришли в эту деревню несколько лет назад, мы родня… Точнее, не так. Не мы — они. Девочка Элья и проклятый парень Элтир, чьей жизнью я живу уже больше месяца…

Я родился на Земле и один раз уже умирал. Если в первые дни я часто возвращался в мыслях к своей прежней жизни, а по ночам спрашивал у незнакомого неба, «за что мне всё это», то в последнее время стало совсем не до того.

Особенно после донельзя странной гибели старейшины — единственного, кто верил, что меня ещё как-то можно «вылечить». Или развить мой дар, ставший проклятием.

Вдруг перед глазами вспыхнули надписи. Лиловые, состоящие из закорючек, ничем не похожих на родные мне русские буквы. Но я понимал каждую. И, прочитав, устало вздохнул:

[Великое Проклятие: +0.01%] — гласили буквы, отпечатывающиеся прямо в голове.

Значит, снова сработало. Видимо, ещё у кого-нибудь из селян сегодня случится что-нибудь плохое. А я ведь хотел уйти поскорее, не желал навредить никому напоследок.

Вот, кажется, уже случилось. Сквозь сомкнувшиеся за спиной папоротники раздался чей-то громкий вскрик, жирный звук падения тела в грязь. Надеюсь, кто-то просто поскользнулся, ничего не сломав.

Следом в мою сторону посыпался поток ругательств и проклятий. Смешно! Будто мало того, что я весь — одно сплошное проклятие!

Наконец над моей головой сомкнулись мрачные кроны деревьев. Совсем не таких, к каким я привык на родной Земле. Уж там-то я, ещё с университета не вылезавший с раскопов, насмотрелся на леса вдоволь.

Я позволил себе слабо улыбнуться, опустив глаза к висящей на поясе лопатке — убогому ржавому изделию худшего из трёх сельских кузнецов. Этот корявый кусок дерьма, выдаваемого «мастером» за металл, называть лопатой даже как-то стыдно.

Увы, на что-то большее деревенские не расщедрились. Они бы вовсе убили меня вчера вечером, если бы местные законы не карали смертью за убийство Видящих. А так — изгнали, для очистки совести снабдив тем, что сумели наскрести в своих помойных ямах.

Немного же от них потребовала совесть. Впрочем, не мне их винить — за те два года, которые юный Элтир прожил в этой деревне, местные сами настрадались от него.

— Правда, при чём тут я? — произнёс я с кривой усмешкой, сжав кулак на кривой рукояти лопаты.

Сказав это, я закинул лопату на плечо и пошёл уже спокойно. Нажаловаться на судьбу я успел в первые пару дней, когда осознал, что из ведущего специалиста по археологии Южной Сибири, из подающего надежды учёного, отправленного на уникальные русско-китайские раскопки древнейшей из найденных сибирских гробниц, я в одночасье превратился в мальчишку-сироту, живущего приблудой в нищей средневековой деревне, да ещё и проклятого.

Я моргнул — и перед глазами всплыли всё те же лиловые надписи, уведомляющие о приросшей к моему проклятию доле процента. К этим надписям, словно выжженным кем-то в мозгу, я тоже давно привык.

А ведь когда увидел на стенах той древней гробницы рисунки людей с исписанными прямоугольниками перед головами, знатно посмеялся — так похоже это было на интерфейсы из игр и книг.

Когда, очнувшись в хибаре на грязной соломе, я увидел такой же уже у себя, смеяться почему-то не хотелось. Разве что над собственной самоуверенностью.

И дёрнул же чёрт меня совать руки в странные отверстия в древних гробницах, идеально подходящие под рисунок ладони! Кто ж знал, что из гладкого камня без единой щели тут же выскочит лезвие, от одного укола которого я мгновенно отдам Богу душу?

Хотя какой уж тут Бог? Последний месяц моей жизни мало похож на райские кущи.

Пока я предавался воспоминаниям, тропа окончательно затерялась среди буйной зелени. Теперь мои ноги в сандалиях — деревянных подошвах на верёвках — колола жёсткая высокая трава, а лопата пригодилась, чтобы раздвигать ей листья гигантских папоротников. Кажется, на Земле тоже такие росли.

Во времена динозавров или вроде того. В доисторических временах я всегда разбирался так себе.

Впрочем, иду я верной дорогой. На память я не жаловался никогда, а старик Ульх крепко вдолбил мне, как и куда нужно добираться, если его покровительство вдруг исчезнет. Он был не дурак, тоже из Видящих — тех, кто сумел развить в себе связь с «интерфейсом», и вовсе не думал, что будет жить вечно.

Но слишком многого он дать не мог, иначе местные что-нибудь заподозрили бы и всё равно отняли. Хорошие вещи нужны самим, нечего ими разбрасываться.

Заброшенная охотничья сторожка, пустующая со времён, когда в деревне погиб последний Видящий-охотник, вот и всё, что ждёт меня впереди.

А погиб последний охотник лет пятнадцать назад… М-да. Похоже, мне повезёт, если я найду впереди что-нибудь, кроме заросших руин.

Я рубанул лопатой очередной огромный лист и выбрался к небольшому чистому ручейку, служащему местным границей обжитых земель. Перейду его — и окажусь там, где у людей нет власти.

У людей нет власти почти нигде в этом мире, если верить рассказам Ульха.

Вздохнув, я присел на каменистом берегу ручья. Поглядел в чистую воду, весело журчащую меж камней. Умылся прохладной водой, слегка голубоватой в свете местных светил.

Двух. Жёлтой звезды, почти неотличимой от земного Солнца, и голубоватой, поменьше. Именно свет этого, малого светила, в ясные дни окрашивает всё вокруг едва заметной синевой. К этому я тоже долго привыкал.

Но привык. И теперь с интересом смотрел, как две звезды многоцветно бликуют в воде. Предавался воспоминаниям и размышлял, что ждёт меня впереди.

— Ничего хорошего. — раздался из-за спины угрюмый грубый голос. Похоже, последний вопрос я задал вслух.

Я обернулся. У самой стены густого леса стоял смуглый мужчина. Ещё не старый, ему, кажется, нет и тридцати, но уже потрёпанный жизнью. Левого глаза нет — на его месте лишь грубый шрам. Крепкие руки сложены на груди, прикрытой стёганым кожаным доспехом. Хорошее изделие.

— Послали меня «проводить»? — холодно спросил я. Последнее слово подчеркнул особо. — Или всё-таки решили взять грех на душу?

Это Ирвин, глава деревенских охотников. Не Видящих — их в этой глуши не сыскать, — обычных охотников. Бьющих лишь самых слабых из зачарованных зверей, и всегда толпой.

Но даже это — опасная и тяжёлая работа. Я не видел живых зачарованных тварей, зато видел два разорванных в клочья трупа юношей, не вернувшихся со своей первой охоты.

Ирвин охотится уже тринадцать лет. Для простого человека, как я узнал за месяц жизни здесь, это очень большой срок. В деревне нет активных охотников старше тридцати.

— Пытаешься укусить. — с усмешкой констатировал Ирвин в ответ на мои слова. — Это хорошо. Значит, есть зубы. И воля, чтобы ими за жизнь цепляться. А про грех — это ты зря думаешь. Не жди такой смелости от урождённых трусов. Ты же им потом во снах являться будешь.

— А если выгнать меня в лес, зачарованным тварям на растерзание, значит, не буду. — утвердительно кивнул я. — Впрочем, я не в обиде.

Хоть я и говорил сейчас резко, но лишь потому, что меня с этими людьми уже ничего не связывало. Обиды на них я действительно не держу… Ладно, может и держу. Но понимаю их прекрасно.

Элтир проклят. Проклят этой местной системой, интерфейсом, или, как его называют местные, Небесным Жребием. Эта штуковина чем-то похожа на «лист персонажа» в знакомых мне играх — только до неприличия скудный.

И всё, что эти светящиеся буквы сообщали мне, это то, что «истинное имя» моё — Элтир, что я — некий Видящий Жребий. И что Жребий мой — Великое Проклятие.

Не «проклинатель» какой-нибудь, или ещё что-то, напоминающее Жребии других деревенских Видящих. «Неплохой травник», скажем, или «Выдающийся кузнец», как у старика Вильдара. Просто — Проклятие.

Зато уж непременно Великое! Я часто думал, ради чего старейшина деревни приютил нас, испортив жизнь своим людям. И подозреваю, что дело именно в этой приписке, указывающей местным на потенциальную мощь моего Жребия.

Увы, старик увидел от меня лишь беды. Ибо, соответствуя названию, мой Жребий оказался ничем иным, как проклятием. В первую очередь — для всех вокруг.

Раз в несколько дней мне стабильно приходило сообщение: «Великое Проклятие: +0.01%», а у кого-то из соседей старейшины что-нибудь портилось, ломалось, выходило криво…

А изредка прибавлялось сразу по две сотых процента. И тогда я сам себе был искренне не рад. Ибо одно дело — убежавшее молоко или упавшая с полки чашка с отваром. А совсем другое — сломанная нога или муж, не удержавший голову на плечах и изменивший жене.

В последнем, впрочем, я своей вины не признаю. Ибо нечего все свои проблемы вешать на мальчишку-сироту! Элтиру в этом году только исполнилось шестнадцать, а Элье, его сестре, нет и четырнадцати…

Меня… Точнее, Элтира, терпели. Долго терпели, надеясь, что его Жребий может вылиться во что-нибудь путное. Он ведь отнюдь не выглядит чем-то обыденным, вроде Жребия Неплохого Плотника, это все понимали.

А кто не понимал — те уважали и боялись Ульха, тоже Видящего — «Преуспевающего Землевладельца». Этот жребий давал ему такие навыки, которые позволяли многое знать и много делать для деревни.

В этом мире, в котором я внезапно для себя оказался, так называемые Видящие Жребий заправляют всем. Люди жёстко разделены на Народ — обычных пахарей, ремесленников, охотников и прочих, и Видящих — таких же людей, но сумевших увидеть свой Жребий и пойти по пути его развития.

А уж если у человека нашлись деньги и связи, чтобы с рождения закалять тело и дух, повышая шансы на по-настоящему могущественный Жребий, и чтобы развить его потом, до предела повысив потенциал… Чтобы суметь покорить природные и духовные энергии, переполняющие этот мир.

Я улыбнулся краем губ, глядя на молчащего охотника. Магия. Или, как это называют здесь, Искусство. Ещё месяц назад я, без пяти минут доктор исторических наук в области археологии, лишь посмеялся бы над такой ерундой. Но не теперь.

За недолгий месяц, что я здесь, я один единственный раз видел того, чьим Жребием было одно из множества Искусств. Изредка они проходят через нашу деревню, направляясь вглубь опаснейших лесов, кишащих зачарованными тварями.

Ну… как «проходят». Тот, кого я видел, прочертил вечернее небо пылающей кометой, оставляя за собой огненный шлейф. С его рук срывалось пламя, собирающееся в крылья, а летел он так быстро, что я с трудом разглядел в этом чудовище накачанного лысого детину с пышной бородой, загоревшего почти дочерна.

Наверное, именно тогда я понял, что всё здесь — совсем не так, как на родной Земле. Не тогда, когда увидел в небе два Солнца, не тогда, когда увидел окровавленные тела тех охотников со следами исполинских когтей, и даже не тогда, когда в голове вспыхнули зловещие надписи. А вот в этот самый момент, когда надо мной метеором пронёсся этот бородатый атлет.

— Не в обиде. — наконец прервал долгое молчание Ирвин, эхом повторив мои слова.

Сколько мы так уже стоим и молчим? Минут пять? Мне во что бы то ни стало нужно добраться до заброшенной хижины до захода обоих Солнц.

— Возьми это. — сказал вдруг охотник, снимая со спины тугую перевязь. — Раз огрызаешься, значит, хочешь выжить. Раз хочешь выжить — значит, шансы у тебя есть. Быть может, не пропадёт зря.

Я с недоумением глядел на блеснувший в голубоватом свете короткий клинок. Толстое крепкое лезвие, похожее на палаш или даже мачете, длинная рукоять с овальной гардой. Совсем простой, с парой едва заметных зазубрин, но явно качественный.

С чего такая щедрость к изгою, попортившему немало крови твоим односельчанам? Я уже достаточно прожил здесь, в окружении нищеты и враждебности, чтобы не верить в чей-то альтруизм.

— Чего ты хочешь взамен? — в лоб спросил я. — Что надеешься взять с покойника?

Ирвин криво ухмыльнулся, отчего шрам, заменяющий ему левый глаз, стал ещё уродливей, чем обычно.

— Не делай вид, что уже себя похоронил, Элтир. — жёстко произнёс он. Улыбка исчезла с его лица также быстро, как появилась. — А я лишь исполняю клятву. И, если ты выживешь, надеюсь, ты запомнишь это…

Он немного помолчал, покачивая на ладони клинок. Тот балансировал в руке отлично, даже я сумел это понять. Меч явно сделанный не чтобы в зубах ковырять.

Я тоже молчал, ожидая продолжения. И Ирвин продолжил:

— На свою голову, поклялся старому дураку Ульху, что исполню его предсмертную просьбу. Как он однажды исполнил мою — просьбу спасти мне жизнь, ха! А Ульх за себя не попросил, когда помирал. Попросил за вас с сестрой.

Я всё также стоял молча, слушая плеск ручья. Я хорошо помню, как умирал Ульх. Это случилось уже тогда, когда я неплохо здесь освоился, десять дней назад.

Якобы отравился чем-то… Пустяк, конечно. Но увы, деревенский лекарь из Видящих как раз, по «удивительному» совпадению, отлучился куда-то за день до этого и не успел вернуться. А запасов нужного противоядия нигде не нашлось.

Даже умирая, старик твердил мне, чтобы я хорошо запомнил, как добраться до заброшенной хижины. А родне — что левое крыло своего большого дома он передаёт в наследство нам с моей сестрой.

В то, что Ирвину, который единственный из деревенских пришёл с ним попрощаться, он тоже завещал что-то этакое, я поверил без труда. Добрый был мужик Ульх, да и не старый ещё, хоть и седой давно.

И закончил так, как заканчивают все искренне добрые правители. Даже правители глухих деревень. Благо, его сын — отъявленная гни… Гниловатый, в общем, человек. Такой точно проправит до глубокой старости и умрёт в своей постели в окружении благодарных селян.

Наконец я сделал шаг вперёд и протянул руку. Ирвин ловко перехватил меч за обратную сторону лезвия и протянул мне рукоятью вперёд. Обмотанная рукоять легко легла в ладонь, меч почти ничего не весил.

— О том, чтобы твою сестру до шестнадцатилетия ни одна сволочь пальцем не тронула, я позабочусь, Элтир. — хмуро произнёс охотник. — О тебе, прости уж, больше не стану. И без того за этот меч, боюсь, на меня проклятье упадёт.

Я вздохнул. Неужели даже такой суровый и опытный мужик, как Ирвин, верит в эти сказки?!

— Это лишь глупые сплетни. — всё-таки попытался я. — Я не проклинаю тех, кто со мной водится. Точнее… Проклинаю не сильнее, чем других. Просто те, кто со мной водится, чаще находятся поблизости, когда оно… срабатывает.

По глазам Ирвина я увидел, что он мне не верит. Или верит, но всё равно опасается. Что ж, его дело. Он человек семейный, а его профессия и без меня полна риска.

— Может и так. — наконец произнёс он, инстинктивно делая шаг назад. — А может, бабы верно говорят, и ты — злой дух, напяливший человечью шкуру, а я теперь помру, как старина Ульх. Не знаю… Неважно! Бывай, Элтир. И… Пусть и тебе в кои-то веки улыбнётся удача.

Не сказав больше ни слова, Ирвин резко развернулся и почти бесшумно скрылся в зарослях. Всё-таки он отличный охотник, великолепно для простого человека умеющий ходить по этим джунглям. Понятия не имею, почему он так и не сумел увидеть Жребий.

Он не сумел, хотя всю жизнь на это положил — а малолетний сирота, бог знает откуда взявшийся, сумел. А потом, как я понял, помер от того, что кто-то исподтишка проломил ему голову камнем.

Именно так я очутился здесь. Погиб в той гробнице, а очнулся на лежаке с перебинтованной головой, обложенной вонючими травами. Благо, не менее зловонные отвары Ульха быстро поставили меня на ноги.

Потому я и спросил Ирвина, уж не убить ли меня он явился. Похоже, охотник недооценивает способность селян пролить детскую кровь.

Заметив грубые кожаные ножны, оставленные охотником на земле, я поднял их и пристегнул к ремню старейшины, доставшемуся мне «в наследство». Что ж. Спасибо Ирвину за это, хоть я ни разу в жизни и не держал в руках боевого клинка.

Не считать же реконструкторство, коим я баловался в юности, за боевой опыт. Да и забыл я уже всё за десяток лет. Как-никак, незадолго до смерти сорок стукнуло, уже возраст!

Но куда больше я был благодарен мужчине за сестру. За то, что взял слово о ней позаботиться. В том мире я оставил жену и подрастающую дочь… Чёртов неосмотрительный кретин!

И здесь, среди чужих, жаждущих моей крови, Элья стала единственным по-настоящему родным мне человеком. Не заботящимся из глупой доброты и ради потенциальной выгоды, а искренне любящим меня.

Не меня, конечно же. Элтира. Вдвоём они многое пережили — мне часто снятся сны, явно принадлежащие парню, рассказывающие урывками об их прошлом. И я искренне захотел ответить на её теплоту, раз уж, волею судьбы и какого-то выродка с камнем в руках, я заменил её брата.

Потому и не взял с собой. Она пока не развила своё Видение, но явно идёт к этому. Уже видит иногда смутные символы. А до тех пор, пока ей не исполнится шестнадцать, она считается ребёнком на попечении деревни. Убить или изгнать её нельзя — покарает либо закон, либо Ирвин.

Лучше пусть ещё два года проживёт там, чем умрёт здесь со мной. А вот если мне удастся выжить…

Я нахмурился, а затем резко рубанул клинком собственное отражение в воде. Что значит «если»?! Антон… Элтир! Да, теперь я — Элтир, брат Эльи.

И, по-глупому потерявший одну свою жизнь, я не собираюсь также потерять вторую. Не знаю, с чего вдруг мне был дан такой шанс и такое проклятие — но я им воспользуюсь. И тем, и другим, если потребуется.

Одним прыжком я пересёк ручей. Незримую границу, отделяющую хрупкий маленький мирок людей от огромного мира, населённого его истинными хозяевами. Зачарованными животными, разумными чудовищами, кошмарными гигантами…

Пусть все думают, что меня просто отправили умирать здесь, сняв грех со своих рук. У меня другие планы.

Я крепко сжал клинок, рассекающий гигантские листья как горячее масло. Для начала нужно добраться до хижины раньше, чем зайдут оба Солнца. А там поглядим, кто кого.