Озверевший

— Колька, ты ко скольки вернешься? — озабоченный матушкин голос прозвучал по всему дому. И где-то в ответ жизнерадостно затопало по скрипящим половицам в сторону прихожей.

— Ну, как буду, так и буду, — проворчал Николай, которому осточертели такие вопросы. — Калитку не запирай.

— «Колька, Колька, выпьешь ты там сколько?» — засмеялась вбежавшая Алёнка.

— А ну, цыц!

— Ой, ну ты чего такое говоришь? — остановила мама дочку и после взволнованно посмотрела на сына. — Вы там что опять пить будете?

Коля отвернулся, успев кинуть малой взгляд, в котором так и читалось «завтра отколошмачу тебя», и стал обувать резиновые сапоги.

— Коленька? Ну ты же знаешь, не нужно тебе…

— Ма, отстань ты! — резанул Николай. — Без тебя уж разберусь.
— Ох, Коленька, сына… — Николаю стало тошно от этих причитаний, и он захлопнул за собой дверь. Пока шёл через огород, чувствовал два взгляда, так и наблюдающих через окно.

— О, ну и где тебя носило! — Саня вышел навстречу другу, который зашёл во двор дома ровно до мысленной линии.

— Как смог, так и пришёл. Дел дома по горло. — Коля глянул в сторону будки, на которой белой краской было написано «Туз».

— Дел? Каких таких дел? — засмеялся Саня, и, подойдя к будке, посвистел. Оттуда, радостно виляя хвостом, выбежал Тузик. — Я держу, проходи.

— Крепко держи, а то он психованный, — Коля, наблюдая за собакой, вдоль стены дома пошёл к двери. Тузик напрягся и рычал.

— Да небось мамка ему задач накидала так, чтоб он из дома выйти не смог, — из окна выглянул Димон и попытался дать подзатыльник Коле.

— А небось не заткнуться тебе? — увернувшись, Коля кинулся к окну.

— Но, но! Без рукоприкладства! — Лицо Димона обратно пропало в глубине гостиной.

— Да быстрее иди уже! — Саня отпустил цепь, и Тузик бросился в сторону Николая, тут же ускорившегося, под заливающийся и одобрительный смех хозяина, выглядывающего из окна.

К гоготу Димы добавился более сдержанный смех Сани, и такой звуковой фон продолжился внутрь дома.
Аня, младшая сестра Димы, родители которых были уверены, что та ушла к подругам и не участвует в подобных развлечениях, наливала Коле штрафную за опоздание.

— Я, знаешь, чё думаю, надо как-нибудь пару звеньев к цепи добавить, вот ты обосрёшься! — не унимался Саня, считая это лучшей шуткой, что из всех друзей, Тузик только Колю не любит.

— А чё он так взъелся-то на тебя? — решила уточнить Аня.

— Да откуда я знаю, это небось твой братец науськал. — Коля опрокинул первую и сморщился.

— Это потому что у Тузика матери-то нет, — серьёзным тоном начал Дима, и все за столом повернулись к нему, обозначив тишину. — Ну, я что имею в виду: Туз — пёс безродный. Так? — он обвел взглядом аудиторию. — И ему мамки не хватает. Верно? — он выдержал театральную паузу. — Вот он маменькиных сынков и не любит.

— Да пошёл ты! — Коля насупился, но как бы ни старался придать этому злости, под общий хохот сам заулыбался. И, скрыв обиженность, опрокинул вторую, и пирушка понеслась по стандартным течениям.

— Тут же всё просто, нужно только меру знать. Один глоток отделяет от превращения в алкаша, или даже свинью, — Дима лидировал любой разговор, как самый умный, так ещё и хозяин дома, во всяком случае, когда родаки — так он их величал, отправлялись в город к родственникам.

— А как её знать? — спросил Коля, представив грустный вздох матери, которая так переживала каждый раз, что он станет похожим на отца.

— Так это по опыту нужно, если разок в свинью не превратишься, как ты узнаешь, на какой рюмке этот переход? — Саня захрюкал.

— Ну нет, это не так работает, — пресёк шутку Димон. — Не нужно животным стать, чтобы потом себя останавливать, тут чувствовать сразу надо.

— Кстати, а Кузя-то, говорят, озверел, — очнулся Васька, сидевший в дальнем углу, что давало ему возможность стратегически не участвовать в диалогах, и быстро отступать к глиняной миске с печёной тыквой.

— Кто говорит?

— Как это «озверел»? — Коля остановил Аню, которая давно уже подсела к нему, и постоянно пополняла его рюмку, что-то слащаво приговаривая.

— Ну вот так. Это я у Нины Прокофьевны был, и Люда сказала. Он на прошлой неделе с друзьями в поход пошёл.

— Это Кузя-то? И поход? — засмеялся Саша.

— Ну да, а что — вон леса какие вокруг…

— Да друзья Кузи только до магазина в поход ходят, и не всегда возвращаются.

— А ну! Дай Ваське договорить, — скомандовал Дима.

— Ну так вот, ходили они к Шизе…

— Вот я и говорю, к шизе они только и идут давно, — не унимался Саша.

— Да ну тебя, Шизе — это за Эриванской же, дурак.

— Ну да, точно, вот я и говорю. Ходили, значит, втроем…

— С кем? — спросил Саша, выхватывая бутылку у Ани, которая забыла про всех остальных, кроме Коли.

— Да я от твоих вопросов сам сейчас озверею! — Дима стукнул по столу.

— С Серёгой, который в Светлогорском живёт. И этот, друг его. Николай, который у Спартака живёт.

— Да не, там их друг Никита живёт.

— Пф, нет никакого Никиты, ты чё. Николай он.

— Ник же…

— Ага, зовут Ником, чтоб с другим Колей не путать, который с Колхозной. Он же тоже там с ними вечно.

— Ну вечно, не вечно, а в тот раз его не было. Ну, в общем, пошли втроём в поход, а вернулись вдвоём. И говорят — Кузя пропал. Ходили, ходили, искали, искали — его нет.

— А как пропал? — Коля пристально смотрел на Ваську.

— Утром проснулись, а его нет.

— Напились небось, как обычно.

— Ну так это дело привычное, от этого и звереют.

— Так это не всё.

— Ну, что дальше?

— Сейчас… — Васька поискал вилкой оставшиеся холодные куски тыквы на дне посуды. — Ага, вот и я о чём: Люда говорит, он через два дня только объявился. Домой пришёл, его даже не узнали сперва.

— А что с ним? Шерсть, когти?

— Не, на всех смотрит с презрением, не разговаривает. Ну, озверел, ей-богу. Больше ни с кем не общается, сидит у себя.

— Так это озверел разве? Укусил хоть кого, или побил? — вмешался Дима, уставший ждать какого-то поворота истории.

— Нет, нет! Вообще, спокойный и тихий. Сам на себя не похож.

— Ну тебе в газете работать! Озверел Кузя, говорит! — воскликнул Дима. — Вот брехло!

— Да ты недослушал. Он на ужин когда пришёл, сел, как обычно, говорит Людка. Ему стакан подсовывают, а он отцу, представляешь что, я больше не пью, огрызается и из-за стола вышел, бутылку разбил. О как.

— Не, ну это озверел, конечно, — протянул Санёк.

— Так его в комнате тогда и заперли, — закончил Васька.

Каждый участник веселья задумался, и настала тишина. Коля посмотрел окосевшим взглядом в свою рюмку, магическим образом наполненную снова, раз так двадцатый.

— Получается меру не знал, — заключил Дима, и все закивали.
Коля такой вывод не раз слышал от матери, когда она про отца вспоминала. Он выдохнул, зажмурился и опрокинул ещё одну. Эту точно — последнюю.

Где-то во дворе залаял Туз, то ли на проезжающую машину, то ли от скуки. Коля очнулся в темноте сидящим в глубоком старом кресле, за столом о чём-то бубнили Вася с Сашей. Лай пронёсся по всем дворам, ему вторили из-за каждой калитки. Коле даже показалось, что где-то вдалеке лаю вторил Кузин голос.